Обоснование и распространение понятия материи в Новое время.

План

1. Вступление.

2. Категория “материя” в древнегреческой философии.

3. Формирование категории “материя” в Средневековье.

4. Обоснование и распространение понятия материи в Новое время.

5. Категория материи в XIX-XX веках.

В с т у п л е н и е.

 

Вопрос о материи и ее свойствах, видах и формах бытия является корен­ным вопросом философии и естествознания на протяжении всей истории их раз­вития. Это объясняется тем, что понятие материи не только наиболее полно вы­ражает об­щий уровень знания людей о явлениях объективного мира в каждую данную эпоху развития человеческого общества, но и обусловливает решение всех дру­гих проблем философии и есте­ствознания.

Понятие материи относится к основ­ным философским кате­гориям и яв­ляется центральным в материалистической филосо­фии. Оно выражает сущность материального мировоззрения, его объективность.

Материалистическая [П.А.А.1] философия всегда опиралась на до­стижения науки, а ее собственный уровень развития обуслов­ли­вался уровнем развития науки в це­лом. Само понятие мате­рии не оставалось неизменным на различных этапах развития материализма, оно всегда развивалось и совершенствовалось с каж­дым этапом все глубже и точнее отражая объективную действительность. Исто­рия фило­софии свидетельствует о том, что понимание материи в различных фи­лософских учениях на­ходится в строгом соответствии с тем, как согласовы­вается в этих учениях представление о единстве мира с многообра­зием его проявлений, как понимается представителями той или иной формы философии взаимосвязь или соотношение об­щего и отдельного.

Вообще, если предметом изуче­ния является та или иная категория, то нужно проследить историю ее развития. Нужно показать, как эта категория воз­никла, как она развивалась, как она напол­нялась современным содержанием. Изучение ка­тегорий в их исторической связи, в их становлении и разви­тии дает возможность лучше понять их современное содержа­ние и помогает наиболее правильному их использованию в практике мышления. Изучение истории понятия “материя” исклю­чительно важно еще и потому, что оно выступает как бы опре­деленной моделью, позволяющей показать некоторые про­блемы историографии понятий.

 

В соответствии с уровнем развития способа производ­ства, практики и науки в становлении материалистического понятия материи можно указать на три глав­ных этапа: наивно-материалистический — материя то, из чего состоят вещи и во что они превращаются, их “начала” или “элементы”; механический — мате­рия это масса или вещество, сами вещи, состоящие из элементов (частиц, ато­мов, молекул и т. п.); диалектико-материалистический — материя это объек­тивная реальность, существующая в виде бесконечного многообразия законо­мерно взаимосвязанных и взаимодействую­щих между собой в пространстве и во времени качественно и количественно различных ее видов и форм бытия, микро- и макротел и систем.

Категория “материя” в древнегреческой философии.

 

Философы Древней Греции строили свое учение о мате­риальном мире на базе тех же элементов, которые характерны для индийской философии чарваков (то есть вода, воздух, огонь и земля), но пошли в этом вопросе дальше. Они пони­мали под материей такую реальность, которая существует не­зависимо от сознания. Они полагали, что материя — это своего рода строительный материал, из которого строятся предметы мира и стремились свести все многообразие объек­тивного мира к одному какому-то веществу: к воде (Фалес), к воздуху (Анаксимен), к огню (Гераклит), к неопреде­лен­ному элементу — апейрону (Анаксимандр), которые, по их мнению, и являются первоначалом, первокирпи­чиками мира. Они еще не могли отказаться от конкретного, вещественного пред­ставления о материи, но настойчиво и упорно шли по пути преодоления этой ве­щественности.

Древнегреческие материалисты не располагали общим по­нятием, тожде­ственным категории материи. Философская тер­минология, употребляемая нами сегодня,— продукт длитель­ного развития, она создавалась в процессе форму­лирования и решения философских проблем. При этом, как правило, разви­тие шло от конкретных понятий, часто заимствованных из обыденного нефилософ­ского мышления, к понятиям более аб­страктным и общим. Древнегреческие фи­лософы в немалой сте­пени содействовали созданию материалистической кате­гории материи.

Положение Фалеса о том, что первоос­новой всего яв­ляется вода, пред­ставляется нашему современному мышлению одновременно близким и далеким. Наивность этой мысли Фа­леса очевидна, од­нако его формулировка вопроса была та­кова, что ответ на него должен был когда-нибудь привести к созданию категории материи. Понятие Анаксимандра “апейрон”, наоборот, является уже более абстрактным. Анакси­мен вместо неопределенной материи Анакси­мандра вновь представил абсолютное в определенной форме природы, по­ло­жив в основу всего сущего воздух. “Воздух... если он раз­ряжен, стано­вится огнем, а если он сгущен, становится вет­ром, потом облаком и затем во­дой, потом землей, потом кам­нями, и остальное возникает из этого”. Таким об­разом, во взгляде Анаксимена в скрытой форме содержится идея основы, ко­торая при разных обстоятельствах может иметь разные кон­кретные формы. А. О. Мако­вельский отмечает: “Теория перво­вещества Анаксимена представляет значи­тельный прогресс в том отноше­нии, что здесь процесс образования всех вещей определяется точнее, как сгу­щение и разряжение первове­щества. Этим сделан первый шаг к чисто ко­личе­ственному по­ниманию различия всех вещей и вместе с тем отчетливо вы­двинута идея единства материи. Все в основе своей есть воз­душная материя...”

Взгляды представителей мелетской школы развивались и видоизменялись в разных направлениях. Их синтезировал Эмпе­докл в своем учении о четырех “корнях”. Хотя это уче­ние было отходом от идеи единой основы всего сущего, тем не менее оно явилось прогрессом постольку, поскольку объясняло возник­новение расчлененных явлений посредством сочетания четырех “корней”. Таким образом, у Эмпедокла впервые обнаруживается попытка понять различие явле­ний как различие их построения.

Возникновение атомистической философии Левкиппа и Де­мокрита — боль­шой шаг вперед в истории древнегреческого материализма. Они считали, что все явления природы, земные и небесные тела и их свойства — результат сочетания формы, порядка и положения различных по величине и весу, невиди­мых и неде­лимых, находящихся в извечном движении “первочастичек” материи — атомов. Демокрит учил, что в мире нет ничего, кроме атомов и пустоты. Чувственные впе­чатления Демокрит объяснял различием порядка, формы и по­ложения действующих на ощущающее тело атомов. Демокрит очень ясно обнаруживает основную линию, основную задачу ма­териализма, заключающуюся в объяснении мира сознания, исходя из анализа материального мира. Сила учения Демо­крита, как и всего древнегреческого ма­териализма, состоит в попытке свести все разнообразие мира к единой материальной основе. Основные взгляды атомис­тов заслужи­вают внимания и в силу их высокой понятийной абстракт­ности, и воз­рождение этих взглядов в XVII веке было очень важно для создания новей­шего понятия “материя”.

Эпикур и Лукреций, продолжая учение Левкиппа и Демо­крита об атомах и пустоте, утверждали, что все в природе материально, как материальны и все свойства неживых и жи­вых тел. Они считали, что безграничность числа атомов и их сочетаний обусловливает и безграничность миров во Вселен­ной.

Однако видна не только сила, но и слабость древнегре­ческого материализма. Во-первых, он подменял представление о мире в целом пред­ставлением о какой-то частичке этого мира. Во-вторых, этот мате­риализм, по существу, растворял идеальное в материальном, элементы созна­ния — в эле­ментах бытия. Получалось так, что реально существующая про­блема соотноше­ния материи и духа, бытия и мышления оказывалась поглощен­ной общим уче­нием о бытии. Раз все существующее сводится только к воде, или только к огню, или только к атомам и пустоте, то для проблемы соотношения предметов и их образов, бытия и мышления как бы не оставалось места.

Спекулируя на слабостях материализма, в Древней Греции стали возникать различные идеалистические школы. Крупней­шим представителем этой реакции на материализм был Платон, утверждавший, что идеи действительно су­ществуют и принци­пиально отличаются от вещей. Он доказывал, что нельзя сво­дить все существующее только к материальным вещам, как это делали древнегреческие материалисты. Так возникло серьез­ное препятствие на пути к образованию единого, всеохваты­вающего понятия “материя”. К чести для древ­негреческой фи­лософии следует заметить, что уже Ари­стотель дал серьезный отпор идеализму. В частности, он сделал крупный шаг вперед в деле опровер­жения видимого деления мира на мир вещей и мир идей. В чем состоял этот шаг? Аристотель поставил во­прос об идеях в рамки теории познания. Он дока­зывал и под­черкивал, что идеи — это образы действительности, бытия. В бытии не существует никаких идей, бытие нельзя делить на две части. Что же существует в бытии? Какие основания имеет бытие для порождения идей? Отве­чая на этот вопрос Аристотель выделил в бытии две его стороны: материю и форму. Материя — это то, что всегда сохраняется, что остается в вещах объек­тивным, исходным строительным мате­риалом. Форма — это то, что в вещах изменяется и что может быть перенято человеческой душой.

Как мы видим, в античности был создан ряд чрезвычайно общих онтологи­ческих понятий, однако древним грекам были известны категории, совпадающие по содержанию с более поздним понятием “материя”.

Новое понятие материи, которое является основным поня­тием материали­сти­ческой философии, имеет довольно сложное происхождение. Гене­тически оно связано с греческим поня­тием hэle (хюле), которое, преобразуясь в ходе истори­че­ского развития через латинский аналог “materia”, дало на­звание новейшей ка­тегории материи и мате­риализма как фило­софского направления и как мировоз­зрения.

Однако древнегреческое понятие “хюле” также не было точным эквивален­том новому понятию материи как категории. Это было понятие довольно слож­ное.

Так как методологические принципы нашего исследования требуют после­довательно отличать аристотелевское понятие “хюле” от категории материи, как она сформулирована фило­софами нового времени, то есть смысл сохранить термин “хюле”, ибо если перевести “хюле” словом “материя”, то стерлись бы различия между понятиями, которые необходимо именно раз­личать.

Понятие “хюле” приобрело философское содержание лишь у Аристотеля. Древнегреческим мыслителям, в особенности Пла­тону и Аристотелю, приходи­лось создавать философские тер­мины, а так как они обладали лишь небольшим запасом аб­страктных понятий и выражений и, в отличие от, нас не имели в своем распоряжении мертвых языков для создания науч­ной терминологии, то брали понятия и термины из повсе­дневного языка и превращали их в абстракты. Слово hэle первоначально означало “лес”, точнее “дерево” —то есть то, что является топливом и строительным материалом; в пере­носном смысле это слово может обозначать и камень, и ме­талл для обработки. Очевидно, это побудило Аристо­теля преобра­зовать понятие hэle в одно из основных понятий своей философии. 

В трудах Аристотеля “хюле” — это спекулятивное поня­тие, которое в значи­тельной степени отличается от катего­рии материи в философии нового времени. Понятие “хюле” у Аристотеля тесно связано с другим спекулятивным понятием — с понятием формы — “eэdos” или “morphe”. Понятийная пара “хюле” и “морфе” выполняет у Аристотеля несколько функций. Она является попыткой объяснить существование классов явле­ний и вообще качественную расчлененность мира. Поэтому она внутренне связана со взглядами Аристотеля на понятие сущности и со всем логизирующим характером его философии.

Форма у Аристотеля — это некоторый изменяющийся прин­цип, который де­лает отдельное (“субстанцию”) тем, чем она именно является. Изменения формы вызывают изменения самой вещи. Общей основой всех изменений, пе­ремещения, увеличе­ния и других преобразований, включая возникновение и ис­чезновение, является “хюле”.

Что касается материи, то Аристотель различает, во-пер­вых, “хюле” вообще, во-вторых, первичное “хюле”. Понятие “хюле” вообще до определенной степени соответствует тому, что мы называем на современном повседневном языке “материя”. Это некоторая “субстанция”, имеющая как “хюле”, так и форму и со­держащая в себе возможность превращения в нечто другое. Так, например, камни, кирпичи и балки явля­ются “хюле” по отношению к дому, который соз­дается из них.

Для истории философии гораздо большее значение имеет понятие, которое в новейшей терминологии мы назвали бы “чистой материей”, или “абсолютной материей”, и которое Аристотель иногда называет просто “хюле”, но чаще “первичной хюле” (prote hэle; у схоластиков — prima materia). “Первичная мате­рия” — это весьма абстрактное по­нятие, поскольку у Аристотеля все определе­ния относились лишь к форме. Первичная “хюле” является носителем “формы” и постоянно действующей основой изменений. Это лишь потен­циальная реаль­ность; действительной, актуальной реальностью она становится лишь после соединения с формой.

Так как аморфная первичная “хюле” лишена какого-либо определения, то ей нельзя приписывать никакой дифференци­рованности. “Это единственная “materia”, например, материя цвета, холода, а также тепла, которая остается в теле и увеличивается или уменьшается”. Следующее положение пока­зывает, что спекуляции Аристотеля опирались на чрезвычайно ограниченный эмпирический опыт: “Существование этой единой хюле очевидно, ведь когда вода превра­щается в воздух, то этот воздух содержит ту же материю, мы к ней ничего не прибавили; то, что существовало потенциально, стало действи­тельным. Точно так же вода может происходить из воздуха, так же как тело большого объема может возникнуть из небольшого, и, наоборот, маленькое из большого. Точно так же, когда воздух, находящийся в малом пространстве, распространяется на большое пространство и когда из боль­шого пространства сгущается в малое, оба эти явления воз­никают в материи, которая имеет возможность занимать раз­ное пространство”. Это объяснение Аристотеля и вообще его концепция не­дифференцированного основного вещества приме­чательны тем, что в средневе­ковой алхимии они служили теоре­тической базой попыток “трансмутации” метал­лов и произ­водства золота из менее драгоценных металлов.

“Хюле” в смысле “первичной материи” является субъектом всех изменений, принципом, началом всех вещей. Аристо­тель, однако, никогда не приписывает ей самостоятельной реальности — материя существует реально всегда лишь в соеди­нении с “формой”.

Понятие “хюле”, или же “первичной материи”, переняли от Аристотеля и не­которые другие античные школы. Как и многие другие понятия и взгляды Аристо­теля, это понятие перешло в средневековую христианскую философию, став по­стоянным предметом многочисленных рассуждений и причиной многих затрудне­ний. Прежде всего в средние века происходит конфликт между догмой о сотво­рении мира и аристотелевской идеей “хюле”-материи. Полемика “отцов церкви” сохранила нам сведения о “еретиках”, провозглашающих, что материя существо­вала всегда, до сотворения мира.

Взгляды самих “отцов церкви” в некоторых пунктах от­личаются от взглядов Аристотеля. На закате античного мира, в период экономического, политического и культурного упадка не было ни условий, ни стремлений понять сложную рацио­нальную систему Аристотеля. “Отцы церкви” не могли понять абстрактное и спе­кулятивное понятие “первичной ма­терии”.

Аристотелевская “Метафизика”, “Физика” и другие произ­ведения, в которых речь идет о “первичной хюле”, были снова открыты и переведены на латинский язык в первой по­ловине XIII века. Объективно идеалистические и телеологи­че­ские черты мышления Аристотеля и его теория дедуктивной логики постепенно вели к тому, что церковные философы на­чали использовать мыслительное на­следие Аристотеля для преобразования его в своих целях. Это в полной мере отно­сится и к аристотелевской парной категории “материя” и “форма”. Во многих рассуждениях схоластиков эти понятия выражают средневековый дуализм в по­нимании мира. У Аристо­теля не было такого дуализма. В отличие от него схо­ластики признают существование чистых форм без “материи”; по их мнению, это разные “духи” (прежде всего бог, потом ангелы и бессмертные человеческие души).

Диалектика “материи“ и “формы” в схоластической интер­претации приобрела черты пустой спекуляции. Развитие мыш­ления в этой проблематике зашло в тупик.

Огромная заслуга Аристотеля в том, что он впервые в истории философии ввел в употребление категорию “материя” в ее абстрактно-логической форме. Аристотель во многом оказался ниже Демокрита, но в плане выработки катего­рии “материя” он пошел дальше него. Аристотель уже не сводит свое представ­ление об объективной реальности ни к воде, ни к огню, ни к атомам, ни к какому-либо конкретному виду ве­щества; он говорит о материи вообще. Отныне фило­софы начи­нают говорить о материи вообще, не связывая это понятие с каким-то определенным видом материи.

Аристотель выработал всеобщее понятие для обозначения единства окру­жающего мира, ввел в употребление категорию “материя”. Но этим проблема категории “материя” еще не была исчерпана. Мало создать ее, надо еще и объяснить эту категорию. Аристотель столкнулся лицом к лицу с проблемой происхождения общего. Надо было еще показать, как общее отражается в со­знании, как образуется общее понятие мате­рии. Аристотель не смог дать после­довательного ответа на эти вопросы. Он запутался в проблеме общего и еди­ного. Аристотель был твердо уверен, что посредством чувственного восприятия нельзя знать общее. Как же в таком случае воз­можно понять образование кате­гории “материя“, если материя — это общее, то, что не дано нам в ощущениях и восприя­тиях? Выходит, что материя “сама по себе непознаваема”, познаваемы лишь отдельные единичные вещи. Выбраться из этого противоречия общего и отдельного, понятия и чув­ственно воспринимаемого Аристотель не сумел.  

Аристотелем в основном заканчивается первый период ис­тории философии и вместе с ним завершается и первый этап в развитии категории “материя”. Она была сформулирована, но тут же встала задача ее объяснить.

 

Формирование категории “материя” в Средневековье.

 

Свое дальнейшее развитие понятие материи получило в трудах метафизи­ческих материалистов, которые, как и древ­ние материалисты, не могли в доста­точной мере сосредото­чить внимание на философском аспекте проблемы мате­рии и направляли внимание, главным образом, на выявление ее фи­зических свойств. Они понимали, что материю нельзя отож­дествлять с наблюдаемыми в природе конкретными видами ве­щества. Однако, как и древним материалистам, материя пред­ставлялась им первоосно­вой всех объектов природы. Под ма­те­рией понимали атом, гипотетическую наименьшую частицу вещества. К этому времени развивающаяся классическая меха­ника определила ряд физических свойств вещества. Это побу­дило метафизических материалистов к отождествле­нию понятия материи с представлениями о веществе и его механи­ческими свойствами. К числу таких свойств материалисты стали отно­сить тя­жесть, инер­цию, не­делимость, непроницаемость, массу и др.

Таким образом, метафизические материалисты в разра­ботке понятия мате­рии хотя и пошли дальше древних филосо­фов, однако и они понимали материю ограниченно, сводя ее, по существу, только к веществу. Кроме того, метафизи­ческие материалисты понятие материи относили лишь к природе и не распро­странили на понимание общественных явлений. 

Философы Возрождения не являются последовательными ма­териалистами, и их взгляды во многом отличаются друг от друга. Однако в одном они едины — в оппозиции средневеко­вому методу и вообще аристотелевско-схоластическому мышле­нию. Они показывают бесплодность и комичность схоластиче­ских спеку­ляций, давая схоластикам совершенно однозначные характеристики.

Бесспорно, высокая оценка эмпирического знания, прин­ципов естественно­научных исследований и отвращение к схо­ластике были главными причинами того, что дуализм материи и формы отмирает одновременно со схоластикой. Судьба поня­тий “forma” и “materia”, однако, различна. Идея “формы”, как некото­рого внешнего активного принципа, дающего мате­рии видовое и индивидуальное определение, совершенно отри­цает какой-либо опыт и потому исчезает из фило­софского мышления эпохи Возрождения. Наоборот, понятие “materia” сохраняет свою жизнеспособность, так как отражает реальную действительность в абстракции.

Известное значение для изучаемого нами процесса имела существовавшая в то время дисциплина лабораторно-экспери­ментального характера — алхимия. Общий опыт лабораторной экспериментальной практики алхимии вел к тому, что основ­ная идея алхимиков — идея “трансмутации” металлов — постоянно сла­бела и, наконец, совер­шенно отпала. Поэтому великие мыслители Возрождения в большинстве случаев отго­раживаются от целей средневековой алхимии и свя­занной с ней практики. Сами по себе неудачные попытки “трансмутации” метал­лов и опыт лабораторной практики при­вели к знанию того, что материя сама по себе обладает ка­чествами и, следовательно, аристо­телевско-схоластическое понятие формы не имеет никакого смысла. “Форму” начали считать продуктом “материи” и позже “материя” перестала мыслиться как спекулятивный парный предмет с “формой”.

Много соображений о материи, часто непосредственно связанных с поле­микой против Аристотеля, можно найти у Джордано Бруно в произведении “О причине, начале и еди­ном”. Третья и четвертая части этой работы полностью по­священы определению понятия “материя”. Бруно понимает ма­терию как еди­ную материальную основу всего, как субстанцию в собственном смысле слова. Точка зрения, согласно которой форма создает из материи отдельные пред­меты, оправдана тогда, говорит он, когда речь идет о работе ремесленника. Природа не творит таким способом. В жизни природы форма не является по отно­шению к материи внешним творческим принци­пом. “Следует скорее гово­рить, что она (материя) содержит формы и включает их в себе, чем полагать, что она их ли­шена и исключает. Следовательно, она, развертывающая то, что содержит в себе свернутым, должна быть названа боже­ственной вещью и наилучшей родительницей, породительницей и матерью естественных вещей, а также всей природы в суб­станции”.

 

Обоснование и распространение понятия материи в Новое время.

 

В XVII веке во всей Европе окончательно было сломлено господство средне­веко­вой схоластики и философское мышление уже повсюду становится на новый путь. Происходит оконча­тельный отход и от Аристотеля, везде усили­вается интерес к иссле­дованию природы и высоко оценивается наблюдение и опыт.

Представление о материалистической категории материи, совокупно от­ра­жающей объективную реальность, существующую вне нашего сознания и не­за­висимо от него, становятся по­стоянным составным элементом европейского мышления в эпоху, когда синтетическое суммирование явлений объек­тивной реальности в одну категорию было облегчено односто­ронностью философского и научного мышления.

Для материалистических философов XVII века “материя” была уже кате­го­рией, которая в своих основных и существен­ных чертах совпадает с нашим поня­тием материи: она была высокообобщенным отображением объективной реальности, была категорией, которая отображала всю объективную действи­тельность.

На­чиная с XVI века материализм вновь расцвел, и прежде всего в Англии. В XVI и XVII веках этот материализм пред­ставлен именами Ф. Бэкона, Т. Гоббса и Дж. Локка.

Английский материализм в целом сделал огромный шаг вперед по сравне­нию с материализмом древней Греции, однако в вопросе о происхождении общих понятий мы видим здесь лишь ряд настойчивых поисков решения проблемы. По мнению Локка, об­щие и сложные понятия индивид получает в результате пере­работки в разуме частных и простых понятий. То есть общее создается из еди­ничного в сфере мышления. Таким образом, Локк сам разорвал связь общих по­нятий с действительностью. Сколько бы при этом Локк не уверял чи­тателя, что все идеи проистекают только из опыта, его ре­шение вопроса об общих идеях подрывало всю его систему сенсуализма. Хотя Локк дал очень большой и цен­ный материал по различным философским вопросам, но по вопросу о проис­хождении общих понятий он дал все же мало. Он не сумел полностью использо­вать то ценное, что уже было сделано по этому вопросу стихийно-диалекти­ческой гре­ческой филосо­фией.

Р. Декарт также считал, что все тела, как твердые, так и жидкие, состоят из одной и той же материи, что каждая частица материи стремится всегда превра­титься в одну из своих форм и, превратившись в нее раз, всегда ее сохра­няет. Природа материи, то есть тела, по Декарту состоит лишь в том, что оно (тело) есть субстанция, протяженная в длину, ширину и глубину. Мир представляет собой беспре­дельно протяженную субстанцию. Во всем мире существует одна материя.

В XVIII веке материализм получил дальнейшее развитие. Фран­цузские фило­софы Голь­бах, Дидро, Ламетри, Гельвеций, Кон­дильяк преодолели многие недо­статки английского мате­риализма XVII века. Гольбаху принадлежит одно из клас­сиче­ских определений ма­терии: “... Материя вообще есть все то, что воздействует каким-нибудь образом на наши чувства”. Однако в вопросе о происхождении общих понятий французские материалисты не далеко ушли от своего предшественника и учителя Дж. Локка. Они также полагали, что в действитель­ности существуют только единичные предметы и что ощущения отра­жают только единичное. Откуда же берется в голове об­щее? Вслед за Локком француз­ские материалисты стали повто­рять, что оно берется “из ума”. “Уму свойственно наблю­дать, обобщать свои наблюдения...”. Но в таком случае по­лучается, что общее понятие “материя” не есть отражение общего в действи­тельности, а есть порождение ума, пре­ди­кат, слово. В отличие от Локка фран­цузские материалисты не утверждали, что общее не существует в действитель­ности, но в то же время они и не доказывали наличия об­щего в дей­ствительности. Понятие “материя” они пытались объяснить только из еди­ничного, сводили общее к единичному.

В целом французские материалисты XVIII века, как и ан­глийские материалисты XVII века, не сумели еще выяснить, что же отражается в общих понятиях, что в действительности служит аналогом этих общих понятий. Поэтому их материализм ока­зался слабым перед всякого рода идеалистическими вы­ступ­лениями против категории “материя”. Идеалисты первой половины XVIII века, Беркли и Юм, вполне соглашались с тем, что “общее и универсальное не при­надлежит действи­тельному. существованию вещей”. Следовательно, говорили они, и Локк и его последователи должны признать, что общее понятие “материя” есть ничто не отражающее понятие, есть чистый продукт человеческого вообра­жения.

Гегель, критикуя материалистический сенсуализм, утверждал, что было бы более последовательно признать на­личие независимых общих понятий не только в голове субъекта, но и в познаваемом объекте. Гегель угадал, что общее су­ществует не только в голове, но и в действитель­ности. Однако, по его мнению, оно там существует в том же виде, как и в голове, то есть в форме понятий. Таким обра­зом, оказалось, что человече­ское понятие находит в дей­ствительности и познает там не что иное, как лишь самого себя. Этим самым действительность была подменена понятием.

В конечном счете к началу XIX века в философии сложи­лось такое положе­ние, что снова взяла верх идеалистическая линия Платона. В гегелевской фило­софии материализм под­вергся полному отрицанию. Учение об общем понятии вместо того, чтобы проливать свет на материю и ее познание, за­слонило собой и то и другое, пре­вратилось в учение о един­ственно существующем.

Против Гегеля выступил один из его лучших учеников — Людвиг Фейербах. Здесь повторилось примерно то же, что было 23 века тому назад. Как и Аристо­тель, Фейербах не со­гласился на удвоение мира, не согласился признать за ми­ром вещей еще особый мир общих понятий. Опираясь на данные со­временного ему естествознания, Фейербах стал учить, что понятия — это продукт работы мышления, а мышление — это свойство высокоорганизованной материи, мозга.

Фейербах еще не вышел за рамки метафизического мате­риализма своих предше­ственников, в объяснении категории “материя” у него можно найти не меньше колеба­ний, чем у других французских материалистов. Однако заслуга Фейербаха в том, что он поставил вопрос об общих понятиях на почву реальных фактов. Фейербах отказался “только рассуждать” и только о “мысленном” бытии, он потребовал видеть, чувство­вать реальное, материальное бытие. Общие по­нятия, утверждал он, вырабатывает не разум, не дух, а живой чело­век.

Общее, по мнению Фейербаха, существует в действитель­ности, но не в виде поня­тий, а в виде сходных черт и свойств различных единичных предметов. “Человек,- пишет Фейербах,- при помощи своей способности к абстракции из­вле­кает из природы, из действительности то, что подобно, равно в предметах, обще им, отделяет это от пред­метов, друг другу подобных или имеющих одинаковую сущность, и превращает, в отли­чие от них, в качестве самостоятельного су­щества в их сущность”.

Так же можно понимать и образование общего понятия “материя”. В понятии “материя” отражается то, что присуще всякому объекту, а именно свойство быть объек­тивной реальностью. В данном поняти мы мысленно изолируем это об­щее свойство вещей от самих вещей, но в действительности это общее свойство ве­щей органически присуще единичным ве­щам. Оно дано в ощущениях этих еди­ничных вещей.

Тем не менее достижение Фейербаха в вопросе о проис­хождении общих по­нятий резко обнаруживается при сравнении его взглядов с воззрениями Аристо­теля и Локка. Мы видели, что Аристотель признавал общее в действительности, но не признавал об­щее в чувственном опыте. Локк же, наоборот, признавая на­личие общего в чувственном опыте, не видел, как оно попадает в чувственный опыт из действительности. В отличие от них, Фейербах учитывает и то и другое. Он под­черкивает наличие общего и в действительности и в отражающем действительность чувственном опыте. Понимание Фейербахом проблемы общих понятий имело принципиально важ­ное значение и знаме­новало завершение вто­рого этапа в раз­витии категории “материя”.

 

12	Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: