Экзистенциальное происхождение

Предпосылкой экзистенциальной онтологии является утверждение, что танатическая тревога появляется в процессе существования. Ее единственным источником является осознание ограниченности человеческой жизни во времени или полная уверенность в последующем небытии. Tillich (25) приводит краткое определение концепции:

«Первое суждение о тревоге таково: тревога — это состояние, в котором человек осознает возможность собственного небытия.... Тревогу порождает не абстрактное знание о существовании небытия, а осознание факта, что небытие является частью собственного бытия. Тревога появляется не из-за понимания того, что все преходяще, и даже не из-за переживания смерти других людей, а из-за того, что впечатления от этих событий накладываются на скрываемое от себя самого осознание человеком того, что он тоже должен умереть. Тревога — это ограниченность жизни, переживаемая как ограниченность собственной жизни. Эта тревога естественна для человеческого рода... Экзистенциально, каждый из нас понимает, что прекращение биологического существования означает полную потерю своего «я». Неискушенный ум инстинктивно понимает то, что формулирует искушенная онтология... Базовая тревога, тревога, возникающая, по причине ограниченного во времени бытия, перед угрозой небытия, не может быть уничтожена. Она принадлежит самому существованию».

Из этой формулировки трудно понять, является ли «осознание» ограниченности жизни во времени сознательным знанием о смертности человека, или оно является «скрытым», или даже «инстинктивным». В связи с этим возникает проблема онтологического происхождения танатической тревоги: хотя с философской позиции можно создать ее концепцию в чистом виде, эмпирически невозможно отделить этот источник тревоги от других. Инстинкт, по-видимому, является более существенной детерминантой, и его действие исчерпывающим образом объясняет природу тревоги, что делает лишним обращение к понятию Dasein, то есть образ жизни человека. Как можно отделить тревогу, приобретенную в онтогенезе, от тревоги архетипического происхождения? Может ли опыт рождения не создать прообраз ситуации, и разве не возможно, что определенные универсальные, или почти универсальные переживания младенчества, — на самом деле, само состояние младенчества, — создают тревогу, которая, по-видимому, присуща структуре жизни?

Обобщая теории о происхождении страха смерти, которое не связанно с личным опытом индивида, мы приходим к выводу о том, что до появления знания о смерти существовали, по крайней мере, некие предпосылки. Даже если мы в принципе отвергнем существование инстинкта смерти или родственных ему сил, таких, как коллективное бессознательное и онтологическая основа, у нас останутся инстинкт самосохранения и инстинкт каннибализма (или только инстинкт самосохранения). Но если бы существовали только филогенетические источники происхождения тревоги, она бы подчинялась стремлению к жизни. Тем не менее, мы знаем, что тревога может быть деструктивной, а также служить главной причиной патологических образований. Очевидно, что к биологической основе необходимо добавить жизненный опыт индивида. Этот опыт начинается с момента зачатия.

Внутриутробное существование и рождение

Перинатальный период

До недавнего времени считалось, что развитие плода является неадаптивным, то есть, что это направляемый генами процесс развертывания потенциальных возможностей, протекающий без вмешательства извне. Предполагалось, что плод ведет под материнской защитой существование, не подверженное действию экзогенных факторов. Плод считался «зачатком», а не индивидом. Аномалии развития приписывались наследственности или грубым нарушениям в процессах обмена веществ; идея о влиянии на плод эмоций матери казалось относящейся к области фольклора. Теперь мы знаем, что плод подвержен стрессам, и намного сильнее реагирует на раздражители, чем это предполагалось ранее (182). С самого момента зачатия он ведет борьбу за существование (188). Правильное развитие зависит от поддержания состояния гомеостаза в среде, окружающей плод, т.е., в утробе матери, и слишком серьезные физиологические отклонения могут вызвать нарушения развития и даже смерть. Недостаток кислорода, например, может вызвать не только дефекты, которые могут выглядеть как наследственные, или органические, поражения мозга, но также определенные врожденные девиации в темпераменте и поведении. Неблагоприятные последствия обуславливаются воздействием многих, связанных с состоянием матери факторов, например, недостаточного питания, расстройства деятельности эндокринной системы, вирусных инфекций, радиации, наркотиков. Наконец, становится все более очевидным, что плод реагирует на материнскую тревогу и, возможно, даже на враждебные установки, и это может причинить ему вред. То, что плод способен на испуг, можно убедиться, наблюдая за его более энергичным шевелением и учащающимся сердцебиением (во время последнего триместра беременности) в ответ на громкий шум или вибрацию. Последствия возбуждения накапливаются в мозгу плода, о чем свидетельствуют наличие у новорожденных таких отклонений, которые коррелируют с эпизодами в жизни матери, вызвавшими у нее сильные эмоциональные переживания, и которые не исчезают с возрастом. Несомненно, мозг плода способен запечатлевать «крохи» переживаний на самых ранних этапах своего развития. Cushing и Cushing (184) убеждены, что плод способен отличать «по-настоящему агрессивное воздействие» на 14 неделе своего развития. Можно предположить, говорят они, что хотя мозг плода еще не развит, он может регистрировать болезненные стимулы и это может спровоцировать появление чувства враждебности. Если это так, то развитие личности начинается именно в это время.

Исследования Fels Reseach Institute (185) за последние четверть века представили неопровержимые доказательства того, что эмоциональные переживания матери во время беременности вызывают существенные аномалии у новорожденных. Те из них, которые, находясь в утробе матери, были подвергнуты избыточной стимуляции, не только имеют при рождении рост и вес меньше обычного, но также более раздражительны, у них наблюдается повышенный мышечный тонус, непереносимость некоторых видов пищи и расстройства деятельности пищеварительного тракта. Lester W. Sontag, директор Института, говорит, что такой новорожденный, «который после своего появления на свет является во всех отношениях невротичным младенцем — это результат неудовлетворительного состояния среды, окружавшей плод». Исследования показали, что те дети, которые в утробе матери демонстрировали чрезмерную активность, в два с половиной года испытывают затруднения общения; скорее всего в возрасте от 22 до 25 лет они, возможно, тоже будут испытывать подобные затруднения (по крайней мере, лица мужского пола). Корреляционные связи между событиями перинатального периода и проявляющимися позднее чертами личности показывают, что отклонения от нормы появляются не только вследствие воздействия внутриутробных факторов, но также и в результате постнатального опыта. Тревожные дети и взрослые, описание которых приводит Sontag, возможно, приобрели предрасположенность к тревоге, находясь в утробе матери, но может быть и так, что они бы не испытывали этого чувства, если бы росли в благоприятствующей обстановке.

Turner (186) обнаружил, что синдромы гиперактивности и диспепсии часто проявляются у «приемных детей», детей незамужних матерей и у детей тех женщин, которые испытали эмоциональный стресс во время беременности. Согласно исследованиям Ottinger и Simmons (187) продолжительность плача младенца во время первых четырех дней после его рождения в значительной степени связана с уровнем тревожности матери во время беременности. Fereira (188), который поставил перед собой задачу выяснить, передаются ли определенные установки беременной женщины ее будущему ребенку и проявляются ли они в поведении младенца, высказал в своей работе предположение, граничащее с уверенностью, о том, что подсознательные материнские установки, не говоря уже о явной тревоге, могут вызвать «невротичное» состояние у новорожденного. При помощи опросника, включающего шкалу «Страх повредить ребенку», была изучена группа беременных. Было обнаружено, что у матерей младенцев с отклонениями показатели по этой шкале гораздо выше, чем у женщин, дети которых не демонстрировали отклонений. Девиации у новорожденных статистически коррелируют только с негативной материнской установкой; нет никакой связи между неонатальным синдромом и расой, возрастом матери, ее способностью к деторождению, продолжительности схваток, видом анестезии, способом родоразрешения, способом вскармливания и тем, была ли беременность запланированной или нет. Как указывает Fereira, осознанный страх навредить ребенку возникает из неосознанного враждебного отношения к нему. В этом случае существует корреляция между неосознанной реакцией матери и нарушениями развития плода. Каким образом установка передается плоду и оказывает влияние на него, нам пока неизвестно. Однако, если дальнейшие исследования подтвердят наличие связи между тем, что происходит в душе матери и судьбой ее ребенка, нам придется принять этот факт эмпирически. При ретроспективном изучении в большинстве случаев были обнаружены корреляции между определенными осложнениями в ходе беременности и родов (кровотечениями на ранних стадиях беременности, токсемией, преждевременными родами, осложненными родами) и определенными постнатальными нарушениями (проблемами поведения, делинквентностью, дислексией, проблемами в овладении чтением, шизофренией, церебральным параличом, эпилепсией, умственной отсталостью). Предполагается, что все эти осложнения связаны с гипоксемией плода, которая вызывает различные степени повреждения мозга, и что органический дефект этиологически входит в «континуум несчастных случаев в сфере деторождения». Не вызывает сомнения то, что недостаток кислорода неблагоприятно воздействует на мозговую деятельность, а органические изменения могут быть причиной церебральных параличей, некоторых видов судорожных расстройств и умственной отсталости. Однако, возникает вопрос о наличии органического фактора в случаях поведенческих отклонений. В том, что они связаны именно с осложнениями беременности и родов, нельзя быть уверенным, так как между моментом рождения и моментом проявления отклонения или началом его изучения проходит определенное время, за которое ребенок приобретает определенный опыт, оказывающий значительное влияние на развитие его личности. Мое мнение, которое получило документальное подтверждение (1), заключается в следующем: как осложнения во время беременности и родов, так и вредоносные элементы в процессе воспитания ребенка связаны с материнским неприятием себя как женщины. Согласно Тес (189), даже если затруднения при родах и не оказали непосредственное негативное влияние на ребенка, они могут послужить причиной создания особой связи между матерью и ребенком, которая оказывается деструктивной для них обоих.

Угроза существованию плода, вне зависимости от ее механизма, вероятно, активизирует инстинкт самосохранения. Сознание в этом процессе и не участвует, и не требуется. «Ощущают» и реагируют на опасность паттерны памяти, глубоко спрятанные в нервной системе. Врожденная способность обеспечивает реакцию на стресс и продолжает действовать подобным образом на протяжении всей жизни. Именно во внутриутробной ситуации кроется основная причина различий танатической тревоги разных людей. Можно предположить, что инстинктивные предпосылки одинаковы у всех, но обстоятельства пренатального существования создают различия в степени чувствительности к тревоге, что делает человека после его появления на свет более восприимчивым к угрозе, и может служить постоянной характеристикой личности.

Рождение

Травма рождения включает в себя как универсальные факторы, например, переход от внутриутробного существования к существованию за пределами материнского лона и разделение с матерью, так и индивидуальные, зависящие от различий в ходе схваток и родов.

Универсальные факторы. Как Freud, так и Ранк (Rank) рассматривали опыт рождения как прототипическую тревогу. Мнение Freud подверглось модификации. Первоначально в своем «Введение в психоанализ» он писал, что сущностью феномена тревоги является опыт рождения, который вовлекает такую цепь взаимосвязанных ощущений боли, разрядки возбуждения и физических чувств, что становится прототипом всех ситуаций, в которых существует угроза для жизни. Первое ощущение тревоги вызвано интоксикацией из-за прекращения обеспечения организма кислородом через пуповину. Даже если младенец появляется на свет путем кесарева сечения, он не избавлен от воздействия тревоги потому, что предрасположенность к появлению этой первой тревоги предалась его организму через многочисленные поколения. Тем не менее, в книге «Запрещение, симптом и страх» (190) Freud считает недопустимым предположение о том, что при каждой вспышке тревоги в душе человека происходит нечто аналогичное ситуации рождения.

Rank (41) связывает травматический опыт рождения не с асфиксией, а с отделением от матери. Именно оно является основой для всех тревог и страхов, и каждое младенческое проявление тревоги или страха частично содержит в себе эту тревогу, испытанную при рождении. Склонность ребенка к тревоге проявляется в значении его установки по отношению к смерти: быть мертвым означает то же самое, что временно отсутствовать. Тревога из-за разделения с матерью вновь активизируется более поздним опытом разлук. С чем не согласен Freud в концепции Rank, так это с его идеей о том, что танатическая тревога возникает при рождении. Он говорит, что, хотя при процессе рождения и существует объективная угроза жизни, психологически это не имеет никакого значения. Опасность не имеет психологического содержания, так как, несомненно, мы не можем предположить наличие у плода ничего, что хотя бы приближалось к знанию о возможности смертельного исхода. Критика Freud кажется не совсем корректной. Конечно, плод не обладает знаниями о смерти, — для того, чтобы прийти к натуралистическому пониманию ее значения, требуется почти весь период детства. Но даже плод страшится смерти, точно так же, как ее опасается животное, ничего о ней не зная. Способность к переживанию угрозы — это врожденное свойство, биологический механизм, обеспечивающий выживание. В период, предшествующий появлению познавательной деятельности, и на протяжении всей жизни страх смерти является смутным предчувствием каких-то трагических событий, касающихся индивида, без четкого представления о реализованной угрозе. У плода и у младенца такого представления нет вообще, а у взрослых оно обычно лежит в подсознании. Плод и младенец действуют так, как будто бы они знают о смерти. Я считаю, что можно принять предположение о том, что процесс рождения является универсальным фактором в страхе смерти даже у людей, появившихся на свет при помощи кесарева сечения, и что различия в естественном процессе помогают объяснить индивидуальные различия чувствительности к опасным ситуациям.

Индивидуальные факторы. Если младенец реагирует на опасность во время внутриутробного существования, он, несомненно, должен реагировать и на многократное, усиливающееся возбуждение в процессе родов, даже если они происходят без осложнений. Он подвергается механическим травмам и различным степеням асфиксии так часто, что сомнительно, что вообще кто-нибудь появляется на свет без повреждения мозга. Gesel и Amafruda (191) говорят о рождении как о «катастрофе»: «Опасности рождения универсальны. Некоторая степень угрозы, некоторая степень обиды и легкое или, по крайней мере, временное расстройство мозговых функций — общий удел человечества». Чем тяжелее отделение ребенка от матери, чем интенсивнее или чем дольше происходит последующая стимуляция плода, тем, предположительно, сильнее выражен инстинктивный страх. Чаще всего повреждение мозга вызывает не механическое сдавливание, а гипоксемия, вызванная чрезмерной маточной родовой деятельностью. В настоящее время считается, что она происходит, в основном, из-за страха, испытываемого рожающей женщиной, — той самой танатической тревоги, которая беспокоит во время беременности, влияет на ход родов и оказывает деструктивное влияние на процесс воспитания и развития ребенка.

Преждевременные роды, наиболее частое осложнение второй половины беременности, сопряжены не только с большей подверженностью ребенка церебральному параличу и задержке умственного развития, но и, разумеется, увеличивают степень риска для жизни в постнатальном периоде. Существуют доказательства влияния материнских эмоций и установок в патогенезе преждевременных родов (1). В любом случае, преждевременно родившегося ребенка часто отвергают, или, проще говоря, когда рождается недоношенный ребенок, то, что заставило женщину родить раньше положенного срока, также будет влиять на развитие у нее материнских чувств. Flescher (192) считает необоснованным предположение о том, что младенец перед своим рождением или во время появления на свет обладает только либидозной или недифференцированной инстинктивной энергией, так как плод способен и на агрессивные реакции. Он предлагает рассматривать вариации в тяжести родовой травмы через призму отношений матери и ребенка во время беременности, когда между ними существует физиологический симбиоз. Ярко выраженное отрицание, конкретизирующееся в фантазии о ребенке как о некоем «инородном теле», навязанном матери, или тревога женщины по поводу ожидаемой опасности во время родов могут привести к выработке организмом матери веществ, губительных для ребенка. Следует ожидать, что враждебное отношение беременной женщины к не рожденному ребенку сохранится и в постнатальном периоде, создавая тем самым неблагоприятные условия, на которые младенец вынужден реагировать агрессивно. Flescher добавляет, что, возможно, весь человеческий род наделен значительной долей разрушительности потому, что мы все, в определенной степени, недоношенные дети.

Таким образом, возникают два основных предположения относительно страха смерти: 1) Страх смерти универсален, потому что он берет начало в инстинктах (возможно, также в коллективном бессознательном и онтологических качествах) и в общем для всех людей опыте внутриутробного существования и рождения. Этот источник независим от сознания и знание о смерти является естественным. 2) Уже до рождения тревога может быть разной в зависимости от степени угрозы, испытываемой в пренатальной жизни и при протекании родов. Можно считать, что внутриутробное существование, протекавшее без помех, и нормальные роды сводят способность испытывать тревогу до минимума, в то время как сверхсильное воздействие на плод материнских эмоций или любого стресса, а также затянувшиеся роды могут означать, что индивид изначально «невротизирован» борьбой за выживание. Следует также отметить, что в основном, ситуации опасности, создаются прямо или косвенно реакцией матери на беременность и роды. Данный пример деструктивности ясно показывает, что о ее наличии следует судить по проявлениям, а не по мотивам.