Спасаем легкие. Поверхностное дыхание

Спасаем легкие

Давайте поговорим о том, что я всегда считала очень важным, а сейчас я считаю это самым важным: о легких. Только что я предложила программу, которая очень, чрезвычайно, невероятно понравилась нашей команде. Мои товарищи за короткое время достигли таких результатов, которые всегда казались им недосягаемыми. Сколько раз я просила, возмущалась, доказывала – всё ради того, чтобы они держали норму. Чтобы ОЦК был 100% днем и ночью, чтобы кортизола не было на дух ни в какие резонансы, чтобы горло хорошо кровоснабжалось, и щитовидная железа исправно выдавала бы свои замечательные гормоны Т3 и Т4, чтобы кровь не оседала бы внизу живота, а лимфа не застревала бы в лимфоузлах. Но каждый день кто-нибудь из них с виноватым видом слышал от меня, что ОЦК на нуле, что опять объем циркулирующей жидкости совсем маленький, и что надо сделать то, то и это, максимально сконцентрировавшись на проблемах жизни.

И вот я предлагаю программу поддержки легких, которая предназначена совсем не для команды, а для тех, кто находится в зоне риска, кто может заболеть каким-нибудь легочным вирусным заболеванием. Члены команды, как обычно, стали честно проверять эту программу на себе. С первого дня, как они стали применять Спрей и клеить на ребра пластырь «серебряный лист», у всех у них норма восстановилась до уровня супер. У каждой дома был небулайзер, но они принципиально брызгали Спрей в рот с помощью простых распылителей. «Как же иначе? – сказала Людмила Анатольевна. – Мы проверяем, как это будут делать люди, не имеющие небулайзера! » Одна беда: «серебряные листы» отклеивались буквально через несколько часов. И вот что я придумала…

Я привожу схему, на которой показано, что мостики наклеены вдоль меридианов: 1) по три с каждой стороны ниже груди, длина мостика около 10 см; 2) по два выше груди, длина мостика около 6 см; 3) по одному вдоль ключиц, длина мостика около 3 см; 4) по одному на руку на уровне подмышки на меридиан легких; 5) на паховые складки (чтобы ноги хорошо бегали).

Моя команда со мною – очень много лет. Любовь Николаевна – почти 27 лет, Александра Васильевна – 25 лет, Людмила Анатольевна – 21 год, Галина Петровна – 18 лет, Алла Иосифовна – почти 8 лет, Раиса Ивановна – 7 лет. Они привыкли заботиться о жизни, они на сто рядов знают программы Метода, а книги выучили почти что наизусть. Я показала им, как можно избавиться от мертвого пространства в легких, и это дало просто невероятный толчок. Но это всё было на фоне их огромных достижений! У каждой из них восстановились до нормы благородные клетки головного мозга, печени, почек, сердца… Они знают, что делать, если вдруг повысилось/понизилось артериальное давление, у них есть все препараты, они работоспособны, быстро решают возникающие проблемы. А вот это новое оказалось для них едва ли не самым важным.

Но достаточно ли этого будет для человека, который до сих пор ничего по Методу не делал? Мой вектор показывает: нет, недостаточно. Был бы такой результат у человека, который имеет множественные очаги воспаления в голове (нос, уши, десны, зубы, лимфоузлы шеи)? У человека со слабым сердцем, грязной печенью, сильнейшим сколиозом во всех отделах позвоночника? Нет и еще раз нет. Конечно, новая программа обязательно поможет, но не в том объеме, как она помогла нашей команде. И хорошо Вам было бы приехать к нам на занятия, научиться править свою голову и позвоночник (а до этого узнать, где у вас травмы и сколиозные зигзаги), почистить печень и мочевой пузырь и получить хоть первое представление о поверхностном дыхании.

Поверхностное дыхание

В 1987 году пришла беда, которую мы не ждали. Саше было 2, 5 года, мы приехали в Алма-Ату здоровые, веселые, полные сил. А там хозяйский мальчик кашлял за столом, буквально заходился в кашле, не прикрывая рта. На следующий день втроем – Валентин, Саша и я – мы уехали на озеро Капчагай. Но было уже поздно, мы успели заразиться. Как я теперь понимаю, это была какая-то атипичная пневмония, безусловно, вирусного характера. Сашенька просто умирал у меня на руках, «скорая» приезжала по несколько раз на дню, но они ничем помочь не могли. В соседней комнате жила аспирантка из Москвы, врач-педиатр, однако и она ничего поделать не могла. Я прижимала Сашу к своему телу, лечила его собой. Приступ утихал, а потом возобновлялся с новой силой. Мы поехали в Иссык к Зое Максимовне. Она сказала мне: «Ирочка, я помочь не могу. Ты сама найдешь решение. Возвращайся домой». И мы улетели в тот же день, а потом попали к Людмиле Михайловне Дорониной, и она вылечила Сашеньку. Но заболела я. А лекарств ведь не было никаких! Мне помогала только физическая нагрузка.

Я руководила тогда двумя группами здоровья, а это шесть полуторачасовых занятий в неделю. Они худели по 1, 5 кг за занятие, – так я их изматывала. И потихоньку я выкарабкалась из болезни. А в августе 1988 года я пришла в группу ВЛГД по Бутейко. Тест показал, что контрольная пауза у меня порядка 90 секунд. И мне сходу предложили вести группы. Таких групп я провела около сорока. В результате у меня созрели три важных вывода.

  Вывод первый. Легкое дыхание должно стать единственным способом дыхания, и это – на всю жизнь. Главное здесь не в накоплении СО2, а в закислении крови. Вывод второй. Ни в коем случае нельзя допускать так называемой реакции саногенеза, когда после 3–4 занятия у людей поднимается температура до 40 градусов, а инструктор говорит: «Это хорошо, это идет очищение организма». Еще ничего не зная и не умея, я предлагала своим «студентам» очищать организм: несколько раз в день высасывать шлаки из десен и пить сорбент из горелых сухарей. И ни у кого из них не было реакции саногенеза. Вывод третий. Обучение легкому дыханию нужно сопровождать аутотренингом и тренировками, укрепляющими мышцы спины и живота.

С этим багажом я приехала в Новосибирск, в институт В. П. Казначеева и провела двухнедельный курс для всех желающих. Влаиль Петрович, несмотря на первоначальный приказ «дать зеленый свет», абсолютно позабыл о нас; он вообще занимался только своими проектами, чужие его не интересовали. Лишь на последнее занятие ко мне пришли специалисты с аппаратурой, их привели два врача из моей группы. Оба были кандидатами мед. наук, у каждого контрольная пауза превысила три минуты, и они просто хотели знать, как во время паузы изменяется концентрация кислорода в крови. Замеры показали, что за три минуты паузы после полного выдоха концентрация кислорода крови упала от 100% до 97%. (Единственной наградой для меня было то, что мне разрешили пройти тест, как я могу по приказу ускорять/ замедлять рост живых клеток на культуре почки мыши. )

С той поры я дышу тихо, это стало моей нормой, я не прилагаю никаких усилий, чтобы вдох и выдох были в полнаперстка. В Омском Диагностическим центре мы измеряли кислотность (рН) венозной крови. У детей, державших паузу 3–7 минут, значение рН не превышало 6, 7. Дети чувствовали себя прекрасно, все жалобы были сняты. У меня в течение суток рН колебался 6, 8–7. А после Спрея остановилось точно на 6, 8. У Александры Васильевны кровь была щелочной, рН примерно 7, 2. Прошло две недели работы со Спреем, и у нее рН уже 6, 9. Никакого ацидоза у нас нет. Никакой изжоги не наблюдается. Мы делаем дома и пьем бифидокефир; с его помощью избавились от патогенной микрофлоры, где бы она ни пряталась.

К. П. Бутейко показывал свою программу в разных странах мира. В 1986–1990 годах в каждом городе создавались группы по изучению ВЛГД. Я участвовала в работе конференции в Москве в декабре 1989 года. У меня был пригласительный билет, но на вахте меня не пустили, сказали: «Зал на четыре тысячи мест переполнен, фойе переполнено». Мне все-таки удалось пройти – с телевизионной группой. Более всего меня потряс доклад педиатров из Красноярска. Они учили мамочек с первого дня поджимать младенцу сначала одну ноздрю, постом вторую, а потом обе сразу. И крошечный ребенок через несколько дней тренировки уже держал паузу 40 секунд. Эти дети ничем не болели и прекрасно развивались! Но прошли годы, и имя Бутейко оказалось незаслуженно забыто…

Медики в Новосибирске лечат астму бронхолитиками и антибиотиками. Однако серьезные ученые (В. П. Скулачев) провели опыты. Их интересовало: уж так ли хорош кислород и так ли плох углекислый газ. И обнаружилось, что при избытке кислорода в клетке (а это бывает только при глубоком вдохе) он начинает портить клетку уже на мембране, ввязываясь в окислительные реакции, производя перекись водорода и опаснейшие радикалы. Далее кислород попадает в митохондрии и окисляет не только вещества, втянутые в клетку для питания, но и ДНК, находящиеся в митохондриях. Потом эти радикалы добираются и до ядерных ДНК. Нужно ли говорить, что такая клетка обречена? А уровень энергетики обмена веществ с возрастом неуклонно снижается.

Сколько раз я говорила Александре Васильевне: «Пожалуйста, уменьши глубину дыхания, ты толкаешь меня своим выдохом». Она старалась, но ничего не могла поделать. А после Спрея и пластыря совершенно спокойно перешла на поверхностное дыхание. Я веду занятия с большими группами с января 1990 года. Перед тем, как отправиться в Волшебное путешествие, я просила каждого положить одну руку на живот, другую на грудь и представить себе, что он спрятался в шкаф от мамы, и нужно дышать так, чтобы ни одна, ни другая ладонь не шелохнулись. Такое тихое дыхание позволяет перевести на тихий режим все процессы в головном и спинном мозге и успокоить нервную систему. Когда люди научились жить в тихом режиме нервных сигналов и устранять воспалительные очаги вблизи головного мозга, тогда-то мною была запущена программа нейрогенеза.

Люди научились работать с биополем, они утишали дыхание, прикрывали глаза, и мы вместе лепили волшебный шар, полный любви. И посылали его в подарок Хозяйке Медной горы. А потом в своем саду они гладили, не касаясь, свои грядки, и урожай был отменным. И неважно, чувствовали ли они свое биополе или нет. Поначалу может, и не чувствовали, осознание пришло потом. Но только для тех, кто захотел повысить качество жизни.