 |
Как вылечиться от неизлечимых болезней
|
|
|
|
Лена была реально клевая. Волшебница, фея, ведьма. Помню ее летнюю, в голубой струе шифона с головы до ног, с золотым оплечьем, смеющуюся, прекрасную, как средоточие доброты, родник радости, от которого не хочется удаляться дальше, чем на метр. Или помню ее на зимней улице февральским утром. Вот идет она по тонкой дорожке острыми черными ножками среди снегов. Справа проеденная солью до черноты трасса, слева белый запорошенный овраг, черные пруды в нем и пустошь, накрытая снегом. И летит с неба мерно и медленно новый снег, а она, черноголовая, идет в белом пальто и улыбается мне издали яркими, теплыми губами.
Она всегда предлагала нестандартные решения, истории из ее жизни были восхитительны.
Выросла она в тайге, во время прогулок чуть ли не каждый день видела свисающих с деревьев рысей. Рысей, боже мой! Рыси – моя давняя любовь, а она видела их каждый день. Все детство. Лисички были у нее вместо собачек, а дома, дома у нее жил ручной медвежонок. Добрый, но своекорыстный, в дом впускал всех, а вот выпускал только за плату. Сахар или жизнь. Сахар или рваная штанина. Сахар или твоя кисть до локтя. Сахар или твой умильный красный нос, смердящий самогонным духом и луком человечишко.
Ее мать любила отца до истерики. Она поехала к нему в Сибирь с младенцем Леной на руках на вольное поселение для заключенных и шесть лет строила дом. Потом она тяжко заболела, попала в больницу и собралась, было, умирать, но внезапно узнала, что горячо любимый муж завел роман.
Ярость подняла Ленину маман среди ночи из звенящей сетчатым, продавленным дном казенной люльки и донесла вихрем до дома, в котором муженек придавался утехам с любовницей. Ярость дала Лениной маман в руки канистру бензина со спичками и сделала все остальное. Но никто не умер, все спаслись. Голенькие любовнички выпали в снег горячими, дымящимися, скользкими, потными, как энцефалитные клещи из раны со смазанными маслом жопками и перекрытыми дыхалками. Хи-хи-хи.
|
|
|
А маман обожгла руки до самых цельнокроеных рукавов больничной ночной рубашки, но это не помешало ей схватить под мышку шестилетнюю дочь и уехать с ней домой в Москву. Болезнь, кстати, как рукой сняло. От стресса или смены климата.
«Все болезни из головы», – с уверенностью говорила Лена.
У меня, к примеру, хронический нейродермит. Я не знаю, от чего он. Точнее, я предпочитаю не знать. Не могу же я без пряников и конфет. Ну что за жизнь без пряников-то? Вот и расплачиваюсь. Болезнь может не проявляться годами, а потом мучить долгое время при том же режиме питания.
Лена сказала:
– Это сухая печаль из тебя выходит. Найди причину и отпусти.
Причину печали? Я? Да у меня миллион причин! Я вся сделана из печалей. Я построена из печалей, как спичечный колодец. Вытащи одну наружу, и я развалюсь к чертям.
Вечером я легла и подумала об этом. Долго-долго думала и нашла. Да, я знаю причину. Привет, печаль. Да, я помню тебя, печаль. Я больше не люблю тебя, печаль, и отпускаю. Фак ю, печаль, иди на все четыре стороны.
И кто бы мог подумать, зуд ушел из кожи, краснота прошла, и все сделалось хорошо. Волшебница Лена вылечила меня.
Так вот, если у тебя по неизвестной причине болят ноги, и врачи не могут найти причину, это потому, что ты не чувствуешь почвы под ногами, ты растерян, дезориентирован, ты слабый и робкий. Сделай с этим что-нибудь.
Если у тебя хронически болит горло, то, может, это потому, что ты никак не можешь кому-то что-то высказать? Что-то важное или страшное. Нечто такое, что глубоко ранит, а сказать надо, но нет мужества. Может, вот так?
Если у тебя болит рваное сердце или то, что принято называть душой… пей таблетки. Или водку. Прыгни с парашютом, я не знаю. Это самое сложное.
|
|
|
Еще Лена научила меня разговаривать с подсознанием. Мое подсознание и есть Бог. Серьезно. Он знает все. Я могу задавать любые вопросы. И получать любые ответы. Они не всегда верные. Я порой обижаюсь на свое подсознание и подолгу с ним не разговариваю. Надуваю губы и к стенке. Спать. Да знаешь что, подсознание?! Да иди ты… и не надо мне тут устраивать марафон из сказочных снов, я обижена. Жди, когда снова оттаю. Когда инфантильная вера в чудо перевесит недоверие к способу его получения.
Смейтесь надо мной, сколько душе угодно. Мне все равно. Это не умалит во мне желания научиться читать ваши мысли, желания лечить наложением рук и совершать астральные путешествия ради любопытства. Вот вы смеетесь, а я, может быть, прихожу к вам ночью и тоже смеюсь, только вы не слышите. Что тогда? Может, я уже научилась. Или скоро научусь. Для этого нужно только бросить курить, пить и строго запретить себе всякие мысли о ножницах и шеях в одном предложении. Это единственные три преграды, стоящие на моем пути.
И да, я подозреваю, что все это чушь и бред, но мне нужна вера. Дайте мне веру. В конце концов, новую религию. Мне нужна новая хорошая вера. Только, пожалуйста, миленькая Вселенная, хватит иронии и насмешек, хватит уже! Я столько смеялась над твоим черным юморком, что щеки болят.
Новая хорошая Вера
По натуре своей Лена была мечтательницей и художницей. Управлять, контролировать она не умела и взяла для этой цели домохозяйку Наташу, давнюю знакомую. Администратор Наташа, из патриархальной семьи, тоже не умела управлять и контролировать, ей больше нравилось пить чай и есть селедку под шубой из пластикового лоточка. Отпочковываясь каждое утро от детей и супруга, преодолевая многокилометровую резиновую тягу в метро, она не переставала ни на минуту чувствовать жалобный зов родного гнезда.
Она любила поболтать, все ее разговоры были о доме. Это было невыносимо, но иногда ее рассказы потрясали. «Мы покупаем корову. Да, целую корову в деревне берем, забиваем холодильник и полгода едим. У нас два холодильника: морозильник и такой».
Два холодильника. Один для коровы, другой для еды. Не знаю, как выразить мое недоумение, но эта корова до сих пор не укладывается у меня в голове. Хотя, может быть, это и практично.
|
|
|
Никто не любил Наташу. Вера считала, что она сидит на окладе задаром, чаи гоняет, считать не умеет, пол моет плохо. Рита считала, что Наташа слишком простенькая, чтобы общаться с нашими элитными клиентами и являться несвежим лицом компании за стойкой администратора. Я не любила за всё: за корову, за селедку под шубой, за длинные скучные истории. В общем, позиция Наташи была не устойчивой.
У Лены была хорошая подруга. Звали ее тоже Верой. Она приходила порой к нам, вальяжная, холеная, с глубоким, сексуальным альтом манерного трансвестита и замашками светской львицы и рассказывала страшные тайны.
«Скоро, – мистическим голосом прорицательницы сказала она, – доллар будет стоить сто рублей! Малому бизнесу придет полный швах! Выживут только сильнейшие, останутся работать только самые перспективные. Остальные умрут с голоду. Начинается игра на выживание».
Это было за полгода до второго витка экономического кризиса, мы в большинстве своем ей не поверили.
А Лена поверила. И эта Вера приходила, приходила, да и осталась. Накануне ее уволили из ГУМа, где она в обувном магазине работала заведующей, за колоссальную недостачу, просто феерическую. Ее подозревали, даже проверяли на детекторе лжи, она еле выдержала, впала в депрессию и лежала в ней месяц или полтора. В каком-то подмосковном пансионате, где каждый день стоил бешеных денег. Вере это не стоило ни копейки, так как владелица приходилась доброй подружайкой. У нее водилось множество таких уютных знакомств.
Одним весенним утром подмосковные птицы разбудили Веру. Она открыла глаза и хрипло прошептала: «Пора». И игра на выживание началась.
За отсутствием приличных вакансий, она внедрилась к нам. Я до сих пор восхищена ее внедрением, так это было изящно проделано.
Сперва Вера прощупала Ленино предприятие, как хорошая хозяйка кусок парной говядины.
Надо сказать, предприятие не было особо успешным, хватало на аренду и зарплаты, чистой прибыли было с гулькин нос. Но мечтательница Лена ждала в скором будущем притока клиентов и больших заказов. Вечно ее обуревали странные идеи, одна нелепее другой, она хватала их из воздуха, трясла, забывала, находила новые, носилась с ними, как с писаной торбой, бросала и так далее. Сущее дитя пятидесяти годов.
|
|
|
А тут практичная дельная дорогая Вера-прорицательница, мистическая и уверенная в себе. Настоящий продавец услуг самого высокого уровня. От прошлой жизни в ГУМе у нее сохранилось множество тайных и явных связей: всякие модные фотографы, фотомодели, дорогостоящие пиарщики и разного рода люди, тем или иным боком соприкасающиеся с депутатами и правительством. Шпионы. Тайная элита.
Первый шаг Веры был царственен, и за ней шла свита из трех специалистов, коих она привела на встречу с Леной. Они хорошенько поговорили и вынесли диагноз: предприятие в анамнезе перспективное и, если им займется профессионал, способно приносить три миллиона рублей в месяц.
Да-да, они сказали: три миллиона вместо гулькиного носа. Лена пикнула. Я не видела, но полагаю, что пикнула. Я бы точно пикнула на ее месте. Свои услуги по раскрутке бизнеса профессионалы оценили совсем не дешево, и Лена сказала что-то типа: «Ой, да я не могу, я бы с радостью, но нет никакой возможности, я вон и администатору-то плачу оклад с бабушкиной пенсии».
«Ну и сидите тогда ровненько», – златоносные специалисты стукнули недовольно копытцами и удалились.
А мистическая Вера осталась и говорит: «А я-то, я-то чем хуже? Я тоже, знаешь ли, умею. И раскрутить бизнес могу, и закрутить гайки, и мне скучно дома, я хочу что-то делать и готова делать это бесплатно. Хочешь, покажу?»
Лена захотела. А кто бы не захотел?
«Ну, или за три процента от выручки», – исправилась Вера.
Лена посчитала три процента от гулькиного носа, согласилась, облегченно вздохнула, что наконец-то нашла годного и почти бесплатного работника и уехала на дачу сажать розы.
Лена, она ведь вообще не хотела заниматься своим проектом, ей нужно было, чтобы предприятие неприхотливо процветало отдельно от нее. Все полномочия легли на хрупкие плечи новой Веры.
Наташа была вытеснена в лоно семьи. Официально ее никто не увольнял.
– Вы новый администратор? – дружелюбно спросила Наташа. – Как мы с вами будем работать? Два через два?
– Я управляющая. Работать буду пять дней в неделю и иногда в субботу.
– Но у меня график два через два, и выходит, мы будем пересекаться. И администратор, и управляющая. Не много ли должностей для такого небольшого ателье? – опешила Наташа.
– Много, – заявила Вера и воцарилась лоснящейся пантерой в белом кресле.
|
|
|
Мы стали звать ее Малой Верой (неловко было называть Маленькой), потому что она была моложе и значительно тоньше Веруни-Зверуни, которая стала автоматически антиподом – Большой Верой (неловко было звать Старой).
Малая Вера умела общаться с людьми, назначать баснословные цены, умела держаться так высокомерно, что всякая дурь слетала даже с самых дурных клиентов. В технологии шитья она не понимала ровным счетом ничего, но это ее не смущало ничуть.
Малую Веру невзлюбили все, кроме меня. Рита сказала, что работает до первого конфликта. Большая Вера заявила, что с Малой не сработается точно. У меня Малая поначалу тоже вызывала мало симпатии, но потом она меня подкупила. Да. Натуральным образом, как аборигена стеклянными бусами. Впрочем, я об этом не жалею.
Но пока этого не произошло, Малая Вера начала искать новых мастериц и нашла на каком-то сайте еще одну Веру, новую и улучшенную. У нее был девятый размер груди, майки с очень глубокими вырезами, самодовольная улыбка и девятнадцатилетний усатый сын. Он был такой зависимый, что улучшенная брала его на работу с собой. Усы у него имелись весьма редкие, волосков, наверное, двадцать всего или двадцать четыре, зато длинные, трехсантиметровые.
Однако, не знаю, есть ли смысл о ней писать вообще, потому что она промелькнула как дым, как гротескное видение в жизни нашей маленькой творческой мастерской ужасов. Пару раз она приходила с перегаром, а несколько раз и вовсе пьяная, и Малая Вера ее уволила.
Пожалуй, я и вспомнила об улучшенной Вере только потому, что она тоже была Верой. Еще я подумала, что этот пассаж, в котором расположено ателье, сто лет назад построенный одной предприимчивой купеческой дочерью, которую, к слову, тоже звали Верой, не может не привлекать Вер. Посему их тут так много, переизбыток Вер. Как тут не задуматься эгоистически, что это мой личный знак, мое послание, ведь это все «мои» Веры, символы? В тот период я в очередной раз переехала и жила в бывшей комнате еще одной Веры: строгой медсестры днем и капризной маминой дочки по вечерам.
Я понимаю, как это утомительно, читать о таком количестве Вер, потому для разнообразия расскажу и о Надежде. Это дневниковая запись.
«Пришла к нам на днях одна Надежда из дружественного ателье, чтобы поделиться профессиональной инфой, и говорит:
– Пришла к нам на днях одна блядь (да-да, вот прямо блядь, стрелки черные до висков, вся в леопардовом трикотаже) и говорит:
«Мы приходили к вам на днях с мужчиной укорачивать ему брюки. И что вы с этими брюками сделали?! Одна штанина короче другой! Безобразие! Вы все испортили!» И брюки в морду прямо кинула. А мужчина рядом стоит, он тоже пришел. Спокойный, молчаливый. Ну, мы штанины сложили ровненько, промерили – одинаковые. Скололи по швам – одинаковые, сантиметром померили – одинаковые. Мужик штаны надел, одна штанина короче другой на полтора сантиметра. Ничего не понятно. Деликатно спрашиваем: «Может, у вас одна нога короче другой? Так часто бывает. Или может, у вас искривление позвоночника, и одно бедро круче другого и поэтому...» Тут блядь его вышла из себя, чуть из леопарда своего не выскочила.
«Вы что хотите сказать, что он урод?! Что он хромой? Кривой? Ах вы твари, хабалки! Штаны испортили, уродом кривобоким назвали! Нормально, вапще?!» А мы и не знаем, что делать, как успокаивать. Я хотела ему сказать: «Слышь, мужик, ты яйца-то переложи в другую штанину, и, вот увидишь, короткая штанина станет длиннее, а длинная короче». Но разве же скажешь такое, да? Глаза же выцарапают. Единственное, что и придумали в оправдание: списать на зауженность брюк, но все дело конечно же в яйцах. Так что вот так, будьте осторожны, укорачивая зауженные брюки.
А мы такие ей: «Да-а, спасибо, что предупредила».
Вот для таких страшных случаев нам и нужен был нормальный администратор, железный человек-молот, Малая Вера. А ей нужны были люди.
Она долго подбивала ко мне клинья. Она училась на психолога и владела некоторыми фишечками, о которых только ленивый не читал в Интернете. Она клала руку мне на плечо, сокращала дистанцию, устанавливала контакт, угощала фундуком в шоколаде, прикармливала оливками, дарила подарки, хвалила. Я наблюдала с интересом за ее фишечками и с удивлением отмечала, что это, черт возьми, работает. Я отдавала себе отчет: все эти фишки опробованы на живом объекте, на мне, и я, даже сознавая всю эту схему, довольна. Что это за магия? Мне даже смешно оттого, что я довольна. «Продолжай, детка, продолжай», – думала я, и она продолжала.
Гладила по плечу, кормила сладостями, превозносила, перед клиентами возвеличивала до гения ножниц, иголок и наперстков, а однажды ее мама связала мне носочки. Да-а, стоял сорокоградусный июль, асфальт, как водится, дымился, а ее мама связала мне шерстяные носочки цвета розовый жемчуг, с завязочками. Они пахли овечками. У меня задрожали руки и глаза, когда я их принимала. У меня горло сжалось, пересохло, и что-то треснуло там.
«Ты же понимаешь, что все неурядицы в твоей жизни временны? – погладила по руке. – Скоро станет хорошо. Верь мне, неспроста меня так зовут». И я, стыдно сказать, не то, что поверила, я полюбила ее. Да я и сейчас, по истечении двух лет, все еще очарована. Я никогда не встречала таких, как она. Я понимаю: за ее забавным, карикатурным образом чуточку обдолбанной роскошной дивы скрывается беспринципный и безжалостный танк, но мне все равно. Все равно.
Она отплатила мне за мою любовь. Деньгами.
«Ты теперь будешь зарабатывать больше», – сказала она и не обманула. Она умела продавать мои услуги, и я была ей за это благодарна. Когда она находилась в салоне, у меня напрочь исчезал страх, что кто-то придет и мне придется вылезти из уюта внутреннего мира и притвориться продавцом улыбок и услуг. Мы были с ней разнополярны и идеально друг друга дополняли. Первое время она пыталась заставить меня приходить не к двум, а к десяти, но я не слушалась. Она злилась, но не высказывала, а потом поменяла тактику: перестала требовать и смирилась. Так мы и работали.
«Мастер будет после двух», – говорила она ранним клиентам.
«А почему после двух?» – возмущались клиенты.
«Потому что мастер».
И приходила я, лохматая, в сандалиях и смешном мятом платье. Малая Вера указывала на меня рукой, выпячивала чуть-чуть нижнюю губу, кивала, хмыкала и говорила: «Мастер, творческий человек». И это работало.
Люди перестали думать, что из-под моей руки выходят только смешные мятые вещи. У меня появился стимул соответствовать заявленной планке.
Малая Вера все время что-то мутила, к ней приходили таинственные люди, подолгу сидели в креслах и глубокомысленно пили мартини. Всякому заглянувшему в салон казалось, будто он стал случайным свидетелем спиритического сеанса, но нет, это было не так, не всегда так.
Вера оказалась полезной: во-первых, она вытрясла из кладовки связей компьютерщика, и он сделал приличный сайт. Бесплатно. Во-вторых, она устроила фотосессию: пригласила моделей, фотографа, наполнила сайт качественными фотографиями наших изделий. Бесплатно. Потом она ввязалась в тендеры, и Лена потеряла на этом немалые деньги. Но зато какую нам Вера подарила надежду! Удивительная надежда в короткий срок обогатиться. Мы были окрылены. Восхищены. Мы уже придумали, куда потратим небывалые деньги, распределили, рассчитали, приготовились работать, как никогда прежде, но ничего не произошло. Ничего. Надежда не оправдалась.
Веруня-Зверуня и Рита-Зверита после этого сошли на нет. Зверуня сказала, что устала и тоже хочет покайфовать на даче, – ушла в бессрочный отпуск, а Зверита, зачав долгожданного ребенка, осела дома, холиться и лелеяться на диване.
Малая Вера нашла мне подмастерьев, толковых учениц с руками и головами, откуда надо. Писать о них не буду, скажу только, что звали их не Верами. И даже не Надеждами. И, увы, не Любовями. А как звали, так и зовут.
Новая хорошая религия
Вера Малая в личностном плане вскрылась неожиданно, как переспевший инжир. Знаете же, что у инжира внутри. Вот. А у Веры внутри оказался фен-шуй. Я до сих пор не могу понять, истинная она была верующая или притворюшка, но в фен-шуй она пыталась забрить всех. И конечно, сделала его нашей корпоративной религией.
Началось так: она прибежала как-то бешеная, ближе к вечеру, причесанная волосок к волоску, как всегда, но в розовом плюшевом спортивном костюме и говорит гневно:
– Вот смотри! Мне сорок лет! У меня ни разу не было серьезных длительных отношений. Думаешь, это нормально? Вот скажи мне, я физически непривлекательна, я глупа, я урод, я отталкиваю мужчин? Я хочу ребенка. Мне есть, что дать ребенку, но у меня его нет. Что со мной не так? Всё! Пойдем!
– Куда? – спрашиваю я растерянно.
– Курить! Это все она!
– Да кто?
– «Пятерка!» Это она! Она над моей кроватью. Вчера ко мне приходила Света и продиагностировала мою комнату. Все дело в «пятерке», она довлеет над моей комнатой, а я живу в ней всю жизнь. Мне надо переехать… Вчера спала с Данькой, племянником. Он плакал, он хотел спать один. И я его понимаю: ему уже восемь. Но что я могу поделать? Я не могу теперь находиться в своей комнате, я перееду. Умоляю тебя, почитай про эти звезды. Очень тебя прошу. Это очень серьезно, поверь мне. Ты хороший человек, я желаю тебе добра. Вот сегодня с работы придешь и почитай.
Я почитала. Как не почитать, раз такие дела. «Пятерка» – страшная звезда, вот что я поняла. Звезды эти летают, парят, что хотят, то и творят, и несут свою энергию. Да они как люди, в сущности. Каждый день они меняют положение и сферы влияния, но имеют и такие сферы, любимые, подведомственные территории, которые они, независимо от положения своего в космосе, никогда не оставляют. Таким образом, звезда «пятерка» – покровительница Вериного одиночества, тяготеет над ее комнатой всегда, потому Вера никак не найдет приличного мужчину и ребенка.
Переночевав у подруги, Вера тут же встретила на сайте знакомств приличного.
– Вот, смотри какой, – показывала мне. С экрана телефона смотрел страшный человек с неулыбающимися глазами и прямоугольно открытым ртом. Уникальный гибрид Сталлоне и Ельцина. – Да, – сказала Вера, – вот такой, на других фотках он еще хуже, но он нормальный, поверь мне.
В тот вечер Вера пошла с приличным мужчиной на свидание, а страшная звезда «пятерка» и другие, добрые и злые звезды, двигались в пространстве по заданному курсу и делали свои делишки.
Утром мужчина протянул Малой Вере пять тысяч рублей на такси, она уехала домой, а он исчез. Вообще. Из базы женихов сайта знакомств, с радаров, отовсюду, как будто зловещая «пятерка» растворила его в пластиковой бочке с пищеварительным соком самки богомола.
– В этом году можешь даже не пытаться, – сказала мистической Вере духовная феншуистка Света. – В натальной карте твоей нет на этот год замужества и рождения ребенка.
– А на какой год есть? – спросила Вера.
Света заюлила, заюлила и мяукнула аккуратненько, мол, вообще нет. Не выйдет Вера за приличного, статусного, в дорогих ботинках и с идеальным прессом под крахмальной манишкой и не обретет счастье материнства. Никогда. Нет такого в натальной карте. И будет Вера тело белое, холеное, ласковое, напитанное фундуком в шоколаде и оливками, вечно носить пустым, жадным на стройных ногах, и станет оно совсем несчастным скоро, отцветет, зальется брагой старости и злости, прокиснет и засохнет.
Но! Кто любил бы феншуистскую религию, не будь она такой гибкой? Это вам не христианские догматы, здесь есть лазейки. Нет в натальной карте приличного в манишке? А ты активируй. Нет младеня там смеющегося с попкой в кружевах? А ты сделай. Пощекоти необходимую зону, погладь, приласкай. Создавай специальные вибрации в нужных местах.
Духовная наставница «выписала» Вере рецепт стучать по стене. Да, и это логично. Нет личной жизни – стучи по стене. Вопреки судьбе стучи по стене. Активируйся в пять и стучи.
– Я встану в пять утра завтра, приведу себя в порядок, позавтракаю, – сказала Вера веско, значительно и с небольшим упреком, типа ты так не умеешь. – Буду стучать по стене, чтобы активировать личную жизнь. Мне надо будет долго стучать чем-то тяжелым, не меньше трех-четырех минут.
Она открыла переписку со своей духовной наставницей и дала мне прочитать. А там красным по белому написано, что и впрямь надо стучать по стене в шесть утра.
– За той стеной живут люди, но мне все равно, – сказала Вера.
В тот день она настучала беду. Никто не понял, что именно произошло. Только звезды знали. Вера прибежала очумевшая:
– Все-таки с «пятеркой» в моей комнате ничего нельзя сделать, она мстит мне, если я пытаюсь вырваться из ситуации, которую она мне диктует. Знаешь, что произошло? Моя мать избила моего брата. Ты не представляешь себе, какой человек моя мама. Да она мухи не обидит. Нет на свете более мягкого и доброго человека. И вдруг она ни с того ни с сего избила моего брата. А он болен СПИДом, я тебе говорила. Он несчастнейший человек, его бросила жена, он отец-одиночка, больной СПИДом. Ты представляешь? Можно бить такого человека? А моя мать избила. Знаешь, как плакал Данька? Это все «пятерка», ее дела. Всё, сейчас ухожу, я только вот эти квитанции привезла, мне надо сейчас быть дома, включать вентиляторы. Они должны нейтрализовать ситуацию.
И произведя нехитрые манипуляции с кассой, она убежала, гладко причесанная, в розовом спорткостюме. Она стала часто так прибегать только чтобы открыть и закрыть кассу и привезти-увезти квитанции. Дома у нее было слишком много дел. Включать вентиляторы, стучать по стенам, медитировать, а когда все домашние дела сделаны, гулять по фен-шую.
Это такая активная медитация. Духовная Света выдает направление и высчитывает время для прогулки, а потом пишет Вере, к примеру: «Пятнадцать тридцать завтра, северо-восток, на полтора часа».
И Вера идет гулять в это время и несет в голове лакомые мысли, что ей обязательно встретится приличный, с серьезным намерением водрузить себе Веру на загривок и нести вприпрыжку в рай. Само собой, в этот день она не может выйти на работу, потому что гулять по фен-шую можно только на свежую голову. А какая голова после работы?
Но иногда она все же приходила по старой памяти на полный день и самоотверженно работала, решала самые разные проблемы и даже такие, коих, в принципе, не существовало. Звонила Лене.
– Ленусь, возвращайся с дачи хоть на день, ну Ленусь, хоть на полдня, – говорила жалобно и убедительно глубоким своим альтом. – Это очень важно, поверь мне. – Рассказывала про «пятерку», исчезнувшего Сталлоне-Ельцина, вентиляторы и маму, избившую брата. – Ленусь, возвращайся, это важно, я уже договорилась со Светой, она придет и продиагностирует помещения: и мастерскую, и салон. Она скажет, как все тут нужно переставить, как что изменить. И нам это поможет, прибыль пойдет, я уверена. Приезжай на этой неделе, Ленусь. Приедешь? Я договорилась уже. Да она подойдет. Это недорого. Для меня же. Ты что, у нее для меня скидка.
И Лена, впечатленная всеми этими «пятерками», диагностиками бизнеса и помещения, Сталлоне-Ельциным, пятью тысячами на метро, вытаращила свои прекрасные глаза посреди розовых кустов, взбила высоко над головой черные волосы, облачилась в голубую шифоновую струю с золотым оплечьем и прилетела в Москву. На электричке. Или на метле. Точно не знаю.
За два дня все было сделано. Диагностика и косметическое переустройство.
«Деньги, – сказала Света, укладывая в кошелечек двадцать тысяч рублей за диагностику, – текут в пассаж с улицы Петровки. Следовательно, и все сотрудники должны приходить на работу со стороны Петровки. Черный кафель на полу в салоне надо заменить на белый. Белые портьеры в примерочной заменить на черные бархатные. Белые кресла на черные бархатные. Встроенный шкаф, что по левой стороне, переместить на правую сторону.
Кондиционер включать до конца года нельзя, потому что он висит в зоне влияния «пятерки». Включая кондиционер, вы активируете действие вредоносных сил. Повесьте в зоне влияния плохих звезд китайские колокольчики и время от времени приводите их в движение, чтобы они звенели и разгоняли негативную энергетику. Расставьте вентиляторы везде, чтобы не было жарко. Они так же разгоняют вредные энергии. Стойку администратора переставьте вот сюда. Там, где она сейчас, плохая зона. Там нет денег и никогда не будет, потому что там сфера влияния дурной звезды. Бизнес не будет процветать, пока касса находится в этом месте. И помните! Все сотрудницы должны приходить со стороны Петровки, не с Неглинной».
На том Света и растаяла в горячем воздухе, ушла путем, по которому утекают деньги. Вера улыбнулась и закатила глаза. В ее закатившихся глазах, мне показалось, я уловило нечто несоответствующее моменту. Циничную усмешку или что-то подобное.
Разумеется, перелопатить по Светиному завету все помещение, поменять кафель, выдрать из шестиметровой стены шкаф и прочее, Лена в короткий срок не могла, поэтому нам просто запретили в сорокоградусную жару включать кондиционер, велели приходить на работу обходным путем, (с Петровки) и молиться на китайские колокольчики.
Модным стал в тот период вопрос:
– Ты пришла на работу по фен-шую? Или по Неглинке?
Надо уточнить, что абсолютно всем было удобнее приходить по Неглинке, путем, по которому утекают деньги. Но люди у нас все, кроме меня, были новые и не могли себе позволить вступать в конфронтацию с корпоративной религией. Вера насулила им таких небывалых перспектив, она трогала их по плечам, кормила фундуком, так что они либо действительно приходили на работу по фен-шую, либо делали вид. Верили они или нет, дело десятое, главное, что при слове «фен-шуй» все сразу делали пластмассовые лица и мертвые глаза.
Прислушайтесь. Фен-шуй. Это звучит как две последние ноты в легком и нежном переливе китайских колокольцев. Мы говорим это слово и видим омертвевшие, как по колдовству, лица повелительниц игл и наперстков.
Фе-ен-шу-у-у-ий. И маски на лицах. Это было забавно. Ей-богу. Вера все чаще закатывала глаза, и вместе с глазами под верхние веки закатывалось от посторонних взглядов ее истинное отношение к происходящему. Думаю, она на самом деле бесчеловечно кайфовала от учиненного ею абсурда и ущерба, как самый настоящий подземный тролль кайфовала.
– Ты пришла на работу по фен-шую? Или по Неглинке?
– По Неглинке, – говорю.
Я отказалась забриваться в фен-шуй сразу и в открытую. Почти что в открытую. Совсем уж по-хамски откровенно заявить, что это все лажа и попахивает издевательством, я трусила. Но и этого хватило, чтобы на меня стали смотреть волчатками.
«Как, Оля, ты не любишь нашу корпоративную религию? Может быть, мы никак не начнем процветать потому, что ты приходишь на работу путем, по которому утекают деньги?» – читалось в волчаточьих глазах.
– Я думаю, новая религия вступит в силу, когда Лена поменяет черный кафель на белый и вырвет шкаф, который сто штук стоит, из стены, – отвечала я их немому укору. – А до тех пор нет смысла тратить по утрам лишние пять минут, чтобы прийти на работу по фен-шую.
В это время кто-нибудь ради смеха дергал за хвостик колокольчик, чтобы негатив, вызванный моим еретическим высказыванием, как можно скорее растаял в накаленном, несвежем, гоняемом вентиляторами воздухе.
Исчезла Вера так же внезапно, как и внедрилась. По крайней мере, для меня это было внезапно, потому что я уезжала в отпуск на две недели.
– Позвони мне из аэропорта, когда пройдешь регистрацию, – сказала она, провожая меня и поглаживая по спинке. – Позвони мне, когда самолет приземлится. Напиши из отеля, пиши каждый день, я буду скучать.
Я была очень тронута и даже писала ей в первые дни. А по возвращении первым делом позвонила ей, и она сообщила, что у нас больше не работает, потому что Сталлоне-Ельцин вернулся из небытия и грозится увезти ее то ли в Геленджик, то ли в Испанию, то ли в Степаново.
– Но я никуда не делась. Я тут, звони и пиши мне в любое время.
Подумать только, последняя Вера уходя сказала мне:
«Я никуда не делась, я тут».
И было бы красиво закончить на этом, но я должна еще кое-что сказать. Последняя из Вер, покидая нашу маленькую творческую мастерскую одежды, прихватила с собой всю бухгалтерию за тот период, что она работала, и никто никогда не узнал, сколько в действительности стоили услуги продавца наивысшего уровня.
|
|
|
