Уровни информационно-коммуникационных процессов

ISBN 5-7567-0361-6

Введение

Информационные технологии за последние два-три десятилетия качественно преобразили облик современного мира. Средства и кана­лы доставки разнообразных сведений, созданные на основе компью­терных и межспутниковых систем связи, совершили подлинную рево­люцию в человеческом общении. Формируемые на их основе потоки сообщений создали трансграничную информационную сферу, кото­рая превратилась в самостоятельную область жизни со своими инсти­тутами, нормами, устойчивыми отношениями и связями. Сегодня эта сфера, став решающим рычагом преобразования экономики и куль­турного сотрудничества стран и народов и обретя собственные меха­низмы и технологии общения, качественно видоизменяет формы орга­низации власти и сам облик политического пространства. И хотя в российском — как и многих других — обществе этот процесс еще далек от завершения, некоторые тенденции развития информацион­ных процессов уже сейчас заставляют ученых и практиков говорить об их приоритетном значении по отношению к экономике, политике, праву, а также другим областям общественной жизни.

В любом случае развитие и широкое применение информацион­но-коммуникационных технологий воспринимается сегодня не только как необходимое условие повышения конкурентоспособности отече­ственной экономики, расширения возможностей ее включения в миро­вую систему хозяйства, но и как средство повышения эффективности государственного управления и местного самоуправления, дальнейше­го развития демократии. Залогом этого выступают реальное обеспече­ние прав граждан на свободный поиск и получение информации, мас­совое распространение технических средств, расширяющих возмож­ности участия населения во власти, а главное — органичное включение российского общества в наднациональные информационные связи.

В этой столь динамично изменяющейся информационной среде политические акторы начинают выстраивать новые взаимоотношения, вступают в непривычные для себя контакты, формируют новый стиль общения с властью. Интернет-технологии, создавая виртуальные про­странства и общности, предлагают государству, его партнерам и оп­понентам новые способы и методы взаимодействия.

Одновременно и сама власть, ее политические структуры и ин­ституты претерпевают существенные трансформации. Национальные государства испытывают потребность в новых технологиях власти и управления. Отправление государственной власти по технологиям on­line и «электронного правительства» постепенно становится приметой нашего времени. Государственные структуры начинают осваивать тех­нологии пиар*-коммуникаций, политической рекламы и другие со-

 

Все книги издательства «Аспект Пресс» на сайте www.aspectpress.ru

* Пиар от англ. PR (public relations) — связи с общественностью. — Прим. ред.

временные методы общения с гражданским обществом, поддержа­ния контактов с партнерами и оппонентами. При этом традиционные носители политического влияния в индустриальном обществе — партии — уступают ведущее место СМИ и иным институтам, форми­рующим информационное пространство власти. Использование но­вых информационных технологий ведет к качественному преобразо­ванию социума на основе принципов гражданского и информацион­ного общества. Все эти изменения обусловливают становление новой формы организации власти в современных обществах — медиакра-тии, образующей специфические политические отношения общества и правящего класса, создающей новые возможности использования государственной власти.

Самым характерным показателем возникновения новых полити­ческих практик и отношений, использования технических возможно­стей в сфере власти служат политические коммуникации. Именно в них соединяются намерения акторов и используемые ими средства общения по поводу власти. Именно в них политические возможности граждан и институтов трансформируются в реальные властные стату­сы, влияют на распределение общественных ценностей и ресурсов. Именно в них в полной мере проявляются выгоды и издержки приме­нения в политике новых информационных технологий.

Такой подход к проблеме коммуникационного содержания полити­ческих процессов дает основание рассматривать современную сферу политики как масштабный диалог властных и гражданских структур, подразумевающий особый механизм возникновения и распределения власти. Кроме того, он позволяет проследить во времени процесс совер­шенствования коммуникационных механизмов применения власти, со­поставить характерные для разных исторических эпох каналы и средства общения, формы и технологии поддержания политических контактов.

Как показывает мировой опыт, развитие политических коммуни­каций неразрывно связано с усложнением способов организации по­литического дискурса. Причем применение политическими акторами тех или иных средств налаживания информационных контактов со своими партнерами и конкурентами самым непосредственным обра­зом связано с наличием у них необходимых для этого ресурсов, а также гуманитарных навыков и технических умений использования подобных приемов общения. Так что сегодня от степени владения пиар-технологиями или средствами политической рекламы зависит поло­жение в сфере политики государственных и корпоративных структур, которые могут либо утратить, либо обрести конкурентоспособность на политическом рынке, возможности для продвижения своих проек­тов. И кто кого обыграет на этом поле, кто окажется более искусным в использовании информационных технологий, предугадать невозмож­но. Официальные статусы и полномочия здесь не имеют никакого зна­чения.

Большое влияние на формирование политических коммуникаций оказывают исторические и цивилизационные условия. Этот процесс зависит от целого ряда культурных и технических факторов и имеет свои специфические особенности в каждой стране. В России, где по­литическое сообщество еще недостаточно организовано, политиче­ские коммуникации только сейчас начинают занимать подобающее место в жизни общества. Их изучение в последние годы стало одним из основных направлений развития политической науки. Однако ин­терес к этой теме возник еще в первой четверти XX в. Правда, поли­тические коммуникации в основном рассматривались как публичные информационные процессы и являлись предметом междисциплинар­ных исследований. И хотя отдельные авторы не относят сегодня поли­тологию к сфере научного знания, занимающегося изучением ин­формационно-коммуникационных процессов¹, практика доказывает обратное. И не в последнюю очередь благодаря накопленным знаниям в этой области реализуются многие политические проекты, формиру­ются мощные культурные контакты стран и народов, совершенству­ются процессы политической социализации личности.

На фоне интенсивных исследований информационно-коммуника­ционных процессов все рельефнее видятся очертания политической ком-муникативистики — науки, изучающей природу и строение информа­ционно-политической сферы общественной жизни, характерные для нее механизмы и тенденции развития публичных и непубличных кон­тактов, формы эволюции общения правящих кругов и гражданского общества. Как показывает опыт, эта субдисциплина развивается тем успешнее, чем более заметную роль играют политические коммуника­ции в репродукции механизмов государственного управления и социа­лизации индивида, выстраивании новой системы представительства интересов граждан и в конечном счете — в становлении информацион­ного общества и соответствующих структур властного регулирования в публичной сфере.

Теоретическое обоснование политической коммуникативистики заложили как естественнонаучные исследования Н. Винера, К. Шен­нона, У. Уивера и других ученых, так и философские, социологиче­ские и лингвистические изыскания Дж. Гэлбрейта, Т. Парсонса, Д. Рис-мена, Д. Белла, Г. Блумера, М. Бубера, Т. Ньюкомба, А. Моля, А. Туре­на, Ю. Хабермаса, Н. Лумана, Ф. де Соссюра, Р. Якобсона, А. Тоффлера и многих других теоретиков, работавших и работающих в области изу­чения этой междисциплинарной проблемы. Г. Лассуэлл, Р. Брэддок, С. Липсет, У. Липпман, П. Лазарсфельд, Р. Парк, Г. Маклюэн стоят у истоков политической коммуникативистики. Существенный вклад в становление этой науки вносят современные зарубежные и россий­ские ученые: Э. Аронсон, К. Джон, Б. Макмайер, П. Шампань, Д. Уилхем, Ю. Буданцев, Б. Грушин, Е. Егорова-Гантман, Л. Земляно-

Глава 1 ПОЛИТИЧЕСКИЕ КОММУНИКАЦИИ: СУЩНОСТЬ И ФУНКЦИИ

§ 1. Информационно-коммуникационные процессы в сфере политики

ва, Т. Иларионова, В. Конецкая, Т. Лебедева, Ю. Нисневич, Г. Почеп-цов, А. Соколов, Б. Фирсов, Л. Федотова, Ю. Шерковин и др.

Столь широкий перечень имен и спектр направлений научной мысли свидетельствуют не только о многогранном теоретическом со­держании, но и о длительной истории политической коммуникати-вистики. Начало изучению этой тематики было положено в 20-е годы прошлого столетия. Именно тогда стали исследовать практики поли­тической пропаганды. Впоследствии основной упор делался на изуче­ние деятельности средств массовой информации, в том числе их ин­терактивных возможностей. Существенным шагом в развитии этой отрасли научного знания явились исследования, посвященные роли медиа в формировании политической повестки дня, проведении вы­боров и конструировании архитектуры политического пространства.

Следует особо подчеркнуть внутреннюю противоречивость поли­тической коммуникативистики, становление которой происходило на стыке естественных и гуманитарных наук. Более того, видимо, в силу междисциплинарного характера изучения рассматриваемого круга яв­лений зачастую слабо отражаются специфические источники и отли­чительные свойства политических коммуникаций, превалирует отно­шение к ним как к простой экспликации социальных информацион­ных обменов в сфере власти. В этом смысле выработка четкой методологии изучения данного круга явлений, выделение и описание их специфицирующих параметров выступают насущной задачей раз­вития политической коммуникативистики как особой научной суб­дисциплины.

Посильному решению этой приоритетной задачи и посвятили свои усилия авторы этой книги. Они прежде всего пытались создать теоре­тический образ политических коммуникаций как специфической сферы общения, базирующейся на особых источниках и механизмах, имею­щих социальные и технические составляющие и использующие осо­бые методы и технологии организации публичного дискурса.

Введение, главы 1—8, 10 написаны А. Соловьевым, главы 9, 11 — А. Соловьевым и С. Туронком, главы 12—13 — С. Туронком, Ю. Петру-ниным и А. Суриным. При подготовке отдельных глав были использо-

#

ваны материалы А. Швидуновой и Ю. Мартыновой.

 

Место информационно-коммуникационных процессов в сфере политики

В политической сфере общества су­ществует множество зависимостей между участвующими в борьбе за власть группами, индивидами и

институтами. Наиболее глубинный характер имеют связи, которые возникают вследствие информационных обменов между людьми и складывающихся на этой основе разнообразных форм взаимного общения, или, говоря другими словами, — форм коммуникации. Именно на основе коммуникации информация передает полити­ческий опыт поколениям, способствует социализации людей, структурирует политическую жизнь.

Как доказали исследования Н. Винера и других ученых, ин­формационные обмены являются базовым основанием для любых областей жизни на Земле, а информация — такое же неотъемле­мое свойство всего сущего, как вещество и энергия.

Однако не все обращающиеся в политике сведения равноцен­ны для людей. Как отмечал американский ученый П. Шеннон, к информации могут быть отнесены только те сообщения, которые способствуют разрешению человеком ситуации выбора различных альтернатив своего поведения. Поэтому политической информацией признаются только те сообщения, которые выбираются людьми из потока разнообразных сведений для подготовки и принятия не­обходимых им решений в сфере государственной власти или ис­полнения там своих функций (а также совершения сопутствующих действий). В этом смысле информация выступает и как предпосылка действий любого политического субъекта, и как их важнейшее

условие, позволяющее людям эффективно взаимодействовать в по­литической сфере ради достижения своих целей.

Если рассматривать информацию в качестве универсального субстрата общественных отношений, то политика будет представ­лять собой не что иное, как особую форму информационно-ком­муникационных процессов, формирующихся при распределении общественных ресурсов и статусов с помощью государственной власти. Эти процессы проявляются как взаимодействие разнооб­разных идеологий, чувств, ценностей или же официальных норм и оппозиционных мнений различных акторов. Так, политические субъекты сигнализируют о своем существовании контрагентам и устанавливают с ними определенные контакты и связи, которые и позволяют им играть различные политические роли. В свою оче­редь целенаправленные контакты между людьми, обменивающи­мися и потребляющими разнообразные сведения (знания, сооб­щения), выступают связующим звеном между разными уровнями политической системы. С их помощью институты власти выполня­ют свои особые функции по управлению государством и обще­ством.

Наряду с этим генетическим значением информация выступа­ет и как особый политический ресурс: владеющие ею акторы по­лучают преимущества при завоевании и перераспределении влас­ти. От наличия или отсутствия должной информации зависят воз­можности субъекта обрести или утратить власть, добиться влияния, реализации своих интересов в политической сфере. Таким обра­зом, получение нужной информации становится специфической целью любых акторов, действующих в политике и заинтересован­ных во влиянии на власть. В силу этого процесс обретения инфор­мации выступает как механизм, обеспечивающий целенаправлен­ные действия политических акторов и позволяющий корректиро­вать их поведение. Но если информация не находит выхода в практических действиях людей и институтов, она начинает подта­чивать основания их политических статусов, подрывать действую­щие в обществе традиции распределения власти. Посему неразви­тость информационно-коммуникационных обменов в конкретной политической системе неизбежно ослабляет власть государства, ведет к снижению адаптации его институтов к социальным изме­нениям, а в конечном счете способствует дестабилизации власти и общества.

Впервые представление о политической системе как сово­купности информационных потоков и специфической сети ком­муникаций, влияющих на принятие и реализацию государствен-

ных решений, выдвинул американский ученый К. Дойч в рабо­те «Нервы управления: модели политической коммуникации и контроля» (Нью-Йорк, 1963). С его точки зрения, все институ­ты и механизмы власти (контролируемые информационной элитой — дейтократией) представляют собой относительно са­мостоятельные структуры, обладающие в информационном пространстве собственными возможностями по переработке потоков сведений и обеспечению потребления и обмена людь­ми информацией. Рассматривая политику с точки зрения ин­формационно-коммуникационных связей и отношений, он ви­дел в ней социальное целое, структуры и институты которого предназначены для выработки, получения и переработки ин­формации. Информационные потоки в свою очередь позволя­ют политическим субъектам выполнять разнообразные роли и функции по распределению ресурсов и полномочий государ­ственной власти. Эффективность деятельности властных инсти­тутов Дойч ставил в зависимость от их способностей к упоря­дочению информации и налаживанию осмысленных контак­тов между субъектами политических отношений.

Прежде чем приступить к анализу информационно-коммуни­кационных процессов, необходимо выяснить источники, каналы, время передачи информации, расстояние, характер приема сооб­щений, наличие (отсутствие) обратной связи, способы регулиро­вания информационных обменов и множество других параметров, свидетельствующих о скорости передачи сведений, их объеме, ха­рактере обработки, технической оснащенности средств связи и других аспектах политических контактов.

Следует учитывать, что в рамках политической сферы исполь­зуемые совместно понятия «информационные» и «коммуникацион­ные процессы» не одинаковы по значению. Так, первое в основном характеризует технико-организационную сторону обменных процес­сов. И в этом смысле информационные процессы рассматриваются как технологическая основа политической коммуникации. Сюда входит не только содержание сообщений, но и средства передачи информации, степень плотности потоков сообщений и другие ана­логичные параметры, от которых непосредственно зависит каче­ство коммуникации. Что касается понятия «коммуникации», то оно охватывает все аспекты субъективированного восприятия, истолко­вания и усвоения людьми информации, все грани процесса уста­новления осмысленных контактов между отправителями и полу­чателями политической информации и ее применения в соответ­ствии с намерениями субъектов.

J

Взаимно дополняя друг друга, эти понятия раскрывают ин­формационно-коммуникационные отношения как связующий по­литический процесс, в рамках которого происходит самооргани­зация сферы политики (придающей данной области человеческих отношений внутреннюю сплоченность и антиэнтропийный харак­тер) и складываются предпосылки для искусственного управле­ния политической системой.

Каждый из названных аспектов информационно-комуникатив-ных процессов, символизируя технико-организационные и соци­альные источники их эволюции, обладает специфическим значе­нием для функционирования и развития политической сферы в целом. Некоторые исследователи акцентируют внимание на их технократических элементах, выдвигая на первый план не соци­альные, а технические аспекты информационно-политических процессов. Например, еще в 60-х годах XX столетия немецкий теоретик Г. Шельски, отдававший явное предпочтение организа­ционно-техническим аспектам организации власти, выдвинул идею «техницистского государства», задача которого состояла не в реализации социальных интересов общества или иных групп, а в обеспечении «власти аппаратуры», обладающей своей логикой раз­вития и сохранявшей способность к урегулированию всех обществен­ных конфликтов. Такой характер доминирования и повышение эф­фективности использования техники превращают государство и по­литику в целом в инструмент рационального и безошибочного регулирования всех социальных отношений. Впоследствии, разви­вая эти взгляды и обосновывая возникновение «информационного общества» ряд ученых (Д. Мичн, Р. Джонсон) предложил гиперра­ционалистские трактовки политических коммуникаций. В частности они отводили компьютерной технике решающую роль в победе над всеми социальными болезнями (голодом, страхом, политически­ми распрями и др.).

Несмотря на односторонность такого рода подходов, отдель­ные тенденции развития современного общества и государства действительно подтверждают возрастание роли технико-информа­ционных средств в организации политической сферы. Особенно ярко это проявляется в политической жизни индустриально раз­витых государств. Возникли технические возможности для прове­дения электронных голосований (при использовании систем ин­терактивной связи), усилилось влияние информационной бюрок­ратии, повысились роль и значение в политическом процессе электронных СМИ (уже сейчас дающих основания говорить о по­явлении элементов теле- или кибердемократии), разрушаются

(в силу образования компьютерных систем) иерархические связи в государственном управлении, а однолинейная связь заменяется многофункциональной. В результате сокращаются возможности цент­рализованного контроля и «сплющивается» прежняя структура уп­равления (т.е. усиливается автономность низовых структур управле­ния и регулирования). Даже рассматривая эти факторы как некие предпосылки, расширяющие возможности институтов и субъектов власти для политического маневра, нельзя не признать серьезно­сти происходящих под их влиянием изменений в политике.

В противоположность этому Ю. Хабермас и ряд других ученых, исследуя информационно-коммуникационные процессы, делают акцент на собственно коммуникационных действиях и соответству­ющих элементах политики (ценностях, нормах, обучающих дей- \ ствиях), представляя их в качестве основы политического порядка, ] Ведь в политике, по их мнению, не менее, а то и более значимы- I ми являются изменения в «человеческом» материале политических (коммуникаций. Именно от человека зависит наличие и характер общения. Известно, например, что многие решения даже на госу­дарственном уровне принимаются не в соответствии, а вопреки полученной информации, а многие конфликты возникают в ре­зультате личных амбиций лидеров, фанатичного истолкования людьми религиозных догматов, национальной непримиримости и других рационально необъяснимых побуждений человеческого по­ведения. Одним словом, собственно человеческий потенциал ком­муникаций оказывается куда более значимым, нежели их техни­ческие компоненты.

Единицы политических коммуникаций

В качестве исходной единицы ин­формационно-коммуникационных обменов ученые выдвигают самые

различные образования: Наиболее распространенным считаются две позиции: сообщение (Н. Винер) и текст.

Что касается сообщений, то содержащиеся в них сведения в зави­симости от интересов и возможностей акторов могут либо транс­формироваться в информацию, либо остаться абсолютно нейтраль­ными знаниями, не способными побудить политического актора к поддержанию взаимных контактов со своим контрагентом. Иными словами, если для одних граждан или институтов власти какие-то сведения носят, к примеру, побудительный, оповещательный или же практический (направленный на поддержание контактов) ха­рактер, то для других они обладают совершенно нейтральным по отношению к целям их деятельности значением.

Иными словами, сообщение не всегда способно преобразо­вать обмен сведениями в устойчивую форму общения акторов. Это тем более справедливо, что «политическая коммуникация подразумевает не одностороннюю направленность сигналов от элит к массе, а весь диапазон неформальных коммуникацион­ных процессов в обществе, которые оказывают самое разное влияние на политику»¹.

Однако в политической сфере оценке сведений всегда пред­шествует их отбор. Например, из массива информации, специ­ально собираемой в государственных органах для принятия ре­шений, фактически используется только 5—7%, а все осталь­ное консервируется и оседает в базах данных до лучших времен.

В то же время, поскольку человек не всегда может сразу определить ценность сообщений и ему приходится возвращаться к переоценке сведений, возникает феномен «отложенной ин­формации» (сведений, сохраняющих свою ценность для актора в течение определенного времени). Но в любом случае при оцен­ке политических фактов человек сталкивается с «валом инфор­мации», т.е. перенасыщенностью картины мира политики раз­нообразными сведениями. Поскольку возможности человече­ского сознания не безграничны, нарастание информационного давления снижает качество отбора сообщений. В потоке сооб­щений о политических событиях человек зачастую не может отличить существенное от вторичного и теряет способность ори­ентироваться в политике в целом. Понятно также, что в таких условиях он нередко «проскакивает» мимо необходимой ему информации. Сегодня, по подсчетам специалистов, соотноше­ние распространяемой и усваиваемой информации составляет 10 000 000: 1.

Таким образом, сообщение — это, скорее, формальная обо­лочка того содержания, которое запускается по каналам инфор­мационных обменов. Главной, собственно коммуникационной еди­ницей, которая не только оформляет информационное сообще­ние, придает ему тот облик, с которым взаимодействует реципиент (получатель информации), но и одновременно стремится вызвать осмысленный «ответ» конкретного получателя информации, яв­ляется текст. Ведь различные процессы кодирования, передачи и хранения информации, ее восприятия, усвоения и т.д. означают не что иное, как соответствующие способы обработки текстов. В таком случае политическая коммуникация представляет собой деятельность, выраженную в обмене действиями, порождающими и интерпретирующими тексты.

В собственно коммуникационном аспекте текст представляет собой относительно замкнутую, внутренне организованную знако­вую систему, объединенную общим смыслом и содержащую в себе некую интенцию, побуждение к обратной связи. Выделение такой еди­ницы общения делает акцент на то, что передаваемые тексты фор­мируются на основе как вербальных (словесных), так и невербаль­ных элементов (или же их комбинаций). Как пишет Н. С. Рябин-ская, «в широкой трактовке текстом является не только печатное слово или устное высказывание, но и положение тела (язык тела), жест, мимика, интонация... длительность речи говорящего, пауза в разговоре и даже молчание»².

Некоторые ученые, в частности Р. Барт, для отображения как сложности строения текста, так и его «совместности» (с дей­ствительностью) используют также понятие «письма». Это по­нятие трактуется как опредметившаяся в языке «идеологичес­кая сетка», помещаемая между человеком (группой) и дей­ствительностью.

Выполнение такого рода функций предполагает наличие внут-
| ренней структуры текста, обусловливающей побуждение обмен­
ных процессов и общения между людьми. В структуре текста выде­
ляется несколько компонентов, которые играют различные роли
на тех или иных этапах построения политических коммуникаций.
В частности, ряд ученых (В. Музыкант) выделяет затекст (инфор­
мацию, транслирующую влияние духовной атмосферы, в которой
создавался текст, на коммуникационный акт), подтекст (инфор­
мацию, связанную с намерением коммуникатора, но непосред­
ственно не выраженную в его сообщении), а также контекст (ин­
формацию, придающую единый смысл коммуникационному акту).
На наш взгляд, есть основания выделять также и протекст (проек­
тивную составляющую текста, означающую наличие некоего пред-
' варительного замысла в сообщении коммуникатора).
* Улавливание реципиентом в процессе коммуникации тех или

" иных компонентов текста способно повлиять на коммуникацию сторон. Например, прочтение реципиентом подтекста свидетель­ствует не только о более глубоком восприятии текста, но и о его «расширении» (в силу выявления дополнительных смыслов посла­ния). Поэтому такое прочтение текстов конкретным «читателем» сообщения превращает последнего в соавтора текста.

§ 2. Теории политических коммуникаций

Основные теории политических коммуникаций

Впервые в своем современном зна­чении термин «коммуникация» по­явился в статье основоположника

современной кибернетики Н. Винера*. С тех пор это понятие неод­нократно видоизменялось, и сегодня, например, под термином «коммуникация» понимают и путь установления контактов между субъектами, и форму их взаимной связи, и сам акт общения, и процесс превращения сведений во всеобщее достояние, а нередко даже частный случай коммуникации — массовую коммуникацию. Аналогичные смысловые оттенки проецируются и на политиче­ские коммуникации.

Столь же разнообразны и теоретические подходы к исследова­нию коммуникационных процессов. И хотя начало специализиро­ванных исследований политических коммуникаций — изучение пропагандистских процессов — относится еще ко времени Первой мировой войны, сегодня трудно говорить о какой-либо однознач­ной определенности в толковании этого понятия. Возможно даже, это обусловлено традиционным взглядом на коммуникации в сфе­ре власти и управления государством как на одну из составляющих универсального процесса социального общения.

Так, в Древней Греции их понимание определялось отношени­ем к риторике и характеру аргументации при общении граждан; в Новое время, например в сочинениях Дж. Милля, акцент делал­ся на состязательный характер общественных контактов, описа­ние того, как формируется рынок идей, и т.д. Большой вклад в разработку проблем политических коммуникаций внесли предста­вители различных философско-социологических учений, напри­мер понимающей социологии (рассматривающей социальность в качестве результата конструирования коммуникационных актов), персонализма (описывающего коммуникацию через способность одного актора открывать в себе чувства другого), феноменологи­ческого направления (оценивающего коммуникацию через поня­тие интерсубъективности), семиологических учений (ставящих во главу угла свойства знаков как носителей значений) и т.д.

Однако определяющее значение для разработки теории поли­тической коммуникации имеют труды К. Дойча (впервые в конце 40-х годов XX в. представившего политическую систему как осо­бую форму информационно-коммуникационных обменов между

* Rosenbluelh A., Wiener N., Bigelow J. Behavior, Purpose and Teleology // Philosophy of Science. Baltimore, 1943. Vol. 10. No 1.

й

управляющими и управляемыми), работы Д. Истона и Г. Алмонда (описывавших функционирование системы власти через механиз­мы распространения ценностей и других форм сообщений), а так­же Ю. Хабермаса и X. Арендт (связавших изучение коммуникаци­онных процессов с понятием публичной сферы).

В русле развития этих многообразных научных течений сфор­мировались и весьма различные взгляды на природу и сущность политических коммуникаций. В современной западной науке под политическими коммуникациями в теоретическом плане часто понимают разнообразные социальные контакты, возникающие как в публичной сфере, так и в связи с влиянием акторов на полити­ческие события. Так, Р. Дентон и Г. Вудворт трактуют политиче­ские коммуникации как публичные дискуссии, формирующиеся «по поводу рационального распределения дефицитных ресурсов, наделения кого-либо легитимной властью, возможностей публич­ной власти применять различного рода санкции»³. Б. Макнайр свя­зывает их природу с «целевым характером коммуникации, касаю­щимся политики», зависящим от поведения публики и действия медиаинститутов⁴. Американская исследовательница Д. Грабер пред­ложила более широкое определение этой разновидности коммуни­каций, которые она, впрочем, обозначает по-своему, как «язык политики». В частности, она понимает их как форму общения, ис­пользующую вербальные и неязыковые средства контактов (в том числе язык телодвижений), а также включающую различные поли­тические акты — бойкот, протест и др.⁵. Такого же расширительно­го, по сути, понимания политических коммуникаций придержива­ется и Р. Шварценберг, усматривающий их наличие в отношениях не только элементов политической системы, но и политической системы с обществом в целом.

Однако политические коммуникации чаще рассматриваются в более прикладном плане в связи с изучением массовых информа­ционных процессов. Так, ряд западных авторов (П. Норрис, Дж. Куртис и Д. Сандерс), обобщив такого рода подходы, выделяет три основных научных направления, в которых политическая ком­муникация рассматривается как форма осуществления массовой коммуникации. К первому направлению относятся довоенные тео­рии (представленные, прежде всего, в трудах У. Липпмана, утвер­ждавшего способность СМИ к практически ничем не ограничен­ному влиянию и манипулированию общественным мнением); ко второму — послевоенные теории партийной поддержки и убежден­ности (П. Лазарсфельд, Б. Берельсон, X. Годе и ряд других ученых, исследовавших зависимость эффективности массовой информации и пропаганды от состава аудитории и ее партийных идентично-

стей); к третьему — недавно сформировавшиеся теории (исследова­ния Д. Батлера, Д. Тоукса, Д. Каванаха и др., в которых делается упор на методы информационного воздействия во время избира­тельных кампаний, информационные ресурсы и технологии, из­меняющие приоритеты общественного мнения, стратегии СМИ и партий, динамику информационной среды)⁶.

Основные подходы к анализу В результате взаимодействия различ-политических коммуникаций _ных теоретических идей и моделей

политических коммуникаций вы­кристаллизовались два наиболее общих подхода к их исследованию.

Сторонники идеи, что обмен информацией и соответствую­щие контакты между ее источником и приемником происходят одним и тем же способом как в обществе, так и в природе (в том числе и неживой), предлагают так называемый информационный подход к анализу коммуникаций, в том числе и их политических разновидностей. Так, Н. Винер, даже говоря о homo communicans, всегда делал акцент на внешние условия, игнорируя внутренние чувства и настроения человека, т.е. все собственно человеческие аспекты коммуникации. Базирующиеся на таких идеях теории по­литических коммуникаций являются непосредственным перело­жением (приложением) чисто кибернетических подходов.

В этом контексте коммуникации понимаются как «все возмож­ные соприкосновения одного сознания с другим», сопровождаю­щие любые информационные обмены (У. Уивер). Коммуникация таким образом предстает здесь как процесс перемещения, трансля­ции информации, независимый от реакции сторон, среды или конкретного исторического контекста. Более того, безотноситель­но к своей внутренней сложности любая коммуникация трактует­ся как линейный, однонаправленный (применительно к полити­ке — от элиты к населению) процесс.

Если схематично представить процесс информационного взаи­модействия систем А и В, то политическая коммуникация будет характеризовать собой процесс преобразования сигналов, поступа­ющих с выходных каналов системы А на входные каналы системы В:

Система В

Система А

Подобное понимание исходит из того, что в основе любых информационных процессов лежит линейная структура коммуни­кации, анализ которой позволяет выделить ее наиболее значимые принципиальные аспекты, присущие любой системе и процессу обмена информацией. В рамках кибернетического подхода такая

структура и общая схема коммуникации часто обозначаются абб­ревиатурой SMCR — Sender (отправитель) — Message (сообще­ние) — Channel (канал) — Receiver (получатель). Применяется и иное обозначение отправителя и получателя информации: комму­никатор и реципиент (С—R).

Источник

В несколько упрощенном виде кибернетическая модель комму­никации К. Шеннона и У. Уивера выглядит следующим образом:

 

 

 

 

 

 

 

Передатчик		Канал		Приемник		Адресат
	Источник помех

Правда, стоит отметить, что даже сторонники такого рода под­ходов пытались существенно уточнить это понимание коммуника­ции. Так, еще в 70-х годах прошлого столетия М. де Флер указывал на то, что в обществе существует обратная связь между отправите­лем и п

12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: