 |
Десять нравственных заповедей, представленных в законах Ману 22 глава
|
|
|
|
Молитва. Здоровье души и тела зависит от того, насколько праведную жизнь ведет их владелец, а в праведную жизнь включена необходимость регулярной и правильной молитвы. Поэтому в раннем христианстве в качестве сильного осуждения согрешившего выступало отлучение от общей молитвы и участия в богоугодных делах. Молитва выполняла две основные функции – снятие с себя части забот (они вверялись Богу) и обретение надежды на помощь Создателя в трудные моменты жизни. Одновременно молитва способствовала четкому осознанию сути своих проблем и их нравственных аспектов. Например, если человек жаждал мести врагу и решался возносить молитву о его смерти, то во время ее произнесения он трезво осознавал мерзость своего желания, что и служило предпосылкой его изживания. Со временем утвердились особые правила поведения молящегося. Они предполагали полное отключение от внешней среды и уход во внутренний мир, мир переживаний. Предусматривались такие особенности молитвы, как регулярность, ритм внутри молитвы и способы ее произнесения. Отдельные молитвы были связаны с повседневными, нравственными задачами. Так, благодарственные молитвы до и после еды (благословление пищи) вырабатывали особо бережное, святое к ней отношение.
Похороны. Христиане представляли смерть как рождение в вечную жизнь. Она воспринималась не как конец, а как начало, позволявшее войти в вечную жизнь через врата, открывшиеся в смерти. По христианскому учению душа после смерти как бы засыпает, но продолжает жить и помнит все, что с ней было. Поэтому усопшего стали хоронить в вытянутом положении: во «сне» он готовится ко второму рождению. Считалось, что первые три дня после смерти душа человека остается около земли, посещает привычные места, как бы вспоминая все, чем была для нее земля. После этого душа покидает землю и предстает перед Богом в полном сознании всего, что с ней произошло. Исходя из такого понимания смерти христианство запрещало кремацию как противоречащую учению о воскресении из мертвых. Только на сороковой день назначается душе постоянное место пребывания вплоть до воскресения (в раю или аду). Теперь научно установлено, что мозг умершего сохраняет определенную электрическую активность 39 дней, когда регистрируется последний значительный мозговой импульс. Знаменательно, что в буддизме тоже фигурируют 40 дней, в течение которых душа ищет новое тело для перевоплощения. Поэтому все это время над усопшим читаются наставления.
|
|
|
Соборование (елеосвящение) – таинство, посвященное исцелению человека. В раннем христианстве при его проведении молилось над больным одновременно семь священников, чтобы он был поднят от болезни. Теперь семь раз читается Евангелие и молитвы о прощении грехов и выздоровлении, а священник может быть один. Соборование предназначено для исцеления болезней телесных.
Однако когда человек приносит исповедь за всю жизнь, то есть расчищает все, что сделано недолжного, то тем самым достигается врачевание души, что может принести пользу и плоти.
В христианстве имеет место признание высокого достоинства личной аскезы для духовной жизни. Эта сторона религиозной этики развита в опыте и учении христианских подвижников. Существенно, что умерщвление плоти вовсе не уничтожало личное «Я», а лишь направляло его сконцентрированную энергию в возвышенное и духовное русло.
Отношение к труду и знанию
Если кто не хочет трудиться, тот и не ешь.
2. Фес. 3, 10
Во многой мудрости много печали, и кто умножает познания, умножает скорбь.
Еккл. 1, 18
|
|
|
Прежде всего надо отметить, что отношение к труду двойственно. С одной стороны, первые христиане считали труд и благополучие не целями, которые надо преследовать, а препятствиями, поглощающими время, которое следует провести в трудах служения Богу. Христос говорил:
...
Мне должно делать дела Пославшего Меня, доколе есть день; приходит ночь, когда никто не может делать.
Ин. 9, 4
Заботы и хлопоты о земном благе и материальной власти Иисус не считал стоящими усилий, его отношение к труду за вознаграждение было презрительным. Возможно, что некоторое неуважение свободных к производительному труду явилось следствием распространения рабства. Так или иначе, но для христианства труд с целью умножения земных благ для себя – это «наказание Господне», а способность творить – «дар Божий». Например, у Луки:
...
Не заботьтесь для души вашей, что вам есть, ни для тела, во что одеться: Душа – больше пищи, и тело – одежды. Посмотрите на воронов: они не сеют, не жнут; нет у них ни хранилищ, ни житниц, и Бог питает их; сколько же вы лучше птиц?
Лк.12, 22–24
С другой стороны, собственный труд уважаем, как способ помогать бедным. Милостыня только тогда милостыня, когда она исходит из потной руки, то есть когда то, что дается, заработано трудами подающего. Поскольку христианин не должен ничего считать своею собственностью, то помогать нуждающимся может только своим трудом. (Сравните с конфуцианством!)
Так или иначе, но главная цель жизни – личное спасение достигается не делами, а покаянием и верой во Христа. Грешник может получить прощение даже в последний час своей жизни, если искренне покается и обратится к Христу, умершему на кресте искупительной смертью за всех людей. Оправдание человек получает даром, по благодати (Рим. 3, 24). Таким образом, все люди должны совершать добрые дела, однако милость Бога исходит не от дел человеческих, а по благодати Христовой. Через покаяние и веру даже преступник может получить прощение своего греха. (В индуизме и буддизме этого нет, поскольку от кармы никто освободить не может.)
...
Ибо благодатью вы спасены через веру, и сие не от вас, Божий дар не от дел, чтобы никто не хвалился.
Еф. 2, 8–9
В определенные периоды истории человечества отношение христианства к знанию бывало весьма прохладным, поскольку считалось, что не просвещение и знание спасут человека, а искупление и прощение. Представлению о ценности знаний, добываемых своими силами, противоречило убеждение, что начало мудрости как религиозной, так и житейской, лежит в «страхе Божьем». Прежде всего – страх, потом смирение ума. Царило презрительное отношение даже к гениальным человеческим умам, беспрестанно ошибающимся. Вместе с тем, в основе христианства – Логос, Божественный разум. И только в этом противоречивом понимании христианство – религия разума.
|
|
|
...
И познаете истину, и истина сделает вас свободными.
Ин. 8, 32
Христианство не поощряет чрезмерное стремление к познанию, образованию и культуре. Оно осуждает «высокоумие», относя его к порокам человека. «Душа должна подавлять суетную жажду знания, которая в большинстве случаев приводит человека к мысли, что существует только телесное» (Св. Августин. Цит. по: 228, с. 271). Самоотречение и вера важнее знания. Поэтому главная задача человека – не в том, чтобы все силы, присущие ему, развивались до возможной высоты, а в том, чтобы главное в человеке (стремление к Богу) не было подавлено второстепенным (стремлением к знаниям). С этой позиции – всякий анализ, дискуссия отражают лишь правила деятельности разума, но не души. Чтобы избавиться от экспансии рассудка, нужно выйти за его пределы, выйти из области, где преобладает рассудок со своими нормами. Анализируя соотношение разума и чувства, Фома Аквинский писал, что чувства – окна души и что значительно легче почувствовать истину. Ее можно изложить и с помощью доказательств, но путь этот достаточно долог. Человека можно убедить, если довести доказательства до конца, но здравый смысл подсказывает, что споры бесконечны.
В качестве редкого примера положительного отношения к знанию можно обратиться к специфическому пониманию медицины.
...
Почитай врача честью по надобности в нем, ибо Господь создал его и от Вышнего врачевание. Господь создал из земли врачевства, и благоразумный человек не будет пренебрегать ими. Для того Он и дал людям знания, чтобы прославляли Его в чудных делах. Ими Он врачует болезнь человека и уничтожает болезнь его… Сын мой! В болезни твоей не будь небрежен, но молись Господу и он исцелит тебя. И дай место врачу, ибо и его создал Господь и да не удаляется он от тебя, ибо он нужен. В иное время и в их руках бывает успех.
|
|
|
Сир. 38. 1, 2, 4, 6–10, 12–14
Демократизм раннего христианства
Нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного, но во всем Христос.
Кол. 3; 11
Иисус открыл великую истину, что отечество еще не заключает в себе всего человечества, что личность должна цениться выше гражданина. Сняв этнические ограничения, Он существенно расширял доступ в общину, и это радикально отличалось от правил иудеев. Тем самым были провозглашены права не иудея, а человека. Замечательной особенностью христианства выступила способность преодолевать расовые, классовые и половые барьеры. «Ибо все вы одно во Христе Иисусе» (Гал. 3, 28). Спасение обещается всем людям, независимо от их этнических принадлежностей, лишь бы верили в Христа.
Идея равенства, хотя и понимаемая абстрактно как равенство всех – и господ и рабов «во Христе» – дала возможность сплотить множество людей. Представление равенства как братства всех людей как сынов Божьих утвердило новую мораль. Тем самым формировалась идея сострадания, привлекавшая всех страждущих: ущемленных социально, физически и нравственно. В христианстве господствует дух сострадания. Это было ново, поскольку до этого учения считалось, что раб целиком принадлежит своему господину и поэтому может рассматриваться как его вещь. Христос жил в период рабства, но не обличал его, Его учение не связано с призывом изменения общественного уклада или устройства государства. Он говорит как знающий, что все земное преходяще.
Иисус Христос в своих поступках, отношениях и советах был демократичен. Он не отталкивал от себя никого, не избегал ничьего крова и не презирал ничьей трапезы. Не отвергал ни грешников, ни мытарей, ни блудниц. Демонстрация такого равенства показывала возможность мириться с реальным неравенством. В том же русле лежат Его советы проповедовать для простого народа на открытом воздухе и на кровлях. Большим шагом к демократическим отношениям стала Нагорная проповедь Иисуса Христа, которая провозгласила необходимость нравственного совершенствования при условии отказа от агрессии и от всех форм посягательства на ближнего. Он изгонял из общины все виды проявления неравенства и чинопочитания. Его ученики называли друг друга братьями. Иисус Христос не проявил ни малейшего поползновения занять положение сильного или богатого. Он стремился уничтожить власть и богатство, а не завладеть ими.
|
|
|
Христианство возникло как прибежище угнетенных, провозгласив равенство всех людей, имеющих бессмертную душу. Тем самым утверждалось – в каждом есть нечто, что нельзя продать или купить. Это подрывало существующие рабовладельческие порядки и порождало у порабощенных и отчаявшихся людей надежду на избавление от гнета. Призвав их к переустройству отношений в мире, новая религия отразила реальные интересы бесправных, дав утешение рабу и надежду на обретение свободы простым и понятным способом – через познание божественной истины, принесенной на землю Христом.
Освобождение от обрядностей составило важное условие облегчения общения с иноверцами. В «Послании к галатам» говорится, что исполнение всех иудейских обрядов есть «иго рабства», от которого освобождает учение Христа, одинаково доступное и иудеям, и язычникам. Естественно, изначально к нему обращался не каждый – скорее тот, кто чувствовал себя в мире чужим. В большинстве своем это были рабы и вольноотпущенники, бедняки, презираемые. Христиане стремились помогать каждому единоверцу, если он нуждался в этом. Взаимопомощь их сплачивала и привлекала в общину. Считалось, что дающий милостыню дает взаймы Господу. В Евангелии от Луки подчеркивается, что об одном кающемся грешнике больше радости на Небесах, чем о девяносто девяти праведниках. Только для блудного сына заклал отец тельца; и что только блудница готовит к погребению тело Господне и раньше всех увидит Его воскресшим; а будет с Ним в раю первым из людей – разбойник (Лк. 1, 52–53).
Практика христианских общин подкрепляла идею братства. Совместные трапезы, взаимопомощь и благотворительность были распространены достаточно широко. Все это помогало человеку чувствовать себя в общине увереннее и более безопасно. Однако здесь важно обратить внимание на то, что система взаимопомощи была не однозначной. Раздачу подаяния, прием странников и т.п. для бедных и нищих представляли как осуществление Царства Божия. Их объявили равными и давали им хлеб. Для богатых раздаваемая милостыня представляла наиболее доступный и простой способ отречения от земных благ. «Ибо милостыня избавляет от смерти», причем не только дающего, но и ближнего его. Вместе с тем, подчеркивалось, что вправе брать ее только тот, кто берет по нужде, берущий без нужды должен дать отчет, для чего взял. (Кто пойман в сети мамона, тот мучим за то, что сделал, и не высвободится до тех пор, пока не отдаст последнее.) Взаимопомощь имела источником взносы в общину. Важнейшим принципом первых объединений была добровольность таких пожертвований. Взносы шли на оказание помощи больным, престарелым, вдовам, заключенным, для погребения бедняков и т. д. Однако ближними считали, в первую очередь, единоверцев. В этом отношении особое значение придается словам основателя, что никто не приходит к Отцу, иначе как через Сына, и на этом основании отрицает возможность спасения нехристиан.
Пониманию социального равноправия способствовали и аскетическая строгость нравов, и требование отказа от многих земных удовольствий и радостей. Чтобы объединиться, низший слой общества должен был начать с отказа от всего, что могло еще примирить его с существующим социальным устройством. Отречься приходилось и от тех наслаждений и редких радостей, которые делают сносным самое угнетенное существование и коих не может лишить человека даже самый суровый гнет.
Христианство демократично и в том смысле, что совершенно не связано с установлениями. В отличие от мусульман и индуистов, христиане не обязаны совершать паломничество. Его демократизм проявился и в отказе от жестких ритуальных запретов иудеев, исключающих, например, привлечение к ряду ритуалов женщин. Приняв женщин в свое учение, Иисус произвел переворот в отношении к ним. Это тем более значимо, что в те времена женщина считалась скорее собственностью, чем свободно мыслящим существом, равным мужчине:
...
Жены в церквах да молчат. Если же хотят чему научиться, пусть спрашивают о том дома у мужа (1 Кор. 14; 34–35).
Сравнение с другими религиями
Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть Любовь.
1 Ин. 4, 8
Христианство предстает как предназначенная для всех людей абсолютная, трансцендентная и универсальная религия. Такое понимание опирается на событие Воплощения. Оно уникально, и личная вовлеченность Бога в явление единородного Сына в определенном историческом пространстве и времени есть событие, которое, как любое событие, не может быть упразднено каким-либо последующим событием и тем более пророчеством. Поэтому в христианстве нет блуждания человечества в циклах времени, ему указаны прямая дорога и конечная цель. История предстает как необратимая и неповторимая. Воплощению присущ окончательный характер, тем более значимый, что в нем прежние пути человека к Богу достигают своей реализации. В отношении к этому событию все прочие религиозные пути к Богу рассматриваются как предварительные, имеющие подготовительный характер.
1. Мировосприятие. В отношении мировосприятия христианство опирается на представления иудаизма, но концентрируется на морально-этических проблемах, именно в них внося нечто радикально новое. Это ограничение отличает христианство от индуизма и зороастризма, которые стремились создать законченную систему мироздания и определить место человека в нем. В христианстве этого нет. В этом оно похоже на конфуцианство. Конфуций тоже принял мировосприятие по Лао-цзы и сосредоточился на социальных задачах и в них внес много нового. Тем не менее есть некие особенности в понимании мироустройства.
Во-первых, христианский монотеизм отличается от иудейского в понимании Бога. В нем Бог – одновременно и Абсолют и личность, что представляется тайной и делает высшую реальность непостижимой и неопределимой. Во-вторых, из утверждения, что слово Творца как чудо творческого акта вызвало Вселенную из небытия, следует, что мир и божество – не одно и то же. (В индуизме такому отношению нет места, ибо все сущее есть Бог.) В-третьих, постулирован примат личности над природой. Можно сказать, что в христианстве Бог весь космический порядок поставил в зависимость от человека. Это возвестило освобождение людей от власти других, космических сил и укрепило не только веру в Бога, но и в самого человека. Доктрина вочеловечения выражала интуитивную уверенность в неразделенности Бога и человека.
Возникает совершенно новое понимание одного из человеческих чувств – любви, прежде всего любви к Богу. Любовь предстает как глобальная космическая сила. (Вспомним, что в индуизме Вселенная создавалась силою мысли, в зороастризме – силою противоборства добра и зла, в конфуцианстве – силою взаимодействия женского и мужского начала, а в иудаизме – космической силой, не творящей, но поддерживающей порядок Вселенной, исполнение заветов Торы.) Обратите внимание, везде в основе миропорядка – свойства человека. Любовь как источник космического порядка меняет понимание предназначения человека. Если в иудаизме главное предназначение человека – в служении Богу для продвижения избранного народа к Царству, то в христианстве высшая цель человека, личная цель, состоит не в спасении всего народа или мира, а в спасении собственной души. Когда грехопадение человека привело к расстройству всего вселенского миропорядка; зло вторглось в мир, а сам человек, созданный бессмертным, утратил его и подпал под действие смерти и тления. Его главной целью стало спасение. Только оно обеспечивает достижение покоя души и истинное ее благоденствие. (Это близко к буддистскому пониманию нирваны.) Однако в индуизме и буддизме бессмертие души связано с тем, что живое существо обречено снова и снова переносить душу из одного тела в другое. В отличие от этого, по представлениям христианства душа должна вселиться в то же самое тело, иначе это не воскресение.
2. Учение о возмездии в христианстве отличается использованием идеи грехопадения, которое предполагает извечную вину каждого человека перед Богом и, следовательно, возмездие и необходимость искупления вины муками для очищения и спасения. При этом в силу природной испорченности человека страдания считаются неискоренимыми. (В иудаизме идеи первородного греха нет, и сама мысль о том, что каждый ребенок рождается уже запятнанным этим грехом, ему чужда.) Отношение христиан к страданию двойственно. С одной стороны, оно есть наказание за грехи, и тогда отношение к страданию отрицательное, с другой, страдания возвеличиваются как единственное средство очищения от зла, путь к нравственному очищению и залог будущего блаженства. Тем самым возвещается польза страдания: кто больше страдает, тот получит большую награду на том свете. Считается, что только через страдания можно достигнуть святости. (Буддизм утверждает, что страдание может быть искоренено полностью, и к этой цели направляет помыслы человека.) Таким образом, христианство пошло по пути принятия страданий, примирения с ними. В этом случае лишения и страдания не должны омрачать душу человека, так как, просветляя ее, они делают ее более глубокой и чистой.
Грехи подлежат искуплению. Хотя и в иудаизме и в христианстве неповиновение воле Божьей – грех, но само его толкование неодинаково. В христианстве первородный грех Адама наследуется всеми его потомками, а в иудаизме – это лишь первый грех людей, который на потомков не распространяется. Можно сказать, что в иудаизме не считалось, что милость Бога преобладает над справедливостью, и не ждали от него помощи грешникам. В индуизме и буддизме господствовала идея искупления грехов собственными силами, что радикально отличается от соответствующего положения христианства, где вечное блаженство зависит исключительно от милосердия Бога. Поэтому здесь преобладает вера как доверие к милости Бога. Это существенно отличается от буддизма, где доминирует вера как уверенность, базирующаяся не столько на религиозном авторитете, сколько на данных логических выводов. Если в христианстве человек может достичь рая по милости Бога, то в буддизме вероятность погрузиться в нирвану зависит только от его поступков.
Индуизм с христианством сближает понятие «мокша», означающее великую жажду спасения. Человечество и весь мир находятся в страдающем, болезненном состоянии и нуждаются в спасении: кто не отдает себе в этом отчета, обречен прозябать во мраке. Христианство, которое ставит в центр своей проповеди учение о Спасителе и об избавлении мира от ошибок и страданий, является религией спасения. Однако в христианстве, в отличие от индуизма, спасение достигается покаянием и Божьей милостью, а в учении о перевоплощении и карме акцент сделан на спасении своими делами. В свете представлений о карме идея прощения преступления и греха не имеет никакого смысла.
В индуизме нет смысла помогать страдающему человеку, облегчать участь больного, увечного, обиженного и обездоленного. Ведь если это сделать, такой человек должен будет расплачиваться за свою вину в следующем воплощении. В буддизме идея кармы тоже противоречит идее милосердия и благотворительной деятельности, поскольку считается, что нет никакого горя, всякое горе – иллюзия. Кроме того, волнение дхарм не имеет ни начала, ни конца, следовательно, оно не есть результат грехопадения. Поэтому в этой религии не может быть понятия искупления. Таким образом, страдание не есть утрата некого совершенного состояния (имевшего место до грехопадения), а есть фундаментальная и безначальная характеристика существования, что кардинально отличает буддизм от христианства.
В зороастризме тоже существует отличное от христианской традиции понимание греха. В нем, чтобы быть прощенными, грехи тоже должны быть исповеданы, так как только исповедь обновляет душу, поврежденную грехом, возвращая ее в состояние милосердия, близости к Богу. Однако, в отличие от христианства, последователям учения Зороастра претило прославление нищеты, бездетности и аскезы, которые, с их точки зрения, были грехом, поскольку угрожали дальнейшему существованию мира. Сближает эти религии то обстоятельство, что в христианстве, так же как в зороастризме и иудаизме, господствует идея завершения религиозных чаяний пришествием Мессии.
Евангелие провозглашает заповедь непротивления, которой в Ветхом Завете нет. Если иудаизм велит оказывать сопротивление злым людям, то христианство проповедует непротивление злу насилием. Ненасилие стало одной из центральных идей христианства. (Это роднит его с буддизмом и индуизмом.) Однако истоки ненасилия в них отличны, и это различие имеет глубинные корни. В индуизме и буддизме ненасилие распространяется на все живое, так как при трансмиграции и трансмутации существ по закону кармы они могут рождаться в любом живом существе. Это приводит к такому отношению к природе, когда человек не может отделять себя от нее, и это не дает развиться идее господства над ней. В отличие от этого, в христианстве человек связан с Богом своей верой, хотя и отделен от Него грехопадением. Он не одна из частиц мира, а один из столпов, регулирующих процессы во Вселенной. Поэтому понимание ненасилия на всю природу не распространяется, а только на людей, наделенных «искрой Божьей».
Христианское непротивление и смирение – своеобразный способ преодоления возмездия. Обидеть человека, о котором заранее известно, что он слаб и отвечать не станет, можно лишь сгоряча. За этим следуют обычно угрызения совести. Вот что Ф. М. Достоевский говорит о своем герое Алеше Карамазове, впитавшем в себя характерные черты поведения праведника: «Он уверен был вполне, что отец кого другого, а его обидеть не захочет. Алеша уверен был, что его и на всем свете никто, никогда обидеть не захочет, даже не только не захочет, но и не может. Это было для него аксиомой, дано раз навсегда, без рассуждений, и он в этом смысле шел вперед, безо всякого колебания» (100, с. 130). (В учении Лао-цзы содержится идея, напоминающая «непротивление» как отказ от насилия и мести, который тем самым исключает возмездие.)
В отличие от индуизма и буддизма, допускающих, что воплощений может быть много, в христианстве признается только одно воплощение. Бог единожды воплотился в Христа, поэтому христианин живет на земле только один раз; а после смерти он попадает либо в ад, либо в рай. Возможность дальнейшего продвижения после смерти к абсолютному совершенству и полного единения с Божеством не допускается.
3. Почву для новой нравственности, нравственного переворота, произведенного Христом, подготовила ветхозаветная религия. Христиане сохранили основную часть Закона, в частности 10 заповедей, отвергнув, главным образом, обрядовую и ритуальную часть. При этом они сохранили ряд других элементов, пришедших из иудаизма. Духом преемственности проникнуто обращение Христа к апостолам: «Я послал вас жать то, над чем вы не трудились: другие трудились, а вы вошли в труд их» (Ин. 4, 38). Несмотря на тесные исторические связи с иудаизмом, христианство – новая религия, ознаменовавшаяся прежде всего принципиальным развитием нравственности. Христианство подчеркивает дихотомию «ветхого» и «нового» человека. «Ветхий» человек соотносится с внешним миром, а «новый» – с внутренним миром человека и внешний подчиняется внутреннему. Именно «новый» человек предстает здесь как венец творения; из всех тварей только он создан «по образу и подобию Божьему». Его наиболее существенными чертами являются разум и свободная воля. Приходя в падший мир, который «во зле лежит», человек выступает как активно действующее начало, участник борьбы добра и зла. Даже высший промысел не парализует его свободы. (Здесь просматривается сходство с зороастризмом.)
Важным шагом в развитии нравственности явилась дифференциация: внутренней чистоты – чистоты помыслов – от внешней, физической чистоты. Иудаизм (как и зороастризм), напротив, еще отождествляет их. Такое различение позволило Иисусу противопоставлять человека святости заповедей (спор о субботе) и считать, что они менее значимы, чем удовлетворение человеком своих потребностей. Поэтому в иудаизме правила гигиены играют существенную роль, в отличие от христианства, которое сместило акценты с чистоты физической на духовную. Иисус Христос не устанавливал законов жизни подобно законодателю Моисею, но учил принципам нравственности, потому что желал исцелить прежде всего душу. И если в иудаизме акцент сделан на правильных внешних действиях при соблюдении заповедей, то в христианстве – на внутреннем душевном действии – вере. Оно заменило царство Закона царством благодати, направив усилия на преобразование человека изнутри, за счет его собственной душевной жизни и духовных усилий. Если Моисей учил исполнять долг человека перед Господом, то Иисус – исполнять не по долгу, а по любви. Новизна этого учения в том, что внутренняя жизнь души поднимается выше всех внешних действий; невидимое становится выше видимого. Конфуцианство в этом плане тоже радикально отличается от христианства. В нем всегда главным было внешнее действие – выполнение норм, правил и обрядов. Только их строгим исполнением можно было доказать свою принадлежность к данному учению.
В христианстве возникает понятие душевного действия, то есть таких внутренних побуждений и преобразований личности, которые важнее внешних поступков. Здесь всемерно поднята значимость личности, ее достоинство в этой единственной жизни. (В отличие от индуизма и буддизма, где не эта жизнь главное, она – только переходный этап в ритме сменяющих друг друга повторных рождений.) Христианская мораль придавала человеку абсолютную ценность в противоположность ее случайности в потоке становлений и исчезновений. Вместо растворения «Я» и повторных рождений христианская личность утверждается в своей неповторимости. Тем самым душа христианина обретала способность свободно действовать во имя добра и зла. Подобное понимание личности придавало верующим нравственные силы для духовного развития и терпимости. При этом надо было снисходить и терпеть свои недостатки, как недостатки других. Но не лениться и непрерывно стремиться к лучшему.
Несмотря на то что такой любви ко всему живому, как в индуизме, христианство лишено, но зато там нельзя найти такой как в христианстве любви к отдельной личности, к индивидууму, такому, каков он есть, со всеми его слабостями и несовершенством. Христианство открывает личность как высшую ценность мироздания, а страдание и сострадание выступают высшим, кульминационным моментом в обретении ею вечной жизни.
|
|
|
