Страна потомственных крестьян

Люди и древности

Необычайный интерес к генеалогии эксперты замечают во всем мире. На западе это связывают с развитием социальных сетей. Например, в прошлом году европейская Permira купила активы американской компании Ancestry.com за 1,6 миллиарда долларов. Ancestry.com – интернет-сайт, который специализируется на составлении генеалогических деревьев. Там зарегистрировано более двух миллионов пользователей, которые за скромные 10 долларов ищут своих предков в хитросплетениях истории. Таким образом, рынок генеалогических исследований на Западе сегодня такой же прибыльный, как рынок автомобилей или, скажем, ювелирных изделий.

В первую очередь подобный интерес растет в США и Канаде. В Европе особой проблемы узнать свою родословную никогда не было, что и не удивительно: именно здесь зародилась генеалогия как таковая: с XII века для вступления в рыцарские ордена нужно было предоставить данные о своих дворянских корнях, желательно – на восемь поколений вглубь веков. Европейские рода, особенно у нормандцев и франков считаются самыми древними (не считая японцев, грузин и монголов). Например, одной из самых длинных документально подтвержденных родословных признана родословная Габсбургов, чьи представители здравствуют по сей день. Так, бывший тележурналист и глава ОНН Карл Габсбург до сих пор является претендентом на престолы целого ряда уже не существующих королевств, таких как Венгерское, Богемское и Иерусалимское, которое, впрочем, было потеряно крестоносцами ещё в 1291 году.

Но хорошая родословная сохранность касается не только дворян. В каждом округе есть специализированный центр генеалогии, где хранятся сведения о семейной истории. Помимо этого в Европе существует культ так называемой микроистории. Если вы попадете в гости к коренным англичанам или французам, вам не избежать рассматривания вещей, которые принадлежали предкам как в ХХ веке, так и раньше. Там так принято, и не всегда это рассказы о геройском прошлом. В Германии, например, некоторые немцы хранят военные вещи родственников, которые были осуждены как нацисты. Не для того, чтобы гордится, а потому что это – память о человеке, который когда-то совершил преступление и об этом нужно помнить, чтобы не ошибиться самим. Такая неотредактированная, не отретушированная история своей семьи – одна из тех вещей, которые европейцы очень ценят.

По словам генеалога Игоря Васильевича Сахарова, отечественные историки еще по советской традиции зачастую занимаются обществом в целом, классами, классовой борьбой, войнами. А та самая микро-история, которая ценится и по крупицам собирается в Европе, в нашей стране долгое время никого не интересовала. Генеалогия в этом смысле намного демократичнее. Ведь если историки интересуются, допустим, Суворовым, то генеалогов интересует его семья и потомки независимо от того, играли ли они какую-то общественную роль или нет. Может, это ребенок, который умер в младенчестве, но его тоже нельзя забыть. Каждый человек самоценен. И это понимание в целом для общества очень важно.

Самые распространенные вещи позапрошлого века, которые можно отнести к микроистории, в России выглядят довольно колоритно – тяжелые чугунные утюги, огромные поржавевшие ножницы скорняков и очень редко какие-то ювелирные украшения. Изредка в Институт генеалогии Российской национальной библиотеки приносят настоящие семейные клады. Например, Наталья Васильевна Шипулина передала свой огромный семейный архив, в котором было множество подлинных послужных дореволюционных списков, фотографий и выписок из метрических книг. Все это тщательно скрывалось в советское время, потому что одна фотография офицера царской армии обещала крупные неприятности. А так бумажных архивов у россиян от позапрошлого века почти нет.

Страна потомственных крестьян

Можно сказать, что у нас в России генеалогия пока не приносит прибылей, подобных западным, но всплеск интереса к поиску родословных – налицо. При этом возрождение особенно заметно в последние годы. В Институте генеалогии Российской национальной библиотеки почти каждый день раздается звонок или кто-то стучится в дверь с просьбой помочь найти своих предков. Подобный всплеск интереса историки связывают с переходом российского общества на более качественный уровень развития, с осознанием россиянами самих себя не щепками, несущимися неизвестно откуда и неизвестно куда, а людьми, чего-то значащими, укорененными.

Сегодня, согласно социологическим исследованиям, в первую очередь своей семейной историей интересуются люди с высшим образованием, высоким социальным статусом и довольно высоким уровнем дохода. Но вообще это самые разные люди.

Фото семьи крестьянина Василия Попкова, примерно 1907 г.

– Чаще всего к родословной обращаются представители довольно крупных корпораций, – рассказывает историк Александр Воробьев. – Это состоявшиеся люди в возрасте примерно 40 лет, которые хотят узнать, откуда они произошли и всегда говорят о намерении передать это знание дальше, рассказать о предках своим детям.

Интересно, что в начале 90-х многие шли в архивы, чтобы отыскать свои дворянские корни. Особым упорством отличались граждане с фамилией Романов, желающие узаконить родственные связи с царской династией. Хотя фамилия Романов была очень распространена среди крестьян. Во время первой в России переписи населения их спрашивали: «Чей ты сын?» они и отвечали: «Романов». Впрочем, историки утверждают, что сегодня люди приходят уже вовсе не для удовлетворения своего тщеславия. Дворяне тоже были разные, поэтому найти в своей родословной можно всякое… Но в целом по статистике в России до революции 90 процентов населения были крестьянами, а после 17-го года, гражданской войны и большевистского террора процент людей «из народа» стал еще больше. Так что сегодня подавляющее большинство россиян – это потомки крестьян, как правило, – крепостных. Но неверно думать, что крестьянам невозможно отыскать свою родословную. Это был, может быть, не самый богатый, но очень памятливый слой общества. По словам Игоря Васильевича Сахарова, старый уклад жизни в деревне способствовал культивированию памяти. Люди веками жили на одном месте, миграции почти не было. В ходу было церковное благочестие, то есть регулярно молитвенно вспоминали всех родственников: подавали записочки за усопших, заказывали молебны за здравствующих. То есть имена все время назывались, проговаривались, вспоминались, и это было очень важно. На кладбищах были семейные участки, которые тренировали генеалогическую память.

Особая генеалогическая культура существовала среди крестьян-поморов. Вообще в Архангельской губернии, где никогда не было крепостного права, можно отыскать удивительные вещи, например, целые поколенные росписи с витиеватым именем родоначальника, его детей, внуков и правнуков. Такие семейные летописи прослеживали историю семьи на много веков, но все они заканчиваются одинаково – началом ХХ века, социалистической революцией.

Замечателен уже упоминавшийся факт, что крестьяне жили на одном месте в течение многих поколений. Находят свидетельства о том, что в среднем одна семья могла проживать на одном дворе две-три сотни лет. С точки зрения памяти – вещь неоценимая. Возникали целые родовые селения, где жили дальние и близкие родственники. Это значительно облегчает поиск крестьянских корней, если, правда, правильно напасть на след.

Письменных крестьянских родословных, составленных в позапрошлом веке, конечно, мало. Их можно пересчитать по пальцам и принадлежат они, как правило, купцам, имевшим крестьянские корни. Так известно описание семьи Артемьевых-Хлызовых, крестьянской ветви Строгановых, Амосовых, Шуйгиных. У всех них есть две общие черты: во-первых, все они проживали на определенных территориях, а именно на севере Европейской части России, в Поморье и Предуралье, где длительное время сохранялась собственность на землю. Во-вторых, все они относятся к верхушке крестьянства, которая так или иначе была связана с торговлей землей, а иногда с крупными промыслами, например, с солеварением.

Чтобы понять, как отыскать себя в веках, нужно немного представлять, где и как у нас вели статистику людей. А она на Руси испокон веков была довольно замысловатой.

Нас посчитали

Идея переписывать народ, в том числе и крепостной, зависимый – довольно давняя и связана она всегда была с экономическим аспектом, то есть с налогами. Считается, что первыми переписали народ на Руси, ни много ни мало – татаро-монголы, или, как теперь принято говорить, лица монгольской национальности. Кочевые завоеватели во главе с ханом Батыем захотели узнать, что именно и в каком количестве они завоевали, поэтому начали переписывать дворы. Но долгое время после освобождения от монголов людей считали именно так – по дворам, с которых взимались налоги.

Непосредственно же русская генеалогия ведет свое начало с 15 века и связан этот факт с борьбой за должности. Именно тогда возникает так называемое местничество – явление странное, но вполне закономерное для России. Местничество – строгое распределение мест на государственной службе, согласно древности и знатности рода. Правда, царь всегда имел полное право сломать устоявшуюся веками иерархию и приблизить к себе того, кто ему был нужен. Местничество превратило правящую верхушку в совершенно закрытую корпорацию, внутри которой велись бесконечные разборки – из-за того, кто с какой стороны должен стоять в царских палатах, чей сын станет царским телохранителем (рындой) и так далее. До нас дошли документы о показательном споре по поводу служебного транспорта, который вели стольник Михаил Волынский и Алексей Чепугин. Первому для поездки в Ярославль отрядили восемь подвод, а второму для командировки в Углич дали только шесть. Эти документы – одна из ценнейших записей, касающихся древних дворянских родов. В 1555 году был создан Государев родословец – родословная книга русских княжеских и боярских родов.

Прокудин-Горский. Три поколения. А. П. Калганов с сыном и внучкой. Цеха Златоустовского завода, Россия. 1909 г.

Люди попроще ни в каких родословцах, конечно, не значились, так как им не на что было претендовать внутри кремлевских стен. Вплоть до ХVII века учет людей как таковых не велся, проводили перепись дворов, которые заносились в так называемые Писцовые книги.

Знаменательное событие для последующей русской генеалогии произошло в 40-х годах ХVII века, когда началась налоговая реформа, которая вводила подушный налог. Для этого завели новые Переписные книги, которые должны были описать все податное население России поименно, с указанием возраста каждого человека. Во все села и города, деревни и погосты отправлялись делегации из нескольких писцов, возглавляемых думным боярином, окольничим или воеводой. Описывали они все: строения, лавки, промышленные заведения, деревни, починки (новые поселения, отпочковавшиеся от старых), занятые и не занятые земли и так далее. Запись выглядела так:

«За Николаевским попом Василием на реке на Поведи с причетники церковных бобылей шесть дворов. Бобыль Федька Иванов у него дети сын Алешка да сын Прошка. У Алешки сын Кирюшка 10 лет, сын Демка 5 лет. У Прошки сын Ивашко 3 лет»

Отдельным документом, важным именно для родословных крестьян и мещан, являются исповедальные ведомости. Их вел местный священник, обстоятельно записывая данные о духовной жизни своего прихода. В конце года он составлял статистическую таблицу, в которой приводил данные по всем православным и отдельным списком выводил раскольников или близких к расколу, которые 2–3 года не ходили к причастию. Иногда можно найти пояснения, почему человек не причащался – «по болезни», «ушел на заработки» или «по лености». Исповедные ведомости очень ценны для генеалогии, потому что по ним виден весь состав семьи, но они и пострадали больше других, так как большевики считали эти документами информацией, не представляющей исторической ценности. Тонны архивных записей были сожжены или сданы для переработки как макулатура. Конечно, с самого начала всякой переписи были те, кто хотел от участия в ней уклониться – по всяким причинам.

– По указу 1723 года было усилено наказание для помещиков, – рассказывает историк Александр Воробьев. – Если было установлено, что те заставляли своих приказчиков скрывать крестьян от переписи, у помещиков отнимались деревни, а сами они приговаривались к работе на галерах. В других случаях они должны были уплатить штрафы от одного до десяти рублей за каждого утаенного крестьянина. Если приказчики утаили крестьян по своей инициативе, они подлежали так называемой «политической смерти»: их возводили на плаху, после чего били кнутом и отправляли на вечную ссылку в Сибирь с лишением всех прав.

Хозяин всея Руси

Первая же классическая перепись населения с развернутой анкетой была проведена в Российской империи лишь в XIX веке. Ее вдохновителем и главным разработчиком был ученый Семенов-Тян-Шанский, больше известный как географ и путешественник. Готовились к переписи, как к войне, – всем миром. Среди 150 тысяч переписчиков оказались такие знаменитые люди, как Антон Павлович Чехов. Для правильного подсчета голосов была выписана особая новинка из Америки – счетная машинка. Анкета включала в себя не только довольно традиционные вопросы по поводу семейного положения и сословной принадлежности человека, но и регистрировала физические недостатки участников переписи. Примечательно, что Николай Второй на вопрос о роде занятий ответил так: «Хозяин Земли Русской», а в графе о сословной принадлежности поставил: «Первый дворянин».

Перепись обошлась государству в семь миллионов рублей, ее результаты были изданы в 89 томах и стали бесценными сведениями о жителях России позапрошлого века. Правда, во время работы переписчиков не обошлось и без некоторых недоразумений, например, они перепутали туркменов с таджикам, приписали их к индоевропейской языковой семье, а куда-то, например, на территорию современной Финляндии, входившей тогда в состав Российской империи, вообще не добрались. Впрочем, ошибок могло быть и больше, учитывая, что значительная часть населения переписываться не хотела, справедливо думая, что ни к чему хорошему это не приведет. Ждали либо повышения налогов, либо очередного переселения на пустующие сибирские земли, либо, ни много ни мало, самого антихриста, который придет с заморской машинкой и поставит клеймо на лоб.

В следующий раз переписать народонаселение, как известно, пытались уже в советское время, в 20-е годы, когда в стране шла гражданская война, царили голод и разруха. Тем не менее, была подготовлена расширенная анкета, которая почти в два раза превосходила прежнюю. Впервые выяснялась национальность граждан новой советской страны, уровень грамотности, место рождения, профессия и так далее. В следующей переписи 26-го года, показавшей колоссальные человеческие потери по стране, была расширенная вопросная карта, связанная с доходами населения и семейным положением. Как пишут газеты того времени, оказалось много семей с двумя женами – зарегистрированными и фактическими, причем обе женщины утверждали, что они и есть настоящая жена. Многие женщины с детьми и без мужа «спешили записаться девицами». В графе «профессия» то и дело возникали надписи «проститутка», «вор-рецидивист», «нищий», «вор». В целом же переписи населения в годы после революции показывали столь удручающее состояние страны, что довольно скоро эти данные стали скрывать и ретушировать. Тем не менее, даже в таком виде они иногда становятся настоящим кладом для исследователя, который пытается отыскать следы конкретных людей.

Сама наука генеалогия буквально сразу после прихода большевиков к власти была объявлена буржуазной наукой, архивы сжигались и даже кладбища, как одно из мест, культивирующих память, безжалостно сравнивали с землей. Новая власть особо не любила крестьянство, привязанное к земле, к традиции, к родовой памяти и своей вере. Она любила человека городского, перекати-поле, которому можно было внушить что угодно. Поэтому именно на крестьянство обрушилась вся мощь репрессивной системы, а рабочий, грозно размахивающий отбойным молотком, стал новым мифологическим героем советского времени.

Рыбинский купец Л.Л.Попенов с семьей. Через два года в сентябре 1918 г. члены семьи были расстреляны во время акции Красного террора.

12	Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: