 |
Рис. 1. Зоны.. Из книги: Дж. Томсон. История древней географии. М., 1953, стр. 175.
|
|
|
|
Рис. 1. Зоны.
Из книги: Дж. Томсон. История древней географии. М., 1953, стр. 175.
2. Основателем деления земли на 5 поясов4, по словам Посидония, был Парменид; однако последний считает ширину жаркого пояса почти двойной против ее действительной ширины5, так как она выходит за оба тропика, простираясь в пределы умеренных поясов; напротив, Аристотель6с. 98 называет «жарким» поясом область между тропиками, «умеренным» — область между тропиками и «полярными кругами». Посидоний же справедливо критикует обе теории. Так как, по его словам, под «жарким»7поясом имеется в виду только область, необитаемая вследствие жары, C. 95а больше половины пояса между тропиками необитаема, как это можно заключить на основании поселений эфиопов к югу от Египта, если верно, во-первых, что каждая часть жаркого пояса, образуемого экватором, является половиной всей ширины этого пояса; во-вторых, что часть этой половины от Сиены (которая является пунктом на пограничной линии летнего тропика8) до Мерое простирается на 5000 стадий в ширину, а часть от Мерое до параллели Страны корицы (где начинается жаркий пояс) простирается на 3000 стадий в ширину. Таким образом, все пространство, занимаемое этими двумя частями, измеримо, так как его можно пересечь по морю и по суше. Остальная же часть пространства до экватора, согласно расчетам Эратосфена при измерении земли9, оказывается равной 8800 стадиям. Каково отношение 16 800 стадий10к этим 8800 стадиям, таково и отношение расстояния между двумя тропиками к ширине жаркого пояса11. И если из новых измерений земли принять то, которое приписывает окружности земли самые малые размеры — измерение Посидония, считающего окружность земли около 180 000 стадий, то это измерение, говорю я, делает ширину жаркого пояса равной приблизительно половине расстояния между тропиками или несколько больше половины, но никоим образом не равной или одинаковой с ним. Как же можно определить, спрашивает Посидоний, границы умеренных поясов, которые неизменны, с помощью «полярных кругов», которые не всем видимы и не всюду одни и те же? Тот факт, что «полярные круги» не всем видны, вовсе не может служить для опровержения Аристотеля, потому что «полярные круги» должны видеть все люди, живущие в умеренном поясе, по отношению к которому только и употребляется выражение «умеренный пояс». Но положение Посидония о том, что «полярные круги» не всюду видны одинаково, а их видимость изменчива, правильно12.
|
|
|
3. При делении земли на пояса13Посидоний утверждает, что 5 из них пригодны для наблюдения небесных явлений; из 5 поясов 2 лежат под полюсами и простираются до областей, у которых тропики являются «полярными кругами» — «перискии»14; 2 следующих за ними пояса — «гетероскии»15 — простираются до областей народов, живущих под тропиками; пояс между тропиками — «амфиский»16. Но для человеческих отношений имеют значение вдобавок к этим 5 поясам еще 2 других, узких пояса под тропиками, которые в свою очередь делятся тропиками на 2 части; здесь солнце стоит прямо над головой около полумесяца каждый год. Эти 2 пояса, по словам Посидония, отличаются некоторыми особенностями: они в буквальном смысле слова высушены, песчаные, ничего не производят, кроме сильфия17и некоторых похожих на пшеницу сожженных солнцем плодов; ведь по соседству с этими областями нет гор, чтобы облака, C. 96с. 99 сталкиваясь с ними, могли вызвать дождь; реки там не текут. Вот почему в этих областях рождаются животные с курчавыми волосами, с изогнутыми рогами, вытянутыми губами и приплюснутыми носами (ибо их конечности искривлены от жары); в этих поясах живут также «рыбоеды». Что все это, по словам Посидония, является особенностью этих поясов, ясно из того, что области, расположенные южнее, имеют более умеренный климат, более плодородную и лучше орошаемую почву.
|
|
|
III
1. Полибий же насчитывает зато 6 поясов: 2 находятся под «полярными кругами», 2 — между «полярными кругами» и тропиками и 2 — между тропиками и экватором. Однако деление на 5 поясов, мне думается, оправдано как с точки зрения физики, так и географии. С точки зрения физики деление оправдано потому, что оно учитывает как небесные явления, так и температуру атмосферы. Что касается небесных явлений, то делением на «перискийские», «гетероскийские» и «амфийские» области (наилучший способ деления поясов) заодно определяются и условия наблюдения созвездий; ведь путем некоторого грубого деления созвездий на пояса только и воспринимаются свойственные им перемещения. Относительно температуры атмосферы это деление оправдано, потому что эта температура, определяемая солнцем, представляет три главных различия: избыток жары, недостаток и умеренное тепло, — которые воздействуют на организмы животных и растений и на полуорганизмы1всех существ, что находятся под воздухом или в самом воздухе. И различие температуры атмосферы зависит от деления земли на 5 поясов; ведь оба холодных пояса, имеющие одинаковую температуру, предполагают недостаток тепла; подобным же образом 2 умеренных пояса имеют умеренно теплую температуру, тогда как один остающийся пояс обладает остальными свойствами, так как он единственный и притом жаркий пояс. Очевидно, такое деление соответствует и географии, ибо география старается отграничить посредством одного из двух умеренных поясов эту часть обитаемой земли. На западе и востоке находится море, устанавливающее ее пределы, а на юге и севере — воздух, так как воздух в этих пределах имеет хорошее «смешение» для животных и растений; воздух же по обеим сторонам ее пределов имеет плохое смешение в силу изобилия или недостатка тепла. Соответственно этим трем различиям температуры необходимо было разделить землю на 5 поясов. Действительно, деление земного шара экватором на 2 полушария: северное, в котором мы живем, и южное — предполагает 3 различия температуры. Ведь области на экваторе и в жарком поясе необитаемы из-за жары, а приполярные области — из-за холода, но срединные области умеренные2и обитаемы. Однако Посидоний, прибавляя 2 пояса под тропиками, не поступает по аналогии с 5 поясами и не применяет C. 97подобного деления; он, по-видимому, представлял пояса, пользуясь с. 100 как бы этническими различиями, ибо называет один из них «эфиопским поясом», другой — «скифским и кельтским», третий — «средним».
|
|
|
2. Полибий не прав в том отношении, что ограничивает некоторые пояса «полярными кругами»: 2 пояса у него лежат под самыми «полярными кругами» и 2 — между «полярными кругами» и тропиками; ведь, как я уже сказал, не следует неизменяемое определять посредством изменяемых точек3. И нельзя также считать тропики границами жаркого пояса; об этом я упоминал. Однако при делении жаркого пояса на 2 части он, по-видимому, руководствовался правильными соображениями; ибо в силу этого мы очень хорошо делим экватором всю землю на 2 части — на северное и южное полушария. Ведь, очевидно, что если жаркий пояс также можно делить этим способом, то Полибий достигает полезного результата, т. е. каждое полушарие состоит из 3 поясов, имеющих одинаковую форму с соответствующими им поясами в другом полушарии. При таком сечении получаем деление на 6 поясов, чего при другом сечении вовсе не получается. В самом деле, если разрезать землю на 2 части кругом, проходящим через полюсы, то нельзя приемлемым способом разделить каждое из полушарий — западное и восточное — на 6 поясов, но было бы достаточно деления на 5 поясов; однородность обеих частей жаркого пояса, образуемых экватором, и то, что они смежны друг с другом, делают их деление бесполезным и излишним, тогда как умеренные и холодные пояса соответственно похожи, но не смежны. Таким образом, если представить себе всю землю состоящей из полушарий такого рода, то будет достаточно разделить ее на 5 поясов. Если область, лежащая под экватором, принадлежит к умеренному поясу, как говорит Эратосфен (с чем согласен и Полибий, хотя он добавляет, что это — самая возвышенная часть земли, отчего она и подвержена осадкам, потому что в этой области в пору этесийских ветров с севера облака в большом числе сталкиваются с горными вершинами), то гораздо лучше было бы считать ее третьим умеренным поясом (хотя и узким), чем вводить пояса под тропиками. В соответствии с этим находится следующее обстоятельство4(о чем Посидоний уже упомянул): в этих областях движение солнца в косом направлении [по эклиптике] более быстрое, так же как и ежедневное движение с востока на запад, потому что среди одновременных движений те, что совершаются по наибольшим кругам5, самые быстрые.
|
|
|
3. Однако Посидоний возражает против утверждения Полибия, что обитаемая область под экватором является самой возвышенной. Ведь на сферической поверхности, говорит Посидоний, не может быть никаких высоких C. 98точек в силу ее однородности; и действительно, область под экватором негористая, но это скорее равнина, находящаяся приблизительно на одном уровне с поверхностью моря; и дожди, наполняющие Нил, приходят с эфиопских гор. Хотя Посидоний здесь высказался таким образом, в других случаях он соглашается с Полибием, говоря, что он предполагает существование гор в области под экватором и что облака из обоих поясов сталкиваются с этими горами с обеих сторон и вызывают дожди. Таким образом, здесь налицо явное противоречие. Но даже если допустить, что область с. 101 под экватором гористая, то возникает, очевидно, другое противоречие; ведь одни и те же писатели утверждают, что океан течет непрерывным потоком вокруг земли. Как же они могут помещать горы в центре океана, если только они за горы не признают некоторые острова? Но как бы то ни было, этот вопрос выходит за пределы географии, а его изучение, может быть, следовало бы предоставить тому, кто собирается писать специальное исследование об океане.
4. Упомянув о тех, кто, говорят, обогнул по морю Ливию, Посидоний утверждает, что, по предположению Геродота, какие-то люди, посланные Неко, совершили плавание вокруг Ливии. Посидоний прибавляет, что Гераклид Понтийский в одном из своих «Диалогов»6заставляет какого-то мага, прибывшего ко двору Гелона, утверждать, что он обогнул Ливию. Указав, что эти сообщения с достоверностью не засвидетельствованы, Посидоний рассказывает о некоем Евдоксе из Кизика7, священном после и глашатае мира на празднике Персефоны8. Евдокс, как гласит рассказ, прибыл в Египет в царствование Евергета II; он был представлен царю и его министрам и беседовал с ними, особенно относительно путешествий вверх по Нилу, ибо Евдокс был человеком, интересующимся местными особенностями и хорошо в них осведомленным. Между тем, продолжает рассказ, какой-то индиец в это время был случайно доставлен к царю береговой охраной из самой впадины Аравийского залива. Доставившие индийца заявили, что нашли его полумертвым одного на корабле, севшем на мель; кто он и откуда прибыл, они не знают, так как не понимают его языка. Царь же передал индийца людям, которые должны были научить его греческому языку. Выучившись по-гречески, индиец рассказал, что, плывя из Индии, он по несчастной случайности9сбился с курса и, потеряв своих спутников, которые погибли от голода, в конце концов благополучно достиг Египта. Поскольку этот рассказ был принят царем с сомнением, он обещал быть проводником лицам, назначенным царем для плавания в Индию. Среди этих лиц был Евдокс. Таким образом, Евдокс отплыл в Индию с дарами и вернулся с грузом благовоний и драгоценных камней (некоторые из них C. 99приносят реки вмести с песком, а другие выкапывают из земли, так как они затвердели из жидкого состояния подобно нашим кристаллам). Однако все надежды Евдокса не оправдались, потому что Евергет отнял от него весь товар. После смерти Евергета царскую власть наследовала его жена Клеопатра и Евдокс был снова послан царицей в плавание, но на этот раз с б о льшим снаряжением. Однако при возвращении его отнесло ветрами на юг Эфиопии. Бросая якорь в каких-либо местах, он старался расположить к себе местных жителей путем раздачи хлеба, вина и сушеных фиг (чего у них не было); взамен он получал запас пресной воды и лоцманов; в это время он составил также список некоторых туземных слов. Он нашел деревянный обломок носа погибшего корабля с вырезанным на нем изображением коня; узнав, что этот обломок принадлежал кораблю каких-то путешественников, плывших с запада, он его взял с собой, отправляясь в обратный путь на родину10. Когда Евдокс благополучно прибыл в Египет с. 102 (где Клеопатра уже более не царствовала, а вместо нее на престоле был ее сын), его снова лишили всего, так как он был уличен в похищении многих вещей. Он принес обломок корабельного носа на рыночную площадь и показал его судохозяевам; от них Евдокс узнал, что это обломок носа корабля из Гадир. Ему сообщили, что богатые гадесские купцы снаряжают большие корабли, бедные же посылают маленькие, называемые «конями» (от изображений на носах их кораблей). На таких маленьких кораблях они отправляются на рыбную ловлю у берегов Маврусии вплоть до реки Ликса. Однако некоторые судохозяева признали, что обломки принадлежат одному из кораблей, который слишком далеко зашел за реку Ликс и не возвратился домой. Из этих фактов Евдокс заключил, что плавание вокруг Ливии возможно. Он возвратился домой, погрузил все свое имущество на корабль и вышел в море. Сначала он бросил якорь в Дикеархии, затем в Массалии, далее в следующих пунктах вдоль побережья, пока не прибыл в Гадиры. Повсюду он трубил о своем проекте и, заработав деньги, снарядил большой корабль и 2 буксирные барки вроде пиратских. Затем он принял на борт также девушек, играющих на музыкальных инструментах, врачей и других ремесленников и, пользуясь постоянными западными ветрами, вышел в открытое море по направлению к Индии. Когда же плавание утомило его спутников, он подошел с попутным ветром к берегу, хотя и сделал это против воли, опасаясь приливов и отливов. И действительно, произошло то, чего он опасался: корабль сел на мель, но так тихо, что сразу не разбился, и им удалось спасти груз, перетащив его на берег, а также б о льшую часть корабельного леса. Из C. 100этого леса Евдокс построил третью барку вроде пятидесятивесельного корабля и продолжал плыть, пока не прибыл к людям, которые говорили на том языке, список слов которого он составил в прошлое путешествие; вместе с тем он узнал, что люди, живущие там, того же племени, что и те, другие эфиопы, и что они соседи с царством Богха. Таким образом он закончил свое путешествие в Индию и вернулся назад. На обратном пути вдоль берегов он заметил остров, обильный водой и поросший прекрасным лесом, но необитаемый. Благополучно достигнув Маврусии, он распродал свои суда и отправился ко двору Богха пешком; по прибытии туда он посоветовал царю предпринять морскую экспедицию на свой счет; однако друзья Богха убедили царя в противоположном, возбудив у него опасение, что Маврусия может вследствие этого легко подвергнуться вражеским козням, если дорога туда будет открыта иностранцам, которые захотят на нее напасть. Когда Евдокс узнал, что его только для вида посылают в экспедицию, которою он предложил, а в действительности собираются высадить на какой-то пустынный остров, он бежал в римские владения и оттуда переправился в Иберию. Затем он вновь построил «круглый корабль»11и длинное пятидесятивесельное судно, чтобы на одном плавать в открытом море, а на другом обследовать побережье. Затем он взял на борт земледельческие орудия, семена и плотников и снова отправился в то же самое круговое плавание. В случае задержки с. 103 в пути он намеревался зимовать на острове, намеченном им прежде для этой цели, посеять там семена, собрать урожай и затем завершить задуманное вначале путешествие.
|
|
|
5. «Таким образом, — говорит Посидоний, — я дошел до этого места в своем рассказе истории Евдокса, но последующие события, вероятно, известны жителям Гадир и Иберии». Из всего этого12, продолжает он, выясняется, что океан обтекает вокруг обитаемую землю:
Ведь не теснят океан никакие тверди оковы,
И в беспредельность лиясь, чистоту свою он сохраняет13.
(Фрг. III, 281, Мюллер)
Весь этот рассказ Посидония вызывает удивление. Считая путешествие мага, о котором говорил Гераклид, и даже плавание посланцев Неко (о чем сообщает Геродот) достоверно не засвидетельствованным, он все же признает эту «бергейскую сказку»14правдоподобной, несмотря на то что ее выдумал либо сам же он, либо принял эту выдумку на веру от других. Насколько правдоподобна, во-первых, история с злоключениями индийца? Ведь Аравийский залив узок вроде реки, и его длина около 15 000 стадий вплоть до также узкого всюду устья. Поэтому невероятно, чтобы индийцы, которые плавали где-то вне залива, заблудившись, попали в залив (ведь его узость при устье указала бы им на ошибку); и если бы они нарочно вошли в залив, то у них не было бы предлога объяснять это тем, что они сбились с пути или столкнулись с непостоянными C. 101ветрами. И как же они могли допустить гибель всех, кроме одного, от истощения? А если индиец остался в живых, то каким образом один смог управлять кораблем, который имел немалые размеры, так как был пригоден во всяком случае для плавания в открытом море на столь большом расстоянии? И что это за быстрота при изучении греческого языка, давшая индийцу возможность убедить царя в том, что он, индиец, может быть проводником в плавании? И почему у Евергета не хватало опытных проводников, когда море в этой области было знакомо уже многим? Что же касается этого глашатая мира и священного посла народа Кизика, то как мог он, покинув свой родной город, отплыть в Индию? Как же ему доверили столь важное дело? И если при возвращении у него отняли все, вопреки ожиданию, и подвергли опале, как же ему снова доверили снаряжение еще большего количества подарков? А возвращаясь из второго плавания, когда он был занесен ветрами в Эфиопию, для чего он составлял список слов языка туземцев или расспрашивал, откуда взялся обломок носа рыбачьего судна? Ведь тот факт, что он узнал о принадлежности обломка кораблям, плывшим с запада, не мог иметь никакого значения для него, так как он сам плыл во время обратного путешествия с запада. А при возвращении в Александрию, когда его уличили в похищении многих вещей, как же могло случиться, что его не наказали и он даже свободно расхаживал, расспрашивая судохозяев и показывая с. 104 им кусок корабельного носа? А разве тот, кто признал принадлежность обломка кораблю из Гадир, не вызывает удивления? А человек, поверивший ему, не вызывает ли еще большего удивления — человек, который с такими надеждами вернулся на родину и затем предпринял оттуда путешествие в область за Геракловыми Столпами? Однако ему не разрешалось выходить из Александрии в открытое море без приказа, особенно же после того как он похитил царское имущество. Тайно выйти из гавани было невозможно, так как не только гавань, но и все другие пути выхода из города были закрыты и очень строго охранялись и, как я знаю, еще и теперь охраняются (ибо я долго жил в Александрии), хотя сейчас под владычеством римлян строгость значительно ослаблена; царская охрана была гораздо строже. Когда Евдокс снова отплыл в Гадиры и по-царски сам построил для себя корабли и затем продолжал путешествие, после того как его корабль потерпел крушение, как мог он построить третье судно в пустыне? И почему же, когда он снова вышел в море, обнаружив, что западные эфиопы говорят на том же языке, что и восточные, он не стремился завершить дальнейшее плавание (раз он так гордился своей страстью к путешествиям в чужие края и имел надежды, что осталось мало неисследованного в его путешествии), а оставил все это, возымев желание отправиться в экспедицию при помощи Богха? И как же узнал C. 102он о тайной интриге против него? И что за польза была Богху уничтожать человека, когда он мог его устранить иным способом? Но даже если бы Евдокс знал о замысле против него, то как мог он заранее бежать в безопасные места? В таком бегстве нет ничего невозможного, однако оно трудно и редко имеет успех. Как это его всегда сопровождала удача, хотя он и подвергался постоянным опасностям? Почему, бежав от Богха, он не побоялся плыть снова вдоль берегов Ливии с достаточным снаряжением и командой, чтобы колонизовать остров? Действительно, вся эта история не особенно далека от выдумок Пифея, Евгемера и Антифана. Тех людей можно еще извинить, как мы прощаем фокусникам их выдумки, ведь это — их специальность. Но кто может простить это Посидонию, человеку весьма искушенному в доказательствах и философу? Это у Посидония получилось неудачно.
6. С другой стороны, у Посидония правильно сказано, что земля иногда поднимается и оседает, а также испытывает перемены от землетрясений и других подобных явлений, которые я уже перечислил. С этим он удачно сопоставляет сообщение Платона о том, что история об острове Атлантида, возможно, не является выдумкой15. Платон сообщает относительно Атлантиды, что Солон, расспросив египетских жрецов, рассказывал, что Атлантида некогда существовала, но исчезла; это был остров не меньше материка16. И Посидоний считает, что ставить вопрос таким образом разумнее, чем говорить об Атлантиде, что «создатель заставил ее исчезнуть, как Гомер — стену ахейцев»17. Посидоний предполагает, что переселение кимвров и родственных им племен из их родной страны произошло вследствие внезапного наступления моря. Наконец, Посидоний с. 105 принимает, что длина обитаемого мира, составляющая около 70 000 стадий, является половиной целой окружности, по которой она измерена, так что, говорит он, если плыть с запада прямым курсом, то можно достичь Индии, пройдя путь длиной в 70 000 стадий.
7. Предприняв попытку критики тех ученых, которые разделили обитаемый мир на материки по теперешнему способу18вместо деления по некоторым кругам, параллельным экватору (чем они могли бы показать изменения животных, растений и климатов, потому что одни из них принадлежат холодному поясу, другие — жаркому), так что материки были как бы поясами, Посидоний снова опровергает собственное возражение и берет назад обвинение, так как он вновь начинает хвалить существующее деление на 3 материка, делая, таким образом, вопрос просто предметом бесполезного спора. Ведь такое распределение на земле животных, растений и климатов возникает не умышленно, так же как и племенные или языковые различия, но скорее случайно и в силу стечения обстоятельств. C. 103Что касается различных искусств, способностей и человеческих установлений (если только кто-нибудь положил им начало), то большинство их процветает под любой широтой, а в иных случаях даже несмотря на широту; поэтому одни местные особенности народа возникают от природы, другие же приобретаются привычкой и упражнением. Например, афиняне не от природы были любителями литературы, но скорее по привычке; лакедемоняне и еще более близкие к афинянам фиванцы — нет. Таким образом, вавилоняне и египтяне не от природы были философами, но в силу привычки и упражнения. Затем превосходное качество лошадей, быков и других животных зависит не только от местностей, но и от дрессировки. Однако Посидоний путает все это. Одобряя принятое теперь деление материков на 3, он приводит в качестве примера то обстоятельство, что индийцы отличаются от ливийских эфиопов: ведь индийцы лучше развиты физически и менее обожжены сухой атмосферой. На этом основании, по словам Посидония, Гомер, говоря об эфиопах в целом, делит их на две части
|
|
|
