Глава 1. Значение фронтира в американской истории

В одном из недавно вышедших бюллетеней федерального суперинтенданта по переписи населения за 1890 г. появились следующие примечательные слова: «Вплоть до 1880 г. включительно у страны имелся фронтир для заселения, но в настоящее время в безлюдных районах появилось столько изолированных поселений, что вряд ли можно говорить о линии границы. Поэтому обсуждению проблем протяжённости фронтира, его продвижения на запад и т.п., больше не может быть места в цензовых докладах». Это короткое официальное заявление знаменует окончание великого исторического движения. Американская история вплоть до наших дней в значительной мере была историей колонизации Великого Запада. Существование значительной территории свободных земель, её постоянное отступление и продвижение американских поселений на запад – вот объяснения развития Америки.

За институтами, конституционными формами и их модификациями таятся жизненные силы. Именно они порождают эти органы и вносят в них перемены, когда возникает необходимость соответствовать изменившимся обстоятельствам. Отличительное свойство американских институтов заключается в том, что они были вынуждены приспосабливаться к изменениям, происходившим в расширяющемся народе – изменениям, вызванным переходом через континент, освоением дикой природы и созданием на каждом этапе этого продвижения сложноорганизованной городской жизни, возникавшей из примитивных экономических и политических условий фронтира. В 1817 г. Дж. Кэлхун заявил: «Мы великие, и мы быстро – я чуть не сказал ужасно быстро – растём!» Этими словами он дал определение отличительной черты американской жизни. Все народы развиваются; теории зарождения политики придавалось достаточное значение. Однако в том, что касается большинства наций, развитие происходило в ограниченных районах; и, если нация расширялась, она встречалась с другими растущими народами, завоевывая их. Но в том, что касается США, мы имеем иной феномен. Если мы ограничим своё внимание только Атлантическим побережьем, то здесь перед нами предстаёт знакомое явление эволюции институтов на ограниченной территории, например, в форме возникновения представительного правления; дифференциации простых структур колониального управления в сложные органы; прогрессивного развития от общества примитивного производства, не имевшего разделения труда, до промышленной цивилизации. Но в дополнение к этому в каждом районе Запада, куда доходил процесс экспансии, повторялось одно и то же – там происходила эволюция. Таким образом, американское развитие демонстрировало не только восходящее движение в виде сплошной линии, но и возврат к примитивным условиям жизни на непрерывно продвигающейся вперёд передовой черте поселения, а также развитие этих районов заново. Американское общественное развитие постоянно начиналось на территории фронтира снова и снова. Это вечное возрождение, эта текучесть американской жизни, эта экспансия на запад с её новыми возможностями и непрекращающимся соприкосновением с простотой примитивного общества – всё это порождает силы, доминирующие в американском национальном характере. Верную точку зрения на историю США даёт не Атлантическое побережье, а Великий Запад. Даже борьба с рабовладением, которой уделяют столь огромное внимания исследователи – такие, как профессор Хольст, - занимает важное место в американской истории из-за того, что она связана с экспансией на запад.

При этом продвижении фронтир представляет собой внешний край волны – место контакта дикости и цивилизации. Очень много было написано о войнах на границе, о погонях, но фронтиру не уделялось никакого внимания как предмету серьёзных экономических и исторических исследований.

Американский фронтир резко отличается от европейского, представлявшего собой укреплённые пограничные линии, проходящие через густо населённые местности. Наиболее важной чертой американского фронтира является то, что он находится на ближнем к нам крае свободных земель. В докладах о результатах переписей населения к нему относят пределы поселения с плотностью в два и более человека на квадратную милю. Это гибкий термин, но для наших целей не требуется чёткое определение. Предметом нашего рассмотрения будет вся полоса фронтира, включая территории индейцев и внешние границы «населённых районов», как их называют в этих документах. В настоящем докладе не делается попытки исчерпывающего рассмотрения вопроса; в его задачу входит просто привлечь внимание к фронтиру как плодотворной области исследований и высказать предположения о некоторых проблемах, которые возникают в связи с этим.

Изучая процесс заселения Америки, мы должны проследить, как европейская жизнь проникала на наш континент и каким образом Америка вносила изменения в европейскую жизнь, как она её развивала и реагировала на Европу. Наша ранняя историография изучала то, как европейские вирусы развивались в американской среде. Исследователи истории институтов уделяли чересчур много внимания их германским корням и слишком мало – американским факторам. Фронтир – это полоса наиболее быстрой и эффективной американизации. Дикая местность подчиняет себе колониста. Он приходит туда европейцем – по одежде, трудовым навыкам, рабочим инструментам, способам передвижения, мыслительным привычкам. Дикая местность выводит колониста из железнодорожного вагона и сажает его в каноэ из берёзовой коры. Она срывает с него цивилизованную одежду и облачает в охотничью куртку и мокасины. Она селит его в бревенчатой хижине индейцев чероки и ирокезов и окружает это жилище индейским частоколом. Очень скоро колонист начинает сеять кукурузу, пашет землю заострённой палкой; он издаёт боевой клич и. следуя устоявшейся индейской традиции, снимает скальпы. Короче говоря, вся обстановка фронтира на первых порах оказывает слишком сильное воздействие на колониста. Он должен либо принять все предъявляемые условия, либо погибнуть, и вот он приспосабливается к жизни на расчищенных туземцами лесных полянах и крадётся по индейским тропам. Шаг за шагом он преобразует дикую местность, но то, что возникает в результате, - это не старая Европа, не просто развитие германских вирусов; считать так столь же неверно, как рассматривать первый феномен проявлением возвращения к германской марке. (От Mark (нем.) – граница, пограничная область. Соседская община в странах Западной Европы; начала складываться в 5-6 веках в основанных германцами государствах на территории Западной Римской империи. Первоначально была свободной как объединение дворов свободных крестьян для выполнения хозяйственных функций. Свободная марка являлась также органом общественной власти. Постепенно попала в зависимость от крупных феодалов. В империи Каролингов и в Священной Римской империи германской нации марка была органом общественной власти. Кроме того, маркой являлся крупный пограничный административный округ во главе с маркграфом. В 10-12 веках многочисленные марки были образованы на захваченных у славян землях на р. Эльбе и на р. Дунай. Многие марки становились ядром крупных феодальных княжеств.)

Дело в том, что появляется новый, американский продукт. Сначала фронтиром было Атлантическое побережье. Оно было в самом реальном смысле границей Европы. Передвигаясь на запад, фронтир всё более и более становится американским. Так же как следующее одно за другим отложения моренных валунов остались от череды оледенений, так и каждая последующая пограничная область оставляет свои следы, и когда она превращается в населённую местность, то эта местность по-прежнему сохраняет характерные черты фронтира. И таким образом его продвижение означало неуклонный уход от влияния Европы, неуклонный рост независимости на американских началах. И изучать это продвижение людей, выраставших в таких условиях, политические, экономические и социальные результаты этого – значит изучать истинно американскую часть нашей истории.

В ХУ11 в. фронтир находился в верховьях рек, впадавших в Атлантический океан, чуть-чуть выходя за «линию водопадов» и прибрежные районы стали населёнными местностями. Следующее продвижение произошло в первой половине ХУ111 в. Уже в конце первой четверти столетия торговцы прошли в Огайо вслед за индейцами – делавэрами и шауни. В 1714 г. губернатор Виргинии Александр Спотсвуд организовал экспедицию через Голубой хребет (Блю Ридж). В тот же период шотландцы, прибывшие из Ольстера, а также немцы – выходцы из Рейнской области, пройдя вверх по Долине р. Шецы, достигли западной части Виргинии и плато Пидмонт в Северной и Южной Каролинах. Немцы в колонии Нью-Йорк оттеснили границу населённой местности верх по долине р. Мохок до района Джерман Флэтс. В Пенсильвании аналогичная линия обозначена городом Бедфордом. Вскоре поселения появились на р. Нью-Ривер, или Грейт Канова, и у истоков рек Ядкин и Френч-Брод-Ривер. Король предпринял попытку остановить продвижение колонистов, издав в 1763 г. прокламацию, запретившую им селиться за пределами рек, впадавших в Атлантический океан; но всё было напрасно. В период Революции фронтир пересёк Аллеганские горы, достигнув Кентукки и Теннесси; были заселены верховья р. Огайо. Когда в 1790 г. была проведена первая перепись, районы сплошных населённых местностей ограничивались полосой, проходившей вблизи побережья Мэна и включавшей Новую Англию за исключением части Вермонта и Нью-Гэмпшира; Нью-Йорк вдоль р. Гудзон и вверх по р. Мохок около г. Скенектади; восточную и южную Пенсильванию; Виргинию, уходившую далеко через Долину р. Шенандоа; обе Каролины и восточную Джорджию. За пределами этого региона компактного проживания лежали слаборазвитые районы в Кентукки и Теннесси, а также в Огайо, отделённые от Атлантического побережья горами, что придавало фронтиру новый и важный характер. Изолированность региона усилила в нём тенденции, присущие исключительно Америке. а необходимость в транспортных средствах для связи с восточной частью страны привела к осуществлению важных мероприятий по внутреннему улучшению, о которых будет сказано ниже. Началось эволюционное развитие «Запада» как отдельной секции, обладающей самосознанием.

Продвижение фронтира шло от десятилетия к десятилетию в виде совершенно чётко проявлявшихся событий. Согласно переписи 1820 г., заселённые районы включали Огайо, южную Индиану и Иллинойс, юго-восток Миссури и около половины Луизианы. Этими обжитыми территориями оказались окружены местности, где жили туземцы, и управление делами индейских племён стало вопросом политического значения. Область фронтира того периода располагалась вдоль Великих озёр, где принадлежавшая Дж.Дж. Астору «Американская меховая компания» вела торговлю с индейцами, и за р. Миссисипи, где торговцы с местными племенами распространили свою деятельность даже до Скалистых гор; условия жизни во Флориде были также характерны для фронтира. Регион бассейна р. Миссисипи являлся регионом типичных для пограничья поселений.

Развитие пароходной навигации в западных водах, открытие канала Эри, распространение на запад территорий возделывания хлопка – всё это добавило в этот период пять штатов фронтира к Союзу. В 1836 г. Ф.Дж.Грунд (Гранд) писал: «Таким образом, представляется, что всеобщая склонность американцев к переезду в дикие местности Запада, чтобы расширить своё господство над неодушевлённой природой – это в действительности результат неотъемлемо присущей им мощи, ведущей к экспансии, и эта мощь постоянно возбуждает все классы общества и значительная часть всего населения непрерывно устремляется в крайние пределы штата, чтобы завоевать пространство для их развития. Как только образованы новый штат или территория, вновь проявляется тот же самый принцип, и он ведёт к дальнейшей эмиграции; и таким образом ему предназначено продолжить действовать до тех пор, пока возникнет некое естественное препятствие, которое должно будет, наконец, остановить это продвижение».

В середине нашего столетия (ХIХ в.) граница областей, населенных индейцами, обозначилась линией, проведённой по нынешней восточной границе Индейской территории, Небраски и Канзаса. В Миннесоте и Висконсине по-прежнему проявлялись условия жизни фронтира, но ярко выраженное пограничье в этот период обнаруживается в Калифорнии, куда с открытием золотых месторождений совершенно внезапно хлынула волна старателей – искателей приключений, а также в Орегоне и в поселениях в Юте. И точно так же, как фронтир перепрыгнул через Аллеганы, теперь он миновал Великие равнины и Скалистые горы; и так же, как продвижение переселенцев за Аллеганы подняло важные вопросы необходимости транспортных связей и внутренних улучшений, так и теперь поселенцам, оказавшимся за Скалистыми горами, понадобились средства коммуникаций с восточной частью страны, что привело к заселению Великих равнин и развитию ещё одной разновидности жизни на фронтире. Железные дороги, строительству которых способствовала безвозмездная передача государственных земель, перевозили всё возрастающие потоки иммигрантов, стремившихся на Дальний Запад. Армия США участвовала в целой серии войн с индейцами в Миннесоте, Дакоте и на Индейской территории.

К 1880 г. населённые районы продвинулись в северный Мичиган, Висконсин и Миннесоту, вдоль рек Дакоты, в регион гор Блэк-Хилс и вверх по течению рек Канзаса и Небраски. Закладка рудников в Колорадо привела к образованию там изолированных пограничных селений, и новые жители появились в Монтане и Айдахо. Фронтир присутствовал в этих шахтёрских лагерях и на ранчо Великих равнин. В докладах за 1890 г. федерального суперинтенданта по переписям, как упоминалось выше, сообщалось, что поселения на Западе так разбросаны по всему региону, что отныне невозможно говорить о наличии рубежа фронтира.

В этих последовательно продвигавшихся границах мы обнаруживаем естественные пограничные рубежи, обозначавшие определённые характерные черты областей фронтира и оказывавшие на них воздействие, а именно: «полоса водопадов», Аллеганские горы, р. Миссисипи. Р. Миссури, где направление её течения приблизииельно соответствует северу и югу; полоса засушливых земель, идущая примерно по 99-му меридиану; и Скалистые горы. Линия водопадов обозначала границу ХУ11 в., Аллеганы – ХУ111 в., р. Миссисипи – первой четверти Х1Х в.; р. Миссури – середины нынешнего (Х1Х) столетия (мы не говорим здесь о продвижении в Калифорнии), а пояс Скалистых гор и пространство засушливых земель – современный фронтир. Каждая такая область была завоёвана в результате серии войн с индейцами.

На примере границы у Атлантического побережья можно изучать вирусы – начальные стадии процессов, повторявшиеся на каждом последующем фронтире. Мы видим, как сложно устроенная европейская жизнь сводится дикой местностью до простоты примитивных условий. Первому рубежу понадобилось решать свои вопросы, касающиеся индейцев, управления государственной собственностью, способов взаимоотношений с более старыми поселениями, расширения деятельности в сферах политической организации, религии и образования. То, как эти и другие вопросы решались в пределах одного фронтира, служило руководством для следующего. За примерами применения законов преемственности и развития американскому исследователю нет необходимости отправляться в «маленькие чистенькие городишки Шлезвига». В частности, происхождение нашей политики в земельном вопросе он может изучать на материале колониального периода; он может узнать, каким образом система развивалась, последовательно адаптируя законодательство к обычаям сменявших друг друга фронтиров. Он может увидеть, как горнорудное законодательство в отношении горного района Сьерра-Невада опиралось на опыт деятельности свинцовых рудников Висконсина, Иллинойса и Айовы и как наша политика в отношении индейцев была цепью экспериментов на сменявших друг друга фронтирах. Каждая группа новых штатов находила материалы для составления своих конституций у более старых штатов. Дальше будет рассказано о том, каким образом каждый последующий фронтир вносил подобные этому вклады в американский национальный характер.

Однако несмотря на всю схожесть, имеются и существенные различия в силу действия элементов места и элементов времени. Ясно, что условия на фермерском фронтире Долины р. Миссисипи отличаются от горнорудного пограничья Скалистых гор. Фронтир, к которому дотянулись рельсы Тихоокеанской железной дороги, территория которого поделена на прямоугольники и находится под охраной армии США, а население пополняют эмигранты, прибывающие на пароходах каждый день, - такой фронтир продвигается вперёд гораздо быстрее и по-другому, чем тот, до которого добираются на каноэ из берёзовой коры или на вьючных лошадях. Геолог терпеливо выявляет следы древних морей, наносит их очертания на карту и сравнивает старое и новое. Достойным для историка занятием было бы отметить эти различные фронтиры и провести их детальное сравнение. Результатом стала бы не только более адекватная концепция развития Америки и её характерных черт, но и история общества была бы пополнена бесценными материалами.

Итальянский экономист Лориа призывал к изучению жизни колоний как способу понимания стадий развития Европы, утверждая, что колониальное поселение является для экономической науки тем же, чем горы для геолога: на свет выводятся первозданные напластования. «Америка,- заявляет он, - имеет ключ к исторической тайне, разгадать которую Европа тщетно пыталась несколько столетий, и земля, у которой не было истории, освещает ярким светом ход событий всемирной истории». И в этих словах большая доля правды. США – это большая страница в истории общества. По мере того как мы читаем строчка за строчкой, с Запада на Восток, эту раскинувшуюся на весь континент страницу, мы обнаруживаем перед собой историю общественной эволюции. она начинается с индейца и охотника; её продолжение – это разрушение первобытной дикости вследствие появления на сцене торговца, этого первооткрывателя, несущего цивилизацию; мы читаем анналы пасторальной стадии жизни скотоводческих ранчо; эксплуатации земли возделыванием кукурузы и пшеницы без применения севооборота в малолюдных фермерских общинах; интенсивного полеводства в более густо населённых фермерских поселениях; и, наконец, организации промышленного производства. появление крупных городов и фабрично-заводской системы. Эта страница знакома изучающим статистику переписей, но как мало она используется нашими историками. А что касается штатов Востока, то эта страница вообще представляет собой палимпсест (греч.) – в древности рукопись, написанная на пергаменте поверх соскобленного текста. Нынешний индустриальный штат в предыдущем десятилетии был районом интенсивного сельского хозяйства. Ещё раньше здесь выращивали исключительно пшеницу. А ещё раньше эти «угодья» привлекали сюда скотоводов. Так, Висконсин, где сейчас развивается промышленное производство, является также штатом с разнообразной сельскохозяйственной спецификой. Но в прошлом здесь почти исключительно занимались зерноводством, как это в настоящее время происходит в Северной Дакоте.

Каждый из этих районов оказывал влияние на нашу экономическую и политическую историю; эволюция его с достижением каждой более высокой стадии развития приводила к политическим преобразованиям. Но предпринял ли какой-нибудь историк конституционных форм сколько-нибудь адекватную попытку дать интерпретацию фактов политической жизни в свете наличия этих социальных сфер и изменений?

В жизни фронтира Атлантического побережья объединились усилия рыбака, торговца мехами, горняка, скотовода и фермера. Представители всех профессий, за исключением рыбаков, устремлялись на Запад, побуждаемые его неотразимой притягательностью. Одна за другой неслись их волны через весь континент. Встаньте у перевала Камберленд и понаблюдайте за ходом цивилизации, представители которой вереницей пройдут перед вами, сменяя друг друга – бизон, скачущий по тропе к солёным ручьям; индеец; торговец мехами и охотник, скотовод, пионер-фермер – и вот перед вами прошёл весь фронтир. Встаньте у перевала Саут-Пасс в Скалистых горах ещё через столетие, и вы увидите точно такую же процессию, но только интервалы между появлениями её участников будут больше. неравные темпы продвижения заставляют нас различать фронтиры торговцев, скотоводов, горняков, фермеров. Когда рудники и коровьи пастбища ещё находились около линии водопадов, караваны вьючных животных, снаряженные торговцами, звякая своими колокольчиками, уже шли через Аллеганские горы, а французы на Великих озёрах укрепляли свои гарнизоны, так как у них вызывали тревогу британские торговцы, плававшие на каноэ из берёзовой коры. Когда трапперы уже преодолели Скалистые горы, фермеры всё ещё были только около устья р. Миссури.

Почему так получилось, что люди, торговавшие с индейцами, столь быстро пересекли континент? К каким последствиям привёл их фронтир? Коммерция разворачивалась одновременно с открытием Америки. Древние скандинавы, Америго Веспуччи, Джованни Веррацано, Генри Гудзон, Джон Смит – все они отправлялись за мехами. Плимутские пилигримы поселились на кукурузных полях индейцев; первый груз, отправленный ими в Англию, состоял из бобровых шкур и древесины. Документы различных колоний новой Англии показывают, как в процессе этой торговли шло непрекращающееся исследование дикой местности. И то, что верно в отношении Новой Англии, является, как и следовало бы ожидать, ещё более очевидным относительно остальных колоний. Вдоль всего побережья – от Мэна до Джорджии – товарообмен с индейцами открывал маршруты следования по руслам рек. Торговцы неуклонно продвигались на запад, используя более старые пути своих французских предшественников. Они дошли до р. Огайо, Великих озёр. Рек Миссисипи, Миссури и Платт – этих западных рубежей. Эти люди нашли проходы в Скалистых горах и были проводниками у Мэриуэзера Льюиса и Уильяма Кларка, Джона Чарльза Фремона и Джона Бидуэлла. Объяснение быстроты этого продвижения связано с воздействием торговцев на индейцев. Торговая фактория оставляла невооружённые племена на милость тех, кто покупал ружья, - эту истину индейцы ирокезы написали кровью – и потому далеко расположенные племена, которые никто не посещал, оказывали торговцам самый дружелюбный приём. «дикари, - писал Рене-Робер Кавелье, сьер де Ла Саль, - о нас, французах, заботятся лучше, чем о собственных детях; только у нас могут они получить ружья и товары». В этом и заключается объяснение силы торговца и быстроты его продвижения. Вот так разрушительные силы цивилизации проникали в дикие местности. Речные долины и индейские тропы стали разломами, которые пронизывали индейское общество и разрушали его. Примитивный образ жизни туземцев исчез задолго до появления на сцене пионера-фермера. Фермеров встретили вооружённые ружьями индейцы. Торговый фронтир постепенно подрывал мощь краснокожих, сделав их племена в конечном счёте зависимыми от белых. Но в то же время через продажу оружия торговцы усиливали возможности индейцев сопротивляться фермерскому фронтиру. Во французской колонизации доминировал торговый фронтир; в английской – фермерский. Между двумя этими разновидностями, как и между двумя государствами. Существовал антагонизм. Абрахам Дюкен говорил ирокезам: «неужели вам неизвестна разница между королём Англии и королём Франции? Взгляните на форты, поставленные нашим королём, и вы увидите, что вы можете по-прежнему охотиться прямо под их стенами. Форты были построены в ваших интересах в тех местах, где вы часто бываете. И наоборот, как только англичане завладевают каким-нибудь местом, дикие звери уходят оттуда. Продвигаясь, они валят лес, и земля обнажается, так что вам вряд ли удастся найти, из чего соорудить убежище на ночь».

И тем не менее, несмотря на противоположность интересов торговца и фермера, торговля с индейцами прокладывала путь цивилизации. Бизонья тропа превращалась в индейскую тропу, та становилась «проторенной тропой» торговца; на месте троп строились дороги, они разрастались до шоссе, которые, в свою очередь, превращались в железные дороги. Можно показать, что происхождение последних в южных штатах США, на Дальнем Западе, в доминионе Канада одно и то же. Торговые фактории, к которым вели эти тропы, размещались на местах индейских поселений, положение которым выбиралось согласно подсказке природы. Эти фактории, расположенные так, чтобы контролировать водные системы страны, выросли в такие города, как Олбани, Питтсбург, Детройт, Чикаго, Сент-Луис, Каунсил-Блафс и Канзас-Сити. Цивилизация в Америке текла по артериям, рождённым геологией, вливая через них всё более мощные потоки, пока, наконец, малозаметные тропинки, которыми туземцы пользовались для связей между собой, были расширены и соединены в сложные сети современных коммерческих систем; дикая местность была пронизана рубежами цивилизации, становившимися всё более многочисленными. Для континента, который первоначально был примитивным и инертным, процесс похож на непрестанный рост высокоразвитой нервной системы. Если кто-нибудь хочет понять, почему мы сегодня являемся единым государством, а не скопищем изолированных штатов, он должен будет изучить эту экономическую и социальную консолидацию страны. Путь прогресса, пройденный от условий дикости, даёт богатый материал для изучения специалистам в области эволюции.

Воздействие индейского пограничья как консолидирующего фактора нашей истории является очень важным. С конца ХУ11 в. неоднократно созывались межколониальные конгрессы, на которых обсуждались вопросы ведения дел с индейцами и организации общих оборонительных мер. В тех колониях, которые не имели общих границ с туземцами, проявился сильнейший партикуляризм, но индейский фронтир, протянувшийся вдоль западных рубежей колоний, буквально сшивал их воедино. Краснокожие были опасны для всех, и против этой опасности требовалось предпринимать совместные действия. Самый известный из этих конгрессов был проведён в 1754 г. в Олбани для обсуждения мер в отношении «Шести наций» (первоначально в ХУ1 в. был образован Союз (Лига) ирокезов, в состав которого входили племена могауков, онейда, онондага, кайюга, сенека (Пять наций); в 1722 г. к ним присоединилось племя тускарора и образовался Союз шести наций). Даже беглого ознакомления с планом, предложенным конгрессом, достаточно, чтобы увидеть всю важность фронтира. Полномочия генерального совета и его должностных лиц состояли в основном в определении вопросов мира и войны с индейцами, регулирования торговли с ними, покупки земель у них, создания новых поселений и управления ими как меры безопасности против туземцев. Очевидно, что объединительным тенденциям периода Революции способствовало происхождение в предыдущие годы сотрудничество в регулировании условий жизни в пограничье. В связи с этим можно упомянуть о важности фронтира, сохраняющейся с тех пор и до сего времени как школы военной подготовки, поддерживающей мощь соприкосновения агрессии и развивающей в колонистах, заселявших эту область, такие качества, как стойкость и силу.

В рамках настоящего доклада невозможно проследить историю других фронтиров, пересекавших континент. Путешественники ХУ111 в. обнаруживали «коровьи загоны» среди зарослей сахарного тростника и поросших диким горохом пастбищ Юга, а «погонщики коров» пригоняли свои гурты в Чарльстон, Филадельфию и Нью-Йорк. В конце Войны 1812 г. (речь идёт об англо-американской войне 1812-1814 г. г. Официально она закончилась подписанием Гентского договора от 24 декабря 1814 г. Однако последнее сражение состоялось 8 января 1815 г. под Новым Орлеаном. Получила также название Вторая Война за независимость.) путешественники наблюдали, как стада, насчитывавшие каждое более тысячи голов крупного рогатого скота и свиней, из отдельных районов Огайо пригонялись в Пенсильванию, где их откармливали для рынка Филадельфии. Неогороженные пастбища Великих равнин, с их животноводческими фермами, ковбоями и кочевой жизнью принадлежат как прошлому, так и настоящему. Опыт коровьих загонов в Южной и Северной Каролине был использован владельцами ранчо Техаса. Одним из факторов, способствовавших быстрому расширению скотоводческого фронтира, является то, что в отдалённой местности, где нет никаких транспортных средств, продукция должна быть очень небольших размеров или же способна передвигаться сама, а скотовод мог без труда доставлять свою продукцию на рынок. Следует изучить воздействие этих огромных ранчо на последующую аграрную историю тех районов, где они существовали.

Карты, приложенные к докладам о результатах переписей населения, показывают неравномерность продвижения фермерского фронтира – «языки» населённых районов выдвигаются вперёд, а между ними остаются большие пространства дикой местности. Частично это объясняется сопротивлением индейцев, а частично – расположением речных долин и перевалов, а также неоднородной силой притяжения различных центров пограничья. Среди таких важных центров можно перечислить следующие: плодородные и благоприятно расположенные земли, источники солёной воды, рудники и военные форты.

Последние, предназначенные для защиты поселенцев от индейцев, служили также клином, взламывая территорию, заселённую туземцами, и являлись ядром образования селений. В связи с этим следует упомянуть и о роли правительственных военных и исследовательских экспедиций в определении пределов области поселений. Однако все наиболее важные экспедиции очень многим были обязаны первопроходцам, проводникам-индейцам, торговцам и трапперам, французским вояжёрам (французским торговым агентам-скупщикам пушнины, странствовавшим по прериям Северной Америки в ХУ11-ХУ111 веках), обязательно включавшимся в состав этих экспедиций со времён М. Льюиса и У. Кларка. И каждая экспедиция становилась воплощением опыта всех её предшественников в деле продвижения на запад.

Виктор Хен в своей интересной монографии проследил воздействие соли на ранние стадии европейского развития и указал на то, каким образом это вещество повлияло на границы расселения и формы управления. Такое же исследование можно было бы провести и в том, что касается источников солёной воды в США. Первые поселенцы были прикованы к побережью, так как они нуждались в соли, без которой не могли сохранять свои запасы продовольствия или жить с удобствами. В 1752 г. епископ Спэнгенберг писал о колонии, для которой он стремился получить земли в Северной Каролине: «Им (колонистам) понадобятся соль и другие предметы первой необходимости, которые они не смогут ни производить, ни выращивать. Они должны либо отправляться в Чарльстон, до которого 300 миль. Или же они (колонисты) должны ехать в Виргинию в Боулингс Пойнт, находящийся на притоке р. Джеймс, также в 300 милях отсюда. Или они должны отправляться в г. Роанок – не знаю, сколько до него миль, - куда привозят соль с р. Кейп Фиэр». Это может служить очень характерной иллюстрацией. Таким образом, становилось жизненно необходимым совершать ежегодное паломничество за солью на побережье. Каждый год первые поселенцы после посевных работ отправляли туда стада овец или караваны, гружённые мехами и корнями женьшеня. Это оказывало очень важное образовательное влияние, потому что для пионеров такие перемещения были почти единственным способом узнавать о событиях на Востоке. Однако после того, как были открыты источники соленой воды в районах рек Канова и Холстон, в Кентукки и в центральной части штата Нью-Йорк, Запад начал освобождаться от своей зависимости от побережья. Отчасти вследствие открытия этих источников началось заселение районов по другую сторону гор.

С того момента, когда пионеров от океанского побережья отделили горы, американизм стал действовать по новым правилам. Запад и Восток начали утрачивать взаимные связи. Селения. Расположенные между океаном и горами, поддерживали отношения со своей глубинкой и проявляли определённую солидарность. Но поселенцы, оказавшиеся по другую сторону за линией гор, становились всё более независимыми. Восток проявил ограниченность в своих взглядах на продвижение американских поселений и чуть было не потерял этих людей. В истории Кентукки и Тенесси есть немало доказательств истинности этого тезиса. Восток начал пытаться затруднять экспансию на запад и ограничивать её. И хотя Даниэл Уэбстер мог заявлять. Что для него в политике нет Аллеганских гор, в политике в целом они были очень важным фактором.

Охотник и торговец шли на запад за зверем, скотовод – к заросшим травой пастбищам, а фермера на запад влекло использование целинных земель речных долин и прерий. Хорошие земли были наиболее сильно действующим постоянным фактором притяжения на фермерский фронтир. В начале колониального периода земельный голод, от которого страдали виргинцы, уводил их вниз по течению рек в Каролину; в поисках земель поселенцы из Массачусетса уходили в Пенсильванию и колонию Нью-Йорк. По мере того как земли на Востоке оказывались заняты, миграционные потоки, перехлёстывая восточные территории, потекли дальше на запад. Великий землепроходец Даниэл Бун совмещал занятия разными промыслами и профессиями – он был охотником, торговцем, скотоводом, фермером и землемером. И вот он узнал, вероятно от торговцев, о плодородии почв в долине верховьев р. Ядкин, где торговцы устраивали привал перед тем, как продолжить свой путь к индейцам. Бун покинул свой дом в Пенсильвании, оставил отца и пошёл по этой реке по дороге через Большую долину (Грейт-Вэлли). Узнав от торговцев о том, что в Кентукки богатая охота и прекрасные пастбища, он проложил фермерам путь в эти места. Оттуда Бун перебрался на фронтир в Миссури, где основанное им поселение долгое время было достопримечательностью пограничья. И здесь он вновь помог открыть пути к цивилизации, находя соляные лизуны, тропы и земли. Сын Д. Буна был одним из первых трапперов. Появившихся в проходах Скалистых гор, и его отряд, как говорят, одним из первых разбил лагерь на месте нынешнего г. Денвер. Его внук, полковник А. Дж. Бун из Колорадо, был очень влиятелен среди индейцев Скалистых гор, и правительство США назначило его своим агентом. Мать Кита Карсона принадлежала к семье Бун. Таким образом, эта семья стала олицетворением того, как люди, вышедшие из лесных дебрей, прошли через весь континент.

Продвижение фермеров шло в виде четко выраженной череды волн. В вышедшей в 1837 г. в Бостоне книге Дж. М. Пека «Новый путеводитель по Западу» есть такое многозначительное место:

Обыкновенно во всех переселениях на Запад три категории поселенцев катились одна за другой, как волны в океане. Первыми приходили пионеры, существование семей которых зависело главным образом от естественного роста посевов и от того, что они добудут охотой. Их земледельческие орудия были грубы, обычно собственного изготовления, и они прежде всего направляли свои усилия на получение урожая с кукурузного поля и огорода, который представлял собой примитивно обработанный участок земли, где сажали капусту, бобы, кукурузу, чтобы собрать молодые початки, а также огурцы и картофель. Бревенчатая хижина, иногда хлев и амбар и поле в дюжину акров, огороженный участок леса с окольцованными или «умерщвлёнными» деревьями, - вот всё, чего достаточно было пионеру, чтобы поселиться.

Совершенно не имеет значения, станет ли он когда-нибудь владельцем земли. На какое-то время он является обитателем, не вносит арендной платы и считает себя независимым, наподобие «владельца поместья». Имея лошадь, корову и одного-двух хряков-производителей, он устремляется со своей семьёй в леса и становится основателем нового графства, а может быть, и штата. Поселенец строит свой домик, собирает вокруг себя ещё несколько семей с такими же устремлениями и привычками и остаётся на месте до тех пор, пока растительность на его «выгоне» не поредеет, охота не станет чуть беднее или, что случается чаще, соседи не обступят его тесным кольцом, не появятся раздражающие его дороги, мосты и поля и ему не будет хватать простора. Закон о преимущественном пра