 |
военный корреспондент 6-й армии
|
|
|
|
военный корреспондент 6-й армии
За сорок восемь часов до…
Довольно большая комната вровень с землей справа от входа в Крефельдский отель. В углу сдвинуты столы, на которых стоят стулья, на стене — картина с изображением Фербеллинской битвы, перед полотном — командующий сухопутными войсками генерал-полковник фон Браухич, в нескольких шагах от него стоят два генерал-полковника, четыре генерала, полковник, капитан, обращенные лицом к великому курфюрсту; итак, два командующих армиями, четыре командующих корпусами, начальник сторожевой службы и командир штурмового соединения особого назначения 100. Время — 8 мая 1940 года.
Почти лишенный губ узкий рот командующего практически не движется.
— Вскоре вам предстоит совершить военный поход и встретиться с противником, который с военной точки зрения таковым не является. То, что вас ожидает по ту сторону реки Маас, также не является тайной. Следует позаботиться о том, чтобы без потерь времени вывести из строя тяжелые огневые сооружения противника, используя новую тактику неожиданного нападения. Мы знаем о французах то, что они храбры, но это не их война. Еще на бельгийской земле вы столкнетесь с англичанами. Мы мало знаем о количестве боевого состава, вооружении и времени, но мы отделим французов от англичан и уничтожим их по отдельности. О новой тактике применения наших бронетанковых войск не знают ни те ни другие, а это означает их поражение. Я полагаю, что самое позднее через тридцать дней вся ситуация изменится в нашу пользу. С вами и с вашими солдатами Бог.
Спустя четверть часа командующий отвел в сторону генерал-полковника фон Рейхенау, произведенного в этот чин 1 октября 1939 года.
|
|
|
— Рассчитывайте на выступление послезавтра, господин фон Рейхенау.
Это послезавтра оказалось расплывчатым сроком: шестнадцать раз планировалось наступление на западе, и шестнадцать раз срок наступления переносился; с 1939 года 6-я армия ждала дня «X».
«Теперь этого послезавтра не избежать», — сказал командующий про себя, обращаясь к 6-й армии, и подумал при этом о совещании 23 ноября предыдущего года в берлинской имперской канцелярии, где присутствовали командующие всеми группами армий, и вспомнил слова Гитлера о необходимости наступления. Он подумал также о том, что Гитлер не упомянул ни словом о докладной записке, которую ему незадолго до этого представил Рейхенау. Тогда генерал фон Рейхенау в своей записке дословно говорил: «Мой фюрер, я верю в Вашу удачу, но Вам не следует без нужды бросать вызов. Я могу лишь указать на развертывание войск противника и сказать, что было бы преждевременным, если мы выступим сегодня, имея более слабые силы».
Тогда же генерал Канарис, начальник немецкого абвера, положил на стол перед фюрером карту, которая не оставляла сомнения в размахе развертывания союзнических войск противника вдоль бельгийской границы, и наступление — как и не раз до этого, — вновь было отложено. Так было в декабре, январе, марте, а упомянутое послезавтра было 10 мая.
9 мая 1940 года, 18. 15. «Лично командующему»
9 мая 1940 года на Дюссельдорфском аэродроме приземлился прилетевший с востока «хенкель-блиц». Из самолета вылез капитан, единственным багажом которого был портфель со стальными стенками и тремя замками. Все было подготовлено: капитан сел в заранее поданный автомобиль и поехал к дому, где располагалось командование 6-й армии. Там его принял сначала 1-й офицер Генерального штаба — начальник оперативного управления, а затем адъютант командующего майор фон Витерсгейм. Беседа была по-военному краткой и формальной.
|
|
|
Спустя четверть часа курьер передал привезенный портфель начальнику штаба 6-й армии генерал-майору Фридриху Паулюсу. Генерал спокойно взял портфель, но левая сторона его лица вздрагивала. Портфель казался тяжелым: его содержимое несло в себе бремя решений, имевших политическое значение для всего мира.
Часы жизни 6-й армии пробили первый удар, через тридцать четыре месяца срок действия их механизма закончится, но 9 мая этого не мог знать человек с тонкими чертами лица и золотыми дубовыми листьями в петлицах; он не знал также, что судьба избрала именно его для того, чтобы остановить биение сердец ста тысяч человек в огненно-ледяном аду.
Если бы провидение в тот день позволило ему заглянуть в будущее, некоторые его решения имели бы иной характер.
Генерал-майор Паулюс не мог также предвидеть, что начальник Главного штаба вермахта генерал-полковник Йодль в феврале 1946 года будет стоять в качестве обвиняемого перед Нюрнбергским международным военным трибуналом и скажет следующие слова: «Я глубоко сочувствую свидетелю генерал-фельдмаршалу Паулюсу, который не мог знать, что Гитлер считал его дело проигрышным с того момента, когда над Сталинградом начали бушевать метели».
В 19. 15 Паулюс передал командующему генерал-полковнику Вальтеру фон Рейхенау в Парк-отеле дешифрованную радиограмму с приказом о нападении на Нидерланды.
Ключевым словом было «Данциг».
— Действуйте, — сказал Рейхенау и посмотрел на лежавшую перед ним книгу «Встреча с гением».
— Так точно, господин генерал-полковник. — Больше не было сказано ни слова.
Спустя четверть часа Паулюс нажал на легендарную «красную кнопку», после срабатывания которой практически начались все боевые действия. Заработал аппарат по отдаче приказов.
Время пришло.
Но произошло еще кое-что, о чем никто не только не знал, но даже и не догадывался.
В четверг вечером нидерландский военный атташе в Берлине Якобус Зас встретился с высшим офицером абвера, который сообщил ему, что отданы приказы о наступлении на западе и что Гитлер отправляется на Западный фронт.
— Пока еще есть возможность того, что наступление будет отложено, — сказал полковник, — критический момент наступит в половине десятого; если к тому времени не будут отданы контрприказы, что-либо изменить уже будет невозможно.
|
|
|
Поздно вечером в тот же день, в то самое время, когда командование 6-й армии отдавало своим подразделениям приказы, нидерландский военный атташе стоял у бокового входа в здание Верховного главнокомандования вермахта на Бендлерштрассе в ожидании решения. Через двадцать минут оно ему было сообщено: «Мой дорогой друг, сейчас действительно все кончено, контрприказы не отданы, Гитлер уехал на Западный фронт. Надеюсь, что мы снова увидимся после этой войны». Майор Зас быстрым шагом направился к своей миссии, куда просил также прийти бельгийского военного атташе, чтобы передать ему полученное сообщение. Тот, в свою очередь, сразу же направился к телефону, чтобы сообщить в Брюссель тревожную новость. Полчаса майор Зас ждал связи с военным министерством в Гааге, на том конце провода отозвался лейтенант флота 1-го класса Пост Уйтвер.
— Пост, вы ведь знаете мой голос, не так ли? Я Зас, нахожусь в Берлине. Должен вам сказать только одно: завтра утром на рассвете быть начеку. Вы понимаете меня? Повторите, пожалуйста.
Лейтенант Уйтвер повторил и под конец сказал:
— Письмо за номером 210 получено.
Это была закодированная договоренность между военным атташе и военным министерством: письмо 210 означало вражеское вторжение, а последние две цифры — дату наступления. Через полтора часа начальник нидерландского отдела зарубежной информации полковник ван де Пласше позвонил в Берлин и сказал с некоторым сомнением в голосе:
— Я получил от вас плохие известия об операции вашей жены, очень сожалею об этом. Вы проконсультировались с врачами?
И майор Зас ответил с негодованием по открытой линии:
— Я не понимаю, почему вы меня беспокоите при данных обстоятельствах, я говорил со всеми врачами, операция начинается завтра на рассвете.
Подобные сомнения имели свою причину, так как донесения о немецких планах вторжения поступали уже три раза и каждый раз вслед за этим поступала информация о переносе сроков, поэтому в Нидерландах стали относиться к этому с некоторым недоверием.
|
|
|
На этот раз дата была указана правильно.
Если бы эти события не произошли, то вечером того же дня могло насторожить другое обстоятельство, 9 мая сеансы в кинотеатрах и представления в театрах, находившихся в районе расположения армии, были прерваны. «Всем служащим вермахта прибыть в свои воинские части и дежурные подразделения», — звучал металлический голос в громкоговорителе.
Офицер разведки Генерального штаба чуть не упал со стула, когда услышал это сообщение (подобные действия не были на руку Верховному главнокомандованию); пространство до ближайших границ было заполнено тревогой наступающей грозы. «Какой идиот отдал это распоряжение?! » — Узнав об этом, командующий армии неистово застучал кулаками по столу в своей комнате в Парк-отеле.
Этот идиот не был найден, но теперь уже ничего не было удивительного в том, что на следующее утро в час «х» плюс пятнадцать минут, когда боевое соединение особого назначения 100, имевшее специальную задачу захватить мосты, увидело, как взлетают в воздух мосты через Маас прежде, чем к ним подошли инженерные войска.
С этого момента все шло по итоговой программе.
6-я армия оставалась в контакте с противником, пробила себе путь через Нидерланды, приняла 28 мая в Эвайе капитуляцию у бельгийской армии, помогла «привести в порядок дела» под Дюнкерком и продвигалась в южном направлении, продолжая вести боевые действия вплоть до реки Луары. В течение нескольких недель в воздухе пахло порохом и свинцом.
После перемирия с Францией армия ждала в Бретани приказа о большом броске на английский остров. 6-й армии была поручена задача по левому флангу с полуострова Шербург перебраться на юго-западное побережье Англии.
Операция «Морской лев» была отложена. Полгода солдаты армии Рейхенау отдыхали: чинили обмундирование и подошвы своих сапог. В течение дня они занимались боевой подготовкой на коротко подстриженном газоне, а по вечерам пили шабли или божоле. Между делом писали письма по полевой почте или проматывали свое солдатское жалованье до последнего франка.
Между тем Рейхенау было присвоено звание генерал-фельдмаршала, и, когда весной дивизии отправились на восток, в Генеральном штабе и в низших подразделениях всем было ясно, что впереди предстояло еще немало событий.
В день нападения на Советский Союз 6-я армия переправилась через Буг, вместе с ней советскую границу перешли одиннадцать немецких армий. Один за другим 6-й армией были захвачены города Ровно, Житомир, Киев, Полтава и Харьков. Зимой 1941 года передовые части армии окопались вокруг Белгорода. Командование армии заняло квартиру в тени колонн Красной площади в Полтаве.
До своего рокового города 6-й армии оставалось пятьсот километров.
|
|
|
