Грузино: аракчеевский рай. Неизвестный художник

Грузино: аракчеевский рай

Неизвестный художник

Граф несомненно объяснил его величеству, что без принуждения такое в России не получится. Секрет успеха – в дотошном контроле над жизнью «детушек», с которыми без отеческой строгости нельзя. Аракчеев вплоть до мелочей регламентировал инструкциями быт своих двух тысяч душ: как вести хозяйство, как поддерживать чистоту в доме, когда и с кем сочетаться браком. С. Мельгунов цитирует слова «отца-барина» о дисциплинированном деторождении: «У меня всякая баба должна каждый год рожать – и лучше сына, чем дочь. Если у кого родится дочь, то буду взыскивать штраф. Если родится мертвый ребенок или выкинет баба – тоже штраф. А в какой год не родит, то представь десять аршин точива [ткани]». Поскольку с неразумным народом без суровости нельзя, у каждого мужика и каждой бабы имелся специальный кондуит, куда записывались взыскания, тоже подробно регламентированные.

Много секли – причем разной толщины палками, в зависимости от тяжести греха. Женщин в наказание заставляли ходить с деревянной рогаткой на шее. Имелась в Грузине и собственная тюрьма, как же без нее. Но после кары хозяин обязательно прощал виновного, лично делая ему благонравное наущение и допуская поцеловать отеческую руку.

Впрочем, в неприятные детали государь, возможно, и не углублялся. Его пленили простота и осуществимость идеи по-военному регламентируемого благоденствия. Поселения нового типа теперь создавались не для войны (Венская система устранила эту опасность), а для мира: по мысли царя они должны были постепенно преобразить Россию.

Сначала в поселенцы целыми полками записывали служащих солдат, но из этих людей, в юности оторванных от крестьянского труда, получались неважные работники. Тогда стали делать наоборот: превращать жителей определенной местности в военных. Брали самых рачительных крестьян, определяли их в «хозяева». «Хозяин» не состоял на военной службе, а исполнял функцию руководителя маленькой ячейки, к которой были приписаны «помощники» – служащие солдаты, в мирное время используемые на сельскохозяйственных работах. Жены и дети «помощников» находились на попечении «хозяина», так что при необходимости солдат мог отправляться в поход, не волнуясь за свою семью. Те, кто хорошо работали, со временем могли сами становиться «хозяевами». Прочие по достижении 45-летнего возраста должны были переводиться в «инвалиды», которые уже занимались только мирным трудом. Детей, как и отцов, одели в форму, учили грамоте, готовили и к военной службе, и к крестьянским занятиям. В указе расписывались блестящие выгоды такого жизнеустройства, ибо поселенцы «будут жить в своих домах неразлучно со своими семействами, иметь всегда свежую и здоровую пищу и другие удовольствия жизни и, обращая в свою собственность всё то, что от самих их зависит, приобресть рачительным возделыванием земли и разведением скота, умножать тем, год от года, состояние свое и упрочить оное своим детям».

Предполагалось, что в результате этой реформы возникнет обширное военно-крестьянское сословие – вроде казачьего, только гораздо более дисциплинированное. Оно-то и станет костяком новой России. Ну а кроме того, армия будет сама себя кормить, перестанет отягощать государственный бюджет.

С 1817 года началось массовое строительство военных поселений, и к концу александровского царствования в них обитало уже более полумиллиона человек (треть из них – солдаты действительной службы). При Николае население военных колоний возрастет до 800 тысяч.

Все деревни строились по утвержденному плану: геометрические кварталы, стандартные дома, плацы, хозяйственные постройки, шоссейные дороги, правильно размежеванные поля, обязательно церковь, больница, школа, гауптвахта. Потрачено на всё это было не менее 100 миллионов рублей. По внешнему виду военные поселки очень выгодно отличались от обычных нищих деревень и радовали глаз императора, когда он приезжал полюбоваться на свое детище.

Изнутри, однако, всё выглядело по-другому.

На бедных поселенцев легла двойная нагрузка: надо было и тянуть солдатскую лямку, и производить тяжелые работы – не только крестьянские, а любые, какие прикажет начальство. Людей изводили мелочной опекой, у них не было совсем никакой частной жизни. Офицеры совали свой нос повсюду – и в печь, и в постель, и во взаимоотношения внутри семьи. При этом в сельском хозяйстве командиры совершенно не разбирались, заботились лишь о парадности, поэтому большинство колоний оказались убыточными.

Государство «ордынского» типа за свою историю не раз пробовало организовать «дисциплинированную утопию». Перед Александром это неудачно пробовал сделать Петр Великий, с пулеметной скоростью выпускавший указы о регламентации всего на свете, вплоть до брития лица и размера гробов. В двадцатом веке сельская Россия с ее колхозно-совхозной системой превратится в сплошное «военное поселение».

Справедливости ради надо сказать, что аракчеевские «колхозы» были благоустроеннее советских. Поселенцы жили в удобных домах, никогда не голодали, пользовались медицинским обслуживанием (большая роскошь для той эпохи). С. Мельгунов пишет:

И чего только не было в военных поселениях: чистые шоссированные улицы на несколько верст, освещенные ночью фонарями, бульвары, госпитали, богадельни, школы, заводы, заемные банки, прекрасные дома (в которых жители, однако, зимой мерзли), в окнах занавески, на заслонках печей – амуры, родильные с ваннами и повивальными бабками; при штабе военных поселений существуют литографии (в то время еще большая новость), издается даже свой собственный журнал: «Семидневный листок военного поселения учебного батальона гренадерского графа Аракчеева полка». Вокруг поселений цвели сады, осушались болота. Иногда попадались и прибыльные хозяйства – если командир вдруг оказывался хорошим администратором.