Греки приплыли в Трою,. Методы должны быть жизненными!

Греки приплыли в Трою,

чтобы вернуть похищенную жену Менелая. Среди них Ахилл, которого его мать богиня Фетида окунула в воды реки Стикс, держа его за пятку, благодаря чему он стал неуязвимым. Он вызвал Гектора на поединок... и далее по тексту «Илиады». Дети с удовольствием делают из картона «стены Трои», примеряют шлем Гектора, размахивают мечом Ахилла. Дети как дети. Но они буквально на глазах «взрослеют», когда мы задаем вопросы.

■ Справедливая ли была война со стороны греков? Был ли бой, в котором Ахилл сразил Гектора, честным?

Дискуссия приводит их к тому, что Ахилл вместе с другими греками хотел разграбить Трою, воспользовавшись поводом, а Гектор защищал родной город от нашествия, поэтому война, в которой участвовал Ахилл, была со стороны греков несправедливой. Ахилл был неуязвим, и бой поэтому был нечестный. Нас интересуют, однако, не сами по себе эти простые нравственные теоремы, а та эмоциональная реакция, которая сопровождает самостоятельные нравственные открытия первоклассников.

Они плачут слезами (после того как дурачились, разыгрывая бой Ахилла с Гектором! ) — им жалко Гектора. Они топают ногами, негодуя по поводу нечестности Ахилла (неуязвим! ) и его бесчеловечности (надругался над телом Гектора, не отдал его старику Приаму... ). И вспоминается Шекспир: что он Гекубе, что ему Гекуба...

ВОСПИТАНИЕ — ЭТО СОЗДАНИЕ ЦЕННОСТЕЙ. А ЛИЧНОСТЬ — ЭТО ИЕРАРХИЯ ЦЕННОСТЕЙ.

Жалость со слезами на глазах к благородному человеку, раздавленному жестокосердным фактически убийцей под личиной храброго воина, и ненависть к убийце, выраженная с такой яркой детской непосредственностью, — это то, что нужно, это те эмоционально-ценностные блоки, из которых строится целостная нравственная личность.

Разумеется, ценности в определенной их иерархии создавать надо системно, не одноактный это процесс, а долгий. И осмысление фактов истории, сюжетов греческой и библейской мифологии, отношений литературных персонажей происходит в нашей базовой школе №1041 на протяжении всего 11-летнего периода обучения-воспитания. Поскольку главным здесь является не само событие, а его нравственно-психологическая интерпретация, то порядок обсуждения тех или иных тем не диктуется ни хронологией, ни географией, ни каким-либо иным внешним по отношению к собственно нравственной проблематике принципом. Обсуждаются вперемешку подвиги Прометея, Христа и Джордано Бруно. Дмитрий Донской, сражавшийся на Куликовом поле в доспехах и в рядах простых ратников, протест и ссылка Сахарова, Пугачев, отдавший Машу своему врагу Гриневу, Ян Гус, произнесший слова прощения и понимания («святая простота») в адрес старушки, подложившей веточку в костер, на котором он сгорит... Так же вперемешку идут один за другим для критического осмысления сюжеты с безнравственными поступками. Вот чванливый и малодушный князь Олег (см. главу «Быть интересным»), А вот злобный и тщеславный Иоанн Четвертый, ослепивший Барму и Постника, «чтоб в земле его церковь стояла одна такова». Или из романа «Овод» кардинал Монтанелли, дважды отрекшийся от своего сына Артура...

Но как бы ни интересны были результаты этой методики, это именно методика, хотя и не лабораторная, скорее полигонная, но методика.

Методы должны быть жизненными!

Хотя бы по преимуществу. Жизненными в том смысле, что школьникам надо бы не играть в труд на уроке труда, а трудиться, не играть в дочки-матери, а реально выхаживать и воспитывать младшего. Идея сама по себе тоже не нова. Но как там говорится? Новое — это хорошо забытое старое? Вот и прекрасно. В первобытном ли обществе, в большой ли крестьянской семье — все было на самом деле, а не как будто. И все возрасты были перемешаны, а не искусственно разведены по возрастным группам. Но здесь есть еще место для творчества. Вот и у Айши в российской глубинке десятилетней девочке поручается своенравная шестилетка. А четверке мальчишек (9, 9, 10 и 11) — задание починить оконные рамы, чтобы их можно было заново вставить в окна. Взрослые показывают, если умеют (а не умеют — учатся сами), как надо безопасно и эффективно пилить дрова, которые пойдут сейчас же в топку для варки пищи, и реально пилят их вместе с «учениками». Пусть это будет медленней. «Нам нужны вообще-то больше не дрова, а люди», — говорит взрослым членам общины Ай-ша. А вот мальчик, переведенный в пятый класс, ставит петли на дверцы шкафа... Нет, гвоздики — это чтобы временно повесить майки, а здесь надо стационарно, на шурупах, а для шурупов надо просверлить дрелью маленькие отверстия, а чтобы просверлить отверстия, надо дверцу зафиксировать зажимом на верстаке... И все это, чтобы старый добротный шкаф прослужил еще года четыре до следующего кампремонта. Здесь вообще не любят новые вещи, здесь любят старые вещи. На новые вещи может уйти жизнь, а ее можно посвятить людям, рождающимся, рожденным, развивающимся, зрелым и старым.

■ На Востоке, кстати, ценится старость, и поэтому здесь никто не комплексует по поводу своего возраста, хотя очень много детей.

Четырехлетка в ванночке, стоящей в саду, моет тряпкой картошку. А 12-, 13- и 14-летние заняты прополкой картошки, которую они будут есть зимой. Все на самом деле, а не понарошку. Я не видел, чтобы дети, прополовшие сотку картофельного поля и евшие выращенную ими картошку, кидались бы ею. Но видел, как прибывшие из города новички самозабвенно развлекались киданием картофелин друг в друга.