 |
Я должна сказать. Реагируйте потом как угодно. Но дайте сказать. Соблюдите форму.
|
|
|
|
Содержание абстрактно. Форма конкретна.
Форма— это то, что содержит. Как хорошо скованный обруч держит бочонок. Форма — это единственное, что может держать. Все остальное — песок, на котором ничего нельзя построить.
Форма содержит кисель нашей психики. Или ты кисель, растекающийся в потоке. Или — приобретаешь способность сохраняться».
— Очень интересный пример. Автор идет к пониманию характера героини материала через включение сведений о ней в контекст своих ранее сложившихся представлений, а в итоге — существенно обогащает эти представления и получает вывод общего плана, применимый ко многим людям, ко многим реалиям.
— Но в этом. отрывке есть и нормативы, и образы...
— Мы можем обнаружить их и в характеристике, и в объяснении, даже в описании и повествовании. Они же для того и служат, чтобы «высвечивать» смысл фактов. Контекст во всех этих случаях возникает во многом благодаря им. А вот как они предъявляются — это вопрос особый, и мы сейчас должны будем его рассмотреть. Только прежде закончим разговор о методах предъявления фактов.
— А разве мы еще с ними не справились?!
— Есть еще один метод, о котором мы не говорили: типизация. Это обобщенная подача сведений о действительности в виде неких условных картин, «суммарных фактов» или образов, близких к художественным. Типизация чаще всего используется в так называемых «безадресных», беллетризованных материалах, занимающих промежуточное положение между журналистикой и художественной литературой. Однако и в обычных журналистских текстах нередко встречаются фрагменты, иногда довольно развернутые, где факты теряют значительную долю конкретности, зато приобретают масштабность благодаря типизации. Посмотрите, пожалуйста, материал Анатолия Рубинова «Какой же надо иметь порядок, чтобы так его охранять?» в «Новой газете». Там есть абзац, который начинается словами «На рынках их боятся больше всего».
|
|
|
— Нашел. Да, вот типизация:
«Не мною замечено: многие рыночные милиционеры утром приходят на свою боевую службу, по-армейски размахивая обеими свободными руками, а вечером, довольные жизнью и погодой, уходят с тяжелыми сумками. В обеих руках».
И дальше в таком же духе.
— Надо сказать, что использование этого метода обязывает журналиста к большой ответственности: очень важно, чтобы за обобщениями такого рода стояла подлинная жизнь.
Ну, а теперь обратим внимание на второй ряд методов предъявления ЭВС. Как мы вносим в текст образы и нормативы, существующие в культуре? У Вас есть по этому поводу какие-то соображения?
— Пожалуй, да. Во-первых, непосредственно через лексику — ведь она тоже несет в себе образы. Помните рассуждение Зои Ерошок про содержание и форму? Песок, кисель, обруч, который держит бочонок... Она берет вроде бы обычные слова, но...
— Они представляют собой обозначение чувственно воспринимаемых образов, включаемых в новые связи, и потому становятся ключом к новым поворотам мысли. Это так называемая словесная инкрустация — самый распространенный метод предъявления образов и нормативов в журналистских материалах. Но отнюдь не самый простой: очень велика опасность впасть в грех банальности. «Слова у нас — до малого самого — в привычку входят, ветшают, как платье», — заметил в свое время Владимир Маяковский...
Другой распространенный метод — цитирование. Тут все ясно: речь о дословном воспроизведении отдельных фрагментов из произведений науки, литературы, искусства, общественно-политических и государственных документов, афоризмов, пословиц, поговорок.
— Это Вы продемонстрировали, вспомнив Маяковского... Но, мне кажется, сейчас цитирование не так уж часто используется. Хотя... Поди ж ты, — в статье Александра Минкина есть! Смотрите:
|
|
|
«...В начале шестидесятых в нашей стране тоже было много экстравагантных перемен. Тогда один очень старый человек по фамилии Эренбург написал стихи, которые кончались так:
Хитро придумано,
признаться,
Чтоб хорошо сучилась нить,
Поспешной
сменой декораций
Глаза от мыслей отучить».
— Да тут примеров и не требуется, вариант простой... Собственно, сложного и в остальных методах нет: ссылка (апеллирование) — это указание на тот материал культуры, который автор имеет в виду, без подробного его раскрытия (предполагается, что он аудитории хорошо известен); изложение — свободный авторский пересказ такого материала; переосмысление — новая, автору текста принадлежащая трактовка известных образов или нормативов.
— Вы знаете, в «Незамеченных людях» есть фрагмент, где образы и нормативы вводятся последовательно всеми этими методами:
сначала идет изложение, потом переосмысление, потом апеллирование, снова переосмысление... Но он так целостен, так хорош, что препарировать его кажется кощунственным.
— А не надо препарировать. Давайте просто прочтем.
— Он идет после рассуждения, где речь о форме, — мы с ним уже знакомы:
«Это произошло во времена Фридриха Великого. Двести лет назад. Фридриху Великому мешала находившаяся рядом с его владениями мельница одного крестьянина. Он пригрозил конфисковать мельницу. На что крестьянин ответил: "Но в Пруссии еще есть судьи!" Король смутился. И велел на своей летней резиденции выгравировать слова крестьянина: "В Пруссии еще есть судьи!"
Такое чувство формы (а закон есть один из классических случаев формы) является очень деликатным и тонким продуктом.
Чтобы на земле что-то выросло, нужен культурный слой почвы. Который нарастает по сантиметру, очень долго и медленно.
Английский газон потому английский газон, что его обрабатывают каждый день двести лет. Каждый день в течение двухсот лет откладывается то, что можно назвать гумусом.
И наши души таковы.
Чтобы в Пруссии времен Фридриха Великого крестьянин мог самым инстинктивным и естественным образом сказать, что в Пруссии есть к кому обратиться, до этого тоже, наверное, должно было пройти лет двести.
|
|
|
А для нас сегодня естественно, что Вере Васильевне не к кому обратиться.
И все-таки мне кажется: тот прусский крестьянин и Вера Васильевна — родственные души. Вера Васильевна тоже говорит свое самым инстинктивным и естественным образом».
— Этот фрагмент примечателен еще и тем, что показывает:
если журналист свободно владеет всей палитрой методов творчества, его письмо становится естественным, как дыхание, оживает множество ассоциативных связей, оказываются возможны глубокие умозаключения по аналогии.
— Вы считаете, что на радио и телевидении все эти методы предъявления ЭВС тоже используются?
— Да, причем там возникают дополнительные возможности. На радио к «силе слова» добавляется сила воздействия музыкальных и звуковых образов, а на телевидении происходит любопытное «распределение обязанностей» между звукорядом и видеорядом: последний, как правило, становится «полем» наглядного предъявления фактов и образов, а первый «несет» в себе предъявление нормативов и фактов (со стороны сущности).
— Ну, а если я делаю материал в жанре интервью, тогда как быть с ЭВС и методами их предъявления? Ведь на диктофон текст в основном наговаривает собеседник...
— Но вопросы-то задаете Вы! Вот и помогите ему, постарайтесь «вывести» его на разные варианты подачи фактов, на те или иные ассоциации. Интересный человек и говорит интересно, если помочь ему освободиться от зажима, «расковать» его. А что касается диктофона... Впрочем, это уже тема следующей беседы.
Г л а в а 4: Как влияют на творческий процесс журналиста
ТЕХНИЧЕСКИЕ СРЕДСТВА
Беседа девятнадцатая
|
|
|
