Срывая пелену бесполезных объяснений

Прошло несколько месяцев, и, как и ожидал Нокс, "Первый трубный зов "вызвал волнение среди всех слоев населения - даже среди протестантов. Английские протестанты в Женеве рассказа­ли Кальвину о появившейся книге, и тот был вне себя от ярости. "Первый трубный зов "был объявлен запрещенной книгой, и в со­ответствии с королевским указом каждый, у кого она была обна­ружена, подвергался смертной казни. Вскоре после того как сочи­нение Нокса достигло берегов Британии, Кровавая Мэри умерла, и на трон взошла ее сестра, протестантка Елизавета I.

Нокс не мог больше сохранять анонимность. Летом 1558 го­да он написал несколько других памфлетов, в которых заявлял о своем авторстве "Первого трубного зова". Эти памфлеты ста­ли протестом, адресованным шотландским епископам, кото­рые публично сожгли изображение Нокса и осудили реформа­тора в его отсутствие. Один из памфлетов он написал шотланд­ской знати, другой - простому народу, и еще один - регентше Мэри, каждый из которых Нокс подписал своим именем.

Обращаясь к регентше Мэри, Нокс сообщил ей, что знает о том, что его предыдущее письмо она назвала "пасквилем". По­сле этого он прямо заявил ей:

"Мой долг перед Богом (Который приказал мне не льстить никому на этой земле) вынуждает меня сказать, что, поскольку вы не прислушиваетесь к посылаемым вам Божьим предупреждениям, а ваши кардиналы сме­ются над пасквилями, Он скоро пришлет к вам вестни­ков, над которыми вы уже не сможете так подшутить".⁵³

Обращаясь к знати, Нокс заявил, что не ожидал такой пас­сивности в защите протестантов; он выражал надежду, что эти "идолопоклонники", католики, будут преданы смерти. В сле­дующем отрывке Нокс сравнивал шотландскую знать с бри­танским народом:

"В обязанности знати, судей, правителей и народа Анг­лии входило не только противостоять... Мэри, этой Ие­завели, которую они называют своей королевой, но так­же предать ее смерти, со всеми ее священниками, покло­няющимися идолам, а также с теми, кто помогал ей от­крыто притеснять Христово Евангелие, проливать кровь Божьих святых и насаждать вокруг дьявольское идоло- поклоничество".⁵⁴

Простым же шотландцам Нокс прямо сказал, что они по­ступали неправильно, во всем покорно подчинявшись прави­тельству. Видя их сердца насквозь, он писал о том, что они шептали друг другу:

"Мы всего лишь простые подданные, мы не можем ис­править ошибки и преступления наших правителей, епископов и духовенства; мы нуждаемся в реформации и желаем ее; однако братья наших господ являются епископами, их сыновья - аббатами, а друзья этих ве­ликих людей владеют имуществом церкви, поэтому мы должны подчиняться каждому их требованию". Говорю я: эти бесполезные объяснения никак не посодейству­ют Божьему присутствию в вашей жизни".⁵⁵

Как истинный реформатор, Нокс оказался в явном мень­шинстве, приняв решение "не жалеть стрел". Он пролил свет на порочность пассивности. Как легко люди могли желать реформации, но ничего не делать для ее приближения. То же самое можно сказать и о сегодняшнем дне. Бог наделил нас всем необходимым для того, чтобы произвести духовный пе­реворот в своей стране, но пока мы будем просто говорить о нем, не предпринимая никаких действий, Он будет просто смотреть на нас с Небес, не мешая нам продолжать вести унылое и безрадостное существование.

Было ли все это ошибкой?

Елизавета I и ее советник знали, что Нокс был у Кальвина, поэтому они написали последнему письмо, в котором просили его дать объяснения по поводу "Первого трубного зова". Каль­вин категорически отверг какую-либо связь с этой книгой и ее содержанием и, более того, запретил ее в Женеве.

Совершил ли Нокс ошибку, написав "Первый трубный зов"! Мне кажется, что он немного опоздал. Как он после писал, вся Англия знала, что Кровавая Мэри находилась при смерти, а ей на смену должны были прийти протестанты. Они уже были готовы к этому и с нетерпением дожидались своего времени, которое было так близко. В такой ситуации книга Нокса оказалась очень неуместной. Тем не менее, не­смотря на опоздание, я считаю, что его слова в отношении злобной королевы были верны!

Нокс не знал, что здоровье Кровавой Мэри резко ухудши­лось, однако в своей книге он написал пророческие слова о том, что ей осталось править недолго.

Несмотря на то, что содержание книги было направлено против бывшей королевы, оно зарубило любые дружеские от­ношения, которые могли бы возникнуть у Нокса с нынешней королевой. Дружба с ней могла бы настежь распахнуть двери английской Реформации. Вместо этого Англия оказалась за­крытой для Нокса. Елизавета I так никогда и не простила ему жестокие слова, высказанные в отношении женщин в целом, а также в отношении женщин-правительниц, одной из которых она сама и являлась. Прошли многие годы, прежде чем Ноксу было позволено посетить Англию.

Нокса и написанную книгу критиковали со всех сторон, да­же его друзья, однако реформатор ни разу не отрекся от напи­санного им и не извинился. Он защищал свои убеждения до самой смерти. Чувства, которые испытывал Нокс по отноше­нию к королеве Елизавете I, были противоречивыми. Она бы­ла протестанткой, однако вынужденно посещала мессу, чтобы не навлекать на себя гнев Кровавой Мэри. За это Нокс считал ее идолопоклонницей. Он сожалел лишь о том, что его сочине­ния в Англии оказались отвергнуты.

Несмотря на это, в Шотландии труды Нокса имели полно­стью противоположный эффект. Ни у кого из шотландцев не было сомнений в том, что, прежде чем произойдет Реформа­ция, свершится революция. Земляки Нокса с готовностью приняли его слова, звучащие каждый день у них в сердцах. Они были готовы пойти за Ноксом, которого признали своим лидером.

Казалось, что критика лишь укрепляла позицию Нокса, по­этому он решил нанести еще один удар. Он написал памфлет, адресованный простым британцам. В нем Нокс заявил, что каждый человек, преклоняющий колени во время католичес­кой мессы, несет ответственность за кровопролитие, устроен­ное королевой Мэри во время ее правления, и ответит за это перед Богом. Нокс проклял всех, кто делал это, заявив, что считает их идолопоклонниками и убийцами, которые разделя­ют с королевой вину за совершенные бесчинства, поскольку никто из них не вспомнил о своих обязанностях перед Богом и не последовал Его призыву. Нокс также сказал, обращаясь к духовенству, что его представители должны быть такими же смелыми перед Богом, какими они бывают, хвастаясь перед людьми своими титулами и одеждой.

Не приходится и говорить, что Нокс был чрезвычайно тверд в своих убеждениях - он строго следовал тому, чего, на его взгляд, хотел Бог, не обращая внимания на критику и мнение религиоз­ной иерархии. Нокс был одним из самых ярких людей своего вре­мени. Его голос вызывал уважение и желание подчиниться у тех, кто ему верил, - и ужасно напрягал противников реформатора.