 |
Что же касается метатекста.
|
|
|
|
Прежде всего заметим, что метатекст почти всегда присутствует в структуре коммуникативного акта — «почти» употребляется откровенно на всякий случай. Сознательно или бессознательно, прямо или косвенно, эксплицитно (явно) или имплицитно (скрыто) коммуниканты в принципе постоянно посылают друг другу сигналы, свидетельствующие о том, каким образом они сами расценивают данный коммуникативный акт: оправдывает он их ожидания или не оправдывает, есть ли у коммуникантов все еще представление о коммуникативной цели или они уже потеряли ее, «прочитывают» ли они коммуникативные стратегии друг друга или пребывают относительно их в полном неведении и т. д.
Все это как раз и означает последовательное построение метатекста на протяжении всего процесса комму-
никации. Всякий раз, когда «текущий» коммуникативный акт» мною или моим собеседником выводится из области предметных высказываний (о референте) в область конкретной речевой ситуации (условия взаимодействия}, происходит обращение к метатексту.
Речевые модели типа: не могу не согласиться с Вами; у меня другое мнение на сей счет; не могли бы Вы повторить последнюю мысль?; как это называется на языке науки?; что Вы имеете в виду?; я не очень понял ход Ваших рассуждений; на основании чего Вы это заключаете?; если позволите, я затрону еще вот какой вопрос; давайте прервемся на минутку; налить Вам кофе?; мне кажется, мы зашли в тупик; отвлеченно говоря, мне не нравится Ваше сравнение; не нужно так настаивать; как прикажете Вас понимать?; по-моему, Вы только запутываете вопрос; кто-то стучит — мне придется открыть и мн. др.— являются маркерами актуальной речевой ситуации и выступают, таким образом, метатекстом по отношению к «собственно тексту». (Правда, обычно в лингвистической практике разграничения между текстом и метатекстом не предлагается — в этом убеждает уже заголовок статьи замечательного польского ученого Анны Вежбицкой «Мета-текст в тексте».)
|
|
|
Построение метатекста (в отличие от построения «собственно текста») регулируется представлениями о фреймах, поскольку именно фреймы задают структуру (нестрого говоря, форму) коммуникативного акта. Естественно, структура эта многократно и многообразно варьируется в процессе общения, иногда даже настолько, что полностью видоизменяется (как правило, при неудачных коммуникативных актах, однако это не жесткий закон). Но при инициации взаимодействия «привязанность к фрейму», может быть, в некоторых случаях даже гарантирует успешный старт.
Вот почему любая грамотная коммуникативная стратегия, разрабатываемая адресатом в связи с объявленным ему коммуникативным актом, уже в начале
коммуникативного акта будет предполагать обращение к известному ему фрейму — хотя бы только для демонстрации адресанту своих представлений о релевантном фрейме. Если уже на первом этапе взаимодействия адресант отклоняется от известной адресату коммуникативной схемы, пригодной в данном и подобных случаях (сигнал неполадок в структуре коммуникативного акта!), первоочередная задача адресата — отыскать в составе известных ему фреймов тот, который «отвечает» за реально предлагаемую ему речевую ситуацию (кстати, успешность такого рода поисков можно гарантировать почти всегда).
Скажем, я настроен «действовать» в соответствии с фреймом «объяснение поступка», и предположим, что это и есть нужный в данном случае фрейм. Однако адресант дает мне понять, что он-то имел в виду фрейм «оправдание проступка». Здесь важно заметить, что, несмотря на «объявленность» данного коммуникативного акта(!), адресат отнюдь не обязан осуществить немедленную ломку «заготовленного впрок» фрейма! Если адресат действительно убежден в пригодности фрейма, естественное право адресата — оговорить возможности использования собственного фрейма, а также недвусмысленно сигнализировать адресанту о своем желании или нежелании строить взаимодействие в соответствии с новым фреймом.
|
|
|
Кстати, при подлинной убежденности адресата формулировки здесь могут быть весьма и весьма жесткими, вплоть до — применительно к нашему примеру — проигрывания модели: я не ожидал, что мне придется оправдываться, и оправдываться, в общем-то, не собираюсь. В подобных ситуациях для успешного протекания коммуникативного акта гибкость потребуется уже от адресанта: точное опознание навязываемого им фрейма и отказ адресата действовать в предлагаемых рамках заставят инициатора коммуникативного акта либо сорвать взаимодействие самому (с переносом его в будущее, что дает адресату необходимый тайм-аут), либо принять
фрейм адресата. В обоих случаях это будет означать победу коммуникативной стратегии адресата.
Таким образом, правильным будет сказать, что текстовая область речевого взаимодействия постоянно находится под защитой некоего метатекста, который все время сопутствует «собственно тексту», хотя и может пребывать с ним в весьма сложных отношениях. Имеется в виду, что между текстом и метатекстом далеко не всегда «согласные» отношения: текст и метатекст в условиях конкретного коммуникативного акта могут взаимо- действовать по-разному:
•развиваться параллельно (1);
•развиваться комплементарно (взаимодополнитель
но) (2);
•пересекаться (3);
•вступать в конфликт (4);
•метатекст в ряде случаев способен полностью замес-
тить текст и более того — фактически вытеснить его
за пределы коммуникативного акта (5).
(В связи с последней рубрикой ср., например, случай: Я не в состоянии продолжать этот разговор, поскольку меня совершенно не устраивают Ваши методы вести дискуссию.) Для наглядности можно еще вспомнить фрагмент из «Алисы в Зазеркалье» со знаменитой репликой: «Научитесь не переходить в разговоре на личности!» Этот фрагмент как раз и свидетельствует о переносе внимания с собственно предмета (область текста) на участников диалога (метатекст).
|
|
|
Предложенная типология отношений между текстом и метатекстом охватывает как ситуации успешного, так и ситуации неуспешного речевого взаимодействия. Проблемы, собственно говоря, начинают возникать с (3): при установке на успешный коммуникативный акт обоим коммуникантам следует избегать этой и последующих моделей взаимодействия текста и метатекста.
Суммируя изложенное, опишем гипотетическую коммуникативную стратегию адресата в случае с ожи-
даемыми коммуникативными актами как стратегию, предполагающую серьезную предварительную работу на этапе подготовки к коммуникативному акту (1) — анализ собственных пресуппозиций и фреймов (1а), а также предполагаемых пресуппозиций и фреймов адресанта (16) — с последующим, уже на этапе инициации коммуникативного акта, согласованием пресуппозиций (общих и конситуативных) и фреймов обеих сторон (2), и в случае невозможности согласования (3) — прямое предъявление собственных пресуппозиций и фреймов как формы отказа от речевого взаимодействия (За) или как заявки на продолжение взаимодействия в рамках только собственных фреймов (36), или только фреймов адресанта (Зв).
Будем считать, что в двух предшествующих главах были достаточно полно представлены два «компонента» структуры коммуникативного акта — адресант и адресат; обсуждены приемы и принципы инициации коммуникативного акта, а также вклад обеих сторон в его дальнейшее развитие или его прекращение. Здесь важно заметить, что стратегически лучше, видимо, вовсе не приступать к коммуникативному акту или остановить взаимодействие так скоро, как только возможно, во всех тех случаях, когда успешность коммуникации находится под угрозой. Это, по существу, в интересах как адресанта, так и адресата.
Ни один из них конечно же не стремится к срыву взаимодействия на более поздних этапах, когда срыв такой, как правило, автоматически означает необходимость для одной из сторон брать на себя вину за «испорченный» коммуникативный акт. Не-инициа-ция же коммуникативного акта или остановка его в самом начале легко может быть объяснена тем, что предстоящий акт не удовлетворяет подготовительным условиям коммуникации, а это, понятное дело, ни одному из коммуникантов в вину обычно не вменяется.
|
|
|
Значит, если инициация коммуникативного акта благополучно осуществлена, коммуникативный акт точно сориентирован и собеседниками сделаны первые, удачные шаги навстречу друг другу — иначе говоря, коммуникативному акту ничто не мешает развиваться далее,— в силу вступают «правила выполнения процедуры» (Дж. Остин), обсуждение которых мы начнем со следующего «компонента» коммуникативного акта — компонента, который называется «контакт».
Глава 3. КОНТАКТ
"Категория контакта есть одна из сравнительно новых для науки категорий. И не потому, что прежде эта категория не была известна, а потому, что контакт как таковой самостоятельно, довольно долгое время не был предметом внимания исследователей. Контакт изучался лишь «в группе» с другими компонентами коммуникативного акта, а потому чуть ли не вплоть до середины двадцатого века о теории контакта не могло быть и речи. Впрочем, утверждать, что теория эта уже сложилась к настоящему времени, скорее всего, тоже преждевременно. Однако современная наука сделала в данном направлении действительно много, по крайней мере, для того, чтобы контакт вошел в число компонентов коммуникативного акта на равных правах с прочими его компонентами
Прежде чем обсуждать типы контакта, попытаемся рассмотреть эту категорию генерально, то есть в плане того, всегда ли возможно засвидетельствовать контакт («состояние контакта») между собеседниками, осуществляющими коммуникативный акт. Вопрос этот для удобства можно перефразировать следующим образом: какие речевые действия действительно обеспечивают контакт?
Коммуникативный кодекс
Будем исходить из соображения, в соответствии с которым любые речевые действия, осуществляемые
|
|
|
