Нарушения порядка между родителями и детьми

а) Инверсия порядка «давать» и «брать»

Порядок процесса «давать» и «брать» в семье переворачивается с ног на голову, если более поздний, вместо того чтобы принимать от более раннего и уважать его за это, стремится ему давать, как будто он ему равен или даже выше его. Например, если родители хотят брать у своих детей, а дети хотят давать им то, что те не получили от своих родителей или партнера, то родители хотят брать как дети, а дети хотят давать как партнеры и родители. В этом случае поток «давать» и «брать» вместо того, чтобы течь сверху вниз, вопреки силе тяжести должен потечь снизу вверх. Но тогда он, как ручей, возжелавший течь не вниз, а вверх, не доберется ни туда, куда хочет, ни туда, куда должен.

Когда возникает такое отклонение, когда у родителей возникает желание брать, а у детей — желание или необходимость давать, порядок оказывается нарушен.

Пример:

На одном из курсов присутствовала семейная пара. Полгода назад они на какое-то время разошлись, но теперь снова были вместе. В свое время они удочерили девочку, а потом у них появились собственные дети — дочь и сын. Шестилетний сын считался очень трудным ребенком. Под руководством Ирины Прекоп, терапевта, работавшей методом холдинг-терапии, отец крепко держал мальчика. Это продолжалось довольно долго и протекало довольно драматично. Одним из указаний было, чтобы отец говорил ребенку, как он себя чувствует. Но отец обращался к сыну так, будто сам был ребенком, будто ребенок должен отнестись к нему как отец к сыну. То есть все было перевернуто с ног на голову и решения не получалось.

Тогда я сел позади отца и сказал: «Теперь я — твой отец, прислонись ко мне и говори с сыном как отец». Он так и поступил, и очень скоро нашлось решение. В конце он сидел >ядом с сыном, а его жена и дочери сидели напротив. То есть мужчины были вместе и женщины тоже. Это была прекрасная картина. На следующее утро мужчина лежал на спине на полу и играл со своим сынишкой. Тот спокойно возился вокруг него, а потом вдруг в ярости вскочил и выбежал за дверь. Я прислу-

шивался к тому, что происходило, и заметил, что ребенок разозлился в тот момент, когда отец снова заговорил с ним как ребенок, будто сын должен ему что-то дать как отец. В этот момент порядок снова оказался нарушен.

Если родителям что-то нужно, они обращаются к своему партнеру или родителям. Когда родители обращаются со своими притязаниями, которые не соответствуют отношениям, к детям (например, за утешением), происходит перверсия отношений — парентификация. Причем дети не могут этому сопротивляться. Тогда они оказываются во что-то вплетены и присваивают себе права, которых на самом деле не имеют, за что в конечном итоге сами себя наказывают. Однако позже, когда ребенок станет разумным, это можно исправить. Это и называется терапией!

Вопрос: Ты не мог бы еще раз сказать, что такое парентификация?

Б. X: Это когда дети входят для своих родителей в роль их родителей.

Вопрос: То есть, если дочери приходится быть мамой для мамы или мамой для папы?

Б. X: Я выразился точнее: когда ребенок входит в роль. Это более многослойно. Если, например, мать отвергает собственную мать, то одного из своих детей она отвергает так же, как отвергает мать. Это парентификация. Те чувства, которые родитель испытывал по отношению к своим родителям, он испытывает потом по отношению к одному из своих детей, и тогда ребенок не может быть ребенком, он оказывается в роли одного из родителей. Тебе нужно смотреть на это шире. В расстановках это становится видно сразу. Часто" бывает, что в расстановке ребенок выказывает беспокойство, тогда я спрашиваю родителей, что произошло с их родителями, и в расстановку вводится отсутствующий или отвергнутый родитель. Ребенок сразу успокаивается, что указывает на то, что он был паренти-фицирован. Часто бывает и так, что человек не взял чего-то от своих родителей и теперь хочет получить это от своего ребенка.

б) Отвержение одного из родителей

На одном из семинаров участник предъявляет на суперви-зию следующий случай.

Арндт: У меня вопрос по поводу признания детьми отца. Я уже несколько лет интенсивно работаю с одной семьей. Родители сейчас в разводе, и дети с невероятной ненавистью отвергают своего отца, который сейчас уже ушел из семьи. Причина в том, что отец у них на глазах постоянно избивал и терроризировал мать. А теперь дети знают, что он имел гомосексуальные контакты со школьниками. Сейчас дети вообще не хотят его знать, хотя тот очень старается, пишет им и присылает подарки. Но они рвут фотоальбомы и уничтожают фотографии отца.

Б. X.: Сколько детям лет?

Арндт: От десяти до восемнадцати, живут с мамой. Они ненавидят отца и говорят, что больше не хотят его видеть.

Б. X.: Итак, первое: дети выражают ненависть матери. Здесь можно использовать такую стратегическую интервенцию: ты говоришь детям, чтобы они сказали матери: «Мы ненавидим отца за тебя», и не давать никаких объяснений. Это был бы первый шаг к тому, чтобы все начали думать.

Я расскажу тебе по этому поводу одну историю, которую ты можешь пересказать им в качестве устрашающего примера.

Однажды мы с женой по приглашению главврача клиники Гейдельберга проводили в психосоматическом отделении первичную терапию для пациентов с психосоматическими расстройствами. Сеансы проводились каждый день в течение двух недель. По утрам у них была другая программа. В первый день моя жена пошла к одной из таких пациенток, которая страдала тяжелой депрессией. В ходе работы она вдруг громко крикнула, обращаясь к отцу: «Лучше б ты сдох на войне!» — и все это с холодной яростью. На следующий день с ней работал я. Я спросил ее, что произошло с ее отцом. Оказалось, что на войне он получил ранение в голову. Когда он вернулся, у него часто случались приступы помешательства, от чего очень страдали мать и обе дочери.

На следующий день я спросил, есть ли у нее дети. Она ответила, что у нее двое сыновей. Я сказал ей: «Один из твоих сыновей будет копировать твоего отца». Она взглянула на меня, но ничего не сказала. Тогда я спросил, как она чувствует себя в браке. Она ответила, что плохо, но муж очень о ней заботится, поэтому она остается с ним, хотя его не любит.

Через несколько дней она выглядела очень подавленной и взволнованной, и я спросил ее, что случилось. Она сказала, что

получила письмо из интерната для детей с нарушениями развития, где находился ее младший сын. Он что-то там натворил. И вдруг произнесла: «Я ведь так его люблю». Тогда я попросил ее встать лицом к стене, посмотреть на своего сына и сказать ему: «Я ведь так тебя люблю». Она произнесла эти слова, но прозвучали они абсолютно фальшиво. Я сказал, что это неправда, что слушать это невозможно. Она страшно на меня разозлилась.

На следующий день я снова пошел к ней. Она удивилась, что я вообще пришел. Я попросил ее еще раз встать к стене, представить себе сына и сказать ему: «Твоего отца я отвергаю, тебя я люблю». Она сказала. Я спросил: «Как бы отреагировал твой сын, если бы он это услышал?» Она ответила: «Не знаю». Тогда я спросил: «А он вообще имел бы право как-то отреагировать, он вообще мог бы себе это позволить?» Она сказала: «Нет». Я: «Поэтому он и сходит с ума».

В том же помещении находился человек, которого мать оставила в роддоме, а сама просто сбежала. Он перебывал потом во множестве приемных семей и действительно очень страдал. Тогда я сказал ей: «Смотри, несмотря на то, что ему пришлось несладко, он никогда не сойдет с ума, потому что знает, откуда эта боль, он понимает, что с ним и почему».

Эту устрашающую историю, Арндт, ты можешь рассказать семье, чтобы динамика стала явной. Детская ярость имеет самые плохие последствия. Так как же с этим быть?

Первое — это то, что стать отцом и быть отцом никак не связано с моралью. Он является отцом детей не потому, что он плохой или хороший. Становиться отцом и становиться матерью — процесс, находящийся по ту сторону моральных оценок. Свое достоинство он черпает не из каких-либо моральных качеств.

Пример:

Однажды здесь был врач, чей отец был рейхсврачом СС и участвовал во многих экспериментах в концлагерях. После войны он был приговорен к смерти, но каким-то образом оказался на свободе. Сын спрашивал: «Что мне делать с отцом?» На что я ему ответил: «Когда отец тебя зачинал, он не был эсэсовцем». Одно никак не связано с другим. Это можно и даже нужно разделять. Ребенок может признавать своего отца как отца, не отвечая и не будучи обязанным отвечать за его поступки и их последствия, так же как он не обязан отвергать из-за них его

как отца. Ребенку не обязательно их одобрять. Он может сказать: «Это плохо. Я не имею к этому никакого отношения, но ты — мой отец и как отца я тебя уважаю». А что еще может ребенок?!

Очень важно проводить такое различие. То, что произошло, уже сделало необходимым расставание с отцом. Но оно не обязательно должно сопровождаться ненавистью, потому что ненависть привязывает. Дети могут сказать: «Это плохо, но мы уважаем тебя как отца».

Еще кое-что по поводу твоей семьи, Арндт. Та ненависть, которую дети демонстрируют по отношению к отцу, это ненависть матери. Но это не избавляет их от последствий. Это очень важно. Все, что человек делает, будь то по причине переплетения или нет, последствия для него, а может быть, и для его детей будут те же. Он не может выгораживать себя и думать, что последствия могут как-то измениться только потому, что он находится в переплетении. Однако эта ненависть имеет еще одно следствие. Несмотря на то, что сейчас дети испытывают чувства матери, позже они будут копировать в своем поведении отца. Они будут становиться такими, как он. Единственное решение заключается в том, чтобы мать сказала: «Я вышла замуж за вашего отца, потому что его любила, и если вы станете такими, как он, я с этим соглашусь». Тогда дети были бы свободны. (Обращаясь к Арндту.) Но ты на это не решишься.

Арндт: Верно.

Б. X.: Это была бы стратегическая интервенция огромного значения. Но ты должен быть сам в этом уверен.

Арндт: Трагизм этой ситуации еще и в том, что суд будет решать, сможет ли отец в принципе общаться с детьми. Дело в том, что мать оспаривает его право на посещения.

Б. X.: Я тоже был бы за отсутствие контактов. Я бы сказал отцу, что сейчас уместно отказаться. Этим он ответит за последствия своего поведения, и это скорее позволит детям его уважать. Хотя в судах решения выносятся не по психологическим критериям, а по чисто правовым, в результате часто выходит то же самое. Я бы не стал создавать тут противоречий.

(Во время круга, обращаясь к Арндту): Я хочу сказать тебе еще кое-что по поводу той семьи, о которой ты говорил. Тебе нужно исходить из того, что у этой женщины имеет место динамика двойного смещения (см. стр. 137), и ее ненависть заим-

ствована из системы. Если она находится внутри такого переплетения, с ней трудно найти прямой контакт. Тогда тут не остается ничего другого, кроме как смотреть и искать, что происходило в ее родной системе. Это могло бы помочь.

в) Когда ребенок становится доверенным лицом

Когда на одном из семинаров шла речь о признании родителей, один из участников высказал следующее замечание:

Людвиг: Моя мама однажды сказала мне, что осталась с отцом из-за меня, мне кажется, я недостаточно это ценил.

Б. X: А ты и не имеешь такого права, во всяком случае, не в этом смысле. Если мать говорит, что осталась с отцом ради тебя, то это неправда. Это не так. Она осталась с отцом, потому что сознавала ответственность за последствия своих действий. А это совсем другое. Ты не являешься тут участником договора, ты можешь ценить то, что она отвечает за последствия своих поступков, но не то, что она сделала это ради тебя. Иначе ты все исказишь. Различая эти вещи, ты отдаешь матери дань уважения. Иначе ты будешь слишком много о себе воображать. Поскольку вместо того, чтобы создать близость между ней и твоим отцом, это создаст близость с тобой.

То же самое относится к браку «по необходимости». Родители женятся не из-за ребенка, а потому, что отвечают за свои действия. Ребенок не участвует в контракте между родителями, но в случае вынужденного брака он быстро начинает чувствовать себя виноватым, особенно если семейная жизнь не складывается. Ребенок в этом абсолютно не виноват и не должен брать на себя за это ответственность. Однако дети делают это и чувствуют себя тогда слишком важными.

(Обращаясь к Людвигу.): Каким был брак твоих родителей? Людвиг: Отчасти отношения были очень близкими и сердечными, я часто видел, как мать сидела у отца на коленях. Но в интимной сфере у них, по-видимому, были проблемы. Она в какой-то момент ему отказала, а потом жаловалась мне, что отец больше не хочет.

Б. X.: Я скажу тебе кое-что по поводу доверительности со стороны взрослых, когда дети становятся доверенными лицами отца или матери. То, что было между родителями, тебя не касается. Терапевтическая мера здесь — полностью это забыть, так, чтобы твоя душа снова стала чиста.

Людвиг (сразу кивает): Да.

Б. X.: Это слишком быстро, это подмена подлинного исполнения.

(Группе.): Есть еще вопросы на эту тему?

Альфред: Это относится к любому возрасту?

Б. X: Да, в любом возрасте опасно, если мать, например, рассказывает подрастающей дочери, что у нее с отцом в постели. Еще хуже, если мать рассказывает об этом сыну. Детей это вообще не касается. Детей нельзя втягивать в то, что касается только родителей. Дети не могут этому сопротивляться, но они могут это потом забыть. Тогда это не принесет вреда. Если заключить союз с хорошей внутренней инстанцией, она позаботится о том, чтобы это действительно забылось.

Альберт: У меня был один случай, там отец привел домой свою подругу, а мать была слишком слаба, чтобы указать ей на дверь. Могут ли в этом случае сыновья действовать самостоятельно и сказать отцу, чтобы он оставлял своих женщин за порогом?

Б. X.: Нет, они должны исходить из того, что мать это устраивает. Однако они могут как можно скорее покинуть дом, в этом случае так будет лучше.

Эрнст: Моя первая жена постоянно обесценивает меня перед моими дочерьми. Что с бывшей женой я ничего поделать не могу, это мне понятно. Но могу ли я что-то сделать с дочерьми?

Б. X.: Нет. Не можешь. Но ты можешь как-нибудь рассказать им историю о том, как кто-то что-то забывает. Когда один из партнеров говорит детям или посторонним что-то о другом партнере, это, конечно, очень тяжелая травма. Здесь любой человек наиболее уязвим. Если между партнерами это не уважается, то это конец.

Эдда: Я хочу еще раз спросить, как быть, если моя мама рассказывает мне интимные вещи о своих отношениях с ее первым мужем?

Б. X.: Здесь то же самое. Ты можешь сказать ей: «Ко мне имеет отношение только папа, я не хочу знать, что было между тобой и твоим первым мужем».

Ларе: А если человек в новом партнерстве рассказывает что-то о предыдущем?

Б. X.: Этого делать нельзя. Это нужно хранить как тайну, иначе это разрушит доверие и в новом партнерстве.

(Во время одного из следующих кругов.) Бригитта: А если у родителей есть внебрачные связи, это детей тоже не касается?

Б. X: Да, детей это тоже не касается.

Бригитта: А если в этих отношениях рождаются сводные братья или сестры?

Б. X: Тогда касается.

Альберт: Некоторые родители передают детям любовные письма другого родителя.

Б. X: Я бы не стал их читать. В этом тоже заключается уважение. Тайны существуют для того, чтобы их хранили, а не раскрывали.

Принятие отца и матери

Широко распространена позиция, что для того, чтобы дети принимали и признавали родителей, родители должны это сначала заслужить. Родители словно предстают перед трибуналом, а ребенок смотрит на них и говорит: «Это мне в тебе не нравится, поэтому ты мне не отец» или; «Ты не заслуживаешь быть моей матерью». То есть они обосновывают свой отказ брать, упрекая родителей в том, что то, что они получили, было не то, что нужно, или этого слишком мало. Они оправдывают свое не-принятие ошибками дающего и ставят «право» родителей быть их родителями в зависимость от неких их качеств, то есть заменяют принятие требованием, а уважение — упреком. К тому же такую позицию поддерживают некоторые виды психотерапии, например, а-ля Элис Миллер. Это безумие и полное искажение действительности. А результат всегда один: дети остаются бездеятельными и живут с ощущением пустоты.

Про Аристотеля рассказывают, что одного своего нового ученика он уже через несколько дней отправил домой с таким обоснованием: «Я ничего не могу ему дать, он меня не любит». Имея отца, человек имеет его таким, какой он есть, и именно такой, как есть, он и нужен. И мать у человека такая, как есть, и именно такая, как есть, она и нужна. Ей не надо быть другой. Поскольку, как уже было сказано, отцом и матерью становятся не благодаря каким-то моральным качествам, а путем известного исполнения, и оно для нас предопределено. Кто принимает вызов этого исполнения, тот включен в великий

порядок, которому он служит, независимо от своих моральных качеств. Родители заслуживают признания как родители благодаря этому исполнению и только ему. То, что родители делают вначале, имеет гораздо большее значение, чем все, что они делают потом. Главное, что приходит от родителей, приходит через зачатие и рождение. Все, что следует потом, идет в придачу и может быть получено от кого-то другого.

Ребенок может быть в ладу с самим собой и обрести свою идентичность, только когда он в ладу со своими родителями. Это означает, что он принимает их обоих такими, как они есть, и признаёт их такими, как они есть. Если один из родителей оказывается «вычеркнут», то ребенок ополовинен и пуст. Он чувствует этот недостаток, и это становится основой для депрессии. Излечиться от депрессии можно, приняв исключенного родителя, чтобы он обрел свое место и свое достоинство. Когда человека подводят к принятию одного из родителей, у него часто возникает страх, что он может стать таким же, как этот родитель, что он может перенять некие черты, которые ему приписывает. Этим страхом он позорит своих родителей. Ему, напротив, следует сказать: «Да, вы мои родители, и я такой же, как вы, и я хочу быть таким. Я согласен с тем, что вы мои родители, со всеми последствиями, которые это для меня имеет».

Принятие отца и матери — это процесс, который не зависит от их качеств, и этот процесс целительный. Тут нельзя разделять: вот это я возьму, а вот это — нет. Родителей принимают такими, как они есть. Мы часто называем хорошим то, что для нас удобно, а плохим то, что для нас неудобно. Но такое деление примитивно.

Иногда Берт Хеллингер проводит упражнение, где человек заново переживает свое рождение. Затем Хеллингер его принимает, крепко его держа, и когда тот чувствует себя совершенно принятым, он повторяет произносимую для него утреннюю молитву. Это согласие со своими родителями и своей жизнью. Тогда она раскрывает свою глубинную силу.

Молитва на заре жизни

Дорогая мама/дорогая мамочка,

я принимаю все, что ты даешь мне, все целиком,

без исключений.

Я принимаю все по полной цене, которой это стоило тебе и стоит мне.

Я что-нибудь из этого создам, тебе на радость (в память о тебе).

Это не должно было быть напрасно.

Я чту и храню это,

И если будет позволено, передам дальше,

так оке, как ты.

Я принимаю тебя как свою маму,

и принадлежу тебе как твой ребенок

(твой сын, твоя дочь).

Ты — та, кто мне нужен,

а я — тот ребенок, который нужен тебе.

Ты большая, а я маленький (маленькая).

Ты даешь, я беру.

Дорогая мама!

Я рад (рада), что ты выбрала папу.

Вы оба — те, кто мне нужен. Только вы!

(Затем то же самое в отношении отца.)

С семинаров:

Альберт: Мне хорошо, признание родителей моей матери подводит меня к признанию матери. Я чувствую себя так, будто раньше я ехал на трех цилиндрах, а теперь вижу, что есть еще три.

Б. X: Очень хорошо, прекрасный образ! Тогда и мотор работает намного спокойнее.

Рюдигер: Мне все больше кажется, что хорошо, что родители произвели меня на свет.

Б. X: Да, глядя на тебя, они были совсем не так плохи. Очень важна, на мой взгляд, и третья сторона: есть сторона матери, есть сторона отца и есть что-то новое, свое.

Американский гипнотерапевт Стивен Ланктон провел однажды с группой одно замечательное упражнение. Каждому нужно было представить, что у него самые ужасные родители, каких только можно вообразить, и подумать, как бы он тогда поступал. Затем каждому нужно было представить, что у него самые лучшие родители, и подумать, как бы он поступал тогда. И в заключение нужно было представить себе родителей такими, какие они есть и как они поступают, — разницы не было вообще!

Существует два основных варианта, как дети представляют себе своих родителей и как родители представляют себе детей. Если человек представляет себе родителей и видит их перед собой, значит, с родителями нужно что-то еще уладить. Кто принял своих родителей, кто с ними в ладу, может увидеть их за собой. Если родители все еще перед вами, то, как следствие, вы не можете идти, вы упираетесь в своих родителей. Когда они позади, вы можете идти, все пути для вас открыты. И когда вы идете вперед, родители стоят и доброжелательно смотрят вам вслед.

⇐ Предыдущая234567891011Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: