 |
II. Отрывки второй редакции
|
|
|
|
1.
<А> В департаменте податей и сборов или, как любят иногда называть его чиновники любящие поострить, подлостей и вздоров [Авторская сноска в рукописи: [назван<ние>] да не подумают впрочем читатели, чтобы это название основано было в самом деле на какой-нибудь истине, ничуть, здесь все дело только в этимологическом подобии слов. Вследствие этого департамент горных и соляных дел называется депар.<таментом> горьких и соленых дел и тому подобное. Много приходит на ум иногда чиновникам во время, остающееся между службой и вистом, когда на зло трескучему морозу где-нибудь в комнате, при освещенном свечами вечере и шипячем самоваре <не дописано>.]
<Б> В департаменте… не хочу сказать каком. [Далее начато: Вообще] Ибо департаменты пресердитое сословие и чуть только назови один из них по имени, в ту же минуту названный обидится и будет утверждать, что над ним смеются, хотя бы просто автор сказал, что в департаменте весьма чисто и опрятно [весьма чисто и выметаются хороша <полы>]. Итак, в одном департаменте служил один чиновник довольно низенького роста [больше низенького чем среднего роста], несколько рябоват, несколько рыжеват, несколько даже на вид подслеповат, с небольшою лысинкой на лбу [и] морщинами по обеим сторонам щек и цветом лица что называется несколько гемороидальным. Что ж делать. Автор в этом совершенно не виноват. Таково действие петербургского климата… [Далее начато: Был он] Что касается до чина, ибо [потому что] у нас на Руси прежде всего нужно объявить чин [говорится: как, скажúте <?>, ваш чин, имя и фамилия, а не фамилия, имя, чин… Итак, что касается до чина], то он был тό что называют вечный титулярный советник, [чин] [сословие] над которым как известно у нас немало потрунили и поострились разные писатели, [которых сочинения и доныне еще смешат некоторых читателей, сделавшихся читателями [читателей, читающих] от скуки и из препровождения времени] [и] которые имеют похвальное обыкновение налегать на тех, которые не могут кусаться. [<которые не> кусаются] [Имя и] фамилия его была Акакий Акакиевич Тишкевич.
|
|
|
Может быть это имя покажется несколько странным [но что ж делать], никак нельзя было без него обойтиться [Далее начато: совершенно нельзя и вот] и это читатель сейчас [совершенно сейчас] увидит, всю историю как [увидит как] это произошло. Родился он как раз против ночи на 4 февраля зимою в самое дурное время. Покойница матушка чиновница и очень хорошая женщина [Далее было: генеральша Кулебякина ее любила] тотчас же приказала [тотчас же послала] позвать священника, чтобы окрестить ребенка. Ибо Акакий Акакиевич был тогда без галстуха, без фрака и без морщин. Словом, был ребенок. Покойница лежала на кровати против дверей, с правой стороны кум, служивший [кум стряпчий] в 4 департаменте сената и жена квартального офицера. [квартального чиновника] Священник открыл святцы и, как водится мальчику давать имя святых несколькими днями вперед, то священник представил матушке любое из трех: Еввул, Моккий, Евлогий.
— Вот это, батюшка, какие имена, я таких и не слышала. Это такие имена — и людей таких нет. — Священник перевернул через страницу [и] вышли опять три имени: Варахасий, Дула и Трифилий. — Ах, боже мой, еще чуднее имена. Да разве, батюшка, были такие имена. [Далее было: Священник показал святцы] Какие право! Странно — уж пусть бы еще Варадат или Фармуфий, а то [а то… это право] … Трифилий. Я и не выговорю таких. — Священник перевернул страницу и вышли два: Павсикакий и Фрументий. — Ну, уж коли так, сказала мать, так пусть [пусть будет] так называется как отец. [как и отец его Акакий. ] Отец был Акакий, так пусть и сын называется Акакий, и таким образом составился Акакий Акакиевич. Его тут же окрестили.
|
|
|
Итак, это произошло совершенно по необходимости, что чиновник стал носить такое имя.
Но как он служил, клянусь, этак трудно служить, этак не служат. Это не то что иной, [Далее было: занимающий даже и штатное место 7 класса и выше. Насидевшись] [как] говорится, отзвонил да и с колокольни, прибавивши: чорт побери присутствие, и вытянувшись пошел подпрыгивать [попрыгивать] по улице и натягивать на пальцы белую перчатку. Акакий Акакиевич пил службу как воздух. [жил службою] В службе его было всё существование, источник радостей и всего.
2.
Всходя [Перед этим начато: Подходя] по чердачной <?> лестнице, которая [которая вела к Петровичу] была облита вся водой и помоями [Сверху написано: проникнута тем спиртуозным запахом, который властвует на наполненных местах] и вела прямо в комнату Петровича с окном в какую-то коню<шню>, Акакий Акакиевич думал уже между тем о цене и сколько именно запросит Петрович за работу и готовился мысленно надавать [и уже мыслен<но> готовясь давать] на пять рублей два рубли.
Дверь была отворена, потому что хозяйка готовя какую-то рыбу напустила дыму в кухню [в короб <?>] и для этого [Не дописано. ] … Пройдя через кухню, которая несмотря на то что была [которая была хоть] маленька, но была грязнее кожи <?> мужика идущего в баню [маленька, но как водится весьма грязненька] и где было вволю тараканов прусаков и прочих хозяйственных необходимостей, [и снабжена <?> вволю тараканами прусаками и прочими хозяйственными необходимостями] Акакий Акакиевич вошел наконец в комнатку, где увидел Петровича сидящего возле на столе, [сидящего на столе] подвернувшего под себя ноги как султан. Ноги сами по себе, по обычаю портных сидящих за работою, были [по обычаю портных были] нагишом [[Надо] Не нужно говорить, что ноги эти были натурально нагишом] и большой палец, очень знакомый Акакию Акакиевичу, с каким<-то> изуродованным ногтем, толстым большим и крепким как череп у черепахи, со своей стороны приветствовал его. Петрович кивнул головою и посмотрел на руки Акакия Акакиевича желая знать, какого рода добычу тот несет. На шее у него висел моток шелку и ниток, а на коленях какая-то ветошь. Петрович за минуту до прихода продевал с четверть часа нитку в иглу и всё не попадал и потому сердился и бранил темное время. [сердился браня темноту] Акакию Акакиевичу неприятно было, что он пришел в ту минуту, когда Петрович [сердился]. [сердился, но нечего делать, дело было сделано. ] Он особенно [Ему бы особенно] любил заказывать Петровичу [любил к Петровичу приходить в то время] когда он [когда т<от>] уже был неско<лько> [был немножко] под куражем или как выражалась жена его: осадился сивухой, одноглазый чорт. В таком состоянии [В это время] Петрович обыкновенно очень охотно уступал и соглашался и всякой раз даже кланялся и благодарил. [и всякой раз даже благ<одарил>.] Потом, правда, приходила жена его с плачем, что [де] дешево де взялся, но гривенника было <довольно?> прибавить и дело в шляпе. А теперь Акакий Акакиевич спохватился, да нечего делать, дело было сделано.
|
|
|
— Здравствуй Петрович. А я вот того.
— Здравствовать желаю, сказал Петрович посмотревши своим единственным глазом на фрак Акакия <Акакиевича>, начиная с рукавов и на покрой спинки, который ему очень был знаком, но таков уже обычай портных. [обычай портных обсм<отреть?> на нем <?>] Это первое что он сделает, прежде чем начнет говорить …
— Вот я того, Петрович… Шинель-то местах в трех повытерлась [местах в трех прот<ерлась>] … Так того, чтобы заплаточки, знаешь… да и подкладку тоже в иных <местах> подшить, где разорвалась и кое где и того, нового колинкорца [новые штучки] вставить.
3.
А ты, Петрович, заплаточку!
Гм. Да, ведь заплаточку-то уж нельзя положить. Укрепиться ей нé за что. [Далее начато: Тут] Повернешь иголку, а оно и ползет. Подержка-то уж очень большая. [Сукно-то больно издержалось] Ведь это оно только слава что сукно, оно что порох, вон так на ветер и летит. [оно что прогорелое, ты его ткнешь <?> только вон лезет.]
А ты, Петрович, все-таки как-нибудь укрепи.
Да что прикрепить? прикрепить-то можно прикрепить, да было бы к чему. Тут поставишь заплатку, а на другой день нужно опять и другую.
— Ну, а ты, Петрович, и другую поставишь потом.
— Да что ж <?>, уж ее просто только бросить, если говорить правду. Как зимний холод придет, так вы онучки из <нее> для ног сделайте, потому что чулок не согреет. [Вместо “Да чтож ~ не согреет”: Да ведь это выходит, одна подчинка дороже чем шинель, а вы уж нечего делать. Ведь она просто разве на мусор только ее продать — а ведь нечего делать, оставьте ее так] Это немцы выдумали, чтобы денег побольше себе забирать (Петрович любил при случае кольнуть немцев). [Да] а шинель нужно новую [шинель новую нужно] делать.
|
|
|
