Централизм в борьбе хрущевщины с марксизмом

Сторонники «Н.Ц.», парируя приведенные в предыдущем разделе статьи доводы, могут возразить: в начале 20-х годов партия успешно «переплавляла» массы вновь вступивших благодаря руководству знатоков марксизма во главе с В.И. Лениным, точно так же, как в 30-е годы удалось справиться с партийными кризисами благодаря теоретическим дарованиям И.В. Сталина…

Приводящим подобные аргументы хотелось бы напомнить, что движущей силой революции являются массы трудящихся, осознавших свою принадлежность к прогрессивному классу, а не отдельно взятые всесильные вожди, творящие «абсолютное добро», или «абсолютное зло». «Класс для себя» формирует авангард – партию, из которой, чаще всего, и выходят вожди – наиболее выдающиеся представители своего класса, вобравшие в себя в концентрированном виде все его основные качества. Таков марксистский подход к оценке роли личности в истории. Сторонники «Н.Ц.», в свою очередь, придерживаются иных взглядов.

Они объясняют феномен хрущевщины следующим образом: среди советских лидеров «почти не осталось марксистов», советский народ, в свою очередь, «устал от трудовых и военных подвигов» – потому, дескать, общественное устройство и сделало шаг в сторону реставрации капитализма, позволявшего сбавить накал революционных преобразований, пожить спокойной жизнью.

Стараясь придать веса своему теоретическому чуду-юду («концепции» «Н.Ц.»), автор статьи «О поражениях…» стремится представить захват власти Хрущевым и его сторонниками как закономерное явление для партии, руководствующейся в своей работе принципом демократического централизма. Объяснение простое и с виду понятное, но отображает ли оно действительное положение вещей, сложившееся в СССР в 40-е – 50-е годы? Смеем вас заверить – нет. Свою позицию, по старой доброй традиции марксистского анализа (известной далеко не всем нынешним «марксистам»), мы подкрепим рядом аргументов.

Стоит отметить, что утверждение о том, что основная масса партийных работников 40-х-50-х годов имела низкий уровень идейно-теоретической подготовки сторонниками «Н.Ц.» выдается за базовое, априори верное положение. Для того, чтобы утверждать, что в ВКП(б) к 60-м годам,,почти не осталось' марксистов, необходимо опираться не просто на упоминание каких-то казусов, показывающих безграмотность отдельных партийных работников (в статье,,О поражениях…' отсутствует даже это) – нужно доказать, что данные анкет и опросников, результаты специальных исследований указывают на тотальную идеологическую безграмотность как массовое, статистическое явление. Ничем подобным сторонники «Н.Ц.» свои доводы не «обременяют». Мы должны принять на веру слова о том, что в среднем партиец 50-х годов был менее грамотным марксистом, нежели партиец годов 20-х. Что тут скажешь? «Научный централизм» такой «научный»…

Видимо, подтверждением высокого теоретического уровня партийной массы в 20-е годы нужно считать не прекращавшееся в течении десятилетия противостояние ленинско-сталинского ЦК «левым» и «правым» оппортунистам, многочисленным оппозиционным течениям и группам[16]. Доказательством высокой идейно-теоретической грамотности для массы коммунистов 30-х годов, очевидно, является факт того, что существенную часть переродившихся и разложившихся партийных работников того времени пришлось отправить в лагеря или ликвидировать физически. Ох уж этот «эталонный» уровень марксистских знаний рядовых партийцев 20-х – 30-х годов!..

Итак, конкретных доказательств того, что в партии в 40-е – 50-е годы преобладали теоретически безграмотные люди не существует. Смиритесь. Проблема понижения общего уровня знаний о марксизме, как мы уже отмечали выше, действительно существовала, но она не являлась чем-то новым и смертельно опасным для партии. Сторонники «Н.Ц.» в угоду собственным теоретическим изыскам абсолютизируют данную проблему и преувеличивают ее масштабы.

Из чего же исходят сторонники «Н.Ц.» в определении качественного состояния идейно-теоретической подготовки партийной массы в различные периоды? Как ни трудно догадаться, из оценки успешности революционных преобразований, социалистического строительства. Их логика такова: грамотные марксисты добиваются успеха, безграмотные партийцы терпят поражение – вот такое нехитрое, вполне себе обоснованное формальной логикой объяснение.

В действительности же, победы и поражения революционного движения зависят от соотношения многих факторов – как объективных (особенности экономического устройства общества, внешнее окружение), так и субъективных (уровень сознательности масс, их нежелание жить «по-старому», идейная сплоченность революционного авангарда и т.д.).

Отрицать наличие крупных ошибок, допущенных партией в 50-е – 60-е годы невозможно, но если они не могут являться подтверждением низкого уровня подготовки членов партии, то на что же они указывают? В первую очередь, на отказ части партийного руководства, во главе с Н.С. Хрущевым, от многих постулатов марксизма-ленинизма. Хрущев, и те, кто его поддерживал, не просто «не знали» марксизма – они попросту вульгаризировали, извратили многие его положения. После смерти признанного вождя во внутрипартийной борьбе, которая, кстати, происходила в «верхах», и партийные «низы» никак не затрагивала, победу одержало оппортунистическое крыло ВКП(б), которое, используя свое положение руководящего центра, попросту навязало, как партии, так и всему советскому обществу, ряд антиленинских, враждебных марксизму «нововведений». Все, что делали хрущевцы, главным образом, насаждалось сверху.

Хрущевский диктат стал возможен лишь потому, что партия с конца 30-х годов постепенно превращалась в организацию полувоенного типа, со свойственной ей жесткой иерархией и обязательном строгом подчинении приказам сверху. Все дезорганизаторские и вредительские действия хрущевцев (вроде ликвидации МТС, разделения партийных комитетов на городские и сельские и т.д.[17]) не встречали серьезных преград со стороны партийной массы, поскольку у устроенной по преимущественно централизованному принципу партии не нашлось механизмов воздействия на навязывающую свою волю верхушку. Рядовые коммунисты 50-х годов приняли хрущевщину не потому, что были теоретически безграмотны: их мнения, при принятии тех или иных решений, попросту никто не спрашивал. Например, при рассмотрении доклада о «культе личности» Сталина на XX съезде КПСС прения были запрещены[18]. Для функционирования иерархических отношений уровень знаний подчиненного не играет никакого значения.

Можно ли утверждать, что с учетом всех особенностей развития советского общества в военный и послевоенный периоды, а также, принимая во внимание изменения, затронувшие устои внутрипартийной жизни, что победа Хрущева и подобных ему оппортунистов была закономерна, неизбежна? Нет, утверждать такое нельзя, не подменяя марксистский анализ действительности грубым историческим детерминизмом.

Наряду с негативной тенденцией скатывания в оппортунизм, в партии всегда существовала тенденция дальнейшего поступательного развития революционных преобразований. Иными словами, даже чрезмерная централизация, не говоря уже о «размывании партийных кадров», не являлась для партии однозначным смертельным приговором: наряду с соглашателями и приспособленцами в партии массово были представлены и «здоровые», революционные силы советского общества. Как всегда, согласно законам диалектики, конкретное направление развития предмета, содержащего в себе противоречие, определялось итогами борьбы противоположностей.

Левое крыло партийного руководства, в лице В.М. Молотова (который, кстати, ни много ни мало, разработал и предложил альтернативу косыгинских реформ на базе социалистических принципах ведения хозяйства[19]), Л.М. Кагановича, К.Е. Ворошилова, и Г.М. Маленкова, безуспешно пыталось остановить хрущевщину. В июне 1957 г. Президиум ЦК большинством голосов вынес решение о смещении Хрущева с занимаемых постов, однако последний решению Президиума ЦК подчиниться отказался. Хрущев, опираясь на армию, и лично на Г.К. Жукова (тоже знатного «демократа»), смог обеспечить себе перевес голосов на заседании Пленума ЦК, и в итоге из партии по обвинению в «сталинизме» были исключены инициаторы борьбы с хрущевщиной – Молотов, Каганович, Маленков[20].

Этот пример характерен в двух аспектах: 1) на нем мы можем убедиться, что во времена Хрущева принцип демократического централизма уже почти полностью был заменен обыкновенным централизмом, из чего следует, что считать демократический централизм причиной возникновения и условием существования хрущевщины, как это делают сторонники «Н.Ц.», совершенно нелепо; 2) данный пример показывает, что солидный багаж теоретических знаний не является абсолютной гарантией успеха в политической борьбе, происходящей «за кулисами», в отрыве от партийных масс: в «верхушечной» борьбе побеждает не тот, кто обременен большими знаниями и более верным пониманием законов развития общества, а тот, кто может отвесить своему оппоненту более увесистый пинок, предварительно заручившись силовой поддержкой путем ведения интриг.

Хрущев даже в отношении ЦК умудрялся вести себя как диктатор-самодержец – чего уж говорить о рядовых партийцах, привыкших еще с середины 30-х годов безукоризненно следовать генеральной линии партии? Диктаторский стиль руководства Хрущева (принудительное навязывание «преобразований» в порядке субординации) отразился и в том, что в итоге при его отстранении от власти ему пришлось выслушать многочисленные обвинения в волюнтаризме[21] (хотя, на самом деле, ему следовало вменять «правый» оппортунизм и вредительство).

Итак, волюнтаристские (назовем их так) мероприятия Хрущева не были вызваны снижением общего уровня политической грамотности членов коммунистической партии. С учетом того, что у партийной массы практически не было рычагов воздействия на центральное руководство, начинания хрущевцев не могли бы быть пресечены на корню даже если бы каждый партиец 50-х – 60-х годов был дипломированным специалистом в области марксистско-ленинского учения и диалектического материализма. Точно так же обстоит дело с хрущевским догматизмом. Догматизм возможен лишь при условии господства централизма.

Настоящей идеологической диверсией со стороны партийного руководства 50-х – 60-х годов было провозглашение ряда догм, существенно исказивших марксистское учение в СССР. Не останавливаясь подробно на содержании теоретических суррогатов хрущевщины, ограничимся их перечнем: догмат о построении Сталиным культа собственной личности; догмат об обозначении времени строительства основ социализма, как «периода культа личности»; догмат о необоснованности репрессий 30-х гг. (в особенности, в отношении правых оппортунистов); догмат о построении в СССР «развитого социализма»; догмат о скором переходе к полному коммунизму на основании обеспечения роста производственных показателей и т.д. Возьмем в качестве образца для препарирования последнюю догму.

Хрущев говорил: «Коммунизм, в нашем понимании – это изобилие»[22]. Положение о том, что развитие производительных сил способно привести к установлению коммунистической формации в отдельно взятой стране, мирно сосуществующей с империалистическими хищниками является очевидной глупостью. То, что подобные идеи не имеют никакого отношения к марксизму очевидно для любого, кто удосужился прочесть хотя бы десяток-другой произведений Маркса, Энгельса или Ленина.

Что же нам говорят на этот счет сторонники «Н.Ц.»? Они, повторяя мантру об идейно-теоретической безграмотности партийных работников, пытаются выдать догматическое извращение марксизма за какую-то ошибку, которую партия допустила (или, по крайней мере, приняла) «по незнанию».

В феврале 1931 г. член ЦК ВКП(б) П.П. Постышев (революционер-практик, отнюдь не теоретик) во время своего выступления на Всесоюзном совещании рабселькоров, произнес: «…мы, марксисты-ленинцы, прекрасно понимаем, что не количеством масла и мяса определяется характер общественного строя» [23].

Выходит, что для коммунистов начала 30-х годов не было секретом, что коммунизм – это не потребительский рай, а нечто принципиально иное. Спрашивается: коммунисты 50-х годов, что, попросту забыли об этом? Не будет ничего удивительного, если в ответ на данный вопрос апологеты «Н.Ц.» вновь предъявят свою универсальную заготовку, объясняющую все: всех знающих поубивали в войне, в партии остались одни обыватели, далекие от марксизма… И конечно, с точки зрения сторонников «Н.Ц.», совершенно необходимо объявить догматизм КПСС следствием организации партии в соответствии с принципом демократического централизма…

На самом деле, именно отступление от норм демократического централизма являлось главной (но не единственной) предпосылкой предательско-волюнтаристских мероприятий, преступного догматизма и ревизионизма деятелей хрущевщины.

Зажим элементов демократизма, столь ненавистного сторонникам «Н.Ц.», привел к тому, что несколько десятков оппортунистов смогло навязать свою волю многомиллионной массе партийцев – от тружеников колхозов, до академиков и преподавателей партийных учебных заведений, вне зависимости от уровня индивидуальных знаний основ марксизма.

В следующем разделе на основе изучения ряда исторических примеров мы сможем увидеть, насколько беспомощны в качестве гарантии от оппортунизма знания марксистской теории, не подкрепленные развитым классовым сознанием и оторванные от революционного движения широких масс трудящихся.

 

 

(продолжение статьи, содержащее разделы «Ученые на страже марксизма», ««Альпинисты» и «аквалангисты» марксистской теории», а также итоговые выводы, отображающие результаты анализа статьи «О поражениях прошлого и победах будущего» ждите в ближайшее время)

 

 

Список источников

 

[1] «О поражениях прошлого и победах будущего» // Lenin Crew. Режим доступа: http://lenincrew.com/win-future/

[2] Краткий словарь по научному коммунизму / под ред. В.Г. Афанасьева. – М.; Политиздат, 1989. – С. 70

[3]Рябов В.С. Великий подвиг. Популярный очерк о Великой Отечественной войне. – М.; Воениздат, 1975. – С. 307

[4] История Коммунистической партии Советского Союза. Изд. 5-е. – М.; Политиздат, 1978. – С. 423

[5] Партия и армия / под ред. А.А. Епишева. – М.; Политиздат, 1980. – С. 249

[6] История Коммунистической партии Советского Союза. С. 512

[7] Очерки истории КПСС. Изд. 2-е. – М.; ИПЛ, 1967. – С. 366

[8] Рябов В.С. Великий подвиг. Популярный очерк о Великой Отечественной войне. С. 295

[9] История Коммунистической партии Советского Союза. Наглядное пособие. Изд. 3-е, Вып. 2. – М.; Политиздат, 1971. – С. 152

[10] Титов А.Г., Смирнов А.М., Шалагин К.Д. Борьба Коммунистической партии с антиленинскими группами и течениями в послеоктябрьский период (1917-1934 г.). – М.; Высшая школа, 1974. 360 с.

[11] Партия и армия / под ред. А.А. Епишева. – М.; Политиздат, 1980. – С. 182

[12] Рябов В.С. Великий подвиг. Популярный очерк о Великой Отечественной войне. С. 303

[13]Вознесенский Н.А. Военная экономика СССР в период Отечественной войны. – М.; Государственное издательство политической литературы, 1948. – 192 с.; Гинзбург С.З. О прошлом – для будущего. – М.; Политиздат, 1983. – 320 с.; Емельянов В.С. На пороге войны. – М.; Советская Россия, 1971. – 240 с.;

[14] Конституция (Основной закон) Союза Советских Социалистических республик. Утверждена Постановлением Чрезвычайного VIII Съезда Советов СССР от 5 декабря 1936 г. Режим доступа: http://constitution.garant.ru/history/ussr-rsfsr/1936/red_1936/3958676/

[15] История Коммунистической партии Советского Союза. С. 442,536

[16] Титов А.Г., Смирнов А.М., Шалагин К.Д. Борьба Коммунистической партии с антиленинскими группами и течениями в послеоктябрьский период (1917-1934 г.). 360 с.

[17] Медведев Р.А. Н.С. Хрущев: политическая биография. – М.; Книга, 1990. – С. 143,201

[18] Там же. С. 94

[19] Чуев Ф. Сто сорок бесед с Молотовым: Из дневника Ф. Чуева. – М.; TEРРА, 1991. – С. 488

[20] Медведев Р.А. Н.С. Хрущев: политическая биография. С. 121

[21] Там же. С. 245

[22] Никита Сергеевич Хрущев: Материалы к биографии. / сост. Ю.В. Аксютин. – М.; Политиздат, 1989. – С. 161

[23] Павел Постышев: Воспоминания, выступления, письма. / под ред. Н.Б. Чунаковой. – М.; ИПЛ, 1987. – С. 187

12	Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: