Рорайма Последнее оставшееся великое приключение 6 глава

—Этих пяти сантиметровых трам-тарарам, — уточнил он, когда мы приготовились следовать дальше.

—Ну так. Проверьте фары, подгоните защитные ремни и поехали, — сказал Дон. — Но к дьяволу все бо­лота, если будет путь обход!

Я шагал следом за Мо.

—Твои ботинки ни на что не похожи, Мо.

—Что правда, то правда, — подтвердил он, обернув­шись. — Здешние тропы — сущий ад. Между пятым и шестым лагерями столько корней, что мы этот этап так и прозвали «корневым». Ты бы посмотрел на тропу выше лагеря шесть! Любопытное зрелище. Мы с Май­ком метались туда-сюда, словно чох в телефонной будке. Да там еще и опасно...

Он бросил окурок сигары и продолжал, балансируя на переброшенном через топь длинном бревне:

— Когда мы шли здесь первый раз, то шагали по пояс в воде. Вот когда Нил мог бы снять дерьмовые кадры, о которых он так мечтает!

Когда по этому участку проходила экспедиция 1971 года, воды тоже было предостаточно. Разлившиеся реки едва не смыли экспедиционные лагеря; оберегая сна­ряжение, его держали на козлах. Из марлевых сетей, развешанных с вечера для поимки летучих мышей, на другое утро извлекали рыбу!

В этот день члены нашего отряда видели диких свиней, а индейцы убили двух змей, но вообще-то было слишком сыро, чтобы изучать местную фауну. Особенной жары не наблюдалось, и все же мы страшно потели, главным образом потому, что двигались в тем­пе. Поскольку Мо и Майк уже знали дорогу, мы шли впереди основной группы индейцев. Вряд ли я решил­ся бы идти через такой лес, ориентируясь только по отдельным срубленным деревцам, но наши проводники ни разу не сбились с пути.

Хотя лесной полог был непроницаем для света, дождь запросто проникал сквозь него, и мы быстро промокли. И ничего страшного, дождь ведь был теп­лый! Что сухой идешь, что мокрый — почти одинаково приятно. Наверно, индейцы правильно делали, шагая чуть ли не нагишом и неся с собой сухую смену для очередного лагеря.

Алекс и Гордон приотстали. Мы находились в луч­шей форме, а потому уходили все дальше от них.

Был момент, когда Гордон, оторвавшись от Алекса, потерял тропу. При нашей плохой организованности не приходилось удивляться, что некоторые члены экспе­диции, совсем лишенные походного опыта, порой бе­зуспешно искали срубленные стволы или обломанные ветки.

Выходя из лагеря 3, Алекс и Гордон предвидели возможность путаницы, и Алекс попросил Нила отпра­вить с носильщиком их гамаки и спальные мешки. Нил послал им вдогонку рюкзак, и носильщик догнал Алекса на тропе, да только рюкзак оказался не тот...

— Так-перетак! — Я зацепился ногой за корень, ко­торый, как и тысячи ему подобных, образовал замаски­рованную бамбуком петлю.

Падая вперед, я машинально ухватился за ствол толщиной около десяти сантиметров. И пропорол ла­донь черными шипами; шипы обломились, а из ранок брызнула кровь. Так состоялось мое первое знакомство с отвратительнейшей пальмой астрокариум. Ее ствол усеян шипами длиной около сантиметра, причем они слегка загнуты, чтобы ваша рука или другой коснув­шийся их предмет непременно как следует зацепились. Нередко шипы покрыты мхом, так что их не разгля­дишь. Мы быстро переняли у индейцев навык — по возможности не хвататься за деревья и кусты.

На этом этапе пути мы видели тарантулов, однако змеи нам не встретились. О чем ни спроси нашего проводника Мориса, он все называл смертельным, по­этому я не стал выяснять его мнение о шиповатой пальме. Но рука болела основательно. Мо тоже жало­вался на боль в руке, считая, что его обожгло соком, капающим сверху с деревьев. Мне припомнилось, что я и впрямь читал про древесный сок, вызывающий волдыри.

Около трех часов дня мы достигли расчистки на берегу реки, где помещался лагерь 4. Всего на путь от лагеря 1 мы потратили четыре ходовых часа. Не совсем обычные ходовые часы — тропа сильно смахивала на полосу препятствий для подготовки будущих Тарза­нов. Как уже говорилось, лагеря размещались довольно часто, поскольку они первоначально служили опорными пунктами для геологов.

Характер леса по-прежнему определялся соседством реки, но выше лагеря 4 прибавилось бамбука и низкорослых пальм, и я обратил внимание на свисающие с ветвей пряди мха. Будь здесь кому нас встретить, он увидел бы, как мы бесцеремонно скинули на зем­лю рюкзаки и с ходу, не раздеваясь, бросились в реку. От Джо над поверхностью только и видно было что шляпу да огромную сигару—не человеческая голова, а какой-то дымящий поплавок...

—Как насчет пираний и кайманов?! — крикнул я.

—Так их перетак, — отозвался Мо. — Во всяком слу­чае, их блюдо будет хорошо посолено.

—Вижу отсюда Рорайму, — сообщил Дон, усердно стирая одежду прямо на себе. — Здорово видно.

Мы в самом деле отчетливо различали Нос, хотя до него было свыше десяти километров.

—Ты не снимаешь? — удивленно спросил я Алекса.

—А, обычная история! Когда попадается что-нибудь приличное, носильщика с пленкой нет, и бог ведает, где он! У него же и Фред с нашими личными ве­щами. Урок номер пятьдесят: не расставайся в дебрях со своим личным имуществом!

(Сумки принадлежали раньше военным, и на каж­дой было написано имя прежнего владельца, но Алекс переименовал свою во Фреда в Джорджтауне.)

Алекс пожаловался на тошноту и на судороги в бед­ренных мышцах, и я посоветовал ему принять ложку поваренной соли.

Я поискал алмазов в речной гальке, однако мне попадались только пиропы. Айзек рассказал мне про своего родича, который кое-что добыл ниже по те­чению.

—Что, потерял монету на резинке, которой обма­нываешь официантов? — осведомился Дон.

—Ха-ха, Уайленз...— неодобрительно пробурчал я.

В реке обильно росли водоросли паку, названные так по имени рыбы, которая ими кормится; однако самой рыбы тут не было, что и подтвердил нам Джо, забросив удочку несколько раз. Это растение, напоми­нающее морские водоросли, цепляется присосками за камни и легко выдерживает напор быстрых струй. Во время засушливого сезона, когда реки мелеют и рас­тение оказывается на воздухе, корни и стебли начи­нают гнить, зато в раскрывшихся почках быстро (за несколько дней) созревают семена, завершая цикл как раз к следующему половодью.

Я первым выбрался на берег — мокрый насквозь, зато избавленный почти от всей грязи, которая на­липла в пути, — и поспешил подвесить свой гамак по­ближе к середине каркаса, поскольку у торцов хижины есть риск попасть под дождь. Остальные тоже занялись гамаками.

—Что сидишь так удрученно, Гордон? — произнес Дон, завязывая булинь на веревке гамака. — Почему не устраиваешься на ночь?

—Мы бы и рады устроиться, — ответил педантичный Гордон. — Да только наш камердинер, к сожалению, куда-то задевал Фреда, так что придется нам сидеть на этом бревне и смотреть, как вокруг лагеря сжима­ется кольцо муравьев и летучих мышей. У нас нет кисеи от комаров, нет даже спального мешка!

—Это верно. В походе быстро учишься на ошиб­ках, — глубокомысленно заключил Дон.

Алекс признался мне, что совсем ослаб из-за не­хватки еды. Он уже несколько дней ел очень мало, а некоторые носильщики, оставшиеся в лагере 3, во­обще ничего не ели три дня.

Тем временем Морис развернул желтый брезент; другой носильщик доставил кое-какие продукты, и в маленькой лачуге, очевидно сооруженной экспедицией 1971 года, запылал костер. Морис снабдил нас горя­чей водой и сухим молоком. Сахар мы сами добыли в жестяной банке, разогнав скопище нежалящих пчел; при этом я подумал, что это одни из немногих нежа­лящих обитателей здешнего леса.

—Послушай, Морис, — спросил я, — ты что, так и носишь пчел в этой банке из лагеря в лагерь?

—Нет, сэр, — невозмутимо ответил Морис. — Их в лю­бом лагере сколько угодно.

Стемнело, и мы поняли, что в этот вечер больше никто не поспеет в лагерь 4. Позднее выяснилось, что у Айзека было задумано устроить на ночь общий при­вал на промежуточной расчистке между лагерями 3 и 4 и он был очень недоволен, обнаружив, что мы про­следовали дальше. Дон особенно рвался вперед, подаль­ше от основной группы. Он предпочитает, чтобы в походе было поменьше суматохи, и тут я, откровенно говоря, с ним солидарен. Однако это вызывало непри­язненную реакцию и никак не способствовало добрым отношениям между восходителями и остальными членами отряда, поскольку все время получались две обособленные группы.

Алексу и Гордону предстояла малоприятная ночевка. Алекс с великим недоверием осмотрел стол из тонких жердей, связанных с хлипкими козлами лубом обезь­яньего каштана. Длина — сто восемьдесят, ширина – сорок пять сантиметров; хорошо, что габариты Алекса были меньше нормы.

—Да, с шотландскими отелями, пожалуй, не срав­нится, Гордон,— заключил Алекс, проверяя, как пружи­нят сучья. — И все же придется нам как-то втиснуться.

Я выделил им свитер и анорак; Дон уступил оран­жевую куртку с капюшоном. Здесь, как и впоследст­вии в лагере 5, нам больше всего докучали комары и москиты.

— Там летают настоящие «конкорды» и что-то на­подобие электрических автомобильчиков, — сообщил Мо, закуривая сигарету. — Индейцы не любят останавли­ваться в лагере пять — он стоит на болоте.

Нил оставался с главной группой; позднее он рассказал мне, что одной из причин, почему Айзек намечал более короткий переход от лагеря 1, была нехватка носильщиков. Эта проблема вместе с недос­татком продовольствия привела к настоящему затору. Нил тщетно пытался убедить индейцев, чтобы они на другой день двинулись дальше; уговоры Адриана тоже не помогали. Мы так и не выяснили потом, к чему сводилась суть конфликта и как он в конце концов был разрешен. Айзек не хотел вдаваться в подроб­ности. Нил сказал мне, что индейцы грозили забрать свои вещи и уйти.

—А собраться для них — раз плюнуть, дружище! — горячо продолжал он. — Кинул в вариши сухую смену одежды — и до свидания...

Мы с наслаждением распростерлись на гамаках. Всякий раз, когда последний забирался в свой гамак, наступала напряженная минута, потому что каркас хи­жины грозил развалиться, однако угроза редко испол­нялась. Отдыхая, мы рассказывали друг другу о своих любимых блюдах (излюбленная тема разговоров, когда не хватает еды); в это время Мо взялся за гамак Джо и начал его раскачивать. Качаясь в гамаке, испытываешь умиротворяющее чувство; наверно, это связано е генетической памятью о колыбели. Мы уже приметили, что индейцы умеют раскачиваться ни от чего не отталкиваясь — так дети разгоняют качели. Джо, и свою очередь, как следует раскачал Мо, одновремен­но толкая висевшего с другой стороны Дона. Дон ухва­тился за мой гамак, и пошла ценная реакция — шесть гамаков метались в воздухе, будто летающие лодки, грозя вот-вот исполнить сальто. Каркас колыхался и стонал, но, к счастью, выдержал непредвиденную на­грузку.

Я не завидовал Алексу и Гордону: укрытый кисеей, я слышал неумолчное жужжание комаров и москитов. Наши киношники лежали под одной из продольных балок каркаса, под прямым углом к гамакам. Столеш­ницу отделяли от балки какие-нибудь сантиметры, и будь у кого-то из двойки нос подлиннее, он вполне мог бы войти в соприкосновение с жердями, служив­шими опорой для наших гамаков. Утром лица обоих были испещрены пятнами от укусов.

Как ни хотелось Дону и другим идти и дальше впереди основного отряда, без продовольствия и котел­ков это не представлялось возможным. Нам попросту нечего было есть, поэтому я вызвался дождаться ос­тальных, добыть у них продукты и котелки и во вто­рой половине дня подняться в' лагерь 5 вместе с быстроногим индейцем Освальдом, который ходил с Майком и Мо до лагеря 7. Мое предложение было принято, только Алекс и Гордон предпочли ждать вместе со мной свое снаряжение и отставшего режис­сера-постановщика.

Как только поумерился рассветный дождь, Дон и Джо двинулись в путь, подкрепившись горячим мо­локом.

—Слава богу, завернули кран, — заметил Гордон, глядя на небо.— Мне давно надо постираться.

—Нет уж, я подожду со стиркой до Джорджтауна, — важно отозвался я. — И стирать буду только то, в чем вернусь.

У меня был достаточный запас, чтобы выбрасывать грязное. А так как Гордон и Алекс сразу представили себе четыре-пять носильщиков, несущих мои гардероб, я объяснил им, что он состоит из двух пар белья и трех пар носков.

—Что ж, наверно, это упрощает жизнь, — заключил Гордон, вешая для сушки выстиранную рубашку. — Мы вот объявили конкурс на самые грязные кальсоны. Но участвуют только пил, Алекс и я, восходители к со­ревнованию не допускаются.

— Дон все равно не смог бы участвовать, — сказал я, сокрушая каблуком крупную ядовитую многоножку. — Он не носит кальсон... Но если кто-нибудь из вас хоть малость пройдет с нами по стене, победа ему обеспечена!

В эту минуту на территорию лагеря вступил Нил, держа в руке белый посох (палку, с которой он обо­драл кору), придававший ему сходство то ли с Иоан­ном Крестителем, то ли с персонажами из «Руководст­ва для скаутов».

—Привет, дружище! — крикнул он мне, садясь на рюкзак. Потом обратился к своим коллегам: — Привет! Ну и каша заварилась, черт дери! Представляете себе, у нас там было что-то вроде забастовки!

Он указал большим пальцем туда, откуда пришел, и продолжал:

—Ей-богу, это тот самый случай, когда чересчур много вождей и слишком мало индейцев... А где остальные?

Он с беспокойством обозрел лагерь.

—Отправились в пятый, — ответил я. — Я пойду сле­дом, как только добуду немного провианта.

—Господи, а как же с нашим таким-перетаким фильмом?! — воскликнул Нил, отбрасывая посох. — Как нам снимать, если вы, так-перетак, уходите вперед и мы все время отстаем на один лагерь?

—А почему бы вам не идти с нами? — оптимисти­чески предложил я.

—Знаешь, дружище, — Нил вытер рукой потный лоб, — мне не дают даже двух носильщиков, чтобы нести чертову аппаратуру, хотя было твердо обещано. Я специально объяснил Адриану, как это необходимо. Но у него, видите ли, не хватает носильщиков! В жизни не видел такой никудышной организации...

Мы успокоили Нила тем, что для съемок пока все равно не хватает света, и обещали ему наше полное со­действие в лагере 6. Вот где он снимет все нужные маршевые кадры: Мо рассказывал нам, что там фан­тастические пейзажи. К тому же предполагалось, что лагерь 6 станет базой для основной группы, а тогда уж, надеялись мы, постепенно все наладится.

Снова хлынул дождь. Казалось, каждый новый ли­вень стремится перещеголять предыдущий, поставить новый рекорд. Когда наконец дождь поумерился, я сказал Освальду, что лучше выходить сейчас, если мы хотим засветло добраться до лагеря 5.

—Надо идти быстро, — ответил он, поднимая свою вариши.

Освальд был одет в одни лишь шорты. С нами шел еще один индеец, который нес брезент.

—Пока, ребята! — крикнул я, припускаясь рысцой вдогонку за моим отважным проводником.

После двухсот метров лесного слалома нам при­шлось остановиться и подождать второго индейца. Освальд что-то бросил ему на родном языке, видно очень язвительное, потому что тот рванул с места так, словно ему впрыснули лошадиную дозу адреналина.

При быстром движении лес представлялся взору чем-то вроде калейдоскопа с потрясающим обилием оттенков зелени. На этом участке тропы ручьев не было, но местами пробившийся сверху луч света на миг озарял ярко-красные пятачки дождевых луж. По­спешая следом за Освальдом, я спрашивал себя, сколь­ко змей и пауков мы спугиваем, пробираясь через подлесок; на глаза они мне не попадались. Лес здесь по составу горный, с обилием папоротников и плаунка.

В лагерь 5 мы пришли уже под вечер. На первый взгляд лагерная площадка производила неприятное впечатление, а присмотришься получше — отвратитель­ное. Несомненно, этому способствовали вязкая сырая почва и насыщенный влагой воздух. Но было и еще что-то неуловимое. Мне сразу стала понятной нелюбовь индейцев к этому лагерю.

—А, вот и сам бродячий шотландец! За кем го­няешься, приятель?

—Уж, конечно, не за вами, так-перетак, — отозвался я. — Вы слишком хитрые и изворотливые, как лианы.

—Пожрать принесли? — деловито осведомился Джо.

—Принесли, и запасной брезент есть.

—Тут для тебя остался кусок кекса с цукатами, дружище, — предложил Мо.— Дивная штука.

—Спасибо!

Я с благодарностью принял кекс, подвесив свой гамак. Мы уже научились не садиться с маху на брев­на и не забывали основательно вытряхнуть ботинки, прежде чем обуваться. Человек быстро усваивает пра­вила, облегчающие ему бытие в первобытном лесу.

В ту ночь нам спалось неплохо, несмотря на непре­кращающийся дождь. Выглянув утром из-под навеса (прибыв последним, я, естественно, спал у торца), я узрел унылую картину. С деревьев капала вода; на сучьях висели, словно драное белье, длинные пряди мха. Некоторые деревья, лишенные опоры занимавших площадку соседей, угрожающе наклонились, и вся расчистка выглядела так, будто ее подвергли бомбежке или же здесь прошлась лавина.

Лагерь уже пробудился к жизни; индейцы развели костер. Меня заинтересовало, как это они разжигают костры в столь незавидных условиях, когда кругом сплошная сырость?

—Очень просто, сэр, — просветил меня Морис. — Мы берем кору вот этого дерева.

Он показал на ствол с волокнистой корой и про­должал:

—Кладем ее вместе с маленькими-маленькими ще­почками так, чтобы был открыт доступ для воздуха. Потом поливаем керосином!

«Стоило мне в бытность бойскаутом набивать себе голову всякими премудростями...» — цинично подумал я.

Мо и Джо выступили в путь первыми в сопровож­дении большинства индейцев и Майка. Морис, Дон и я составили арьергард. Как и предсказывал Мо, этап был поистине «корневой». Лейтнерии и шиповатые пальмы протянули во все стороны свои змееподобные корни. Как будто мы очутились в телестудии и шагали по сплошному переплетению разноцветных кабелей. «Попугаичьи клетки» маддабури (Clusia), весьма под­ходящая обитель для опасных тварей, наводили на мрачные мысли: я представил себя заточенным в такой клетке и поедаемым заживо муравьями-воинами.

—Тебе известно, Дон, — сказал я, останавливаясь, чтобы сфотографировать крупную бабочку Caligo, — что дальше на юг попадается ядовитый бамбук?

На реке Раппу, притоке Эссекибо, индейцы делают наконечники стрел из бамбука, содержащего яд, сход­ный с вурали или кураре.

—Слышь, Хеймиш, — обратился ко мне Дон, гля­дя через видоискатель своей герметичной камеры. — Стань-ка возле того дерева, я тебя щелкну.

Он то ли не слышал моих слов, то ли не придал им значения.

На пути к избранной им цели, будь то местная пивная или гора Эверест, Дон никогда не спешит поначалу. В этот день его темп замедлялся еще и тем, что Дона по-прежнему беспокоила поврежденная нога. Меня такой темп вполне устраивал, поскольку я набе­гался накануне, да к тому же напоролся ступней на корень, провалившись ногой в прикрытую листьями ямку, в которой торчал острый обломок, — нечто вроде индейской «волчьей ямы» с острым колом на дне для поимки диких зверей... Таких «волчьих ям» на нашем пути было тысячи, и обилие листьев длиной до полу­метра надежно максировало их.

Мориса явно не устраивали такие тихоходные спут­ники. Будто пес, вырвавшийся на долгожданную про­гулку, он устремлялся вперед, потом оглядывался, всем своим видом поторапливая нас.

День выдался идиллический, дождь не превосходил хороший британский ливень, и, выйдя на берег ре­чушки, которая стремительно бежала по песчаниковым булыжникам, мы решили сделать привал.

—Как насчет посидеть у речушки, приятель?

—Хорошая мысль, — отозвался я. — У меня еще кекс остался.

—Что ж, проявим заботу о себе, — воодушевился Дон.

Как только мы управились с содержимым жестяной банки, я вспомнил свои старательские навыки. Однако золота в речной гальке мне не попалось, лишь кое-какие интересные шлихи.

Едва мы тронулись дальше, как сразу же включи­лись потовые краны; правда, влага небесная быстро разбавила пот. Мы следовали вдоль реки. Обросшие мхом деревья напоминали цилиндрические губки: за­денешь нечаянно — по руке течет вода.

—Паук, мистер Дон!

Морис, шедший впереди Дона, указал на большого мохнатого птицеяда, который способен совершать прыж­ки на несколько десятков сантиметров. Я попросил Мориса поймать его для меня. Вооружившись двумя палочками, он прижал ими паука; тем временем я из­влек из кармана полиэтиленовый мешочек. Меня сне­дала зависть к Джо: он поймал крылатое насекомое, удивительно похожее на работающий комбайн, и окрес­тил его Генри. Естественно, я мечтал переплюнуть его. Правда, мои паук был всего семнадцать-восемнадцать сантиметров в длину, тогда как взрослые птицеяды достигают тридцати сантиметров. Так или иначе, не­счастная тварь была водворена в узилище. Морис вы­звался нести в руке мешочек с птицеядом, и мы продол­жали свой нелегкий путь.

Тропа стала заметно круче. Вообще-то мы начали набирать высоту сразу за лагерем 1, но до сего дня это почти не чувствовалось. И кустарник тут был по­гуще. Он заполнял почти все просветы между боль­шими деревьями, и я хорошо представлял себе, каких трудов стоило прокладывать здесь тропу.

—Теперь уж не заблудимся, — заметил Дон.

—Какое там! Идешь, словно по траншее, — согласил­ся я, смахивая с лица жесткий вьюнок.

Перейдя через ручей, мы увидели за поваленными деревьями лагерь о. Майк встретил нас горячим чаем, пообещав, что вскоре поспеет мясной пудинг. Все об­ступили нас, любуясь пауком. Куда там Генри до него! Джо, великий любитель всякой насекомой живности, не замедлил предложить Морису четыре доллара, если тот поймает ему еще более крупного птицеяда, и шесть долларов за жука-геркулеса.

Предоставив Джо сорить деньгами, я стал критиче­ски осматривать лагерь 6. Здесь царила приятная про­хлада. На расчистке стояла просторная двухсекционная хижина длиной около двенадцати метров. Наши трое друзей уже подвесили гамаки и теперь разбирали свое имущество. Небольшой шалаш с кровлей из пальмовых листьев служил кухней. Двое индейцев изо всех сил раздували еле теплившийся костер—керосин явно кон­чился!

—Джо убил змею по пути сюда, — сообщил нам Мо.

—Большую? — поинтересовался я.

—Да нет, малек, — сознался Джо.

—Нет, вы только поглядите! — воскликнул я, роняя конец своего гамака и выбегая наружу. — Какой вид!

Облака очистили часть Великого Носа Рораймы. Будто могильный камень, над зеленой грядой впереди возвышался могучий красный монолит, опоясанный древовидными папоротниками и эпифитами. У меня захватило дух. Мои товарищи опрометью выскочили из хижины, словно филистимляне, спасающиеся от ярости Самсона.

—Какая выдержка, Хеймиш?! — крикнул Дон, глядя вверх.

—Одна сотая при диафрагме одиннадцать.

—Ух ты, фантастика! — послышался восторженный голос Джо.

Ничего не скажешь, стенка отменная... Я схватил бинокль — поздно. Гору снова заволокли облака, и мне вспомнилось старинное индейское поверье, будто бе­лому человеку не дано видеть Рорайму свободной от облаков.

Только мы, полюбовавшись Рораймой, налегли на мясо и почки, как в лагерь ворвался Адриан. В этот день он прошел весь путь от лагеря 3, однако выгля­дел совсем свежим; рукава его зеленой рубахи даже сохранили складку. Вместе с ним пришли Айзек Джерри и еще двое индейцев. Остальные, включая группу Би-би-си, решили ночевать в лагере 5. В тот вечер Алекс записал в своем дневнике: «Корневой лагерь, лагерь 5... Я ослаб от голода, и меня, как обычно, била дрожь. В самом деле, что это за еда: для взрослого че­ловека на день одна малюсенькая порция риса — этого че­ресчур мало».

Айзек и его два товарища принялись сооружать еще одну хижину, и всего через час она была готова. Приятно было глядеть, как спокойно и умело они ра­ботают. Новый каркас являл собой подлинный образец строительного искусства. Две параллельные балки по­зволяли разместить десяток гамаков.

Вертолет с нашим личным горным снаряжением ожидался только через три дня, поэтому Майк и Мо решили на другой день идти дальше и оборудовать лагерь 7, захватив с собой Мориса и двух носильщи­ков. Часть вечера мы разбирали принесенные ими ранцы и сумки. Очень уж жалко выглядел этот груз, если подумать о том, сколько всего нам понадобится на высотных этапах! Мы извлекли две газовые плиты для индейцев, которые все еще силились раздуть кос­тер под немудрящим навесом из пальмовых листьев на тонких стоиках.

Я уже высказывал Адриану свои (поддержанные Доном) опасения по поводу нехватки продовольствия. Теперь, когда он распаковывал свой рюкзак в накрытой чистеньким желтым брезентом новой хижине, я снова поднял этот вопрос.

—Насчет продуктов, Адриан, — осторожно начал я. — По-моему, их слишком мало.

—Продуктов у нас навалом, Хеймиш, — улыбнулся он, небрежно взмахнув рукой, как будто держал в ней рог изобилия. — Но Мо и Майк все упаковали.

—Где они, покажи! — стоял я на своем. — Я видел
доставленные сюда сумки. Как я понимаю, этих при­пасов хватит всего на несколько дней.

—Не может быть, — возразил Адриан. — У нас вдоволь продуктов.

Адриан — душа человек, и мне не хотелось портить ему настроение сейчас, после долгого и трудного пе­рехода, который он совершил из лагеря 3. Пусть от­дохнет, сказал я себе, но завтра непременно вернемся к этой теме.

Адриан поразительно вынослив для своего возраста. В более молодые годы он не уступал на тропе боль­шинству индейцев, а порой и превосходил их, уверен­но передвигаясь в трудной лесистой местности. Его рост около ста восьмидесяти сантиметров, но из-за прямой осанки он кажется выше. В лагерь 6 он при­шел с букетом чудесных орхидей; позднее я узнал от него, что самые редкие орхидеи стоят до пятисот фун­тов стерлингов.

—Знаешь, Джо, — сказал я, снимая ботинки (рабочие башмаки, подаренные нам крупной обувной фирмой в Джорджтауне), — это место напоминает мне строи­тельную площадку. Слой грязи местами не меньше двух десятков сантиметров.

—Я бы скорее сравнил с выгребной ямой, — воз­разил Джо, больше моего разбирающийся в строитель­ных делах.

А ведь здешняя площадка с протекающим мимо ручьем была намного лучше всех предыдущих, не­смотря на болотистую почву!

На этой широте солнце не отклоняется далеко от экватора, а потому продолжительность дня в разные времена года мало различается. У нас уже выработа­лась привычка ложиться в лесу с приходом темноты — около половины седьмого вечера и вставать в шесть утра, с первыми лучами солнца. В таком походе не­мало времени проводишь в гамаке. Понимая роль хорошего ложа, Адриан приобрел для нашей экспедиции широкие индейские гамаки, украшенные изящными кисточками. Они немало весили, но это вполне иску­палось их удобством. Индейцы весь свой досуг прово­дят в гамаках, лежа наискосок.

Страх быть укушенным или ужаленным довел нас до того, что мы почти не расставались с палками. Я был вооружен «террордактилем» — особым айсбайлем, которым пользуюсь для подъема по вертикальному льду. Насадил его на старый шест от носилок, и по­лучилась отменная прогулочная трость. В тот вечер я поведал у костра товарищам о ложной тревоге, ис­пытанной мной накануне. Шагая по тропе, я наступил на прикрытую опавшими листьями палку длиной по­больше метра. Дальний конец ее подскочил вверх, и, повинуясь рефлексу (явно обостренному под влиянием слышанных нами историй), я долбанул палку «террор-дактилем», приняв ее за бушмейстера или что-нибудь еще жутко ядовитое. Теперь-то мне было смешно, но мы давно приметили, что Адриан, самый опытный среди нас, никогда не входил в лес без своей трости и аварийной сумки.

Глава седьмая

Он сил своих еще не исчерпал,

Он сам себя за слабость укорял.

И ветер смог мне с высоты донесть

Истошный вопль: «Скажи, надежда есть?»

А. Теннисон. Видение солнца

 

— Ей-богу, не возьму в толк, как это одна страна сумела всему миру навязать эту дрянь... — пробурчал он с отвращением. — Только подумать, нам подносят ее даже у подножия Затерянного мира!

Второе утро подряд мы покорно уминали на завт­рак густую комковатую овсянку, и мне становилось все труднее защищать наше национальное блюдо.

—У тебя найдется лишний полиэтилен, Хеймиш? — спросил Джо.

—Могу уделить один, — ответил я, подавая ему вмес­тительный черный мешочек.

Хотя мы еще не сознавали этого, уже тогда начи­налось то, что Алекс назвал «полиэтиленовым синдро­мом». У нас было запасено свыше пятисот мешочков разных видов и размеров, и все равно их постоянно не хватало. Под конец экспедиции мы тряслись над ни­ми так, как если бы это было шоколадное печенье.

— Пошли, что ли,— послышался голос Мо.

Он и Майк уже приготовили здоровенные рюкзаки, так что верх торчал выше головы. Сопровождающие их индейцы нагрузились не хуже. Майк надел свои заслуженные шорты, Мо — полосатые рейтузы. Бросив нам «привет», они зашагали вверх по крутому берегу в дальнем конце расчистки, за обителью Адриана, и мгновением позже лес уже поглотил их.

Лагерь 6 был идеальным растительным питомником. Пожалуй, больше всего нас поражали эпифиты, кото­рые росли в самых неожиданных местах. Особенно много вьюнков и прочих растений примостились на могучем дереве с контрфорсами. За сплошной заве­сой зелени и не различить самый ствол, уподобивший­ся плечикам для одежды. Верхние сучья были укра­шены колышущимися шторами из толстых лиан, возле которых возбужденно порхали колибри, и трепещущие крылышки пичуг напоминали блестящие лопасти вклю­ченного электрического вентилятора.

День выдался пригожий. Выглянувшее солнце, как это бывает вблизи экватора, дохнуло на расчистку жа­ром, словно паяльная лампа. Мы развесили для про­сушки одежду на длинном суку и умылись в ручье, который с журчаньем катил по усеявшим лесную поч­ву камням.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: