Биологическое в социальном

Животные осуществляют свое «право» на место в физическом пространстве физической силой: зубами, когтями, клыками, копытами. Может быть, во всех и всяче­ских драках между людьми главным стимулом являются потребности биологические? Исключая, разумеется, спорт, дуэли по правилам и боевые операции дистанционным оружием. Может быть, вмешательство в биологические потребности социальных, роль и давление последних наиболее ярко выступают в отличиях, существующих между дуэлью по правилам и дракой без правил? Показательным примером представляется мне дуэль Базарова с П. П. Кирсановым в романе Тургенева «Отцы и дети».

Если в борьбе за справедливое решение какого-то вопроса или за определенное место в человеческом обществе дело дошло до физической драки, то это значит, что некоторая сложная социальная потребность предельно конкретизировалась — упростилась, при этом скрывавшаяся в ней биологическая потребность в овладении новым физическим пространством (или охрана освоенного ранее пространства) вы­шла на первый план. Может быть, субъект и сам не подозревал ее присутствия, а теперь не отдает себе отчета в том, что именно она довела его до драки.

Физическая драка есть отказ от логической аргументации, которая подразумевает всегда существование обобщенных представлений о праве и справедливости. В драке обнажается пренебрежение к любой аргументации вообще. Достаточным основанием служит ей ощущаемая биологическая потребность, средством ее удовле­творения — наличная физическая сила.

Поэтому чем больше в данное время в данной общественной среде драк — за предметы потребления и производства, за место в пространстве, за удовлетворение своих половых потребностей, за охрану родственных или этнических связей, тем, значит, большую роль в нем играют потребности биологические. Они занимают тем больше места среди других человеческих потребностей, чем труднее идет процесс их удовлетворения.

Поэтому постоянная нужда, бедность, страх за жизнь свою и своих близких — все это повышает цену средствам физического существования, обостряет биологические потребности и оттесняет потребности социальные. И наоборот: по мере роста материального благосостояния и обеспеченности удовлетворения биологических потребностей они все яснее постепенно отходят, уступая место потребностям вышестоящим.

Но, достигнув чрезвычайной остроты, биологические потребности трансформируются практически в самую беспощадную социальную борьбу: люди, лишенные возможности физически существовать, объединяются на борьбу с теми, кто этими возможностями располагает в избытке. Ее острота, жестокость, беспощадность, пренебрежение в ней к логической аргументации объясняются давлением неудовле­творенных биологических потребностей. По мере их удовлетворения борьба упорядочивается, очеловечивается — делается все более борьбой «по правилам». «Война — порождение нищеты и тщеславия», — сказал Ле Корбюзье (92, с. 301). Чем больше «нищеты», тем более она — драка, чем больше «тщеславия», тем более — «по правилам».

Удовлетворение биологических потребностей ведет к усилению социальных. Поэтому повышенная против господствующей нормы потребность в справедливости чаще встречается в среде людей материально обеспеченных, и из этой среды часто выходят вожди массовых социальных движений, даже когда в самих этих движениях значительно давление потребностей биологических. Так возникают иногда и противоречия между вождями и ведомыми с последующей борьбой в среде победителей.

Хотя в отдельных случаях и при некоторых стечениях обстоятельств биологиче­ские потребности человека берут верх над социальными, общая тенденция историче­ского развития человечества склоняется к победе потребностей социальных: если биологические потребности усилены до предела, то они делаются орудием в столкновении потребностей социальных, если же они ослаблены, то и это ведет к усилению последних.

Развитие производительных сил постепенно, медленно и ценой великих затрат ведет к повышению общей нормы удовлетворения биологических потребностей. Это и вынуждает их отступать на все более и более скромное место, обостряя потребно­сти социальные.

Противоречия между потребностями биологическими и вышестоящими в самом человеке известны давно и каждым, вероятно, ощущаются, а их последствия толкуются по-разному. Апостол Павел в послании к галатам писал: «Плоть желает противного духу, а дух — противного плоти: они друг другу противятся, так что вы не то делаете, что хотели бы» (Гал., 5:17). С древнейших времен одно из направлений человеческой мысли опиралось на приоритет «духа» со всеми вытекающими отсюда последствиями, другое — на приоритет «плоти». К первому тяготеют цивилизации Востока. Философские, моральные и политические взгляды М. Ганди ярко это выражают. «Указав, что мудрость пришла на Запад с Востока, Гандиджа сказал: “Первым из этих мудрецов был Зороас. Он принадлежал Востоку. За ним последовал Будда, который принадлежал Востоку, Индии. Кто последовал за Буддой? Иисус, который пришел с Востока. До Иисуса был Моисей, который принадлежал Палестине, хотя был рожден в Египте. После Иисуса явился Мухаммед. Я не буду говорить здесь о Кришне, Раме и других святых. Я не считаю их менее великими, но они менее известны образованному миру. Все равно, я не знаю ни одного человека в мире, кто бы мог сравниться с этими людьми из Азии. А что произошло потом? Христианство было искажено, когда оно перешло на Запад”» (50, с. 552). «Человека отличает от животного сознательное стремление осуществить пребывающее в нем духовное начало» (50, с. 564). «Человек является человеком потому, что способен к самоограничению, и остается человеком лишь постольку, поскольку на практике осуществляет его» (50, с. 284–285).

Взглядов, близких Ганди, держался и Д. Неру: «Проблема человеческих взаимоотношений — какая это важная проблема и как часто мы забываем о ней в наших горячих спорах о политике и экономике! Ее не игнорировали подобным образом старые и мудрые цивилизации Индии и Китая. Они выработали кодекс социального поведения, который, при всех его недостатках, несомненно, давал человеку равновесие» (179, с. 41).

Для западной цивилизации характерно обратное — преимущественный интерес к материальным потребностям и к средствам производства материальных благ. В покорении человеку сил природы подход этот оказался более продуктивен. Но его односторонность, противоположная не менее одностороннему восточному спиритуализму, оборачивается нередко пессимизмом и мизантропией: на смену материальным лишениям часто приходит сытая пустота. Биологическое, животное нередко утверждается как единственно прочное, непреодолимое и во всех случаях решающее.

В отличие от этих взглядов, «по Фромму, источник подлинной морали находится в природе человека, в совокупности определенных психологических потребностей. Такие потребности человека, как стремление к счастью, к любви и свободе, к истине, заложены в его природе» (286, с. 91). Основной тезис Маслоу также гласит, что социальность заключена в самой природе человека, что люди обладают настоятельными, имеющими природную основу потребностями в сопринадлежности, любви, симпатии, уважении. «В работах Маслоу изначальная социальность индивида выступает как чисто биологическая и биологически обусловленное свойство вида “человек”» (11, с. 174).

Так формируется третье направление. Оно, видимо, ближе к истине чем первые два — спиритуалистическое и вульгарно-материалистическое. Но пока оно, в сущности, ограничивается, главным образом постановкой вопроса, констатацией его важности и описаниями явлений в психологических терминах, которые сами лишены достаточной ясности, определенности, конкретности содержания.