Становление эволюционизма в естествознании

Известно, что эволюционный взгляд на природу - заслуга естествознания конца XVIII века. С этого момента в господствовавшей механистической научной картине мира начались преобразования, которые можно обозначить как историаризация науки - формирование исторического видения природных процессов, эти преобразования затронули астрономию (небулярная космогония Канта), геологию (униформизм Чарльза Лайеля), но лидером эволюционного естествознания, начиная с XIX века, являлась и является биология. Начиная со второй половины XX века, "стрела времени", по выражению И. Пригожина, проникает в физику.

XIX век породил различные эволюционные схемы. В каждой науке сформировался свой эволюционизм: возникли представления о рождении и развитии Вселенной, химических элементов, Земли, биосферы. Только внутри одной науки - биологии родилось несколько эволюционных концепций, наряду с дарвинизмом существовали ламаркизм и номогенез. Именно благодаря дарвинизму биология становится бесспорным лидером эволюционного естествознания. После Дарвина оспаривать идею эволюции вообще стало уже почти невозможно, "лед был уже сломан", как отмечал биолог Филипченко, дальше на первый план выдвинулись вопросы о причинах, факторах и механизмах эволюции. Теперь предстояли споры в борьбе за истинное, так сказать, понимание эволюции. В частности, в работе К. М. Завадского "Развитие эволюционной теории после Дарвина" проанализирован калейдоскоп мнений и трактовок биологической эволюции.

А. А. Любищев выделил и сгруппировал четырнадцать пар антитез, чтобы продемонстрировать эту самую многоаспектность эволюции. Эволюция как развертывание задатков (преформизм) и эволюция как развитие с новообразованием (эпигенез). Эволюция как постепенное, непрерывное развитие и эволюция как революционное развитие, скачкообразное, прерывное. Эволюция прогрессивная и эволюция регрессивная. Эволюция на основе случайных мутаций (тихогенез) и эволюция на основе твердых законов формообразования (номогенез). Эволюция на основе внутренних факторов (эндогенез) и эволюция на основе внешних факторов (эктогенез) и другие антитезы. Подход А. А. Любищева весьма ценен методологически, поскольку обращает внимание на многомерность и внутреннюю противоречивость самого явления - эволюция, что рассмотрим чуть дальше.

Чем же объяснялось такое многообразие научных мнений при наличии теории эволюции, каковой претендовал называться дарвинизм? Чем был дарвинизм в действительности? По мнению ряда методологов науки, дарвинизм был формой эволюционного мировоззрения, феноменом социальной психологии, но никак не теорией, основанной на фактах. Дарвиноведы показывают, что ко времени появления на научном небосклоне исследований Ч. Дарвина уже сформировалось новое видение мира. Признание дарвинизма произошло не с прояснением смысла процессов новообразования, а с приобретением эволюционного видения, новой традиции. Отбор же стал не теорией, а постулатом биологии. Отбор не объяснял эволюцию, оказывался беспомощным перед фактами эволюции. Так, даже от признаков, полностью препятствующих размножению, популяция избавиться посредством эволюции не может. Они вновь и вновь возникают, таков гомосексуализм. Возражение против отбора как решающего фактора эволюции изначально возникали даже у сторонников дарвиновского эволюционизма.

Приводились данные в подтверждение того, что отбор только ограничивает, направляет, сохраняет или уничтожает то, что раньше возникло. Надо отметить, что и современные эволюционисты сравнивают функции естественного отбора с ситом, через которое проходят возникающие формы, и не считают его подлинным и тем более единственным "творцом" этих форм. Вопрос о причинах происхождения более приспособленного, поставленный еще в 1871 году палеонтологом Э. Копом, остается актуальным и сегодня. Противники адаптивной трактовки эволюции эти причины всегда искали среди внутренних закономерностей процесса: в особенности зародышевого развития (Э. Коп), в химическом строении белков (Л. С. Берг) и т.д.

Оспаривалось также понимание эволюции как случайного по преимуществу процесса. Приведем возражение Л.С. Берга против тихогенеза (эволюции как случайного процесса): "Для осуществления приспособления нужна обычно не одна счастливая вариация, а целая комбинация таковых. Например, если животному, быстро бегающему, например антилопе, необходимо иметь длинные ноги, то, во-первых, одинаковые вариации должны сразу получиться на всех четырех ногах, во-вторых, одновременно с костями в том же направлении должны удлиниться мышцы, сосуды, нервы, перестроиться все ткани. И при том все эти вариации должны быть наследственными. Верить, что такое совпадение случайностей может осуществиться, это значит, верить в чудеса. Такое чудо во всей истории Земли может случиться один раз, а между тем, если прав дарвинизм, вся эволюция должна быть таким перманентным чудом", - писал Л. С. Берг [29]. Он пришел к выводу, что новообразования в органических формах происходят вовсе не случайно, а закономерно.

Еще одним аспектом критики теории Дарвина стала отмеченная исследователями разница в механизмах эволюции организмов низших таксонов - микроэволюции и эволюции видов - макроэволюции. В частности, крупнейший немецкий зоолог, палеонтолог, систематик Г. Бронн (1800 - 1862) в переводе на немецкий "Происхождения видов", дополненном своими исследованиями понимания эволюции, указал на следующие вопросы, оставшиеся не решенными в дарвинизме: во-первых, не очевидно, что с точки зрения неопределенной изменчивости (тихогенетическая трактовка развития) и, ограничиваясь адаптацией (пассивным движением организмов под действием внешних условий), можно объяснить не только происхождение видов, но и переход от одного вида к другому; во-вторых, если даже такой переход возможен, то почему мы не видим ничего подобного в палеонтологической летописи.

Сам Г. Бронн был эволюционистом, принадлежал к морфологической школе Кювье. В объяснении изменчивости природы Бронн не прибегал к креационистским приемам. В то же время, в отличие от дарвинистов, появление новых форм он связывал не с конкуренцией, не с отбором, а с действием особой силы природы, трактовал эволюцию как непрерывную цепь новообразований, скачков, склонялся к признанию эволюции как закономерного процесса, движимого не столько приспособлением к среде, сколько внутренней активностью живого.

Таким образом, решив положительно проблему изменчивости органического мира, эволюционная теория биологии поставила множество новых проблем, как специальных, так и методологических, обострила ряд старых. Для геологов наиболее дискуссионным традиционно был вопрос о характере процесса. Дилемма непрерывности или скачкообразности геологических преобразований со времен Ляйеля и Кювье лежит в основе геологических споров. В биологии же идея скачкообразности начинает обсуждаться особенно интенсивно с появлением работ Г. де Фриза и С. И. Коржинского, хотя и ранее высказывалась Ж. Сент-Илером, Келликером. В доказательство такого хода эволюции Г. де Фриз провел множество опытов, подтверждающих существование мутационной, внезапной изменчивости.

Именно экспериментальные исследования зоологов (К. Бэр), ботаников (Г. де Фриз), палеонтологов (Э. Коп), геологов (А. Вегенер), эволюционистов, включая самого Ч. Дарвина, были основным способом и аргументом в познании эволюции природы. Сущность эволюционного процесса пытались понять, задавая вопросы только природе. Встав на новый эволюционный уровень представлений об изменчивости, естествознание осталось по методу отражения развития на тех же эмпирических позициях. Селекционизм - это идеология эмпириков, это исследовательская платформа тех, кто любит детали и подробности. Эволюция в этой парадигме трактуется статистически. Статистика понимает всякую эволюцию как медленный сдвиг значений, прежде всего, средних значений. Она обычно индифферентна к конкретным механизмам изменений, которые в рамках статистических схем трактуются как случайные.

Сущностная переориентация эволюционных воззрений или, как говорят, парадигмальный поворот с локального эволюционизма на глобальный - это завоевание науки второй половины XX столетия. Готовился этот поворот в культуре с участием и науки и философии не менее столетия. Свой вклад внесли в формирование глобального эволюционизма Г. Спенсер, А. Бергсон, А. Уайтхед, П. Тейяр де Шарден, В. И. Вернадский, Лима де Фариа, Э. Янч и др.

В книге "Глобальный эволюционизм" [30] автором рассмотрена история становления глобально-эволюционных воззрений. Первые попытки умозрительного осмысления эволюции как целостности принадлежат Г. Спенсеру. А. Бергсон с присущей ему выразительностью писал о Г. Спесере следующее: "Он обещал дать космогоническую систему и создал совсем иное. Его доктрина определенно называется эволюционизмом: она имела притязания подняться и спуститься по пути всемирного становления. На деле там не было вопроса ни о становлении, ни об эволюции... Обычный прием методов Спенсера состоит в том, чтобы воссоздать эволюцию из фрагментов того, что уже эволюционировало" [31]. Спенсер стремился создать универсальную модель процесса, на деле все свел к механистической целостности.

А. Бергсон, напротив, разуверившись в возможностях науки (механистическое научное мировоззрение как господствующая форма научности в XIX в.), обратился к интуитивному постижению эволюции, которую он понимал, прежде всего, как универсальный способ взаимодействия. Сущность эволюции А. Бергсон усматривал в явлении, обозначенном термином "начальный порыв": "Одно и тоже обращение одного и того же движения создало разом интеллектуальность духа и материальность вещей" [32]. Всеобщая эволюция по Бергсону, это не столько множественность "вихрей", сколько поток, увлекаемый "великим дуновением жизни". "Реальность, будет ли это дух, или материя, является перед нами, как вечное становление. Она создается или разрушается, но никогда не является чем-нибудь законченным" [33]. Глобальный эволюционизм А. Бергсона - это умозрительное постижение эволюции как универсальной характеристики реальности, формирующейся с участием сознания. "Длительность предполагает сознание. И уже в силу того, что мы приписываем вещам длящееся время, мы вкладываем в глубину их некоторую долю сознания" [34].

В философии ХХ в. идея универсальной эволюции проявилась в несколько ином контексте. В творчестве П. Тейяра де Шардена и А. Уайтхеда она высказана не столько как методологическая установка, сколько как основа мировоззрения. Идея А. Бергсона о творческой силе эволюции воплотилась в оригинальной метафизике А. Н. Уайтхеда (начало ХХ в.), получившей название теории организма, и в основе которой лежала идея глобального эволюционизма. А. Уайтхед попытался сомкнуть представления о целостности мира с представлениями о динамичности природы, понимая мир как единый эволюционирующий организм, как поток и целостность одновременно. Это и дает нам основание рассматривать философию А. Уайтхеда как метафизику, основанную на идее глобального эволюционизма.

Философию Уайтхеда следует оценить как развитие диалектической традиции в истории мысли. Но диалектика, как известно, может быть весьма разнообразной по форме. Она может быть версией развития духа, или выражаться через межличностные и общественные отношения. У А. Уайтхеда диалектика это сама сущность природы, это ее способ существования, это объективная диалектика, в которую погружен субъект. В этом смысле философия процесса сродни метафизике А. Бергсона. Онтология в системе А. Уайтхеда монистична, автор стремиться избежать двойственности дуализма в описании бытия. Материя не противостоит сознанию, а субъективное - объективному. Природные реальности - суть "охватывания", происходящие в природе, т.е. события в природе, которые формируются в процессе взаимодействия субъекта и объекта, мир "проговаривает" себя через человека, складывается вместе с человеком. "Итак, - заключает А. Н. Уайтхед, - природа есть структура развертывающихся процессов. Реальность есть процесс" [35].

Весьма характерными для онтологии философии организма являются такие понятия как событие, процесс, трактовка которых указывает на тесную связь с современной физикой, с постнеклассической наукой. С представлениями классической науки о пространстве-времени Уайтхед связывает понятие простого местонахождения - пребывание частицы материи в определенной области пространства в определенный момент времени. Уайтхед утверждал, что среди первичных природных элементов, схватываемых в нашем непосредственном опыте, нет ни одного, который обладал бы этим свойством простого местонахождения [36].

Явление реальности не существует как предуготованное и предзаданное, оно суть "охватывание", проявление конкретного, становления, вещь существует не сама по себе, а с точки зрения "охватывающей унификации" [37], в единстве с пространством-временем не только самой вещи, но и того, кому является. Отвергая понятие простого местонахождения, мы должны допустить, заключает А. Уайтхед, " что в любой области пространства-времени существует как бы наложение бесчисленного множества вещей" [38]. Традиционным мышлением трудно воспринять картину реальности Уайтхеда. Лишь в последние годы наука, которая раньше отмахивалась от трудно объяснимых явлений нашего психического опыта, сейчас стала включать их в свое поле зрения, обозначая как аномальные явления.

Философская значимость теории организма - в ее участии в процессе формирования новой метафизики и нового типа мышления. И. Пригожин, отмечая этот вклад Уайтхеда, его попытку понять человеческий опыт как процесс, принадлежащий природе, как физическое существование, подчеркнул, что программа унификации Уайтхеда явилась весьма дерзким замыслом, который привел к отказу от философской традиции, определявшей субъективный опыт в терминах сознания, мышления и чувственного восприятия, а с другой стороны, к интерпретации всего физического существования в терминах радости, чувства, потребности, аппетита и тоски [39]. Это начинание реализуется в современной физике. Благодаря исследованиям в области синергетики стало возможным говорить о поведении неживых систем, о их памяти, приспосабливаемости. Словом, наука пришла к заключению, что можно рассматривать проблемы физики, экологии, общества под одним общим углом зрения. Основанием унификации, как верно указал в свое время А. Уайтхед, является одинаковая динамика изменений.

Процесс познания у Уайтхеда - это не чисто субъективное творчество, он пытается уйти от привычного дуализма мышления, противопоставляющего субъекта и объект, внешний мир и субъективность. Субъективность по Уайтхеду есть результат процесса, стало быть, продукт реальности, но вместе с тем и его предпосылка, потому что сама по себе объективность не продуктивна. Чтобы процесс имел начало, чтобы событие состоялось, объективность должна стать "данностью", но "данностью" можно стать только для какого-либо субъекта. Так Уайтхед разрешает антиномию субъективного и объективного.

Единство человека и природы А. Уайтхед понимает не в смысле физического редукционизма - человек есть порождение природы и потому его функционирование должно соответствовать законам физического мира, а еще и с другого конца - все, что есть в человеке, включая его высшие духовные функции, есть и в природе, хотя и не в такой явной форме. Кроме того, картина бытия "очеловечивается" Уайтхедом, когда он пытается найти в жизни Вселенной соединение Мира Ценности и Мира Активности.

В творчестве А. Уайтхеда явно прослеживается то, что можно назвать традицией различных воплощений идеи глобального эволюционизма. Это соединение целостности и процессуальности, стремление к снятию дуализма и антиномичности в сфере и онтологии, и гносеологии, включение человека в картину бытия и природный процесс. Подобные черты присущи доктринам глобального эволюционизма П. Тейяра де Шардена и Э. Янча.

Идея глобального эволюционизма служит для П. Тейяра де Шардена, как и для А. Уайтхеда, основой мировоззрения. Тейяр де Шарден создал теорию космогенеза, в которой, следуя самому ходу развития материи, объединил в универсальную историю процессы физической, химической, биологической, психической эволюции материи. В развитии нашей планеты космогенез охватывает геологическую, биологическую стадии и фазу разума - ноосферу. Геогения явилась закономерным этапом космической эволюции. И далее, зарождение жизни и, наконец, человечества - звенья единой цепи событий. В таком контексте человека нельзя понять вне человечества, человечество - вне жизни, а жизнь - вне Вселенной.

Если сравнить вариант глобального подхода в философии Спенсера, Тейяра, Уайтхеда, Бергсона, то общим окажется принцип целостности, универсальности их моделей процесса. Эволюция распространяется на все без исключения сферы бытия и связывает их генетически и единым законом функционирования. У Спенсера формула эволюции выражается законом интеграции материи, у Тейяра - подчиняется великому биологическому закону усложнения.

Но универсальность не единственный признак тейяровской концепции глобальной эволюции. Важное значение имеет рассмотрение человека, как элемента природного процесса. Такая деталь характерна уже для спенсеровской философии, у Тейяра де Шардена человек не просто звено эволюции, а ни что иное, как "эволюция, осознавшая саму себя". Спенсер в стремлении обойтись без метафизики обращается к человеку лишь постольку, поскольку это необходимо для осуществления намеченного синтеза. Спенсер неоднократно подчеркивает, что человек у него предстает как продукт цивилизации. В "Основаниях этики" (193) сказано: "...Нам предстоит рассмотреть Человека - как продукт эволюции, Общество как продукт эволюции и Нравственность - как продукт эволюции". В концепции Тейяра Человек, раз он способен познать эволюцию, ответствен за космогенез.

Гуманистичность тейяровской концепции эволюции не только во включенности человека в природный процесс, но также в том, что действие такого фактора, каким является человек, становится целенаправленным и осмысленным. В этом видит Тейяр осознание эволюцией самой себя. Он подчеркивает, что эффективность нового фактора эволюции, способного оказывать как прогрессивное, созидательное, так и разрушительное воздействие на эволюцию, возрастает в ходе цефализации (все большего усложнения нервной системы и головного мозга). Однако остается неясным, какими силами осуществляется процесс цефализации, какую роль играет в этом то, что человек "осознал" эволюцию, что он "ответствен" за нее. Космогенез у Тейяра де Шардена завершается христогенезом: "Мы чувствуем, что через нас проходит волна, которая образовалась не в нас самих. Она пришла к нам издалека, одновременно со светом первых звезд. Она добралась до нас, сотворив все на своем пути" [40].

В итоге глобальный эволюционизм Тейяра де Шардена - это прежде всего мировоззрение, причем не столько обосновываемое, сколько провозглашаемое. Поэтому оценка концепции Тейяра как ликующей, но в целом довольно невнятной рапсодией человеку, данная биологом П. Медаваром, кажется нам справедливой. Таким образом, идея глобального эволюционизма, хотя и получила самостоятельное звучание в философии Г. Спенсера и П. Тейяра де Шардена, А. Бергсона, А. Уайтхеда, однако не была и не могла быть обоснована на современном им фоне развития естествознания.

В этой связи особо следует выделить значимость концепции ноосферы В. И. Вернадского и концепции самоорганизующейся вселенной Э. Янча как естественнонаучного осмысления глобального эволюционизма. В. И. Вернадский, рассматривая эволюцию минералов, растягивал "спектр" факторов эволюции очень широко: живое вещество, жизнь как фактор космической эволюции, биосфера, ноосфера - все это участники единого эволюционного процесса. В. И. Вернадский первым среди естествоиспытателей осознал плодотворность идеи универсальной эволюции, развиваемой до него только философами. От умозрительных построений моделей универсальной эволюции философов, например П. Тейяра де Шардена, подход В. И. Вернадского отличается тем, что основывается на эмпирическом материале. Его обобщения, как правило, результат интеграции эмпирических данных биологии, геологии, геохимии, планетной космогонии и ряда других наук.

Характерной особенностью творчества В. И. Вернадского, которая, собственно, и позволяет говорить о том, что ученый понимает развитие как естественноисторический, глобальный и закономерный процесс, является осуществляемый им интегральный подход к анализу ряда проблем. Например, явление жизни исследуется В. И. Вернадским на уровне не только биологических характеристик, но и за их пределами. В работе "Живое вещество", которая представляет собой композицию рукописей, написанных в 20-х годах, жизнь рассматривается не как отдельное, самостоятельное явление, не в ее внутренней сложности, а функционально и в связи с внешними процессами неживой природы. В частности, жизнь рассматривается как фактор геологической эволюции.

В. И. Вернадский показал, что живое вещество является необходимым звеном в цепи минеральных процессов в земной коре, в истории всех химических элементов [41]. Ученый выдвинул несколько тезисов, которые не только для того времени, но и сегодня не укладываются в привычные представления. Так, основываясь на предыдущем тезисе, живое как необходимое звено геологической эволюции, а так же на данных спектрометрии небесных тел, метеорного состава, говорящих о сходстве химического состава планет, метеоритов, астероидов, В. И. Вернадский приходит к выводу, что живое вещество не уникальное явление нашей планеты, а, скорее, планетное явление. "Жизнь, - писал В. И. Вернадский, - не является случайным явлением в мировой эволюции, но тесно с ней связанным следствием" [42].

В. И. Вернадский предложил совершенно новый подход к явлению жизни, понимая живое в системном единстве с небиологическим, проводя идею универсальной взаимосвязи, целостности эволюции природы. Важно подчеркнуть, что целостность эволюции рассматривалась В. И. Вернадским именно как системное единство, что подтверждается учением о биосфере, ноосфере как уровнях, иерархиях целостности. Благодаря такому подходу, В. И. Вернадскому удалось рассмотреть феномен жизни не только в связи с "нижними" звеньями процесса, но и проследить течение жизни "вверх". Эволюция биосферы, утверждает ученый, переходит в эволюцию ноосферы - сферы разума.

В отношении понятия "ноосфера" у В. И. Вернадского были предшественники. Это автор концепции космогенеза П. Тейяр де Шарден и Э. Ле Руа (1927). Однако в отличие от них, В. И. Вернадский подошел к учению о ноосфере, насыщая его естественноисторическим содержанием. В. И. Вернадский представление о ноосфере развивал не столько на основе умозрительных разработок П. Тейяра де Шардена и Э. Ле Руа, сколько на основе проведенных им самим биогеохимических исследований. В создаваемую В. И. Вернадским картину универсальной эволюции природы через учение о ноосфере включается человек. Это вторая особенность естественнонаучного подхода В. И. Вернадского. Как видим, он основан на идее универсальной взаимосвязи, всеобщности развития, кроме того, включает человека как необходимое звено и фактор единого природного процесса.

Сравним глобальный подход В. И. Вернадского к эволюции, в частности, к эволюции живого, и биологическую теорию эволюции. В дарвинизме жизнь рассматривается как уже возникшая и развивающаяся от низших к высшим организмам. Механизмы, факторы, способы эволюции изучаются на основе внутреннего прогресса живого.

О возможностях биологической теории эволюции, ее объяснительной силе К. А. Тимирязев писал, что она "не в состоянии разрешить вопроса: как возникли, как сложились органические существа во всей его целостности, но ограничивается только частью его - именно, разрешением вопроса: представляют ли органические существа одно целое, связанное узами единства происхождения, или представляют они отдельные отрывочные явления, не имеющие между собой никакой связи" [43]. Действительно, ответить на вопрос о начале жизни, о ее зарождении можно лишь в более широком контексте исследований, нежели исследования живого самого по себе.

Подход В. И. Вернадского, основанный на понимании эволюции как всеобщего процесса, позволяет поставить вопрос о связи живого с неживым, о закономерностях реализации жизни в мировом процессе. Только "схватывая" процесс в целом, а не отдельные его звенья, можно пытаться реконструировать достаточно достоверно генезис феномена жизни. В. И. Вернадский рассматривает жизнь как случайное явление для Земли, но необходимое в космическом масштабе. Он писал, что "мыслимо и возможно допустить, что жизнь может в своем зарождении зависеть не только от высокой активности прежних космических периодов земной коры, но и от свойств космических лучей, с ней связанных в прежнее или настоящее время. Может быть, необходима для ее зарождения определенная комбинация геологических условий и космических излучений определенного характера..." [44].

Глобальный подход В. И. Вернадского к развитию позволил не только поставить перед наукой проблему зарождения жизни, но и по-новому взглянуть на сущность этого явления, понять жизнь не с точки зрения ее носителя, субстрата, будь то организм как целое, клетка или просто биоплазма, а в связи с определенным состоянием, функционально. Уточняя свое понимание сущности жизни, В. И. Вернадский указывает, что жизнь прекращается не с уничтожением какого-нибудь вещества, а с разрушением определенной структуры, организации, эта идея нашла отражение в современной науке, где жизнь определяется как экологическое равновесие. Эволюционная термодинамика описывает живое как диссипативную структуру - неравновесную систему, поддерживающую устойчивое состояние за счет обмена энергией со средой. Это еще один пример подтверждения и развития идей, высказанных великим естествоиспытателем.

Отвечая на вопрос о возможности всеобщего, универсального процесса развития, В. И. Вернадский обращается к вопросу о сходстве между явлениями жизни и целым рядом разнообразных физических явлений. "Это сходство, - подчеркивает В. И. Вернадский, - не самих явлений, а тех общих законов их изменений, которые отражают лишь законы изменения формы" [45]. В настоящее время законы формообразования изучаются общей теорией систем, общность законов самоорганизации - предмет эволюционной термодинамики.

⇐ Предыдущая16171819202122232425Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: