 |
Неведение иногда очень полезная вещь. 6 глава
|
|
|
|
Гермиона вошла в комнату. Она ожидала худшего. Но комната была милой: здесь было все, что необходимо, однако не наблюдалось излишеств, которых можно было ожидать, ведь выбор делал представитель аристократического рода. Из мебели – большая кровать, небольшой диванчик и пара кресел. Ну, это в одной комнате. А дальше… Девушка толкнула дверь – шкаф. Встроенный шкаф. Гермиона огляделась в поисках второй двери. Ведь должна же быть еще одна комната. Так ведь?
Она нервно оглянулась на юношу. Он стоял, прислонившись к косяку, и чуть улыбался, глядя в пространство. Все правильно. Она ведь пока невидима. Но что означает эта улыбочка?
Никак не желая мириться с очевидным, она вернулась в коридор, чуть толкнув по пути юношу плечом. Ага. Дверь! А за дверью… ванная комната. Миленькая такая. Ничего лишнего: душ, пара халатов, пара полотенец. Хорошая такая ванная комната! Славная ванная комната! Она обязательно должна быть в каждом номере! Ванная комната! А главное, всего по паре. Гермиона почувствовала, что начинает паниковать. Снова вернулась в комнату, повторила весь свой путь, открывая все, что попадется. Даже на балкон вышла. Ветер бросил в лицо брызги дождя. Надо же, погода все-таки испортилась. Гарри предупреждал об этом еще утром, боясь, что матч будет тяжелым. Матч… Гарри… Когда же это было?
Девушка вздохнула и вернулась в комнату. Она отказывалась верить в происходящее, а улыбка этого милого мальчика прямо-таки поглощала ее терпение с удивительной скоростью.
* * *
Драко Малфой стоял, прислонившись к дверному косяку, и с улыбкой наблюдал, с каким остервенением распахиваются ни в чем не повинные дверцы в небольшой комнате. Надо же! Такому упорству можно просто позавидовать. Прямо триумф воли над разумом. Двери открывались по несколько раз. Даже дверь бара. Ну, там могла бы быть комнатка разве что для домового эльфа.
|
|
|
Он снова улыбнулся. Ну, конечно! Эта комната совмещается со второй спальней как раз через балкон. Именно так. Это чтобы зимой удобнее было из одной комнаты в другую бегать. Пока до ванной добежал – проснулся. Когда же она угомонится? Нет тут второй комнаты. Нет.
Пустота перед ним колыхнулась, явив какие-то непонятные цвета и оттенки, а потом сформировалась в Гермиону Грейнджер. Надо сказать, очень злую Гермиону Грейнджер.
Похоже, лучше убрать улыбку подальше, как бы чего не вышло. Хотя… как тут не улыбнуться, когда она такая забавная. Интересно, ей кто-нибудь говорил, что она смешно злится? Раскраснелась, нервно кусает губы и явно хочет сделать что-то нелицеприятное. Вот Блез, например, злилась не так. Она злилась утонченно и эффектно: с хлопаньем дверьми, гневными выкриками. Или, скажем, Пэнси. Та начинала улыбаться. От ее улыбки Драко становилось не по себе. Как-то он задался вопросом: почему? Ответ пришел быстро. Ее приторно-милая улыбка была хуже криков Блез, потому что неизвестно во что выливалась. А во что-то выливалась обязательно.
А вот Грейнджер злилась забавно. Очень... искренне. В ней злилось все. Казалось, даже растрепанные волосы вот-вот начнут потрескивать от разрядов. Она набрала полную грудь воздуха. Так, улыбку лучше правда спрятать. Кто ее знает…
– Здесь нет второй комнаты! – сквозь зубы процедила эта наблюдательная девочка.
Что на это ответишь? Лучше всего пожать плечами, мол, так получилось.
– Здесь нет второй комнаты!
Интересно, она истолковала пожатие плечами как несогласие с ее выводом?
– Я знаю, – ой! Надо же! Он почти пискнул.
Пусть думает, что это от страха пред ее гневом, потому что, если узнает, что это – попытка сдержать смех, расстроится.
|
|
|
– И как ты это объяснишь?!
О! Его участие в беседе понадобилось.
– Свободных мест не было, – нужно осторожно подбирать слова, а то она уже и палочку зачем-то вытащила. – Номер удалось заказать, а вот мое желание ночевать в одиночестве в двух комнатах как-то не оценили. Иногда даже деньги не могут решить все проблемы.
– Почему в одиночестве? – ее шепот превратился в свистящее шипение.
– Потому что я был один. Тебя не было. Ты боялась, что подумает о тебе эта толпа, которой нет ни до кого дела.
– Ты все это специально сделал…
– Что именно? – тон сам по себе стал холодным. Какого черта, когда делаешь что-то просто так, тебя начинают подозревать в корыстных мыслях. Какого черта она вообще возомнила?!
– Ну, это… – ее голос стал неуверенным, а неопределенный взмах рукой получился каким-то жалким.
– Не хочу тебя обижать, но ты не представляешь никакой особой ценности для волшебного мира, – какое знакомое недоверие во взгляде, испуг. Люди всегда пугались, когда он начинал говорить тихо и очень четко, выделяя каждое слово. – Ты – не Поттер. Понимаю: тебе приходит в голову вероятность того, что тобой могут воспользоваться как приманкой. Но, во-первых, на будущее включай мозги пораньше, иначе твой Поттер может крупно влипнуть по твоей вине; а, во-вторых, по субботам в рядах Пожирателей Смерти выходной, – усмешка. – Так что можешь спать спокойно. С твоего позволения, я воспользуюсь ванной.
Он развернулся и хлопнул перед ее носом дверью ванной комнаты, показывая тем самым, что ее позволения вообще ни для чего тут не требуется.
Гермиона смотрела на деревянную поверхность двери и чувствовала, что вот-вот заплачет. Почему он это сказал? Зачем? Как он изменился в одно мгновение. Теперь ей казалось, что та улыбка, с которой он наблюдал за процессом осмотра комнаты, просто померещилась. Почему же она не оценила тот момент его улыбки? Господи! Гермиона вернулась в комнату, без сил опустилась на диванчик и закрыла лицо руками. Зачем он все это сказал? Зачем он признался ей в том, что является Пожирателем?! Ведь до этого она так не думала. Что-то внутри нее оправдывало этого странного человека. Тот воспитательный маневр его отца давным-давно в поместье. Тогда казалось, что он не пойдет по этому пути. Никогда не пойдет. А он пошел… Почему? Зачем? Господи! Как Забини могла ему это позволить? Как? Почему не остановила, не отговорила? Ведь он просто человек, на него можно как-то повлиять. Он просто человек. В памяти всплыл его монолог минутной давности. Удивительно тихий голос, непроницаемое выражение лица. Но главное то, как он это говорил… Каждое слово словно впечатывалось в самое сердце. Он как будто клеймил своими страшными словами. Он…
|
|
|
А ведь она говорила не о том, что ее заманили. Она-то имела в виду совсем другое. Не каких-то там Пожирателей Смерти. А его! Его самого. Она думала, что это он все подстроил так, чтобы получилась эта прогулка и эта комната.
Глупая. А он думал совсем о другом. Но, тем не менее, нужно взять себя в руки. До утра они здесь. В этой комнате. Вдвоем. Возможно, эта их встреча станет последней. Даже скорее всего. Она никогда не сможет понять и принять Пожирателя. Никогда. Гермиона подняла голову, бросив взгляд на закрытую дверь ванной комнаты. Из-за нее слышался мерный шум воды. Вода… Она такая разная. Она может обжигать, может обдавать холодом. Она бывает нежно-голубой, как в Красном море, или ярко-зеленой, как на Плитвицких озерах. Цвет Жизни, цвет Надежды. Все это так не сочеталось с этим человеком. С ним вообще не сочеталось ничего, кроме яркого лунного света и холодного хлесткого ветра.
Девушка вышла на балкон, чтобы вкусить и то, и другое в полной мере. Луны не было видно из-за туч, затянувших небо. Зато холодного ветра и моросящего дождя было предостаточно. Девушка подставила лицо ему. Ему …
Драко стоял над раковиной в ванной комнате и смотрел на то, как струи холодной воды разбиваются о его ладонь, затекают под фамильный перстень, слетают с кончиков пальцев. Вода… Холодная и… настоящая. Она может быть разной, но всегда искренней. Она не обманывает. Она такая, какая есть.
Юноша зачерпнул воды и плеснул на свое лицо. Почему она не верит? Да. Он не давал повода верить, но… неужели она не видит, что сегодня он был искренен. Ему было весело и легко с ней. Он и сам никогда бы не поверил в подобное. А она, оказывается, считает, что он все подстроил. Глупость. Какая глупость. Хотя… В этом есть смысл. Ведь однажды Темный Лорд уже убил часть Гарри Поттера, сыграв на его привязанности к крестному. Драко не был в курсе подробностей – просто слышал от отца основной смысл этой истории. Странно… Почему тогда летом они не захватили Грейнджер? Ведь это было логично. Из Поттера правда можно было бы веревки вить. Привязанность делает слабым. Чертовски слабым. Одному проще. Юноша посмотрел на свое отражение. Взгляд у него какой-то нездоровый. Усмехнулся. Одному гораздо проще. Вот только о тех простых временах пришлось забыть этим летом, после поездки на море с Нарциссой. Драко устало потер переносицу. Мысли вернулись к Грейнджер. Он вдруг представил ее в руках Темного Лорда и компании. Желудок болезненно сжался. Ощущение не понравилось, и он постарался побыстрее отогнать это видение. Пусть все будет так, как будет. У него своей головной боли хватает. Пусть считает его Пожирателем. Так проще. Тем более она поверила в этот факт безоговорочно. Да они все верят. Вспомнился спектакль с Дамблдором: какой была его первая мысль при виде забинтованного предплечья? Юноша зло усмехнулся. Плевать. На все плевать.
|
|
|
Оставалась маленькая проблема в виде совместной ночи… Хотя… ее, наверное, это заботит не меньше. За невеселыми мыслями он успел принять душ и вновь одеться – халат как вариант вечернего туалета был отметен сразу. Выйдя из ванной, он почувствовал порывы ледяного ветра. В отблесках свечей, стоящих на подоконнике, одинокая фигурка девушки под дождем выглядела очень… трогательно. Возникло глупое желание обнять и спрятать от дождя. Но с глупыми желаниями он научился справляться очень давно – тишину разрезал резкий оклик.
– Если так и собираешься стоять всю ночь под дождем, то прикрой дверь с той стороны: дует.
Она обернулась. Лица не было видно: оно оказалось скрыто капюшоном. Девушка без лица, девушка без прошлого, без настоящего и будущего. Девушка этого вечера и этого дождя. Неразгаданная, непонятая. В голову снова полезли глупые мысли.
Какими же трудными выдадутся следующие несколько часов!
Глава 40
Маленькая часть большого мира.
Жизнь черту провела из минут и веков,
Поделив этот мир на тебя и меня.
На монистовый звон моих легких оков,
На твой вольный полет у чужого огня.
На улыбку мою равнодушным гостям,
На твой смех среди мне незнакомых людей.
Целый мир, поделенный теперь пополам...
Он не лучше, не хуже. Он лишь холодней.
Какими же трудными выдадутся следующие несколько часов.
|
|
|
Люциус Малфой откинулся на спинку старинного кресла… отцовского кресла. Так странно. Еще вчера Люциус был всего лишь сыном и потенциальным наследником состояния. Сегодня он – хозяин…
– Хозяин…
Люциус произнес это слово вслух, словно пробуя на вкус. Оно манило, притягивало. А еще… пугало. Раньше казалось, что все будет проще. Как-то легче, или, может быть, понятнее. А теперь… Так бывает: когда хочешь чего-то очень сильно и потом получаешь, оказывается, что хотел вовсе не этого. Во всяком случае, представлял себе все по-другому. Люциус дернулся и едва не хлопнул себя по лбу за такие мысли. Хотел? Он хотел смерти отца?
Нет! Нет! Люциус очень… уважал Эдвина, боготворил и… смертельно боялся. Да! Он мечтал что-нибудь изменить. Никогда ничего для этого не делал, но всегда желал, страстно желал перемен. А ведь измениться все могло только в одном случае – в случае смерти Эдвина. Но тот казался незыблемым, таким неприступным, таким холодным… Бесконечный кошмар в жизни сына. Но… так и должно быть. Ведь он отец. Он всегда прав. Все, что он делал, было для блага единственного сына. Вот только Люциуса просто тошнило от этого самого блага.
А теперь его нет. Неужели мысли материальны?
Неужели вся ненависть (а то, что это была ненависть, Люциус по-
нял отчетливо), которую он испытывал к отцу год назад в день собственной свадьбы, вылилась в эту непонятную смерть?
Эдвин умер странно: внезапно и необъяснимо. Как-то вечером он уехал на одно из собраний Пожирателей Смерти. Странное название. Сначала оно забавляло Люциуса. Все это напоминало какую-то игру. А потом стали умирать люди. Ну не то чтобы люди – так, магглы и грязнокровки, но Люциус все никак не мог к этому привыкнуть. Ему еще ни разу не приходилось убивать, и он боялся, что не справится и тем самым разочарует отца, оказавшись недостойным своей фамилии, своего рода.
А теперь бояться нечего. Эдвина нет. Он умер от сердечного приступа по дороге домой. Эдвин Малфой – от сердечного приступа! Более нелепую смерть для Малфоя сложно было представить. Этот факт стал первым камнем, выбитым из постамента, на котором возвышался авторитет отца в глазах собственного сына. Тогда Люциус еще не знал, что все это – первое звено страшной цепочки, которая с каждым годом ряд за рядом будет накидываться на его шею легкой рукой другого человека.
А пока он сидел в теперь уже своем кресле и понятия не имел, что должен чувствовать, о чем думать и что делать. И некому было давать указания. В первый раз за свои девятнадцать лет Люциус должен был принимать решения сам.
Большая резная дверь с легким скрипом отворилась, и на пороге появилась его жена. Последний привет Эдвина. А ведь случись это раньше, год назад, первым самостоятельным решением Люциуса стало бы расторжение помолвки. И плевать на слухи. Теперь же он был женат. А Малфои не разводятся. Да и помолвки не расторгают, если на то пошло.
Люциус вопросительно приподнял бровь.
– Люциус… там прибыли новые гости. Тебе лучше выйти.
Он встал из-за большого стола, обошел его и приблизился к девушке. В его кругу красотой и манерами Нарциссы восхищались все. Люциусу это льстило. За последний год он почти смирился с правильностью выбора отца. Лучшую партию для него сложно было найти. Хотя они не слишком часто виделись, потому что Нарцисса лишь два месяца назад закончила обучение в Хогвартсе, но они успели провести вместе ее каникулы и несколько уикендов. Люциус даже один раз устроил для нее пикник. Сам он не слишком любил бестолковое времяпровождение на солнцепеке, да и жевание чего-то непонятного при отсутствии нормальных столовых приборов казалось ему странным, но Белинда как-то проболталась, что Нарциссе подобное нравится. Видимо, она заблуждалась, потому что Нарцисса восприняла это без восторженных криков, только улыбнулась и сдержанно поблагодарила за заботу.
Люциус, вообще, поймал себя на мысли, что его жена и взбалмошная Нарцисса Блэк – два разных человека. Даже будучи помолвленной с ним она позволяла себе выказывать недовольство, возмущение, проявлять какие-то эмоции. Нарцисса Малфой была другой. Создавалось впечатление, что эмоций у нее нет вообще. Даже безвременную кончину свекра, которого терпеть не могла, как подозревал Люциус, она восприняла с проявлением сдержанной скорби: без тени удивления, облегчения или расстройства. Ее реакция была идеальной с точки зрения протокола. Да, Люциус заполучил безупречную жену, вот только теперь он понятия не имел, что творится в душе этой странной девушки. Она позволяла окружающим видеть лишь свою ослепительную улыбку и спокойный взгляд.
Люциус был почти рад тому, что не приходилось завоевывать расположение, вести душещипательные беседы и что-то из себя изображать. Она принимала все его проявления как должное, остужая вспышки его гнева ледяным спокойствием, а приступы меланхолии скрашивала своей улыбкой. Она ничего не требовала, не выясняла отношений. Ему бы насторожиться, но он малодушно списал все на блестящее воспитание, так и не осознав, кого теряет в ее лице, а главное, кого может приобрести.
Юноша осторожно провел по ее щеке.
– Да. Я выйду… через несколько минут.
– Хорошо, – Нарцисса кивнула и, чуть сжав, его руку повернулась, чтобы уйти.
– Милая…
– Да? – в дверях красивая и чужая женщина в черном платье оглянулась.
– Спасибо, – искренне произнес он.
Не стал уточнять за что. То ли за то, что она возложила на себя подготовку похорон, в то время как он предавался размышлениям о смысле собственной жизни, то ли за ее понимание в эту минуту.
– Отдыхай, – негромко проговорила она. – Когда будешь в состоянии, выйдешь к гостям.
Люциус просто кивнул, вдруг ощутив нечто похожее на нежность. А может, Эдвин был все-таки прав? Нарцисса тихо прикрыла дверь.
Люциус заложил руки за голову и прошелся по кабинету. Теперь уже своему кабинету…
Нужно выйти к гостям. Вот только он был чертовски растерян и понятия не имел, как должен выглядеть: убитым горем или стоически принявшим удар; сдержанно холодным или же сердечно благодарным всем пришедшим. Он позавидовал Нарциссе в том, что она без видимых усилий держалась так, как и должна, в то время как он сам метался в растерянности. Нужно впервые в жизни принять самостоятельное решение, а он не знает, каким оно должно быть.
А еще подспудно жгла мысль о том, что он, сын, думает, как держаться в день похорон собственного отца. Это же… чудовищно. Да, чудовищно, но Люциус не испытывал ничего, кроме облегчения. Неужели его сын когда-нибудь будет чувствовать себя так же? Хотя… свою смерть Люциус представить не мог. Разве что это должно быть красиво. У его гроба будет рыдать вся его семья. Даже Нарцисса, отбросив свою обычную сдержанность, и Мариса, забыв о ненависти. А больше всех будет плакать она … об утерянных надеждах и неиспользованных возможностях. Люциус так ярко увидел картину всеобщего горя над собственной могилой, что ему и в самом деле стало грустно и торжественно. Да! Именно так и будет. Для его семьи это будет ударом. А еще там будет сын. Сын, который не сможет сдержать слез, который будет боготворить, уважать, восхищаться…
Люциус вздохнул, отгоняя видение. Он должен выйти, а там будь, что будет. Юноша оглядел широкий письменный стол. Справа от него лежал свежий номер «Пророка» с некрологом об Эдвине. Скупые фразы, дежурные соболезнования. Никто не плакал всерьез. Такова жизнь в этом кругу. Здесь нет места искренним эмоциям. На колдографиях, помещенных в разделе «Некрологи», волшебники были неподвижны. Дань смерти и вечности. Эдвин смотрелся непривычно. В застывшем взгляде был укор.
Люциус быстро перелистнул страницу, потом еще одну, пролистав задом наперед всю газету. Взгляд зацепился за фамилию Забини в разделе «Светской хроники».
«Они Фреда теперь будут каждый месяц женить?» – рассеянно подумал юноша, отодвигая прочь газету и вставая из-за стола.
Да так и замер на полпути. Фред уже был женат. Так? Они с Нарциссой, отцом, Присциллой, Марисой и парой сотен других гостей отпраздновали это светлое событие полгода тому назад. Номер свежий. Люциус отодвинул кресло и схватил со стола газету. На небольшом снимке Фрида Забини мило улыбалась молодому мужчине. Сердце больно стукнулось о ребра… Алан Форсби… Люциус впился взглядом в лицо ее жениха. Только сейчас среди не разобранной почты он заметил пригласительный конверт с двумя гербами. Один был незнакомым, а второй принадлежал семье Забини.
– Фред выглядит довольным, – негромко произносит Люциус, отчаянно желая провалиться на месте от приступа косноязычия, который постиг в ее присутствии.
– Да, – чуть нервно усмехается Фрида. – Они прекрасная пара.
– Ну а ты когда соберешься? – спрашивает он, неотрывно глядя на Нарциссу, которая в дальнем конце зала беседует с супругой Крэбба. Просто нет сил заставить голос звучать равнодушно и при этом смотреть на нее.
Рядом раздается смешок. Он все-таки заставляет себя обернуться.
– Тебе ли не знать, что это случится, когда решит отец, – ее голос чуть дрожит, но во взгляде вызов.
Этот взгляд заставляет нервно сглотнуть. Как давно он не смотрел в ее глаза.
– Ну а слышно что?
– Пока ничего, – она легко пожимает плечами. – Но отец обещал, что это будет превосходный выбор.
– Нисколько в этом не сомневаюсь, – холодно произносит он, умом понимая, что она просто пытается его задеть, не нужно так реагировать, но все равно злится. – А как же Люпин? – в голосе звучит издевательское участие.
– Ты мог и не демонстрировать свою жестокость в очередной раз, – устало произносит она и уходит прочь.
А он просто стоит и смотрит ей вслед, понимая, что она в сотый раз права, а он – нет, но ничего не желает с этим делать. Ему больно и плохо, а значит, виноваты все вокруг. И Нарцисса, которая как раз идет в его сторону, и Мариса, которая весело болтает ногами, сидя на высоком стуле, и Фред, который с улыбкой говорит что-то этой самой Марисе, и жена Фреда, которую Люциус видит второй раз в жизни, и она… Как он ненавидит их всех в этот день – день венчания Фреда Забини.
Люциус скомкал газету с колдографией Алана Форсби и швырнул в огонь, а потом изо всех сил стукнул кулаком по спинке кресла. Добился только боли в ушибленной руке, а легче не стало. Эдвина нет. Теперь никто не волен решать за него. Пусть Малфои не разводятся, но можно было все изменить. Нарциссу отправить куда-то. В то же летнее имение. А Фриду… Да! Она не заслуживает роли любовницы. Но если нет другого выхода? Если судьба распорядилась именно так. Можно было бы что-то придумать, как-то разрешить эту ситуацию. Нарцисса бы поняла, а не поняла – это ее проблема. Но теперь появился этот чертов Алан Форсби. О Мерлин! Почему жизнь всегда опережает его на один шаг? Кажется, вот-вот, что-то близко, почти рядом... И в этот миг жизнь делает свой ход, а ему остается лишь сжимать кулаки в бессильной ярости. В тот день он еще не знал, что подобное стечение обстоятельств имеет смысл. Вся его жизнь уже просчитана наперед. Судьба еще не раз будет дразнить Люциуса, и всегда ему не будет хватать самой малости, чтобы воспользоваться шансом. В его случае эта малость носила имя Решимость. Люциус будет винить во всем Рок, Фатум, Судьбу, не зная еще, что и у них есть имя…
– Я разделяю твою скорбь, сынок…
Люциус резко обернулся. Темный Лорд, которого он всегда боялся до полусмерти, который внушал благоговение самому Эдвину, стоял сейчас посреди кабинета. Как он умудрился так бесшумно войти? Люциус сглотнул и неловко махнул рукой в сторону кресла, словно приглашая гостя присесть. Все мысли о том, что он – хозяин и волен распоряжаться здесь всем, мгновенно развеяло присутствие этого человека. Люциус – хозяин имения, а Лорд – хозяин мира. Разница была ощутимой.
– Не беспокойся, мой мальчик, – небрежно махнул рукой мужчина на жест Люциуса, – сегодня главное лицо – ты, поэтому не заботься о гостях. Они примут все. Они понимают, каково тебе.
Люциус нервно усмехнулся. Тонкие губы Лорда тоже тронула улыбка.
– Да! Ты прав. Им плевать на то, что чувствуешь ты или кто-либо еще. Это – толпа стервятников, которые только и ждут, когда оступится юный Малфой. Но ты ведь не позволишь им насладиться зрелищем твоего падения?! Пред тобой весь мир! Ты – хозяин своей жизни и жизней этих жалких людишек! Ты – представитель великого рода. Все в твоих руках.
Люциус, как завороженный, смотрел на мужчину напротив. Сколько раз он втайне мечтал услышать подобные слова, почувствовать собственное величие, власть. Этот человек говорил так, что ему невозможно было не поверить. Словно это – единственная истина. Вот только хватит ли сил у самого Люциуса соответствовать этой истине? Внезапно стало страшно оттого, что он может разочаровать, не оправдать веры в свою уникальность. Видимо, подобные мысли отразились на его лице, потому что Темный Лорд внезапно сделал шаг навстречу и протянул руку юноше.
– Не бойся, сынок. Я буду рядом. Я помогу тебе пройти этот путь.
Люциус почувствовал комок в горле от облегчения, что не придется все делать самому, что Лорд неожиданно оказался совсем не таким, каким виделся на расстоянии. Чудовище? Нет! Человек! С большой буквы. Он сумел разглядеть в юноше то, чего не видел все девятнадцать лет собственный отец. А Темный Лорд увидел в нем не тень личности, но Личность. Впрочем не только это заставило Люциуса шагнуть вперед и принять протянутую руку. «Сынок». Как отчаянно, с самого детства, мечтал он услышать это слово от Эдвина! Как ему это было нужно! И вот, наконец, услышал и безоговорочно шагнул навстречу отеческим объятиям.
Чувствуя на своих плечах уверенные руки, Люциус поверил в то, что все будет хорошо. Правильно, все так и выглядело. Откуда ему было знать, что ценой этих отеческих объятий станет жизнь? И не только самого Люциуса.
* * *
Джеймс Поттер нервно расправил галстук и запустил пальцы в волосы, еще больше испортив прическу. Он проделывал это уже не в первый раз за сегодняшнее утро. Еще никогда в жизни он так не волновался: ни в тот день, когда получил письмо о зачислении в Хогвартс, ни в день первого выхода на квиддичное поле… Даже в первое свидание он так не волновался. А сейчас горло сдавливал какой-то непонятный комок, руки тряслись, как у сумасшедшего, а в зеркало лучше было вообще не заглядывать, потому что оттуда на него взирал молодой мужчина с депрессивно-маниакальным взглядом. А ведь ничего страшного сегодня не происходит, в сущности. Просто наступает конец его сомнениям, метаниям и переживаниям. Сегодня – его свадьба. В это не верилось до конца. Это было так странно и необычно. Когда несколько месяцев назад он делал Лили предложение, то даже представить не мог, что она так легко согласится. Не потому, что он сомневался в ее чувствах, нет. Просто этот шаг казался таким взрослым, особенным и безвозвратным, что о нем было страшно думать. Но Лили ответила согласием, и все завертелось. Искры счастья в зеленых глазах, вспыхнувшие в момент, когда она сказала «да», сопровождали его все эти сумасшедшие месяцы. До этого он и не представлял, сколько хлопот может принести радостное событие. Выбрать место, где праздновать, определиться со списком гостей и подарков, выбрать наряд… Брр. Джеймс до сих пор с ужасом вспоминал бесконечные примерки и споры по поводу цвета рубашки и рисунка на галстуке. Малодушно надеялся, что к выбору платья невесты его не привлекут. Даже начал придумывать отговорки, но потом выяснилось, что ему вообще не положено видеть наряд невесты до свадьбы, и он вздохнул с облегчением.
Хвала Мерлину, что шафером стал именно Сириус. Тот взял на себя добрую половину всех хлопот и треволнений, а в последние несколько дней так вообще выступал в роли сказочной феи, которая в считанные секунды решала все возникающие проблемы. А это было очень нужным, потому что, чем ближе становился этот день, тем сильнее сердце Джеймса сжимала непонятная тоска. Он не мог объяснить ее причину, не мог дать ей названия. Сначала думал, что это из-за того, что Лили в последнее время все больше занята, и они реже стали видеться, но когда он обнимал ее, прижимал к себе, вдыхал запах ее волос, тоска не отступала. Словно… какое-то предчувствие. Объективной причины он назвать не мог. Просто сердце иногда начинало сжиматься, а в груди тоскливо ныло. И любимая девушка, с которой он отчаянно хотел связать жизнь, улыбалась в последнее время так, что ее улыбка казалась не ободрением, а укором. Укором… Странная ассоциация, но Джеймс ничего не мог с собой поделать. Вот и сейчас у него по необъяснимой причине было тоскливо на душе.
– Ты еще не готов?! – возмущенный оклик шафера заставил обреченно воздохнуть – сейчас получит. – Ты должен был спуститься пять минут назад!
– Я уже… почти.
– Что ты опять с головой сделал? – Сириус всплеснул руками и развернулся к выходу.
– Ты куда? – как-то отчаянно спросил жених.
– За парикмахером, – возвел глаза к потолку Сириус.
– Постой…
Друг в дверях обернулся, некоторое время ожидал продолжения, а потом опустил руку, которой сжимал дверную ручку.
– Что-то не так? – он приблизился к Джеймсу и заглянул в глаза.
– Да нет, – Джеймс попытался улыбнуться.
Собственные тревоги показались глупыми. Ведь причину он сформулировать не мог. Но Сириус Блэк не относился к числу людей, от которых легко было отвязаться.
– Выкладывай!
– Нечего мне выкладывать, – Джеймс демонстративно отвернулся к зеркалу и вновь попытался справиться с галстуком.
Сириус бесцеремонно схватил его за плечо и развернул лицом к себе. Судя по взгляду, его терпение находилось где-то в районе критической отметки.
– У вас что-то с Лили стряслось?
– Нет! Нет… с ней все в порядке, – Джеймс снова стал теребить галстук.
– Дай сюда, – Сириус отбросил его руки и начал быстро перевязывать узел. – В чем тогда дело? Жениться передумал? – на этой фразе он сильно затянул узел, смерив друга шутливо-угрожающим взглядом.
– Да ну тебя… – Джеймс отпихнул друга в сторону и ослабил узел. – Я слишком долго этого ждал. Как я могу передумать? Просто… Не знаю. Страшновато как-то.
Признался и замер в ожидании смеха. Но Сириус не рассмеялся. Его взгляд был поразительно серьезен.
– Конечно, страшно, черт возьми. Ты же женишься не каждый день. Но ты только подумай… Она согласилась. Она будет только твоей, Джим!
Сириус толкнул друга кулаком в плечо и улыбнулся. Джеймс почувствовал, что против воли начинает улыбаться в ответ.
– Точно. Глупость все это. Пойдем, – он решительно направился к двери, но почувствовал, как Сириус схватил его за локоть.
– Ну уж нет! Хоть в день свадьбы ты будешь выглядеть по-человечески, а то Лили сбежит.
– В смысле?
Сириус указал на растрепанную шевелюру жениха.
– Я за парикмахером. И заодно попрошу его наложить заклятие грозового разряда. Чуть дотронешься, так шибанет...
|
|
|
