Октябрьская революция (21—26 октября 1917 г.)

Первая оценка Лениным послепутчевой ситуации была довольно осторожной. В статье «О компромиссах», написанной 1 сентября, он повторяет свой апрельский план, предлагая меньшевикам и эсерам образовать правительство, ответственное перед Советами, и обещая, что большевики в этом случае не будут предпринимать попыток вооруженного захвата власти. Тем большим сюрпризом для большевистского руководства явились письма Ленина от 12—14 сентября, где он призвал начать немедленную подготовку к вооруженному восстанию. Ленин пришел к выводу, что стремительный рост влияния партии и затянувшийся политический кризис создают уникальную возможность завоевания власти, и эту возможность нельзя упускать. В России, стране моноцентристской, исход борьбы решался в столицах. Это прекрасно понимал Ленин, когда писал:

«Получив большинство в обоих столичных Советах рабочих и солдатских депутатов, большевики могут и должны взять государственную власть в свои руки» ([2], т.34, с.239).

Вновь, как и в апреле, Ленин столкнулся с сопротивлением умеренных. Центральный комитет большевиков не последовал призыву Ленина и, более того, постановил сжечь все его письма, сохранив лишь по одному их экземпляру, с тем чтобы предотвратить их распространение. Было отвергнуто и предложение Ленина покинуть Демократическое совещание и бойкотировать Предпарламент. (Сторонников бойкота возглавлял Троцкий, противников — Каменев.)

Тогда в конце сентября в дополнении к статье «Кризис назрел», адресованном партийному руководству, Ленин поставил ультиматум: или ЦК готовит восстание, или он выходит из ЦК, оставляя за собой свободу агитации в партии. Спешить, действительно, следовало. В ноябре должны были пройти выборы в Учредительное собрание. Выиграть их большевики были не в состоянии, а вероятная стабилизация лишала их шансов захватить власть.

Как и в апреле, напор, авторитет Ленина и экстремизм его партии сделали свое дело. 7 октября фракция большевиков в Предпарламенте решила его бойкотировать и демонстративно покинула первое же его заседание. 10 и 16 октября заседания ЦК РСДРП(б), в которых участвовал нелегально прибывший в Петроград Ленин (распоряжение о его аресте не было отменено), приняли решение о проведении вооруженного восстания.

Тем не менее в большевистском руководстве сохранялась оппозиция ленинскому курсу. На заседании 10 и 16 октября Зиновьев и Каменев голосовали против восстания, считая его обреченным на поражение. Они видели другой, мирный путь к власти — завоевание большинства на II съезде Советов, значительного числа мест (по их прогнозу, до трети) в Учредительном собрании. Не испытывая ленинской жажды власти, умеренные большевики были готовы разделить ее с другими социалистами. Стремясь предотвратить неизбежный, на их взгляд, разгром партии, Каменев от своего и Зиновьева имени опубликовал в газете М.Горького «Новая жизнь» заметку, где высказался против восстания. Дело не в том, что эта заметка выдавала врагу военную тайну партии — весь город знал, что большевики что-то затевают. Свидетельствуя о разногласиях в партийном руководстве, она срывала подготовку мятежа. Именно поэтому Ленин назвал Зиновьева и Каменева штрейкбрехерами и потребовал исключить их из партии. Инцидент развития не получил: не разделяя точку зрения большинства, Зиновьев и Каменев сыграли важную роль в практическом осуществлении переворота. (Ход событий доказал правоту Ленина. Восстание принесло большевикам победу, а выборы в Учредительное собрание — поражение.)

В конце сентября — начале октября немцы оккупировали острова Рижского залива. Под предлогом обороны города Петроградский Совет образовал Военно-революционный комитет (ВРК). В его составе были анархисты и левые эсеры, но преобладали большевики. Под этой вывеской скрывалась все та же Военная организация, готовившая очередное восстание. Вся эта работа велась под руководством председателя Петроградского Совета Троцкого. Если Ленин был вдохновителем Октябрьской революции, то Троцкий — ее организатором.

21 октября ВРК разослал в воинские части Петроградского гарнизона своих комиссаров и заявил, что отныне приказы командования действительны только с санкции ВРК и его комиссаров. Это было началом восстания. К 23 октября подразделения гарнизона либо подчинились ВРК, либо постановили держать нейтралитет.

Все же была возможность переломить ход событий. 24 октября на заседании Предпарламента Керенский потребовал чрезвычайных полномочий для подавления мятежа. Министра-председателя поддержали кадеты и правые депутаты, однако их резолюция не прошла. Против голосовали меньшевики и эсеры, но не из сочувствия к большевистскому путчу. Они, в отличие от правых, понимали, что правительство не располагает военной силой, достаточной для подавления переворота, и что покончить с восстанием можно только политическими методами. Большинством голосов умеренных социалистов Предпарламент принял подготовленную меньшевиком Ф.Даном резолюцию, которая поручала правительству предложить немедленно прекратить военные действия и начать мирные переговоры, немедленно передать крестьянам помещичью землю и приблизить дату выборов в Учредительное собрание. Именно этого хотел народ. Если бы Временное правительство решилось на эти меры, то, по словам Дана, они бы выбили «из-под ног у большевизма ту почву, на которой он вырастает, как гнилой гриб» ([4], с.283).

Но Керенский отказался даже обсуждать эту резолюцию, назвав ее преступной и заявив, что правительство «само справится с восстанием» ([4], с.285). Неспособность к нестандартным действиям и верность букве закона стоили Керенскому власти, а России — свободы.

Собственно, большевики могли рассчитывать на 10 — 15 тысяч солдат и матросов. Но в распоряжении правительства не было и того. Ему сохраняли верность милиция, юнкера и женский батальон. Предложение генерала Алексеева мобилизовать несколько тысяч находившихся в Петрограде офицеров Керенский отклонил, понимая, что рискует переходом власти к правым. На рассвете 24 октября он попытался контратаковать. Юнкера и милиционеры развели мосты и заняли типографию «Труд», где печатались большевистские газеты «Солдат» и «Рабочий путь». Однако уже в 11 часов большевики отбили типографию. В октябре они применяли иную, чем в апреле и июле,, тактику. Ставка делалась не на толпу, а на организованную военную силу. Повстанческие отряды, не встречая сопротивления, планомерно занимали стратегические пункты города: вокзалы, мосты, телеграф, электростанцию, телефонную станцию, Государственный банк.

Ленин в это время скрывался на конспиративной квартире. Но жажда власти была сильнее страха. Вечером 24-го, загримировавшись, с зубной повязкой в пол-лица, он перебрался в Смольный — штаб-квартиру большевистской партии, по дороге едва не попав в руки правительственного патруля.

25-го на помощь мятежникам пришел из Кронштадта крейсер «Аврора». Угрожая артобстрелом, ВРК предъявил Временному правительству ультиматум о капитуляции и не получил ответа. В 21.40 «Аврора» выстрелила холостым снарядом по Зимнему дворцу: боевых у нее не было. Часа через два по дворцу стали стрелять боевыми снарядами из Петропавловской крепости, но лишь два попали в цель. Потеряв, однако, надежду на подкрепления, за которыми утром 25-го в Псков, в штаб Северного фронта, уехал Керенский, почти все защитники Зимнего разошлись. Затем, в ночь на 26-е, его заняли повстанцы. Министры Временного правительства, в полном бездействии героически ожидавшие своей участи, были арестованы.