Глава I. Поход против гельветов.

 

Мы предполагаем, что рассказ Цезаря о его походе против гельветов всем известен, а потому подвергнем критике лишь все несообразности; пробелы и противоречия, которые мы в нем находим.

Гельветы решили, по Цезарю, переселиться с женами, детьми и всей имуществом, чтобы овладеть Галлией (I, 30, 3). Их собственная страна казалась им мала.

Оставим в стороне ошибочные указания Цезаря относительно величины территории гельветов, но спросим, каким образом можно согласовать мотив, который Цезарь приписывает переселенцам, со способом его выполнения. Если гельветы желали подчинить себе галлов, то для этого не требовалось выступать с женами, детьми, очагами и домашним скарбом; наоборот, это только стеснило бы их во время военных действий.

Страна, которую гельветы облюбовали, находилась между Ля-Рошель и устьем Жиронды у Атлантического океана. Эта страна непригодна для того, чтобы отсюда завоевать Галлию, и еще менее - для того, чтобы, если уже искать во время переселения новые места, - бросить из-за нее целому народу прекрасную местность, в которой он до тех пор обитал. Допустим, что гельветы действительно задались целью, вместо того чтобы расширить свою территорию по соседству, переселиться к океану и прогнать или уничтожить жившие там народы. Такой план и сам по себе трудно было бы привести в исполнение, а осуществить его одновременно с подчинением всех остальных народов Галлии было невозможно. Комбинация тем менее допустимая, что Галлия, - как мы, правда, узнаем это не в связи с этим переселением, но от самого Цезаря, - имела над собой владыку, а именно - германского князя Ариовиста, который покорил галлов, и заставил их давать ему заложников и платить дань. Мы не можем точно определить, как далеко простиралось владычество Ариовиста. Иногда получается впечатление, что он подчинил себе только секванов и эдуев и подчиненные им племена. Однако далее мы узнаем, что послы почти всей Галлии (гл. 30) просят Цезаря о помощи против Ариовиста. Во всяком случае, если бы гельветы и задумали подчинить себе Галлию, они должны были бы первым долгом считаться и столкнуться с Ариовистом. Между тем об этом Цезарь ни одним словом не упоминает. В продолжение всего рассказа о гельветской войне нет упоминания об Ариовисте, - как будто бы его и не существовало.

К тем приготовлениям, какие делались гельветами для своей великой завоевательной войны, относится также заключение мирных и дружественных союзов с соседними государствами. Спрашивается, с какими? Находившиеся на западе государства принадлежали к тем, которые надо было подчинить; на севере находился Ариовист; восток вообще отпадает; юг принадлежал Риму. Оставалось только два пути, говорит Цезарь, по которым гельветы могли уйти из своей страны: либо по северному берегу Роны через страны секванов, либо по южному берегу, перейдя у Женевы через римскую Провинцию. Надо к этому добавить, что все эти пути надо брать в том случае, "если они хотели идти по направлению к владениям сантонов", так как в общем у гельветов, если бы они пожелали завоевать Галлию, были еще дороги через Юру или севернее Юры.

Хотя, по Цезарю, гельветы уже в течение двух лет делали приготовления к этому походу и о нем, вероятно, всюду было известно, но римляне не только не были осведомлены относительно предполагавшегося перехода через их Провинцию, но и не проявляли никакой озабоченности. В этой угрожаемой пограничной области имелись до прибытия Цезаря только два легиона. Цезарь хитростью выиграл время и быстро соорудил оборонительную линию укреплений длиною в 4 мили (ок. 28 км) от Женевы до форта Эклюз, где Рону можно было в нескольких местах перейти вброд, и разместил там солдат своего легиона и призванных поголовного ополчения. Гельветы будто бы тщетно пытались прорвать эту линию.

Это утверждение мы возьмем под сомнение. Гельветы были народом воинственным; если войско их не состояло из 92 000 чел., то, как мы увидим далее, было все же значительным. Ополчение, набранное Цезарем, не имело большой ценности в военном отношении. Как можно было силами одного легиона защитить линию в 4 мили? Это немыслимо с военной точки зрения. Если такую временно укрепленную линию длиною в 4 мили атаковать с трех сторон сразу, то она при всех обстоятельствах (тогда еще не было новейших современных орудий) будет прорвана, если только противник достаточно энергичен.

Цезарь утверждает, что после победы над гельветами были найдены в их лагере таблички, на которых было записано число душ каждого племени, что составило 368 000 чел. Так как мы можем приблизительно высчитать величину площади, которую гельветские племена занимали (18 000 км2), то получается невероятная плотность населения: 20 чел. на 1 км2. Белох вполне справедливо считает это невозможным43. Цезарь упоминает еще одну цифру: когда он отослал гельветов обратно в их страну, он велел устроить перепись населения, показавшую 110 000 чел. По рассказам Цезаря, потери в людях у гельветов во время их переселения и в сражениях не были очень велики; поэтому Белох, исходя из указанной цифры, прибавил к потерям 40 000 душ и вычислил плотность населения в 7,5 чел. на 1 км2.

Против этого заключения нельзя было ничего возразить, если бы можно было быть уверенным, что Цезарь действительно устроил эту перепись в что гельветы все поголовно ушли из страны. В таком случае (так как цифра в 40 000 чел. для потерь кажется преувеличенной) можно было бы назвать цифру, еще меньшую, чем у Белоха. Но, не будучи в основном уверенными в этом вопросе, к которому мы еще вернемся, мы пока опускаем этот вопрос. Однако надо еще тверже установить, что в основной массе гельветов не было 368 000 душ; для этого у нас имеются некоторые возможности.

Цезарь рассказывает, что в походе гельветов участвовало 368 000 чел. и что они взяли с собой продовольствия на 3 месяца. По приказанию Наполеона III было вычислено, что для перевозки одной только муки требовалось 6 000 повозок, запряженных четверкой; если считать на голову 15 кг груза, то надо прибавить еще 2 500 повозок. Растянутые по одной дороге 8 500 повозок, при условии, что каждая повозка занимает в глубину 15 м, займут 17 немецких миль (ок. 120 км)44. Здесь рассчитана тяжесть в 10 центнеров на каждое животное. Я убедился и представил доказательства (т. II, стр. 455 и 465), что для условий античного (древнего) времени эта цифра вдвое или втрое выше, чем она должна быть. Линия повозок заняла бы не 17, а приблизительно 40 немецких миль (ок. 280 км). На очень немногих дорогах Галлии того времени, как мы ее себе представляем, могли поместиться несколько повозок в ряд. Дисциплина, поддерживаемая в такой колонне, вероятно, была невелика; остановок и препятствий на пути тоже было немало; повозки были запряжены преимущественно быками. Такая колонна требует не менее 3-4 час. времени, чтобы пройти 1 милю (ок. 7 км). Даже в самый разгар лета, когда можно выступать в 3 часа утра и прибыть в лагерь в 9 часов вечера, - при условии, если весь дневной марш будет равен 1 миле, - его выполнить смогут только 2 500 повозок. В распоряжении колонны имеются всего 15 часов (с 3 часов утра до 6 часов вечера, когда последние повозки должны быть двинуты), так как каждые последующие 500 повозок могут быть двинуты только через 3 часа после отправления предыдущих. Если мы примем, что для прохождения 1 мили нужно 2 часа, то и тогда только 250 повозок смогут отходить каждый час, считая 16 часов в сутки для марша (с 3 часов утра до 7 часов вечера); и тогда можно было бы продвинуть на 1 милю вперед только 4 000 повозок45. Но ведь колонна состоит (о чем Наполеон не упоминает) не только из повозок, но и из массы мужчин, женщин и детей, а кроме того, в ней имеются рабочий скот, молодняк и птица.

По рассказу Цезаря, гельветы, сократившиеся численно46, вследствие того, что тигурины покинули их около р. Соны, прошли в течение 15 дней расстояние от места их переправы (в 2-4 милях севернее Лиона, около Трэву или Монмерля) до окрестности Бибракта (у Autun). Это составляет 14-16 миль (ок. 100 км) по воздушной линии, так что ежедневно они проделывали 1,25-1,5 мили. Дорога шла сначала по широкой долине р. Соны, затем по горным дорогам Мон-дю-Маконэ и Мон-дю-Шароле, где повозки могли, вероятно, двигаться только по одной в ряд. Если часть повозок с провиантом была уже свободна от поклажи, то они, вероятно, их утилизировали; повозки представляют ценность, их всегда можно заполнить добычей и новым провиантом. Ввиду того, что вся эта обозная колонна продвигалась по неприятельской стране, нельзя было высылать детей и жен вперед на расстояние однодневного перехода и неудобно было расчленять колонну. По описаниям Цезаря, несомненно, вся эта масса продвигалась сразу, держась вместе; из этого следует, что не может быть и речи о том, что первоначальная группа состояла из 368 000 чел. Даже если сократить эту колонну, состоявшую из повозок, людей и скота, на половину, на четверть, на восьмую, то и тогда она казалась бы слишком длинной, чтобы иметь возможность продвигаться по одной дороге одним эшелоном. Следовательно, подсчеты Цезаря, - так же как и Геродота относительно Ксеркса, - надо не сократить, а просто отвергнуть.

Пока Цезарь стягивал из Верхней Италии еще 6 легионов, из которых два нового набора, гельветы перевалили через Юру и переправились через р. Сону выше г. Лиона. После того как Цезарь атаковал и рассеял при переправе их арьергард, остальная часть пошла вверх по реке к северу.

Цезарь не объясняет причины, почему они выбрали именно это направление. Они шли, как он говорит, к сантонам, т.е. на запад. Эту недомолвку различным образом объясняли Моммзен, Гелер и Наполеон III; они думали, что Цезарь оттеснил гельветов с их пути, а Наполеон III прибавляет еще и то соображение, что по Роне лежат неприступные горы; даже в XIX в. почта из Лиона в Ля-Рошель шла через Отэн (Autun) и Нэвер (Nevers).

Но этого объяснения недостаточно. По общему мнению, Цезарь находился в стране сегузиавов у Лиона, в углу между pp. Роной и Соной, где он с 3 легионами атаковал гельветов при переправе через Сону около Трэву - Вильфранш. Три остальных легиона он оставил позади. Если допустить, что последние остались на правом берегу Соны, то все же они не в состоянии были отрезать гельветам путь на юг в Провинцию или на запад в горы. Два легиона из трех были только что сформированы из вновь призванных рекрут; никогда римляне не двинули бы их в бой против гельветов. Последние, вероятно, не нашли бы ничего лучшего для себя, как атаковать часть войска так же, как Цезарь это сделал накануне с их войском.

Вероятно, на другом берегу войска вообще не было, а если и было, то оно находилось за укреплениями, из-за которых и не выдвигалось47. Легионы же, бывшие под командованием самого Цезаря, гельветы, вероятно, опередили на день, пока Цезарь сооружал мост через Сону. Горы на западе, вероятно, очень отвесны, но не непроходимы, как уверял Наполеон III.

Биаль (Bial, Chemins de la Gaule, стр. 289 и сл.) думает, что имелись дороги, по которым можно было перейти через Севенны; а Мессиа (Maissiat, Jules Cesar en Gaule, I, 349) доказывает, что по берегу р. Изары, устье которой находится у Трэву - Вильфранш, можно легко перейти Севенны, а для спуска в долину Луары имеются не одна, но три побочных долины (через Шофайль, Тарар, Сент-Фуа). Этот путь имел двойное преимущество; гельветы могли у истоков перейти pp. Луару и Аллье, причем получали возможность уклониться от римского нападения. А дойдя до горы, им легко было уже задержать небольшим арьергардом натиск римлян. Вместо этого они предпочли пойти по широкой долине р. Соны, где Цезарь мог легко опередить их тяжеловесный отряд. Укрылись они только позже в горах, а, кроме того, должны были еще переправляться через широкие потоки.

Даже если мы допустим, что гельветы, задержавшись с переходом к отступлению, дали Цезарю время отойти вниз по Соне и закрыть, таким образом, вход в долину р. Азерги, все-таки остается невыясненным, почему они не спустились прямо с Мон-дю-Шароле в долину р. Луары и не перешли у Бриенона или Дигуэна. Наконец, мы точно можем установить, что Цезарь сам не ожидал ничего другого, как того, что гельветы пойдут вдоль по реке, а потому он, как мы узнаем после, приказал продовольствие подвезти на кораблях; о повозках он не позаботился.

Итак, мы справедливо сомневаемся в серьезном намерении гельветов перейти в страну сантонов.

Когда Цезарь отказался дать разрешение гельветам на переход через Провинцию, эдуйский князь Думнорикс дружественно позволил им пройти через страну секванов. Отсюда гельветы попали в страну эдуев, - вероятно, судя по предыдущему, им дружественную. Но они сами оказались врагами эдуям: они опустошили страну, а потому эдуи принуждены были призвать римлян на помощь. Здесь, вероятно, произошли события, о которых Цезарь умалчивает.

После частичного поражения на Соне, рассказывает Цезарь, гельветы предложили мир и дали согласие переселиться в ту страну, которую им укажет Цезарь. Переговоры были прерваны потому, что гельветы не желали оставлять заложников, которых требовал Цезарь. Неужели Цезарь не дал ответа на их главный вопрос? Вероятно, он сказал: "Ввиду того, что вы обещаете переселиться в ту страну, которую я вам укажу, я и избираю вашу старую страну, куда и требую вашего возвращения". Так как этого ответа не имеется, то все переговоры и все, что находится в связи с ними, кажутся очень сомнительными.

В каком направлении ушли гельветы, об этом Цезарь точно не говорит, мы можем только сами вывести заключение из того, что, по словам Цезаря, на р. Соне провиантом запастись он не мог, так как гельветы, за которыми он следовал, свернули с берега реки, и что, наконец, сражение произошло вблизи Бибракта (Мон-Беврей), в 20 км к западу от Отэна. Цезарь пытался обойти гельветов, чтобы атаковать их с двух сторон, но попытка эта случайно не удалась, и он повернул по направлению к Бибракту. Он принужден был так поступить, говорит он, ради продовольствия, обещанного ему эдуями, когда они обратились к нему за помощью против гельветов, но которого они ему все-таки не доставили. Его уклонение в сторону вызвало сражение: гельветы увидели в этом со стороны римлян страх перед ними или желание отрезать их от продовольствия, а потому перешли в наступление.

Можем ли мы действительно поверить тому, что гельветы в повороте римлян в сторону усмотрели страх перед сражением и что они, незадолго перед тем хотевшие принять из рук Цезаря новую родину и проведшие в походе 15 дней подряд, чтобы уйти от него, вдруг так воспрянули духом, что повернули за ним и напали на него? Что касается другого мотива, вызвавшего нападение - отрезать римлян от продовольствия, - то как его понять? Хотели ли гельветы отрезать Цезаря от его операционной линии и базы? Но для этого не требовалось ни наступления, ни сражения. Или, может быть, они хотели отрезать его от Бибракта? Отрезать от продовольствия и дать сражение - два понятия, несовместимые здесь: если бы гельветы победили, то римлянам не потребовалось бы продовольствия; если же они были бы побеждены римлянами, то последних невозможно было бы отрезать от продовольственной базы. Почему гельветы все время находились в походе? Если они пробирались в страну сантонов, то надо предположить, что они шли в северо-западном направлении и были так близко к Луаре, что могли, - ввиду того что римляне повернули на восток, - беспрепятственно продвигаться дальше. Если же они хотели отомстить за поражение на Соне, то почему только теперь? Почему они не заняли удобной оборонительной позиции и не ждали нападения римлян?

Незначительные сообщения и отдельные заметки, которые мы имеем об этом походе у римских писателей, ничего не объясняют. Мы находились бы в безнадежном положении, если бы должны были черпать наши сведения только из одного рассказа, где истина, - очевидно, умышленно, - скрывается от нас сплошь и рядом, но по которому мы все-таки хотим нарисовать правдивую картину событий. Однако нельзя же и отбросить рассказ Цезаря, не поставив на его место какой-либо другой. Просто же повторять его рассказ не следует, - это общеизвестно. Наполеон I выразился однажды48, что поход гельветов просто необъясним; даже те историки, которые вполне доверяют Цезарю, находят нужным добавлять и исправлять его произведения во многих местах. Моммзен присоединяет еще один повод для переселения гельветов, а именно - страх перед Ариовистом, что не вяжется с желанием приобрести гегемонию над Галлией. Цезарь уверяет совершенно противоположное (как будто Ариовиста и не существовало), что гельветы, окруженные горами и водными потоками, очень страдали от того, что не могли идти войной на соседей. Моммзен вообще не останавливается на переговорах о мире на р. Соне. Наполеон III рассматривает переселение и желание подчинить галлов как два самостоятельных плана и совершенно упускает из виду то, что гельветы во время мирных переговоров просили Цезаря указать им для переселения страну. Хольмс, наконец, - так же, как Моммзен, - считает, что гельветы были очень стеснены германцами и решили искать новую родину; что касается плана подчинения Галлии, то он усматривает в этом интригу князя Оргеторикса. Это как раз обратное тому, что нам рассказывает Цезарь. Но все эти поправки все-таки ни к чему не ведут. Не хватает объяснения: в какие отношения гельветы думали стать с Ариовистом, подчинив себе Галлию? Невозможно защищать временно укрепленную позицию длиною в 4 мили (ок. 28 км), имея в своем распоряжении один только легион и ополчение. Не хватает еще объяснения причины отхода от берега Соны к северу и внезапного перехода к сражению. Надо осветить и пополнить все эти недочеты, чтобы нарисовать картину, если и не совсем точно объясняющую, то по меньшей мере имеющую преимущество быть приемлемой.

Попробуем набросать следующий очерк.

Средняя Галлия находилась под властью германского князя Ариовиста49. Трудно было галлам нести это иго и платить ежегодную дань. Князь эдуев Дивитиак обратился тайно к римлянам за помощью, как нам рассказывает Цезарь не в первой, но в одной из последующих книг (VI, 12). Рим не склонен был оказывать помощь эдуям, а хотел, наоборот, сохранить хорошие отношения с Ариовистом - дать ему во время консульства самого Цезаря титул царя и почетное звание друга и союзника римского народа. Но эдуи не хотели отказаться от мысли об освобождении от ига. Другая партия эдуев под предводительством Думнорикса, брата Дивитиака, желала освободить Галлию силами самих же галлов50. Еще один мощный и воинственный народ в этой стране не был подчинен Ариовисту, и с ним-то они вступили в союз. Поднять восстание в надежде на подкрепление гельветов было невозможно, так как почти все знатные семьи эдуев, секванов и других народов были заложниками в руках Ариовиста. Спастись можно было только хитростью. Предводитель гельветов Оргеторикс предложил своему народу переселиться; может быть, он говорил при этом о перенаселенности или о том, что и они в скором времени должны будут, - так же как и другие галльские народы, - подчиниться германцам. Под предлогом переселения к океану, к сантонам51, все военнообязанные гельветы очутились в стране эдуев, не вызвав подозрения у Ариовиста, и тут-то национальная партия эдуев решила с их помощью поднять всеобщее восстание против, германцев. Конечно, жены и дети сопровождали гельветов в походе так же, как позднее войска ландскнехтов, а, может быть, еще и для того, чтобы замаскировать обман. Внезапная смерть Оргеторикса не задержала выполнения этого плана.

Обо всем этом Цезарь был осведомлен Дивитиаком и римской партией эдуев. Цезарь ни в коем случае не мог позволить осуществить этот план, так как он хотел, чтобы галлы не своими силами, а с помощью римлян освободились от германского ига и в благодарность за это взвалили на свои плечи римское. Запрос гельветов о разрешении пересечь римскую Провинцию был ему очень кстати, так как способствовал тому, чтобы усилить и двинуть войско к границе. Гельветы запросили Цезаря только для того, чтобы версия о их переселении к сантонам держалась как можно дольше. По этой же причине, получив отказ от Цезаря, они пошли по направлению к югу, чтобы после переправы через р. Сону выйти на дорогу к их настоящей цели, - к стране эдуев. Цезарь, пользуясь тем предлогом, что они нарушили границу, атаковал их арьергард при переходе через р. Сону. Тем временем римская партия среди эдуев, подкрепленная, вероятно, римским золотом, взяла верх в своей стране и добилась того, что эдуйское государство пригласило на роль освободителя от ига не гельветов, а Цезаря. Гельветы пришли в замешательство, пошли к Цезарю с просьбой указать им страну, т.е. вернее, дать разрешение вернуться домой. Соглашение не состоялось из-за вопроса о заложниках, - так рассказывает Цезарь. Но он настаивал на выполнении этого условия не потому, что не доверял гельветам, а потому, что это обстоятельство должно было положить начало подчинения Риму всей Галлии. Гельветы не хотели брать на себя этого позора и направились к северу, чтобы, описав круг, добраться по Верхней Соне до своей страны. Но они не шли по долине, где римляне могли легко обогнать их и, окружив, напасть на них, но постарались возможно скорее пробраться в горы, где сильный арьергард смог бы задерживать римлян в каждом ущелье. Цезарь следовал за ними, взяв себе в подкрепление конницу эдуев. Но в первом бою, еще в равнине, конница эта изменила и предалась бегству. Цезарь подозревал, что здесь играли роль не неблагоприятные местные условия, а злонамеренные действия, так как командование находилось в руках Думнорикса.

Хотя Цезарь и мог ежедневно напасть и вызвать на бой арьергард гельветов, но он этого не делал, а следовал в некотором отдалении с величайшей осторожностью, подкарауливая подходящий момент для большого нападения.

Наконец, случай представился; гельветы были обойдены двумя легионами под начальством Лабиена, но неправильное и не вовремя сделанное донесение спасло противника. Тотчас же Цезарь отошел от гельветов и повернул к столице эдуев, Бибракту, вблизи которого и расположился. Как он сам рассказывает, затруднения с продовольствием принудили его к этому; но можно допустить, что здесь было и недоверие к эдуям. Римский полководец не должен был проникать в глубь неприятельской страны, не обеспечив себя опорным пунктом. Но этот поворот вызвал развязку.

Гельветы могли бы беспрепятственно продолжать свой путь и возвратиться через дружественную им территорию секванов в свою страну. Но если бы они так поступили, то этим предоставили бы Бибракт, эдуев и всю Среднюю Галлию римлянам. Национальная партия эдуев, приглашавшая гельветов в свое время на помощь и находившаяся, вероятно, и дальше в тайных с ними сношениях, старалась использовать это и молила о помощи, предвидя, вероятно, сражение. Так как Цезарь, несмотря на ежедневную близость, до сих пор не напал на них, то гельветские предводители стали питать надежду, что он в конце концов оставит их в покое. Вскоре и продовольствие, как они узнали от своих эдуйских друзей, должно было иссякнуть у него, а эдуи не доставляли ему ничего. Но поворот его к Бибракту разбил все эти надежды. Возможно, что часть гельветов и без того считала позорным вернуться домой, не отомстив за подвергшихся коварному нападению и за убитых на р. Соне братьев. Теперь эта партия победила; решили повернуть и атаковать римлян во время похода.

Во всей этой истории Цезарь хочет затемнить один момент: борьбу с Ариовистом - цель, во имя которой гельветы начали свое предприятие.

Поэтому он во всем описании похода и не упоминает ни разу об Ариовисте. Гельветам приписывается, что они хотят стать владыками Галлии, - как будто Галлия не имела владыки в лице страшного германского воинственного князя; поэтому идея подчинения Галлии находится в полном противоречии с безобидным переселением с женами и детьми к сантонам. Цезарь должен выдумать нарушение границы, должен подавить измену союзных эдуев, должен описать мирные переговоры в полутонах, должен отход гельветов к северу оставить необъясненным; он тщетно ищет причини для их внезапного решения сражаться, - и все это только потому, что он не хочет указать истинных побуждений гельветов, предпринявших этот воинственный поход. А если указать их, то все остальное делается понятным само по себе.

Повторяю еще раз: я не уверяю, что события происходили точно так, как я их только что рассказал; я только говорю, что рассказ Цезаря не выдерживает критики, и я дал ему другое более приемлемое и возможное толкование, которое в существенных пунктах меньше расходится с указаниями Цезаря, чем объяснения Моммзена, Наполеона III и Хольмса. Нам пришлось глубже заглянуть в политику, чем этого требовала наша задача, так как здесь военное дело находится в неразрывной связи с политикой, и еще потому, что мы хотели показать, как осторожно должна пользоваться историческая наука комментариями Цезаря.

СРАЖЕНИЕ ПРИ БИБРАКТЕ

После общих обсуждений мы пришли к заключению, что количество душ, которое Цезарь насчитывает в гельветском походе, т.е. 368 000, невероятно преувеличено52. Политический характер, который имел этот поход, снова заставляет нас сомневаться в том, что выступил действительно весь гельветский народ со своими союзниками. Известная часть жен и детей, конечно, сопровождала их, - это нужно было для выполнения намеченного плана, - но верится с трудом, чтобы все гельветы, нагрузив на себя семьи и домашнюю утварь, сожгли за собой все деревушки и села. Дневные марши, которые они делали, не очень коротки, но и не особенно длинны и заставляют предполагать, что их сопровождал некоторый обоз; рассказ о сражении показывает, что обоз этот был не очень велик. Цезарь, устроивший свой лагерь в полумиле за гельветами, перестал их преследовать и повернул по направлению к Бибракту. Некоторые перебежчики принесли гельветам эту новость, и в седьмой час, - т.е. между 12 и 13 часами, - начался бой. Гельветы следовали со всеми повозками и соорудили из них укрепление. Таким образом, гельветы выступили со всеми повозками в одном направлении, а затем повернули и последовали за Цезарем в другом направлении. Эта колонна повозок сделала, вероятно, за утро от 1,5 до 2 миль (10-15 км). Мы знаем, что это значит, если даже слова Цезаря и не определяют, что все повозки были на месте к началу сражения. Нельзя точно указать количество, но то, что масса, совершающая подобные передвижения, не очень значительна, это ясно.

Цезарь имел 6 легионов и вспомогательные отряды союзных народов53, среди которых было 4 000 всадников (гл. 15). 6 легионов насчитывают в нормальное время 36 000 чел., из них 30 000 чел. Цезарь имел, вероятно, тут же на месте, в том числе 2 легиона, сформированных из рекрут, которых он поставил в тыл и не допустил до участия в сражении. Цезарь имел, таким образом, вместе с союзными войсками 36 000-40 000 чел., - следовательно, значительное численное превосходство.

Как только Цезарь заметил, что гельветы приближаются, он послал им навстречу свою конницу, чтобы возможно дольше задержать их, а своим 4 легионам ветеранов приказал тремя эшелонами подняться по склону холма. Два новых рекрутских легиона и часть союзных войск он направил для сооружения позади линии боя укрепленного лагеря, где они должны были засесть и куда ввезен был весь обоз54.

Гельветы атаковали очень удачно выбранную позицию римлян, но были ими отброшены. Когда римляне стали их преследовать, то бойи и тулинги ударили римлянам во фланг; произошло ли это оттого, что народы эти только что перед тем подошли к полю сражения, или оттого, что римляне при первоначальном занятии позиции имели прикрытие фланга в самой местности, откуда гельветы хотели выманить их хитростью, - нанесенный римлянам удар во фланг ободрил гельветов, и они возобновили атаку; при том исключительном мужестве, с которым боролись галлы, положение римлян стало бы угрожающим, если бы не римская эшелонная тактика, приспособленная для борьбы на два фронта. Цезарь приказал третьему эшелону сделать поворот против бойев и сражаться на два фронта ("римляне начали наступать с двух сторон"). Медленно отступали галлы, и только к ночи удалось римлянам захватить их обоз.

Преследовать их Цезарь не стал, но еще 3 дня оставался на поле сражения для ухода за ранеными, как он говорит, и для того, чтобы предать земле мертвых. Гельветы направились к востоку (северо-востоку) - в страну лингонов, но через несколько дней вернулись и сдались.

Странно, что Цезарь совершенно не использовал оба новых легиона, а отразил фланговую атаку бойцов третьим эшелоном. Он рассказывает, подчеркивая, как трудно далась римлянам победа над гельветами и что последние были только оттеснены, но никто из них не бежал. Почему же тогда он не использовал для боя своих резервов?

Объяснить это можно следующим образом: когда Цезарь заметил наступление гельветов, у него мелькнуло подозрение об измене эдуев, которые могли бы напасть на него внезапно с тыла в то время, когда он будет сражаться с гельветами. Он не хотел об этом упоминать не только потому, что этого не случилось, но еще и вследствие того, что он хотел внести неясность в отношения эдуев и гельветов. Он все время рассказывает о Думнориксе, который сбивает свой народ с правильного пути. По нашим соображениям, эта партия была очень сильна; они подтверждаются еще и тем, что иначе нечем было бы объяснить непонятное отсутствие всех стрелков и трети гоплитов.

1. По тому, как мы понимаем сущность всего похода, гельветы должны были пройти на восток от Бибракта, ученые же, которые признают конечной целью гельветов страну сантонов, считают, что поле сражения находилось к западу от столицы эдуев. То обстоятельство, что гельветы, возвращаясь домой, прошли так близко от Бибракта, т.е. повернули далеко на запад, не противоречит нашим взглядам, так как они все рассчитывали на политический переворот у эдуев. Но очень сильным аргументом за правильность нашей поправки является указание Цезаря, что они пошли на обратном пути к лингонам, т.е. на восток. Как бы они могли туда добраться, если предположить, - как думают другие ученые, - что они дали сражение фронтом на восток? Разбитое войско отходит в том направлении, на котором оно было поражено, а не в обратную сторону. Если же гельветы, как я полагаю, дали сражение фронтом на запад, то они не могли направиться к Луаре и дальше к сантонам.

Наполеон III и Стоффель (последний в своем труде "Война Цезаря и Ариовиста", стр. 78) объясняют весь этот инцидент так: после того как сражение при Люзи, юго-западнее Отэна, было дано фронтом на юг, гельветы совершили обратный путь через Мулен-Энжильбер, Лорм и Аваллон на Тоннерру, т.е. к северу. Но в таком случае надо предположить, что у Тоннерры уже находилось владение лингонов, простиравшееся на юг до р. Соны55, где был их главный город Лангр. Все это кажется маловероятным, и это предположение находится в явном противоречии с указанием Цезаря, что гельветы пришли к лингонам на четвертый день. От Люзи до Тоннерры 120 км по воздушной линии; этого расстояния гельветы не могли ни при каких обстоятельствах, - даже если бы они шли дни и ночи подряд, - пройти в 4 дня56.

Из того, что Цезарь после капитуляции гельветов проделал значительный переход до Безансона (bell. gall. I, 38), не следует заключать, что он не мог в промежутке выполнить еще какое-либо передвижение, о котором он не сообщает.

Стоффель полагает, что можно установить следы поля сражения благодаря раскопкам между Монмор и Тулон-сюр-Арру в 2 милях юго-восточнее Люзи, прямо на юг от Мон-Беврей. Но по найденным предметам нельзя точно указать эпоху и отношение к какому-либо сражению, так что они не могут служить доказательством. По Хольмсу (стр. 619), там были еще найдены обломки мечей, копий и шлемов, но и это не является серьезным доказательством.

Прямым опровержением является следующее место в тексте Цезаря. Он говорит, что бойи и тулинги обошли римлян "a latere aperto" - при открытом фланге. Обыкновенно считается latus apertum правая, не прикрытая щитом сторона. Но ведь ясно, что если поход гельветов, по мнению Стоффеля, направлялся к западу, а их фронт потом был обращен на юг, то арьергард их мог ударить на римлян только с левого фланга. Стоффель доказывает, что latus apertum называется не обязательно правый, но вообще неприкрытый фланг. Но Хольмс опровергнул доказательства Стоффеля, указав на текст в bell. gall. (V, 35, 2 и VII, 4), где latus apertum является техническим термином для "правого фланга". Хольмс, соглашающийся обыкновенно с выводами Стоффеля, не хочет об этом говорить более определенно. Я бы, наоборот, сказал, что это является самым ярким доказательством того, что сражение было дано на востоке от Бибракта. Если бы гельветы отошли к западу, а отступление повели бы на север, то они пошли бы левым флангом, и во время боя фронт их был бы повернут на юг. Бойи и тулинги, двигавшиеся с запада, могли ударить только в левый фланг римлян. Но если сражение произошло восточнее Бибракта и если гельветы бежали к северо-востоку, то их фронт был бы повернут к юго-западу или к югу, и тогда бойи и тулинги могли ударить в правый фланг римлян. Доказательства были бы исчерпывающими, если бы Хольмс не указал, что в рукописях Цезаря написано только "latere aperto", а не "a latere aperte", что можно перевести: "в то время как их фланг не был прикрыт". Все-таки это выражение "latere aperto" можно с большим вероятием расшифровать как удар в правый фланг римлян и этим установить, что поле сражения было восточнее Бибракты и что гельветы не направлялись во владения сантонов.

2. Некоторые ценные возражения против Цезаря можно найти в неудачной книжонке "Борьба гельветов, свевов и бельгов с Цезарем"; древняя история и новом освещении Макса Эйххейма (Max Eichheim, Neuburg a D. Selbstverlag, 1886), но они отвергаются ученым миром вследствие явно дилетантского характера, который они имеют. X. Раухенштейн в одной из своих диссертаций ("Поход Цезаря против гельветов", 1882) пытался сделать критику Эйххейма, так сказать, приемлемой, а его возражениям придать научный и методологический характер. Но он не имел успеха, так как проделывал ужасные операции над фактами. Последовательное развитие его мысли заставляет его признать, что будто не Цезарь победил при Бибракте, а гельветы оттеснили Цезаря в его лагерь; что обоз, из-за которого шла борьба, принадлежал не гельветам, а римлянам, и что гельветы, которые не были настолько сильны, чтобы подчинить себе римлян, вступили с ними в сделку.

В своих исследованиях Раухенштейн сходит с прямого пути, начиная с обсуждения цели, к которой стремились гельветы. Все без исключения комментаторы галльской войны сходятся на том, что нельзя ставить рядом обе цели, на которые указывает Цезарь, - т.е. переселение и владычество над галльскими народами. Раухенштейн, как и другие, тоже признает это, но направление, в котором он исправляет эту ошибку, ложно: он опускает подчинение Галлии и оставляет только переселение. Точно так же поступает и Цезарь; хотя он ясно указывает, что гельветы и после смерти Оргеторикса остались при том же решении (переселение и завоевание), но дальше он говорит все время только о переселении. Он не в состоянии заполнить этот пробел, так как не хочет сознаться, что настоящей причиной похода гельветов была предполагаемая борьба с Ариовистом, который считал вмешательство римлян в галльские дела излишним и неподходящим. Если же мы в его рассказ вставим эту истинную цель, т.е. вычеркнем оба мотива, которые он приводит, или по крайней мере один из них, а именно: переселение, которое мы сведем к военно-политической маскировке, - тогда все станет совершенно ясно.

Раухенштейн считает показательным, что Цезарь, несмотря на победу, не преследовал гельветов и не пошел к Бибракту, а между тем он сообщил нам раньше, что солдаты иначе остались бы без продовольствия. Это доказывает, что Цезарю победа дала все, что ему было нужно. Он не преследовал гельветов потому, что ему не нужно было их уничтожить, а наоборот - победив их, пощадить ввиду того, что он собирался стать защитником всех галлов против Ариовиста. Это подтверждается и тем, что римский полководец, - о чем он сам не рассказывает, но что доказывает Моммзен ("Hermes", т. 16, стр. 447), - предоставил очень выгодный договор гельветам. Снова отступить к Бибракту, т.е. в противоположную сторону, было бы неразумно, - и это могло вызвать сомнение в окончательной победе Цезаря. Продовольствие же от эдуев римляне после победы

⇐ Предыдущая39404142434445464748Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: