 |
Генерал С.С. Хабалов. Антимонархическая демонстрация. Николай на семейной прогулке. 1916 г.
|
|
|
|
Генерал С. С. Хабалов
Назавтра же в Петрограде началась агония монархии. Ход событий лучше всего пересказать в виде ежедневной хроники.
23 февраля
Революцию начали не социалистические агитаторы и даже не думские оппозиционеры. Она произошла по совокупности серьезных причин и вследствие «букета» описанных выше тяжелых недугов, но непосредственный повод был до абсурдности мелок.
Революция началась в очереди за хлебом. И не из-за голода, как можно прочитать у некоторых советских авторов, а из-за накопившегося раздражения.
Градоначальство из самых похвальных побуждений установило максимальные расценки на хлеб: семь с половиной копеек за фунт черного. Выпекать его стало невыгодно – себестоимость выходила дороже продажной цены. Поэтому белый хлеб имелся в свободной продаже, а за дешевым черным, основной пищей бедняков, надо было стоять в длинных «хвостах», на холоде. Видя, как «чистая публика» запросто покупает «булки», кто-то затеял скандал, толпа возбудилась, в витрину полетел камень, потом камнями забросали прибывшую полицию.
Город взорвался, как пороховая бочка, в которую попала искра.
Зачинщицами бунта были женщины, которым больше всех приходилось томиться в очередях, а день пришелся – по европейскому календарю – на 8 марта. Возникли спонтанные женские манифестации, к ним присоединились мужчины. Встали заводы. Больше ста тысяч рабочих забастовали.
Полиция (ее на весь город было три с половиной тысячи человек) не могла всюду поспеть. Вывели казаков, но камни полетели и в них. К вечеру порядок восстановлен не был.
А государь император в этот день записывает в дневнике:
Проснулся в Смоленске в 9½ час. Было холодно, ясно и ветрено. Читал все свободное время франц. книгу о завоевании Галлии Юлием Цезарем. Приехал в Могилев в 3 ч. Был встречен ген. Алексеевым и штабом. Провел час времени с ним. Пусто показалось в доме без Алексея. Обедал со всеми иностранцами и нашими. Вечером писал и пил общий чай.
|
|
|
Начала революции его величество не заметил.
24 февраля
В газетах напечатали сообщение, что муки на складах более чем достаточно, но дело было уже не в хлебе.
Город митинговал и манифестировал, причем лозунги были сплошь политические: «Долой войну! », «Долой самодержавие! ». Бастовали больше 200 тысяч рабочих.
Полиция и казаки все чаще сталкивались с неповиновением и прямым сопротивлением. Несколько десятков городовых получили увечья.
Положение становилось неконтролируемым.
Царь вечером записывает важные с его точки зрения события дня:
В 10½ пошел к докладу, который окончился в 12 час. Перед завтраком принесли мне от имени бельгийского короля военный крест. Погода была неприятная – метель. Погулял недолго в садике. Читал и писал. Вчера Ольга и Алексей заболели корью, а сегодня Татьяна последовала их примеру.
Антимонархическая демонстрация
25 февраля
В этот день демонстранты добрались до центральных районов. В нескольких местах звучали выстрелы, лилась кровь. Началась всеобщая стачка.
Совет министров заседал, но так и не определился с конкретными мерами. У бунтовщиков не было ни штаба, чтоб его разгромить, ни вождей, чтобы их изолировать. Не арестовывать же весь город?
Царь прислал телеграмму генералу Хабалову с требованием…
…ЗАВТРА ЖЕ ПРЕКРАТИТЬ В СТОЛИЦЕ БЕСПОРЯДКИ, НЕДОПУСТИМЫЕ В ТЯЖЕЛОЕ ВРЕМЯ ВОЙНЫ ПРОТИВ ГЕРМАНИИ И АВСТРИИ.
Но сам остался в Ставке, не считая положение слишком тревожным.
Встал поздно. Доклад продолжался полтора часа. В 2½ заехал в монастырь и приложился к иконе Божией матери. Сделал прогулку по шоссе на Оршу. В 6 ч. пошел ко всенощной. Весь вечер занимался.
|
|
|
Николай на семейной прогулке. 1916 г.
26 февраля
С утра было относительно спокойно – воскресенье. Командующий округом даже поспешил доложить императору, что его воля исполнена.
Но именно в этот день наметился перелом. Перед сумерками к безоружным горожанам начали присоединяться солдаты.
Очень важным – вероятно, даже главным фактором, определившим исход восстания, – стало скопление в Петрограде армейских резервов. Отсюда «запасных» отправляли эшелонами на фронт. В некоторых из так называемых рот могло состоять по полторы тысячи человек. Естественно, офицеров не хватало, нижние чины по большей части были предоставлены сами себе. «Циммервальдская» агитация приносила свои плоды. «Солдатская масса была проникнута одним страстным желанием – чуда, которое избавило бы ее от необходимости идти на убой», – пишет Ольденбург.
Всего в столичных казармах находилось около 160 тысяч (! ) таких солдат, плохо дисциплинированных и в значительной мере распропагандированных.
|
|
|
