 |
Политический ислам за рубежом
|
|
|
|
В исламе нет четкого разделения власти духовной и политической, а идеалом выступает халифат как объединение той и другой в лице халифа. Вот почему возрождение ислама не могло в первую очередь не принять политического характера. Начало этого процесса можно отнести к 1926 г., когда в Египте возникла партия «Братьев-мусульман». Эскалацию политического ислама можно отнести к 1979 г., когда одновременно произошли два события: советское вторжение в Афганистан и «зеленая революция» в Иране.
Сейчас исламский мир выделяется сетью локальных конфликтов на своих границах – от Нигерии и Балкан на Западе до Восточного Тимора и движения моро на Востоке [подробнее по этому вопросу см.: Воскресенский, 2005]. Да и военные операции, проводимые сейчас странами Запада в Афганистане и Ираке, так же как угрозы и санкции в адрес Ирана, явно способствуют консолидации мусульманского мира. В этом же направлении действует продолжающийся палестино-израильский конфликт.
За XX в. исламский мир сделал большой рывок вперед в области численности верующих мусульман. Так, за это время все население мира выросло с 1630 до 6044 млн чел. (на 271%). Среди всех конфессий быстрее всего шел прирост мусульман: их численность выросла на 446% (в то же время численность христиан всех деноминаций выросла на 258%). Правда, за то же время наиболее быстрыми темпами росла численность неверующих – с 5 до 1208 млн чел. (мусульман в 2000 г. было 1180, христиан – 1995, индуистов – 888 млн чел.) [Жданов, 2003, с. 447–448]5. Как очевидно, мусульмане в 2000 г. были третьей по размеру вероисповедальной группой после христиан и «неверующих», а это очень большой «человеческий капитал».
Кроме того, следует напомнить о современном возрождении ислама, как и многих других конфессий [напр.: Малашенко, 1998]. По данным социологических опросов, проведенных в Поволжье, верят во Всевышнего 74% опрошенных татар и башкир соответствующих республик; колеблются между верой и неверием 12% [Синелина, 2006, с. 52]. Хорошо подчеркивает потенциал ислама тот факт, что в него ежегодно обращаются от 3 до 5 тыс. неверующих граждан крупнейших стран Европы. Насколько известно, в английском парламенте заседают сейчас два лорда-мусульманина.
|
|
|
Важным преимуществом современного ислама является его широкая территориальная экспансия [напр.: Наумкин, 1995; Ланда, 2002]. Так, только в странах ЕС сейчас, по разным данным, проживает от 15 до 30 млн мусульман. Некоторые исследователи предполагают, что к 2025 г. в населении стран Севера выходцы с Юга будут составлять от 30 до 50% [Валлерстайн, 2003, с. 27], и это будут в большей части мусульмане. По другим данным, сейчас в странах Западной Европы проживает от 15 до 24 млн мусульман, причем предполагается, что к 2015 г. их численность удвоится за счет большей рождаемости и новых миграций [Крылов, 2009, с. 6]. Следует добавить, что уже сейчас мусульманские диаспоры не проходят классические стадии интеграции и ассимиляции: выживание, образование общины, зрелая община, упадок [Левин, 2001, с. 40–66]. Многие мигрантские мусульманские группы составляют общины, отделенные от коренного населения социальными и культурными границами. Судя по ряду событий последних лет (участие «натурализованных» мусульман в террористических актах в странах Европы, «карикатурные скандалы» и т. д.), формирование особого «евроислама» пока находится под вопросом и будет в первую очередь зависеть от политики Евросоюза.
Интенсификация миграционных потоков вызвана «формационными» различиями между государствами мира. Они проявляются в уровнях рождаемости и смертности; продолжительности жизни; количестве рожденных детей на одну семью; доле жителей в трудоспособных и нетрудоспособных возрастах; уровне и качестве жизни людей. Эти зачастую однонаправленные миграционные потоки породили массу проблем, в том числе в сферах культуры и идентичности. Наиболее острые проблемы в связи с миграционными потоками стоят сейчас в Европе.
|
|
|
Основное население европейских стран представляют собой автохтонные группы, достаточно однородные в религиозном и культурном отношениях. Мигранты из Восточной Европы здесь адаптируются весьма успешно. Наибольшую проблему для стран Евросоюза (то есть «европейской цивилизации» в смысле идей С. Хантингтона) представляют мигранты-мусульмане6. Если рассматривать по странам, то на 2005 г. во Франции проживало 4–5 млн мусульман (в основном выходцы из Алжира и других стран Северной Африки), а к 2015 г. их численность составит 6–8 млн чел., или 10% населения. В Германии проживает 2 млн мусульман (преимущественно турки), а в Британии 1,3 млн (в основном выходцы из Южной Азии), причем большинство из них (75%) обладает британским гражданством [Градировский, Межуев, 2005].
Европейские мусульмане-мигранты обладают разной степенью лояльности к принимающей стране. Среди части из них распространен так называемый «евроислам», предполагающий при сохранении мусульманской идентичности адаптацию к европейской цивилизации и разрыв с культурой страны исхода. Надо добавить, что пока единой мусульманской общины не сложилось, а идет конкуренция между различными национальными общинами, что нехарактерно для ислама. Однако среди европейских мусульман-мигрантов больше приверженцев радикальной исламской идеологии, призывающей к созданию своеобразных «исламских гетто», существующих по принципам шариата и ориентирующихся на решения собственных улемов (а не на общегражданские правовые нормы). При этом предполагается, что в результате демографических и миграционных процессов, а также прозелитической деятельности в некотором будущем будет исламизирована вся Европа. А после, как сказал один из европейских исламских богословов, «...христианам будет представлен только один выбор – принять ислам или платить джизью – налог, которым облагаются немусульмане за право проживания в исламской стране» [Крылов, 2009, с. 6]. Будет плохо, если единая мусульманская община Европы возникнет именно на этом фундаменте.
|
|
|
В принципе, это весьма своеобразная трактовка исламской геополитической традиции, согласно которой весь мир делится на «землю Ислама» (ей управляют мусульмане), «землю Мира» (мусульманское меньшинство живет в соответствии с собственными традициями и без притеснения, подчиняясь немусульманской власти) и «землю Войны» (в ответ на притеснения мусульмане ведут войну с неверными). Надо напомнить о терактах, совершенных исламскими радикалами в странах Европы, так же как об антиисламских «карикатурных скандалах» и имеющихся в ряде стран гонениях на религиозные символы. Виден некоторый крен от «земли Мира» к «земле Войны».
В целом можно сказать, что именно исламская миграция несет определенный вызов для цивилизации Запада (в первую очередь для Европы). Ведь здесь недостаточно опыта контактов с мусульманами. Сама миграция началась в период фундаментализации ислама. Наконец, основные вопросы межцивилизационного противостояния будут решаться за пределами Европы – на Ближнем Востоке, в арабском мире, в мусульманской умме в целом, которая только сейчас начинает осмыслять себя как отдельную цивилизацию. Причем для того, чтобы эта цивилизация приобрела субъектность, имеется вполне определенная «политическая матрица» – идея халифата. При этом инфантильный либерализм европейских стран не позволяет адекватно осмыслить и противостоять этому вызову.
Важными факторами формирования на базе исламских стран особой идентичности могут быть следующие. В экономической сфере это в первую очередь сосредоточение в исламских странах основных разведанных запасов энергоносителей, что ставит эти страны в особое положение в мире. Можно также сказать и о набирающей силу «мусульманской экономике» (особенно быстро развивается ее банковский сектор), которая вполне может составить конкуренцию экономике капиталистической, тем более находящейся в кризисе, выход из которого не очевиден [напр.: Жданов, 2003; Завадский, 2008]. Сюда же можно отнести существование и активную деятельность ряда исламских организаций, наиболее известной из которых является Организация Исламская конференция. Важным фактором консолидации ислама могут стать принятые международные документы: «Всеобщая исламская декларация прав человека», «Каирская декларация по правам человека в исламе» и т. д.
|
|
|
Если гипотеза С. Хантингтона верна и если в дальнейшем мир будет консолидироваться в рамках социально-культурных систем цивилизационного типа, следует предполагать рост мусульманской идентичности. Однако с этого момента возникает больше вопросов, чем ответов на них. Например, такой. Классик исламоведения Г.Э. фон Грюнебаум писал: «Абсолют ислама самодостаточен; абсолютная правда самодостаточна...» [Грюнебаум, 1999, с. 344]. Он имел в виду, что ислам – это целостная религия и что мусульманская идентичность не требует дополнительных усилий. Но буквально через несколько абзацев он указывает на причины конфликта между исламским началом и местными культурными образцами: 1) соотношение «большой и малой традиций»; 2) соотношение сунны и бида7; 3) расхождение между правовыми нормами, в том числе между ними и шариатом8; 4) создание сектантских общностей и движений в рамках ислама; 5) возможность в исламе различных локальных организационных вариантов; 6) противопоставление универсальной нормы и локальной практики; 7) более высокий уровень культуры в некоторых регионах, куда ислам пришел [Грюнебаум, 1999, с. 345–346]9.
Действительно, на пути подавляющей общеисламской идентичности стоит разделение религии на суннитскую и шиитскую ветви; выделение крупных региональных блоков, говоря условно, арабский ислам, индоиранский ислам, тюркский ислам, северокавказский ислам, европейский ислам, индонезийский ислам; выделение как минимум трех типов стран с мусульманским населением: страны с доминирующим традиционным исламским населением, страны с традиционным исламским меньшинством, страны с мигрантским исламским меньшинством. В связи с этим трудно прогнозировать, какое место займет ислам в иерархии идентичностей в том или ином регионе. А поэтому трудно и дать ответ на чисто политический вопрос: какому цивилизационному центру исламское население того или иного региона будет проявлять наивысшую лояльность.
Заключение
Религиозная идентичность, особенно если говорить о монотеистических религиях, занимает особое, едва ли не доминирующее место в иерархии идентичностей. В XVIII–XX была проведена в целом успешная попытка секуляризации, особенно в регионах распространения христианства. В некоторых странах мира, особенно во Франции, секуляризм остается одним из столпов государственной политики, но в целом светские идеологии стали утрачивать свой мобилизационный потенциал. Началось постепенное возрождение религии, но вряд ли следует предполагать полный возврат к средневековым формам, когда религиозная идентичность доминировала. Скорее предположить, что религия в христианском ареале станет консервативной опорой для других форм самоидентификации.
|
|
|
Растущая религиозная идентичность мусульман основана не только на принципиальной невозможности «мусульманского секуляризма». Она связана и с быстрым ростом численности мусульман мира, и ростом мусульманской диаспоры в развитых странах мира, и с глобальной важностью проблем, связанных с территориями проживания мусульман (а это целая полоса от Атлантики до Тихого океана). Иными словами, возможный рост мусульманской религиозной идентичности опирается на важные ресурсы и сам в свою очередь служит ресурсом политического активизма. Возможно, развитие идет в направлении ситуации, когда быть мусульманином станет важнее и престижнее, чем быть представителем какой-либо нации. В этом и состоит идея Всемирного халифата. С российским исламом, на наш взгляд, дело обстоит сложнее и ситуация будет зависеть от межконфессионального диалога, отношения с государством и зарубежного влияния. По крайней мере есть надежда на то, что Россия не станет зоной межконфессионального раскола.
Литература
1. Аберкромби Н., Хилл С., Тернер Б.С. Социологический словарь. – М.: Экономика, 2004.
2. Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма. – М.: Кучково поле, 2001.
3. Барт Ф. (ред.) Этнические группы и социальные границы. Социальная организация культурных различий. – М.: Новое издательство, 2006.
4. Басилов В.Н., Винкельман И. (ред.) Религиозные верования. Свод этнографических понятий и терминов. Вып. 5. – М.: Наука, 1993.
5. Бэрон Р., Ричардсон Д. Агрессия. – СПб.: Питер, 1999.
6. Валлерстайн И. После либерализма. – М.: Едиторал УРСС, 2003.
7. Вентцель Т.В., Деметер Н.Г. Цыгане // Бромлей Ю.В. (ред.) Народы мира: историко-этнографический справочник. – М.: Советская энциклопедия, 1988.
8. Воскресенский А.Д. (ред.). Этносы и конфессии на Востоке: конфликты и взаимодействие. – М.: МГИМО(У), 2005.
9. Гегель Г.В.Ф. Философия религии. – М.: РОССПЭН, 2007. – Т. 1.
10. Градировский С., Межуев Б. Развитие государственности в ситуации демографической трансформации мира. – URL: http://www.archipelag.ru/agenda/strateg/antrostream/project-anropotok/referat_dokladu/ (2005 г.)
11. Грюнебаум Г.Э., фон. Становление и особенности исламской цивилизации // Ерасов Б.С. (сост.). Сравнительное изучение цивилизаций: Хрестоматия. – М.: Аспект Пресс, 1999.
12. Демьянов А.И. Религиозность: тенденции и особенности. – Воронеж, 1984.
13. Жданов Н.В. Исламская концепция миропорядка. – М.: Международные отношения, 2003.
14. Завадский М. Коран для гонконгского финансиста // Эксперт. – 2008, № 7. 18–24 февр.
15. Зиммель Г. Человек как враг // Апокалипсис смысла. Сборник работ западных философов XX–XXI вв. – М.: Алгоритм, 2007.
16. Игнатенко А.А. Между «исламофобией» европейцев и «европофобией» иммигрантов // НГ-религии. – 2010. 20 окт.
17. Изречения Мухаммеда. Сборник достоверных хадисов. – Минск: Звезды гор, 2004.
18. Козер Л. Функции социального конфликта. – М.: Идея-Пресс, 2000.
19. Крылов А. Исламское «чрево Парижа». Мусульмане Европы между либерализмом и фундаментализмом // НГ-религии. – 2009. 4 мар.
20. Ланда Р.Г. (ред.). Мусульмане на Западе (сборник статей). – М.: Институт изучения Израиля и Ближнего Востока, 2002.
21. Левин З.И. Менталитет диаспоры (системный и социокультурный анализ). – М.: ИВ РАН, 2001.
22. Майерс Д. Социальная психология. – СПб.: Питер, 2010.
23. Малашенко А. Исламское возрождение в современной России. – М.: Московский центр Карнеги, 1998.
24. Меладзе И. Сколько теологов нужно России // Православная Москва. – 2006. – № 12.
25. Наумкин В.В. (ред.). Мусульмане в иноконфессиональной среде. – М.: РЦСМИ, 1995.
26. Наумкин В.В. Исламский радикализм в зеркале новых концепций и подходов. – М.: КомКнига, 2005.
27. Олкотт М.Б., Тишков В., Малашенко А. (ред.). Идентичность и конфликт в постсоветских государствах. – М.: Московский центр Карнеги, 1997.
28. Парсонс Т. Система современных обществ. – М.: Аспект Пресс, 1997.
29. Самарина А. Религия в школе: вопросы без ответов // Независимая газета. – 2009. 14 авг.
30. Синелина Ю.Ю. Изменение религиозности населения России: православные и мусульмане. Суеверное поведение россиян. – М.: Наука, 2006.
31. Степанянц М.Т. (ред.). Религия и идентичность в России. – М.: Восточная литература, 2003.
32. Сычев В.Ф. Глобализация и великие мировые религии: христианство, православие, ислам. – М.: РУСАКИ, 2007.
33. Торваль И. Мусульманская цивилизация. – М.: ЛОРИ, 2001.
34. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. – М.: АСТ, 2003.
35. Хантингтон С. Кто мы? Вызовы американской национальной идентичности. – М.: АСТ, 2004.
36. Хёсле В. Кризис индивидуальной и коллективной идентичности // Апокалипсис смысла. Сборник работ западных философов XX – XXI вв. – М.: Алгоритм, 2007.
Примечания;
1 В схожем контексте некоторые современные исследователи трактуют религию как «полезную адаптацию», ведущую к укреплению групповых границ [Марков, 2009, с. 51–56].
2 Согласно другим вариантам генетического подхода, религия трактуется как «вирус мозга» или «побочный продукт» психической деятельности [Марков, 2009, с. 46–51].
3 Иногда это суммируется в понятии «агрессия», то есть «любая форма поведения, нацеленного на оскорбление или причинение вреда другому живому существу, не желающему подобного обращения» [Бэрон, Ричардсон, 1999, с. 26].
4 Здесь надо сослаться на исследование американского политолога С. Хантингтона, опубликованное в книге «Кто мы?». Он показал, что в США, наиболее религиозной из стран Запада державе, практически все вероисповедания имеют целью не столько сферу сакрального, сколько возвеличение собственной страны в качестве «Града на холме» и «Нового Израиля» [Хантингтон, 2004].
5 Очевидно, что подсчеты производились именно среди верующих, а не среди «народов, традиционно исповедующих» ту или иную конфессию.
6 В Европе есть несколько стран, где доминирует мусульманское население: это Албания, Босния и Герцеговина, Турция и Косово. Европейцы боятся как огня включения Турции в состав Евросоюза – именно потому, что Турция мусульманская страна. Интересно, зачем при этих фобиях понадобилось способствовать распаду Югославии и суверенизации Косово?
7 Сунна – cвященное предание, бида – новшество.
8 Шариат – закрепленный нормами и традицией образ жизни мусульман.
9 Подобная ситуация свойственна не только исламу, но и другим конфессиям. Трудно предположить, что в рамках ислама победят те политические салафитские течения, которые настаивают на унификации исламской традиции [напр.: Наумкин, 2005].
|
|
|
