Другие современные школы геополитики

 

В конце 60-х годов XX в. во Франции возникло геополитическое течение «новые правые». Возглавил его философ и публицист Ален де Бенуа. Это течение подчеркивало связь своих идей с концепциями довоенных немецких геополитиков-континенталистов. Под флагами «новых правых» объединились социалисты (всегда влиятельные во Франции) и сторонники буржуазной демократи, германофилы и модернисты, а впоследствии и славянофилы. Ведущим принципом «новых правых» стал принцип континентальной геополитики. Будущее, считали они, принадлежит Большим Пространствам», на территории которых должна быть создана «Федеральная Империя». Это стратегически единое пространство, где каждый этнос сохраняет свою самобытную культуру.

Все этносы, населяющие Европу, по мнению Бенуа, выходцы из Индии, т. е, имеют «общее прошлое». Но в силу экономических, сырьевых, стратегических, политических интересов они олжны иметь «общее будущее», т. е. государствам Европы надо выйти из НАТО, соблюдать строгий нейтралитет, создать собст­венные европейские ядерные силы. Именно такую политику проводил до конца 60-х годов президент Франции генерал де Голль. Поэтому он пользовался у «новых правых» большой поддержкой.

«Новые правые» искали понимания и поддержки на Востоке, Проявляя интерес к внешней политике СССР, Китая. В идее союза Европы и СССР они видели возможности противостояния атлантизму и мондиализму. Но противостоять мощным силам, ориентированным.на США, пришедшим во Францию после падения кабинета де Голля, «новые правые», несмотря на глубокие интеллектуальные наработки, не смогли.

Принципиально не отличались от доктрины «новых правых» идеи бельгийца Жана Тириара. С 1960-х годов он стал лидером Движения «Юная Европа», объявив себя учеником и продолжа телем концепции Хаусхофера. Он считал себя европейским «национал-большевиком», создателем «Европейской империи». Его теория строилась на правиле «автаркии больших про­странств». Суть ее сводилась к тому, что государство полноцен­но может развиваться только тогда, когда обладает достаточным геополитическим пространством, большими территориями. Опираясь на этот тезис, Тириар делал вывод, что государства Европы потеряют свое значение, если не создадут единую импе­рию, противостоящую США. Единая Европейская империя должна быть нейтралистской, унифицированной, государством-нацией. В последнем понятии — суть различия между доктри­нами Тириара и Бенуа. К концу 70-х годов Тириар пришел к выводу, что масштаба Европы уже недостаточно, чтобы проти­востоять США, идеям атлантизма и мондиализма. Необходимо создать союз Европы и СССР. Таким образом, он сконструиро­вал биполярный геополитический мир Запад — Евразия и отдал предпочтение советскому социализму, а не западному капита­лизму. Его проект получил название «Евросоветской империи от Владивостока до Дублина». Создание такой империи, по мне­нию Тириара, позволит сохранить существующие европейские и азиатские геополитические структуры, в противном случае Со­ветскому Союзу, под разрушительным воздействием сил Запада, внутренних причин, в частности «пятой колонны», грозит раз­вал. Эти пророческие мысли были высказаны почти за пятна­дцать лет до Беловежской встречи.

Последователем идей Хаусхофера, сторонником «национал-большевиков» и «новых правых» выступал австрийский генерал Йордис фон Лохаузен. Он утверждал, что политическая власть только тогда может быть прочной и долговечной, когда лидеры государств мыслят «тысячелетиями и континентами». Его фундаменталъный труд назывался: «Мужество властвовать. Мыслить континентами». Те же поистине пророческие слова мы встреча­ем у советского поэта В.В. Маяковского, сказавшего еще в 20-х годах нашего века: «Землю всю охватывая разом, видел все, что временем сокрыто». Действительно, так: глобальные социально-политические, территориальные, экономические и культурные процессы могут быть верно поняты, только когда они видятся в дальней перспективе. Эту «дальнозоркую» позицию Лохаузен про­тивопоставляет сиюминутной суете, исторической «близорукости». Политик, лидер-государственник должен найти историческое место тому или иному народу на огромных театральных подмостках мирового действа чародейки-истории. И геополитика, по его мнению, должна стать основной наукой, хорошо изучив ко­торую можно определять стратегическую, политическую, госу­дарственную линию. Какие-либо частности не могут детермини­ровать или отменить фундаментальные законы, связанные с природными и культурными эпохами. Эти эпохи, или циклы, могут исчисляться тысячелетиями. Что же это за базовые законы или категории? Прежде всего это пространство, этнос, его насе­ляющий, язык этого этноса, природные ресурсы, в более широ­ком плане — географическая среда и т. п. Лохаузен считает, что могущество государства равно силе, умноженной на местополо­жение. Этот тезис он развивает следующим образом:

 

Так как могущество есть сила, помноженная на местоположение, только благоприятное географическое положение дает возможность для полного развития внутренних сил13

 

Лохаузен считает Европу континентальным образованием, временно оказавшимся под влиянием и контролем талассократии. Для того чтобы изменить свою судьбу, Европе надо полу­чить необходимый пространственный минимум. Для этого надо объединить Германию, в том числе и с Пруссией, поделенной зжду несколькими странами. Пруссию он считал наиболее нтинентальной, «евразийской» частью Германии. Лохаузен Обосновал мысль о том, что если бы столицей Германии был Кенигсберг, а не Берлин, то был бы неизбежен союз Германии с Россией, направленный против англосаксонской талассократии. поодиночке ни Россия, ни Германия не в силах противостоять влиянию англосаксонских стран, так как из-за геополитической незавершенности их структур они уязвимы и не могут противо­стоять Соединенным Штатам, чье местоположение значительно выгоднее, поэтому в силу названных причин мощь США со временем опередит мощь СССР (России). Эту недостаточность в плане геополитики СССР (Россия) в течении 70—80-х годов мог исправить, и тогда был бы возможен новый цикл развития — Евразийский.

Французский писатель Жан Парвулеску создал оригинальное управление в литературе — «геополитическую беллетристику», то геополитические идеи сводятся к тому, что история человества — это история власти, могущества. За достижение этого:огущества и власти борются многие полусекретные организации. Он называет их «орденом атлантистов» и «орденом евразийцев». Время их возникновения лежит в глубине истории, ты­сячелетий. Они пережили многие правящие светские династии, финансовые империи, религиозные институты. В многовековой борьбе «орденов» участвуют короли и крупные финансисты, патриархи и папы, дипломаты и генералы, революционеры и мистики и т. д. Видно, что противостоянию «орденов» Парвулеску придает мистический характер.

Главную роль в описываемой борьбе автор оригинального жанра отводит генералу де Голлю, бывшему президенту Фран­ции, который создал мощную геополитическую организацию, получившую название «геополитический голлизм». Основная задача де Голля и его полусекретной структуры — организация европейского континентального блока «Париж — Берлин — Мо­сква». (Именно для реализации этой задачи президент де Голль в 1966 г. посещает Россию, т. е. СССР). Как мы видим, подоб­ные идеи высказывали континенталист Хаусхофер, «национал-большевики» и «новые правые». Как и последние, Парвулеску полагал, что этап геополитического противостояния 70—80-х годов является кульминационным, когда борьба двух геополити­ческих суперструктур подходит к финалу. Он видел контуры огромной континентальной конструкции «Евразийской Империи Конца» и ее столкновение с «Империей Атлантики». Его труды экспрессивны, персонажи наделены демонической волей, убеж­денностью, «Финальная Битва» геополитических суперконст­рукций описывается в запредельных, мистических красках. Это­му способствует хорошее знание автором многих исторических деятелей, с которыми он поддерживал личные дружеские отно­шения. Вымышленные персонажи — колоритные личности, ха­рактеры, созданные умелой рукой мастера. Обладая огромной интуицией, граничащей с мистицизмом, Парвулеску в 70-х годах рисует картину мира середины 90-х.

В Европе 70-х годов XX в. сложилось еще одно довольно мощное течение — прикладная геополитика. Внутри него суще­ствовало несколько школ со своей методологией и методами. Ведущее место в этом течении занимала упомянутая выше шко­ла Ива Лакоста — «внутренняя геополитика». Суть воззрений Лакоста сводится к тому, что геополитика — не континентальное видение развития исторических процессов, не наука, глав­ный принцип которой — фундаментальное планетарное Мышле­ние, основанное на цивилизационно-географическом дуализме. Деглобализация ее как дисциплины, сведение к решению локальных проблем, носящих не планетарный, а частный характер — таков метод Лакоста, сводящий геополитику до узкой аналитической дисциплины.

Разновидностью «внутренней геополитики» по сути явилась «электоральная геополитика», предложенная еще в начале XX в. французом Андре Зигфридом. Она использовалась как специальная методика изучения политических симпатий и антипатий населения, проживающего на той или иной территории. Основатель же данной школы писал по этому поводу, что каждая партия имеет свою привилегированную территорию. Легко заметить, что подобно тому, как существуют геополитические или сономические регионы, существуют также политические регионы. Политический климат можно изучать так же, как и климат природный, общественное мнение в зависимости от регио­нов сохраняет определенное постоянство. Под постоянно ме­лющейся картиной политических выборов можно проследить более глубокие и постоянные тенденции, отражающие региональный темперамент.

Как можно заметить, «внутренняя геополитика» по сути воспользовалась идеями «электоральной геополитики», занимавшейся утилитарно-прагматическими исследованиями политиче-симпатий и антипатий. Андре Зигфрид отметил определенные особенности потенциальных избирателей, зависящие, по его мнению, от географической среды, климата. Лакост эти идеи развил в своем журнале «Геродот», который с 1983 г. стал выходить с подзаголовком «журнал географии и геополитики», и по существу «внутренняя геополитика» Лакоста — это социологические методы изучения общественного мнения.

В этой связи можно отметить, что общественное мнение бы­вает устойчивым или динамично меняющимся не в зависимости от скорости или розы ветров, горной или равнинной местности, а от того, в какой степени тот или иной политический деятель выражает материальные и духовные интересы, потребности кон­кретного избирателя. Безусловно, на формирование интересов и потребностей электората влияют многие факторы, в том числе и средства массовой информации. Это понимал и Лакост, вживляя в свои концепции геополитики новейшие правила функциони­рования информационного общества. Он исходил из того, что в формировании общественного мнения большое значение имеет не рациональный подход, где главенствует ум (рацио), а воспри­ятие того или иного персонажа сердцем, эмоциями. Отсюда и призыв: «Голосуй сердцем!» (Сердце есть — ума не надо). На реа­лизацию этого призыва работают специалисты-имиджмейкеры. Главная их задача — дать не реальный образ кандидата, полити­ка, а его «имидж», имеющий порой весьма далекое отношение к реальному образу. Другая важная задача имиджмейкеров, орга­низаторов политической кампании кандидата, — представить образ его противника в самом неприглядном виде, т. е. по отно­шению к сопернику действует принцип: чем хуже — тем лучше.

Огромную роль в манипулировании общественным мнением играют, как мы отмечали, средства массовой информации, осо­бенно электронные: телевидение и радио. Существуют концеп­ции о влиянии масс-медиа на воззрения электората. Медиатический имидж вбирает в себя несколько аспектов: духовно-культурный, экономико-политический, этический и т. д. Интег­рируя эти качества в одном «образе», искусственно наделяя его харизматическими чертами (создавая этакого всенародно из­бранного «отца нации»), медиакраты часто используют те кате­гории, принципы и методы, которыми оперирует геополитика (например, представляя специфические черты региона, психо­логические качества его жителей, которые формируются истори­ческими, географическими, экономическими, этническими особенностями, тележурналист особо подчеркивает, что у их потен­циального избранника присутствуют все эти качества, а это род­нит избирателя с данным кандидатом). Итак, масс-медиа, гло­бальная система типа «Интернет» становятся самостоятельным фактором, оказывающим порой решающее влияние при выборе пути развития. Этот выбор может историческим образом изме­нить судьбу народа.

Таким образом, мы видим, что «внутренняя», «прикладная», «электоральная геополитика» не имеют почти ничего общего с атлантизмом и мондиализмом, с доктринами талассократии и теллурократии. С этими же направлениями геополитической мысли ее связывают лишь некоторая терминология и немногие методы, позаимствованные у социологии и политологии.

1) Цит. по: Россия и будущее европейское устройство. — М., 1995. — С. 63

2) Schmidt M. Eine Strategie für den Westen.— Bonn, — 1985, — 5.72.

3) Meinig D.W. «Heartland and Rimland in European History» in <West Politics Quarterly>, IX, 1956. 553-569.

4) Та м же.

5) Cohen S.B. Geography and Politics in a divided world, New York, 1963.

6) Hantington Samuel. Clash of civilizations in «Foreign Affairs», summer 1993. — -22-49.

7) Та м ж е, Р. 25.

8) Т а м ж е, Р. 49.

9) Ковалевский М.М. Соч. В 2-х т. Т. I. - Спб.: Алетейя, 1997. - С. 173.

10) Attali Jack Lignes d’horizon, Paris, 1990.

11) См.: Зиновьев А. Глобальный человейник. — М.: Центр-пол и граф. 1997., с. 409.

12) Там же.

13) Jordis von Lohausen. Mutzur Macht. Denken in Kontinenten, — Berg, 1978.

Глава 4

Русская школа геополитики

Русская школа геополитики имеет несколько течений, Наиболее мощ­ное из них — евразийское. Его центральной задачей было отстаивание самобытных основ российской истории и культуры, разработка новых взглядов на русскую и мировую историю. Евразийцы рассматривали Рос­сию как особый этнографический и культурный мир, занимающий средин­ное пространство Азии и Европы.

4.1. История евразийского движения * (Параграф подготовлен доцентом Л.И. Чернышевой)

Евразийское движение возникло в среде русской послеоктябрь­ской эмиграции в начале 20-х годов. Период его становления и распространения евразийства охватывает 1921 —1926 гг. Зароди­лось оно в Софии, но вскоре переместилось в Прагу и затем в Берлин. Основателями евразийства были лингвист и филолог Н.С. Трубецкой (1890-1938), географ и экономист П.Н. Савицкий (1895-1968), православный богослов, впоследствии священник Г.В. Флоровский (1893-1979) и искусствовед П.П. Сувчинский (1892—1985).

В 1921 г, в Софии вышел первый евразийский сборник «Исход к Востоку. Предчувствия и свершения», а в 1922г. —-второй сборник «На путях. Утверждения евразийцев». В них в сжатой форме излагались основные принципы нового движения. Евразийство сразу же привлекло к себе внимание нетрадиционным анализом традиционных проблем, дерзкими проектами преобразования существующего общественного строя России.

В евразийском движении на разных его этапах принимали уча­стие лучшие интеллектуальные силы русского зарубежья в лице философа Л.П.Карсавина (1882—1952), историка Г.Е.Вернадского (1887—1973), правоведа Н.Н. Алексеева (1879—1964) и ряда других. Расцвет движения связан с изданием «Евразийского временни­ка», а позже, в 1926г., — программного документа «Евразийство. Опыт систематического изложения», большая часть которого написана П.Н. Савицким, бесспорным лидером и идеологом ев­разийства, основоположником русской геополитики как науки.

На втором этапе (1926—1929 гг.) центр движения перемещается в Париж, где продолжают выходить «Евразийские хроники» и начинает издаваться газета «Евразия». Издание газеты было Организационным оформлением «левого» крыла движения.

Пражский центр евразийства, главным теоретиком которого был Л. П. Карсавин, ориентировался на идейно-политическое движение и сотрудничество с советской властью. Н.С. Трубецкой П.Н. Савицкий назвали это самоликвидаторством. В тридцатые годы евразийство как движение перестало существовать. Идеи евразийства были возрождены в 60-х годах Л.Н. Гумилевым.

Наиболее ранние источники своих идей сами евразийцы относят к концу XV и началу XVI вв., периоду осознания русским народом его роли защитника Православия и наследника византийской культуры. Таким источником, указываемым евразийцами, являются «послания старца Филофея». После падения Константинополя в 1453 г. Русь осталась единственной великой православной страной, хранительницей восточно-христианской традиции. Именно в этом качестве старец Елизарова монастыря Филофей называл Русь третьим Римом:

 

Все христианские царства пришли к концу и сошлись в едином царст­ве нашего государя согласно пророческим книгам, и это — российское царство: ибо два Рима пали, а третий стоит. А четвертому не бывать¹.

Мессианская идея высокого исторического предназначения России, сформулированная Филофеем в XVI в., получила разви­тие в русском историософском мышлении XIX в., прежде всего в русле славянофильства (А. Хомяков, И. Киреевский, С.Аксаков и др.), оказавшем непосредственное влияние на формирование геополитических взглядов евразийцев:

 

С точки зрения причастности к основным историософским концеп­циям, «евразийство», конечно, лежит в общей со славянофилами сфере².

 

Евразийцы разделяли основную мысль славянофилов о само­бытности исторического пути России и ее культуры, неразрывно связанной с православием. Вслед за славянофилами они утвер­ждали, что культура России по системе своих духовных ценно­стей радикально отличается от западно-европейской.

Однако отношение евразийства к славянофильству нельзя сводить к простой преемственности идей. Основания этих идей у евразийцев и славянофилов носили принципиально разный характер. Евразийцы считали, что в общей постановке пробле­мы, связывая культуру с религией, а русскую культуру — с судь­бами православия, славянофилы были правы. Но, решая про­блему России и русской культуры, они пошли по ложному пути «романтической генеалогии», обращаясь к славянству как к тому началу, которое определяет культурное своеобразие России. В связи с этим П. Н. Савицкий отмечает, что нет оснований гово­рить о славянском мире, как о культурном целом, а русскую культуру отождествлять со славянской. Культура России не яв­ляется ни чисто славянской, ни преимущественно славянской. Своеобразие русской культуры определяется сочетанием в ней европейских и азиатских элементов, что составляет ее сильную сторону. В этом плане культура России сопоставима с культурой Византии, которая, сочетая западные и восточные элементы, тоже обладала «евразийской» культурой. В отличие от славяно­филов евразийцы утверждали примат духовного, культурного родства и общности исторической судьбы над этнической общностью.

Более близкими для евразийцев были идеи К. Н. Леонтъева, который сформулировал мысль о том, что славянство есть, а общеславянской культуры нет. К. Н. Леонтьев отошел от узкого этнокультурного национализма славянофилов и первым обра­тился к восточным корням русской культуры, отнеся ее к визан­тийскому типу. Идеи К. Н. Леонтьева об органической связи Православной церкви с русской культурой и государственностью нашли развитие во многих программных документах евразийцев, особенно в трудах Л. П. Карсавина.

Наиболее существенное влияние на становление евразийской концепции оказали идеи Н. Я. Данилевского. Выделение евра­зийцами особого типа «евразийской» культуры базировалось на его теории культурно-исторических типов, разработанной в тру­де «Россия и Европа». Если сравнить работу Н. С. Трубецкого «Европа и человечество», давшую интеллектуальный толчок евразийскому движению, с трудом Н.Я.Данилевского, то идейное влияние последнего на концептуальные построения евразийцев становится очевидным.

Н.Я. Данилевский сформулировал теорию культурно-истори­ческих типов как антитезу универсалистским концепциям исто­рии, которые носили ярко выраженный европоцентристский характер. В основе европоцентризма лежала рационалистическая теория прогресса с ее трактовкой истории как одномерного линейного процесса. Европоцентризм выражался в отождествле­нии судеб человечества с судьбами западноевропейской цивилизации. Главное возражение Н.Я. Данилевского против евроцентризма заключалось в том, что этот подход не давал объяснения ниистории России, ни истории народов Востока, превращая их в приложение к европейской истории.

Вместо моноцентризма европейской цивилизации Н.Я. Данилевский предложил концепцию полицентризма типов культур, вместо линейности — многовариантность развития. И для Н.Я. Данилевского, и для евразийцев прогресс — это реализация разнообразныхвозможностей, заложенных в различных культурах. Расхождение во взглядах евразийцев и Н.Я. Данилевского проявлялось в том, что евразийцы относили Россию к особому типу евразий1кой культуры, а Н.Я. Данилевский — к славянскому культурно-историческому типу. Н.Я. Данилевский предвосхитил геополитический подход к анализу взаимоотношений России и Европы одним из первых пришел к выводу, что политические интересы России и Европы не только не совпадают, но и противоположны по своей сути:

 

... сопредельность России с Европой — причина того, что интересы России не только иные, чем интересы Европы, но что они взаимно противоположны, что, следовательно, в политическом смысла Россия не только не Европа, но Анти-Европа¹

Он показал, что Россия неизбежно втягивалась в бессмысленные войны за чуждые ей политические интересы европейских государств, а ее собственные интересы, несмотря на военные успехи, постоянно ущемлялись. Отсюда, заключает ученый:

 

России ничего не остается, как... открыто, прямо и безоговорочно осознать себя русской политикой, а не европейской, и притом исклю­чительно русской без всякой примеси, а не какого-нибудь двойствен­ного русско-европейского или европо-русского, ибо противоположно­сти несовместимы⁴

Евразийцы под этот тезис Н.Я. Данилевского подвели геополитические обоснования.

Понятие «месторазвития»

В основе геополитического тезиса евразийцев, сформулирован­ного П.Н. Савицким, согласно которому «Россия есть ни Азия, ни Европа, но представляет собой особый географический мир»5, лежит понятие «месторазвития». Это понятие, введенное первона­чально в рамках естествознания для обозначения взаимосвязи живых организмов и среды их обитания, П.Н. Савицкий применил к анали­зу взаимосвязи и целостности социально-исторической и географи­ческой среды. Это географический индивидуум, или ландшафт, аналогичный термину «Raum» в немецкой геополитике.

Понятие географического пространства, считает П.Н. Савицкий, в отличие от геометрического является не только количествен­ным, но и качественным. Социально-историческое развитие на­родов протекает не в каком-то обезличенном пространстве, а в неповторимой географической среде. По своему геологическому устройству, климату, качеству почвы и растительности геогра­фическая среда может быть различных типов. Народы в своей социально-исторической жизни приспосабливаются к опреде­ленной географической среде и в свою очередь приспосаблива­ют ее к себе. Географическая среда определяет формы хозяйст­венной жизни народов.

«Месторазвития» — это многочленный ряд, в котором мень­шие месторазвития включаются в большие. В пределе месторазвитием человеческого рода выступает вся планета. П.Н. Савицкий видит преемственную связь между понятием «месторазвития» и понятием «культурно-исторического типа» Н.Я. Данилевского и полагает, что концепция месторазвития закономерно ведет к признанию множественности форм человеческой истории и жизни народов. По его мнению, с географической точки зрения разделение Старого Света на Европу и Азию научно несостоя­тельно, поскольку объединяются в единое целое различные ти­пы месторазвития, а единый тип месторазвития разделяется по разным частям света.

По географическим критериям естественным является деле­ние на Европу, Азию и Евразию, представляющих собой раз­личные типы месторазвития. Евразия есть такое месторазвитие, которое является интегральной формой существования многих более мелких месторазвитий. Понятие Евразии как месторазви­тия по содержанию совпадает с понятием Grossraum, введенным немецким геополитиком К. Шмиттом (1888—1985).

⇐ Предыдущая6789101112131415Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: