 |
Неведение иногда очень полезная вещь. 3 глава
|
|
|
|
Лили не очень понимала, какой смысл был ее приглашать, если он так и собирался всю дорогу изображать из себя глухонемого. А потом Блэк потащил всех гулять в парк, и там как-то разбрелись кто куда. Рем прихватил Питера и отправился смотреть что-то. Лили так и не разобрала, что – как-то невнятно Рем озвучил их объект наблюдения. У Сириуса внезапно развязались все шнурки. Причем, когда остановились его подождать, стало понятно, что шнурков у него много и развязываются они тотчас после завязывания. Наконец его девочка пообещала, что они догонят, и Джеймс с Лили остались наедине. Они молча шли по аллее, глядя под ноги.
– А я записался на маггловедние, – наконец произнес Джеймс.
– Правда? И зачем?
– Просто. Интересно стало. А еще…
И потекло. Правду говорят «вначале было слово». Через полчаса, они уже над чем-то весело смеялись. Через час Джеймс набросил на ее плечи свою куртку, а через два часа он робко взял ее за руку.
Так началась новая жизнь Лили Эванс. В одночасье она превратилась в девушку одного из самых известных парней в школе. Это было необычно и интересно. Джеймс оказался очень милым и внимательным. А все его прошлые выпендривания – банальными попытками скрыть свою неловкость и стеснение в ее присутствии. Через какое-то время Лили поняла, что у нее впервые появился близкий человек. Дорогой человек, который ее понимает, и, наверное, любит. Во всяком случае, заботится. А еще у нее появились настоящие друзья. С Питером она, правда, так и не сблизилась толком. Было в нем что-то отталкивающее и настораживающее: слабость и безволие. Это пугало. А вот Рем оказался поистине находкой. Но это уже отдельная история. А еще рядом всегда был виновник всех этих перемен. Неунывающий мальчишка с задорной улыбкой. Си-ри-ус Блэк. Человек, который так и останется запретной мечтой. Вечной темой для мыслей «а что было бы, если бы…».
|
|
|
Лили в очередной раз повернулась на ставшей вдруг очень неудобной кровати.
* * *
Ремус Люпин сидел на первой парте в кабинете трансфигурации и болтал ногами в воздухе. У окна спиной к нему стояла Фрида Забини. Они встретились, чтобы обсудить какой-то организационный вопрос. Не слишком важный, чтобы ради него собираться в свое личное время, но… они встретились. Эти странные встречи происходили все чаще. Ремус не понимал их значения. Конечно, о чем-то догадывался, но чтобы поверить? Нет! Вот и сейчас разговор был давно окончен, а он не уходил. Потому что она тоже осталась. Последние минут десять прошли в гробовом молчании. Ремус изучал свои ботинки, Фрида – пейзаж за окном.
– Как там Сириус? – нарушила она наступившую тишину.
Они не говорили об этом с того момента, как Фрида покинула лазарет, оставив Сириуса и Ремуса в компании мадам Помфри. И вот теперь она спросила. Действительно ли она хотела узнать ответ или просто не выдержала тишины, юноша не знал, а, следовательно, замялся с ответом.
– Неважно… У него повреждений слишком много. К тому же потеря крови большая была.
– Ты забрал его из лазарета.
– Да, – слегка удивленно проговорил он.
– Не удивляйся. Сестра Люциуса учится на моем факультете. Она видела вас.
– У Малфоя есть сестра?
– Да. Премилое создание. Ее зовут Мариса.
Люпин удивленно покачал головой. Вот уж чего он не знал…
– А как у него дело с боевым духом? – свернула Фрида разговор в нейтральное русло. Видимо, ей не хотелось говорить о Люциусе.
Люпин какое-то время молчал, а потом негромко проговорил:
– Плохо. Он… переживает. И, главное, непонятно, как помочь этому. И вообще…
Он запнулся, потому что ее рука скользнула в рукав его мантии и нежно погладила запястье. Когда она успела подойти? Ремус почувствовал жуткую неловкость. Что она делает?
|
|
|
– Поцелуй меня, Рем, – раздался совсем рядом ее голос.
Юноша поднял потрясенный взгляд и нервно сглотнул. Что ответить в такой ситуации? Он не может. Он… Он… Но жалкие доводы разума становились все тише. Юноша робко подался вперед, отчаянно надеясь, что сделает все правильно. Смешно признаться, но это был его первый поцелуй.
Фрида не стала дожидаться окончания его моральной борьбы и осторожно коснулась его губ своими. Робкий и нежный поцелуй. Воздушный. Невесомый. В нем не было страсти, не было томления, не было… любви. И именно поэтому Ремус понял, что может его принять. Он обнял девушку и осторожно притянул к себе. Да, он не должен. Отношения – это доверие. Он не может доверять, но Фрида, казалось, понимала все сама.
Когда девушка наконец отстранилась, он поразился одухотворенности в ее взгляде. Пропала нервозность последних дней, пропала какая-то загнанность и настороженность. Фрида протянула руку и ласково коснулась его волос.
– Мальчик-загадка, – негромко проговорила она.
Его взгляд тут же стал настороженным. Девушка провела кончиками пальцев по его виску, скуле и задержалась на губах.
– В тебе есть какая-то тайна.
Он дернулся что-то сказать, как-то это опровергнуть, но Фрида накрыла его губы ладошкой.
– Ш-ш-ш. Я не расспрашиваю тебя ни о чем. Я просто хочу попросить.
Их взгляды встретились.
– Я выйду замуж за того, кого назовет мой отец. Но это все будет после школы. А пока… у меня остались несколько месяцев здесь. Я не хочу жить Люциусом. Понимаешь? Я не хочу думать о нем. Я не хочу страдать. Я хочу прожить эти месяцы. По-настоящему. Помоги мне!
Ремус почувствовал, что сердце побежало быстрее. Помочь? Но… Хотя она сама сказала, что не станет его ни о чем расспрашивать. Никаких обязательств. Словно понарошку. Счастье взаймы. Напрокат. Но… Разве так бывает? Ладошка соскользнула с его губ, и Фрида отступила на шаг, давая ему возможность все обдумать. Ремус внимательно смотрел на девушку напротив. Странная она все-таки.
– Почему именно я? – задал он резонный вопрос.
Фрида посмотрела в серо-зеленые глаза. Она долго не могла понять, что же в этом юноше было не так. Обычный подросток. Такой, как и все его ровесники. Пока несколько недель назад не стала свидетельницей одной сцены. Она в тот день шла на собрание старост и догнала шедших впереди гриффиндорцев.
|
|
|
Алиса Джоли, по своему обыкновению, молчала, а Ремус Люпин что-то возражал Лили Эванс, которая тоже почему-то шла рядом с ними.
– Рем, ну, пожалуйста. Это же так просто.
– Лили, нет, – он резко обернулся к гриффиндорке и негромко произнес. – Я не хочу об этом даже слышать.
Фрида не поняла, о чем шел разговор, просто поразилась тогда твердости его голоса, а еще этот взгляд, обращенный на гриффиндорку... В нем было столько уверенности и решительности. Неизвестно чем все же закончился их разговор, но лично Фрида не стала бы спорить с ним в тот момент.
А на собрании старост сидел милый и мягкий юноша с легкой улыбкой. Но Фрида уже поняла, насколько он неоднозначный человек. Чего только стоила эта мгновенная настороженность во взгляде, когда она заговорила о тайне. В тот миг от него повеяло опасностью. А еще была в нем… мудрость, которую практически невозможно было встретить в таком юном возрасте. Значит, было что-то в его жизни. Что-то, заставившее рано повзрослеть. И придя к решению забыть Люциуса, Фрида не раздумывала над тем, кого она хочет видеть рядом с собой в эти последние месяцы ее выбора. Потом – будет решение отца, а сейчас она не хотела богатого избалованного аристократа. Она хотела быть рядом с этим мальчиком, чьи глаза так редко улыбаются. Она не станет выпытывать его тайну. В этом был бы смысл, если бы у отношений было будущее. А это все понарошку. Пусть его тайна остается с ним. Ей тоже есть, что скрывать в уголках своей души, и он тоже не станет на это посягать, в этом Фрида была уверена. И была еще одна причина. Мысль, что тот, кто знает цену одиночеству, способен по достоинству оценить это короткое единение.
Но ничего этого Фрида, конечно же, сказать не могла. Поэтому она просто пожала плечами на его вопрос и рассмеялась:
– Просто мне так захотелось.
Он тоже улыбнулся. Такой ответ был понятен и логичен. Фрида весело закружилась по комнате. Ремус спрыгнул со стола и шагнул к ней. Он знал, что его удел одиночество. Но кто сказал, что у него не может быть отсрочки в несколько месяцев. Иллюзия нормальной жизни. Судьба казнила его совсем мальчишкой, не оставив ничего взамен. Так пусть же теперь отступит. Он возьмет эти несколько месяцев у жизни взаймы. Напрокат.
|
|
|
Ремус ловко перехватил кружащуюся девушку и крепко обнял. Фрида уткнулась в его шею. Он не сделал попытки ее поцеловать, и она улыбнулась этому. Именно то, что ей нужно. Внимательность и понимание. То, чего никогда не было в Люциусе. Фрида обняла юношу крепко-крепко. Им обоим нужно еще многому научиться. Прежде всего, привыкнуть друг к другу в новом качестве. А на это оставалось не так много времени. Минутки неумолимо стекали с оконного стекла одна за другой. Капель. Первая вестница весны, которая не будет ждать, не будет сочувствовать. Ей нет дела до простых смертных.
* * *
Жизнь продолжала идти своим чередом, так же как и сто лет назад. В стенах старой школы по-прежнему звучали громкие голоса, смех, плач. Жизнь не замирала ни на минутку. И шумной веселой толпе было невдомек, что вечерами светловолосый юноша сидел на берегу старого озера, глядя не то на старый искореженный корень многовекового дуба, не то куда-то внутрь себя. А в музыкальной гостиной теми же вечерами появлялась юная шестнадцатилетняя девушка, заставляя старый рояль рождать неслыханные доселе мелодии и разносить их по замку в сердцах случайных слушателей. И мало кто замечал в наступивших сумерках, как молодой черный пес стрелой летел от стен замка, чтобы на какой-нибудь поляне упасть без сил от усталости и отчаяния. А еще были два человека. Две попытки обмануть судьбу, выторговав у нее иллюзию счастья.
И над всем этим Время ткало свое полотно, небрежным жестом вплетая в него линии судеб. Чьи-то нити не подходили друг другу по тону, и Время их безжалостно разделяло, дабы сохранить красивый рисунок Жизни, прочно сплетая другие нити с этой же целью. Время выделяло из них ровные, гладкие и простые, чтобы рисунок был красив и правилен, а те, что были слишком сложны и фактурны, обрывались и выбрасывались за ненадобностью. И если бы эти несколько подростков смогли увидеть пугающе-великолепный узор, первое что бросилось бы в глаза – нити их Жизней и Судеб поменяли свой цвет. Из них исчез оттенок Надежды, и эта часть рисунка приобрела цвета Покорности, Целеустремленности, Дерзости, Веры и Одиночества. А еще все эти нити оказались… разной длины.
Вот только никому не дано было этого увидеть. И в этом было счастье. Счастье в неведении.
|
|
|
Глава 39
Легкий шаг в неизвестность.
Свечи тихо вросли в канделябры,
Уступив вязкой сумрачной тьме,
И мечта – разноцветный кораблик -
Устремляется снова к тебе.
По реке полуночных сомнений,
Не боясь хлестких волн и камней,
Мое сердце – мой маленький гений -
Мчится вскачь за улыбкой твоей.
Я не в силах его образумить,
Я устал мыслей сдерживать бег.
Пусть покажется это безумьем,
Но я тоже порой человек.
Как и все, совершаю ошибки,
Письма жгу в полуночной тиши,
Чтобы вновь за твоею улыбкой
Выходить из потемок души.
Счастье в неведении.
Лично Гарри Поттер поспорил бы с этим утверждением. Он сидел на диване в гостиной и пристально разглядывал пуговицу, ненавистную пуговицу, о которой никак не мог перестать думать. Было в ней что-то неправильное. Во-первых, само ее появление в кармане джинсов, которые он надел в своей комнате в доме Дурслей. Джинсы он не снимал нигде. Это факт. Кто-то подсунул? Вряд ли. Как можно что-то незаметно подсунуть в брюки? Это же не куртка – он бы почувствовал. Да и кому это нужно? Шутка? Странный шутник, который разбрасывается серебряными вещицами. А во-вторых… Гарри устало коснулся виска. Каждый раз, когда он пытался размышлять об этом, начиналась жуткая головная боль. Вот как сейчас.
– Привет, у меня уже занятия закончились, – Кэти робко коснулась его плеча и, покраснев, присела рядом.
Юноша спрятал пуговицу в карман. Незачем ей видеть. Хотя… может, он и неправ. Вдруг Кэти подсказала бы что-то дельное? Вот только рассказывать ей отчего-то не хотелось. А кому еще? У Рона, как назло, очередное свидание. Но есть… Гермиона. Поговорить с ней?
А вот и она сама спускается по лестнице. Правда, лицо у нее то ли грустное, то ли уставшее. Остановилась, нерешительно взглянула на парочку (Гарри выругался про себя) и все же направилась к ним. Юноша вздохнул, стараясь выбросить из головы мысли о своем дурацком поведении с ней. Как порой хотелось обратить время вспять! Что-то из сказанного не сказать, из совершенного не сделать.
А Гермиона? Сама она решила спуститься в гостиную с твердым намерением исполнить «милую» просьбу Малфоя. Но чем дальше отходила от порога собственной комнаты, тем менее решительным становился ее шаг. Боевой задор и злорадство прошли, а в душу закралось сомнение: как уговорить Гарри? Послушает ли он ее теперь, с их-то отношениями… А, собственно говоря, что с их отношениями? Ведь они ссорились и раньше. Причем гораздо серьезнее. В чем же разница? А разница в том, что они впервые поссорились из-за него.
Гермиона медленно спускалась по лестнице, скользя рукой по перилам. Один шаг, другой. Внезапно в голову пришла мысль, что это – момент ее выбора: он или Гарри. Стало очень неуютно и тоскливо. Красные тона гостиной вместо обычной теплой радости вдруг показались цветами опасности и зыбкости бытия. А ведь она впервые это заметила. Просто раньше она смотрела на окружающие предметы через призму первого впечатления. Все эти годы каждый уголок Хогвартса воспринимался так же, как и в самый первый раз. Так, например, кабинет трансфигурации был для нее коричневым: строгим и сдержанным; чар – бирюзовым: легким и вдохновляющим; зельеварения – темно-серым: неприветливым и несправедливым.
Впервые сегодня утром главный ал вместо золотистого цвета доброжелательности и радости пробрел оттенок грусти и обиды.
Гермиона вздохнула. Сами по себе вещи измениться не могли. Значит, признаем очевидное: менялось что-то внутри нее. Неуловимо и, главное, необратимо.
Гарри сидел один, что-то разглядывая. Такая привычная картина: до боли знакомая поза, поворот головы, то, как он хмурится, пытаясь что-то понять. Мальчик, который стал частью ее шесть лет назад. Мальчик, о котором все эти годы были ее мысли и тревоги. Мальчик… Да нет. Уже не мальчик. Он вырос… очень вырос. Причем, прежде всего, внутренне. Смерть Сириуса словно вырвала из его жизни большой кусок. Гарри будто перескочил целый этап взросления, сразу став старше на несколько лет.
«Господи! Что я делаю?» – с ужасом подумала Гермиона, стараясь спрятаться от этого выбора, скрыться. Может, отложить все на потом? Может… Но нельзя. Она взрослый человек. Не может же она всю жизнь прятаться. Гарри! Она выбирает Гарри. Никто никогда не сможет занять его места в ее жизни. Девушка решительно развернулась и поднялась на одну ступень.
…Отблески пламени прыгают по лицу и обнаженным плечам светловолосого юноши…
– … Поверь мне…
Гермиона зажмурилась. Пора взрослеть. Пора решаться. Если жизнь выбрала ее для этой роли… Что ж, так тому и быть.
Девушка вновь спустилась с лестницы и замерла на минуту, глядя на Гарри. Что же сказать? Как начать разговор? Сказали бы ей несколько недель назад, что она будет волноваться перед разговором с Гарри Поттером… Смешно.
Тут еще, как назло, к Гарри подсела Кэти. «Вот уж кого меньше всего ждали!» – сердито подумала Гермиона. Но деваться было некуда. Тем более Гарри поднял голову и заметил ее – пришлось предпринимать решительные действия.
Гермиона приблизилась к дивану. Гарри чуть улыбнулся ей, а ладонь Кэти тут же скользнула в его руку. Он автоматически сжал пальцы девушки. От Гермионы не укрылся этот жест. Кэти очень старательно хотела показать, кто здесь действительно нежеланный гость. Но Гермионе было наплевать. Где-то в глубине души появилось ощущение того, что, пожелай она – Кэти была бы сейчас где угодно, но только не рядом с этим юношей. Напряженный взгляд Гарри только подтверждал догадку. Он вопросительно приподнял бровь.
– Я хотела поговорить, – уверенно произнесла Гермиона.
– Конечно, – с готовностью отозвался Гарри, чуть пододвигаясь на диване.
Гермиона взглянула на пятикурсницу и негромко произнесла:
– Наедине…
Кэти возмущенно вздохнула и повернулась к Гарри. Юноша какое-то время внимательно смотрел в глаза Гермионы, а потом проговорил:
– Кэт, прости. Мы недолго.
Девочка с ненавистью взглянула на свою старосту и вскочила с места, рванув свою ладошку из рук Гарри.
– Кэти, – решила исправиться Гермиона: больно уж жалко выглядела пятнадцатилетняя девчушка в своем гневе, которой грозил перерасти в слезы, – этот разговор касается Рона, и в нем не будет ничего личного. Просто это наш секрет.
Девушка резко обернулась и несколько секунд недоверчиво смотрела:
– Правда? – наконец выговорила она.
– Я когда-нибудь тебя обманывала? – улыбнулась Гермиона.
Кэти чуть нахмурилась. Гермиона, порой строгая и педантичная, вызывала у нее искреннее восхищение своим умом, умением ладить со всеми студентами. Младшие курсы ее любили, несмотря ни на что. Но рядом с симпатией и восхищением всегда жила ревность.
– Эй! – Гарри вновь поймал руку девушки и, когда она посмотрела на него, подмигнул.
– Ладно, – кивнула Кэти. – Извини.
– Это ты извини, – снова улыбнулась Гермиона.
Кэти ушла. Гермиона присела на ее место и посмотрела на Гарри.
– Прости, что испортила тебе вечер.
Гарри сел в пол-оборота, опершись локтем о спинку дивана.
– Ничего. Я тоже хотел извиниться за сегодняшнее. Я это… В общем…
– Забудь. Все в порядке.
– Знаешь, ты, наверное, единственный человек, который умеет прощать. На твоем месте я бы уже давно прибил меня или Рона.
Эти слова заставили девушку улыбнуться. Знал бы он, как часто у нее возникало подобное желание.
– Ты же… Мне иногда кажется, что дай тебе волю – ты простишь кого угодно.
– Дайте мне точку опоры, и я переверну земной шар.
– Что?
– Ничего. Просто вспомнилась фраза Архимеда. Смешно. Человеку всегда чего-то не хватает. Кажется, можешь сделать все, но все время не хватает какой-то малости.
– Да уж. Малости…
Наступила неловкая пауза. Гарри, чуть поморщившись, потер висок.
– Что с тобой?
– Ничего.
– Врешь! – уверенно заявила Гермиона. – Я всегда вижу, когда ты врешь.
– Просто голова болит, всевидящая ты наша, – улыбнулся Гарри.
– Шрам? – испуганно прошептала Гермиона.
– Нет, – усталая улыбка. – У меня бывают, знаешь ли, и обычные симптомы, как у нормальных людей.
– Гарри, – рассердилась девушка, – я не пытаюсь сказать, что ты необычный. Я волнуюсь.
– Все в порядке. Хотя…
– Что? – Гермиона тут же забыла о праведном гневе и вновь насторожилась.
– Я хотел кое-что тебе показать, – юноша оглядел многолюдную гостиную. – Только не здесь.
– Можно подняться ко мне, – тут же предложила Гермиона и хлопнула себя ладонью по лбу, увидев улыбку Гарри. О Кэти она как-то не подумала.
– Ладно. В другой раз. Давай говори, что там с Роном.
– Ничего, – честно ответила Гермиона и на недоуменный взгляд юноши пояснила. – Я подло соврала Кэти.
Гарри расхохотался. На них стали оборачиваться.
– Что тебя так веселит?
– Гермиона, я тебя не узнаю. Не хочу сказать, что ты никогда не врешь и все такое, но соврать, сказав «я тебя когда-нибудь обманывала?»… Это на тебя непохоже. Это… Это...
Гермиона потянулась к диванной подушке. Плевать на его головную боль. Сейчас получит. Гарри поднял руки, сдаваясь.
– Ладно. Молчу. Просто ты меня не перестаешь удивлять. Так что там у тебя?
В считанные секунды все изменилось. Уверенность Гермионы пропала на глазах. Девушка нервно заправила за ухо прядь волос, зачем-то разгладила джинсы на коленях, поправила часы на руке. Гарри почувствовал, что головная боль становится сильнее. Это так непохоже на нее.
– Слушай, давай выкладывай, что случилось.
– Гарри, я… Понимаешь, нам… – Гермиона и сама осознавала, как нелепо звучит ее лепетание.
Гарри удивленно на нее посмотрел:
– Что случилось? – повторил он.
– Не то чтобы что-то случилось… Это касается просьбы Дамблдора о примирении факультетов. Взгляд Гарри из просто настороженного стал очень настороженным.
– И… – негромко протянул он.
– В общем, я хотела попросить тебя вести спецкурс по полетам на метле для первокурсников, – на одном дыхании выпалила Гермиона и замерла в ожидании его реакции.
Гарри молчал долго. Как Гермионе показалось, очень долго. Напряженный взгляд зеленых глаз заставлял ее нервничать. Странно, непривычно и неправильно. Ей ли бояться этого взгляда? Сколько раз за эти шесть с лишним лет она выводила его из себя. Громко ссорились, весело мирились. Все меняется…
Наконец Гарри заговорил. Голос звучал глухо.
– Почему именно я? Я же не староста…
Логичный вопрос. И что это он таким умным стал?
– Ты лучше всех летаешь. К тому же ты – самый молодой ловец столетия. Сам же все понимаешь. Да и дети с удовольствием у тебя учиться будут.
Ну, это она, пожалуй, загнула. Гарри мало кто искренне любил. Большинство людей его просто боялись. Юноша вновь посмотрел на неё – что за нелепая идея? Выставлять себя на посмешище перед стайкой первокурсников. Некстати вспомнилось первое собрание легендарной «Армии Дамблдора». В тот день он хотел придушить Гермиону за проявленную инициативу. И вот история повторяется. Но он не позволит себя в это втянуть. Снова наступить на те же грабли? Гарри вздохнул, явно собираясь отказать. Посмотрел в карие глаза. Вспомнилось его недостойное поведение, глупые слова, а еще вспомнилась ее одинокая фигурка, поднимающаяся по каменной лестнице. Они уходили веселиться в Хогсмит, а она оставалась. Оставалась одна. И это тоже его вина. Гарри снова вздохнул. Он твердо знал, что пожалеет об этом. Непременно пожалеет.
– Когда занятия? – хмуро поинтересовался он.
Гермиона облегченно вздохнула и благодарно накрыла его руку своей.
– Спасибо. Я сообщу, когда занятие. Нужно еще как-то выкроить время в расписании. К тому же так, чтобы были свободны все первокурсники. И еще… Может, у тебя пожелания будут? – спохватилась она.
Гарри только с улыбкой покачал головой. Какой же деятельной занудой она порой бывала. Самой замечательной занудой на свете.
– Мне главное, чтобы это с тренировками не совпадало, – с улыбкой проговорил он.
– Я составлю расписание, а ты его потом откорректируешь. И… шел бы ты спать. У тебя глаза красные.
– Да уж. Как у Волдеморта, – пошутил Гарри.
Гермиона привычно вздрогнула от его слов:
– Не говори так, слышишь! Никогда не смей так говорить.
– Извини.
– Не смей даже сравнивать себя с этим…
Гарри с теплотой посмотрел на нее. Она, пожалуй, единственный человек, который так сильно верит в хорошую сторону каждого. Дай ей волю – она бы и для Волдеморта оправдание нашла. Стоит только хорошо постараться.
– Гермиона, вы еще не закончили? – появившаяся рядом Джинни с интересом рассматривала их компанию.
– А что? – удивленно спросил Гарри.
– Да вот волнуюсь за нашу старосту. Похоже, еще пара минут – и Кэти бросит сюда что-нибудь взрывающееся.
Джинни весело подмигнула Гермионе. Та в ответ слегка улыбнулась.
– Брось, Джин. Кэти милая, – негромко проговорил Гарри.
– Да кто же с этим спорит? Мне просто самой Гермиона нужна.
– Ну, раз так… Отдыхай, ладно? – Гермиона вновь осторожно коснулась его руки. – И… Спасибо.
Он чуть улыбнулся.
– Спокойной ночи, – проговорил он.
– И тебе, – в один голос откликнулись девушки.
Они направились к лестнице мимо компании пятикурсниц. Кэти проводила Гермиону недовольным взглядом.
– Зачем ты это сделала? – негромко спросила Гермиона у Джинни.
– Затем, что Кэти уже сидит и плетет золотые нити мести.
– Ну и что?
– Гермиона, у вас было достаточно времени поговорить. Не нужно усложнять ему жизнь. Пойми правильно: ты поболтала с ним пару минут, а Кэти теперь ему весь остаток вечера испортит. Ладно. Мне пора. А то я нагло Дина бросила. Спокойной ночи.
– И тебе, – автоматически проговорила Гермиона, глядя вслед Джинни.
Кто из них был неправ в этот момент? Джинни, в которой говорила ревность? Хотя… Может, это была не ревность, а здравый смысл? Или все же права Гермиона, которая… Да что греха таить! Гермионе было приятно, что Гарри спровадил Кэти. Глупо? Да, глупо. Просто она не хотела, чтобы кто-то занимал ее место в его жизни. Так же, как никто не сможет занять его место в ее. Пусть Гарри будет с Кэти. Пусть с кем угодно. Важно, что, если она попросит, он окажется рядом с ней. Эгоизм? Возможно. Но она слишком привыкла к тому, что кроме Гарри и Рона в ее жизни никого нет. И она не собиралась просто так их отдавать. Джинни неправа: она не портит Гарри жизнь. Кэти простит, ведь она влюблена. Гермиону не тронула эта мысль. А почему ее должны трогать чувства малознакомой девочки, если на кону стоит ее собственная жизнь?
«Боже! Я рассуждаю, как слизеринка! Неужели это заразно?!»
И только вечером в своей постели она поняла, что сделала свой выбор.
* * *
Что ж. Как бы нелепо это ни звучало, но Гермиона Грейнджер выполнила просьбу Драко Малфоя. Да еще так причудливо оформленную.
Теперь дело за малым – довести сей факт до его сведения. Гермиона решила выждать время и сказать ему об этом в спокойной обстановке. Не на перемене же в окружении толпы однокурсников с ним разговаривать! Гермиона бросила взгляд на слизеринца поверх плеча Рона. Малфой стоял, прислонившись к стене, и листал учебник. Почувствовав ее внимание, он вскинул голову, скользнул по девушке равнодушным взглядом и вновь уткнулся в учебник. Гермиона вздохнула. Как же ей надоела эта игра!
Вечером она с замиранием сердца открывала дверь в кабинет трансфигурации. Она знала, что Брэнд еще в гостиной, Уоррен тоже не проявлял желания приходить раньше. Был шанс морально подготовиться к разговору, да еще существовала вероятность того, что он придет чуть раньше. Ох! Ну не настолько же… Слизеринец был там: стоял спиной к двери и выглядывал что-то в темноте за окном.
На звук юноша оглянулся, бросил на нее мимолетный взгляд и вновь отвернулся к окну. Как-то день не задался.
Гермиона подошла к парте, за которой они с Томом обычно занимались, и положила на нее свою сумку. Бросила взгляд на неподвижного юношу – никакой реакции. Девушка вынула из сумки учебник, положила на парту, вновь бросила взгляд на спину юноши. Реакции ноль.
– Малфой, – наконец не выдержала она. – Гарри согласен проводить занятия по полетам.
– Я и не сомневался, – откликнулся слизеринец.
– В чем не сомневался? – начала закипать Гермиона.
Он все-таки соизволил оглянуться.
– В том, что он тебе не откажет, – убийственно спокойным голосом проговорил он.
– Соответственно, ты считал, что я исполню твою просьбу? – разозлилась Гермиона.
Он просто пожал плечами. Девушка со злостью хлопнула о парту большим справочником по превращениям простейших предметов.
– Слушай, почему ты не мог просто сказать «спасибо»? И все. Одно простое слово. Твою просьбу выполнили. Ты же вместо благодарности ведешь себя, как… как…
Девушка даже не смогла подобрать слов. Он снова чуть пожал плечами.
– Спасибо, – равнодушно проговорил он. – Если тебе от этого легче станет.
– Не станет! – рявкнула Гермиона.
– Что и следовало доказать.
* * *
И почему погода выдалась такой непонятной в эту субботу? Драко Малфой поднял воротник куртки и скользнул взглядом по стадиону. Поттер стоял, окруженный толпой первокурсников, и что-то там вещал. Драко не было слышно, что именно: всеобщий любимец говорил тихо. Но слушать слизеринцу и не нужно. Основная его задача сегодня – наблюдать. Брэнд стоит чуть правее Поттера и жадно внимает каждому слову, что-то переспрашивает, что-то уточняет. Гриффиндорцы держатся эдакими «приближенными к телу», поглядывают на остальных снисходительно. Остальные робеют перед мировой знаменитостью, краснеют, если хотят что-то спросить. Правда… Есть светлое исключение. Томас Уоррен что-то резко сказал Поттеру, и тот – вот это новость! – оглянулся на Драко Малфоя. То ли за поддержкой, то ли…
Драко чуть улыбнулся и демонстративно уткнулся в книжку. Пусть сам выкручивается. Не одному же ему тратить свои нервы на непредсказуемых деток.
* * *
Гарри Поттер стоял посреди первокурсников и… еле сдерживал желание прибить Гермиону, втянувшую его в эту затею. Почему он согласился? О чем он думал в тот момент? «О ней», – услужливо подсказал внутренний голос.
Гарри бросил взгляд в ту сторону, где сидели Рон и Гермиона. Рон чуть морщил лоб, о чем-то размышляя, Гермиона же нервно крутила часики на руке. Его подарок, между прочим. Значит, тоже переживает. От этого стало чуть легче.
Гарри посмотрел на первокурсников и усмехнулся про себя. Как давно он видит все это. Изо дня в день, из года в год. На некоторых лицах благоговение и трепет: они считают его незаурядной личностью, чем-то светлым и необыкновенным. Джинни как-то призналась, что на день рождения Гарри Поттера миссис Уизли всегда пекла праздничный пирог. Как он устал от этого! Как он ненавидел это. Но были и другие проявления. Часть ребят смотрела недоверчиво, а кто-то с открытой враждебностью, как этот черненький мальчишка из Слизерина. Гарри не помнил его имени.
|
|
|
