Сектантство и групповой брак

 

Помимо коммунистов, попытки вернуться к групповой форме брака в истории неоднократно осуществлялись различными религиозными сектами. К ним относятся, например: последователи Карпократа, гностика из Александрии, жившего во II веке; Адамиты - секты, возникавшие в разное время у христиан; маздакиты - религозное движение на территории Ирана и Азербайджана в V веке; мюнстерская коммуна - анабаптистская секта, пришедшая к власти в городе Мюнстер (Вестфалия), просуществовала 14 месяцев в 1534-35; антонианцы в Швейцарии в XIX веке; в XX веке Ошо пропагандировал общность жён; религиозная коммуна «Онеида», основанная Джоном Гамфри Нойесом в 1848 году; а так же христианская секта «Дети бога», позже названная «Семья», основанная Дэвидом Бергом и активно действовавшая в XX веке. Остановимся подробнее на двух последних.

Основными принципами коммуны «Онеида» были: сложный брак, восходящее братство, мужское воздержание, взаимная критика и позднее появилась - «стирпикультура».

Сложный брак представлял собой не что иное, как свободные от личных обязательств, полигамные отношения. То есть каждая женщина коммуны считалась состоящей в браке с каждым мужчиной и наоборот. Члены коммуны без сожалений и без укоров совести должны были вступать в сексуальные отношения со всеми представителями общины. Если же пара привязывалась к друг другу и не желала делить своего партнера с кем-либо еще, ее изолировали от коммуны, пока она не одумается или пока желание единоличного владения не угаснет. Длительные связи не приветствовались и пресекались в корне. Кроме того, каждая новая связь должна была быть одобрена специальным комитетом, а тех, кто отлынивал или плохо исполнял общественную работу, лишали сексуальной жизни вообще.

Восходящее братство - этот принцип коммуны был введен Нойесом для того, чтобы предотвратить группирование молодых людей между собой. Особенно поощрялись связи зрелых женщин в период менопаузы с молодыми юношами, поскольку такие отношения не приводили к беременности, а передавали, по его мнению, опыт, житейскую мудрость, формировали набожность у молодого поколения.

Мужское воздержание - означало задержку семяизвержения при половом акте во всех случаях, кроме продолжения рода. Вся ответственность за беременность женщины возлагалась на плечи мужчины. Однако этот принцип на практике оказался не действенным. На одном из году собственного существования в коммуне родила ребенка каждая третья женщина.

Взаимная критика. В коммуне, как и в любом другом обществе, всегда находились люди не просто чем-то недовольные, а еще и открыто высказывающиеся. К таким правдолюбцам применялся принцип взаимной критики: публичное и повсеместное унижение инакомыслящего.

«Стирпикультура» (stirpiculture) - этот принцип был введен в «Онеиде» в 1869 году и представлял собой не что иное, как евгенику. В коммуне была создана селективная программа разведения, направленная на рождение более совершенных детей. Члены коммуны, которые хотели завести потомство, должны были обратиться в специальный комитет, который рассматривал их духовные и моральные качества. В программе приняло участие 53 женщины и 38 мужчин, вследствие чего родилось 58 детей (9 из них дети самого Нойеса).

В целом коммуна «Онеида» просуществовала 30 лет и разрослась до 300 жителей. Джон Хамфри Нойес попытался передать бразды правления своему сыну Теодору, но тот оказался агностиком и не разделил желание отца. Кроме того, в коммуне то и дело вспыхивали споры по различным вопросам, старейшины умирали, а подрастающее поколение все больше изъявляло желание вступать в традиционные браки.

Последней каплей стала компания против Нойеса, возглавленная профессором Джоном Мирзом, которая крутилась вокруг темы сексуальных домогательств. В скором времени главу «Онеиды» предупредили, что уже готовится ордер на его арест с обвинениями по изнасилованию. В середине июня 1879 года, не выдержав давления, Джон Хамфри Нойес бежал из США под покровом ночи. В этом же году «Онеида» была реорганизована из коммуны со сложным браком в акционерное общество, которое существует и по сей день.

Теперь попробуем с социологической точки зрения объяснить причины возникновения подобной секты. Во-первых, нельзя не отметить, что «Онеида» имела ярко выраженный коммунистический характер (её по праву относят к библейскому коммунизму), что само по себе логически могло вывести на идею группового брака, который в данной общине именовался сложным браком. Можно было бы предположить, что Нойес был последовательным коммунистом, который использовал религию как инструмент для построения коммунистической утопии. Однако у нас нет никаких оснований судить, что именно так оно и было, тем более, что в XIX веке коммунистические поселения возникали и без религиозной подоплёки. Поэтому я считаю, что такое явление заслуживает более сложное объяснение, которое прояснило бы не только внезапное появление группового брака в XIX веке, но и само желание устраивать поселение, отделённое от остального мира, с совместным хозяйством и прочими элементами архаичного общества.

Такое объяснение мне видится в социальном времени. Социальное время не тождественно времени физическому, зато оно может нести в себе элемент оценочного отношения к истории. Не смотря на то, что некоторые исследователи выделяли целую массу различных видов социального времени, мы остановимся на модели, включающей три основных типа, три парадигмы исторического подхода: циклическое время, прогресс и регресс. В частности нас будет интересовать последний элемент.

Каждая из этих парадигм отражает своё представление о том, куда движется человеческая история. Циклическое время предполагает постоянное повторение всех происходящих циклов, поочерёдную смену двух начал (дня и ночи, жизни и смерти и т.д.) и вечное возвращение. Прогресс предполагает движение от худшего к лучшему и, соответственно, всё новое в парадигме прогресса является ценностью, а старое антиценностью. Напротив обстоит дело в парадигме регресса, где движение истории отождествляется с разложением и увяданием человечества.

Не смотря на то, что человек современного общества обыкновенно мыслит историю как развитие, большинство традиционных и религиозных обществ живут в парадигме регресса. Идея регресса была известна ещё в античности, в частности встречается у Гесиода в мифе о пяти веках человечества. Считается, что идеи прогресса и регресса обе родились из цикличного времени при его разделении на части, так как именно цикличное время характерно для большинства архаичных обществ. Идея регресса довольно ярко выражена в христианстве в мифе о грехопадении человека, тем не менее там так же присутствует идея о возможном искуплении человечества и возврате в первоначальное состояние.

Теперь соотнесём это всё с учением Нойеса, которое выстроено на основе христианства. Джон Хамфри Нойес провозгласил, что второе пришествие Иисуса произошло ещё в 70 году нашей эры, поэтому нет смысла ждать его вновь, зато человечество имеет право построить рай здесь и сейчас, попыткой чего и являлась его коммуна. Мы видим, что Нойес не выходит за рамки основной парадигмы, а потому его воззвание строить рай буквально подразумевает призыв вернуть человечество в то изначальное состояние, из которого оно вышло, то есть по сути в архаичное общество. Теперь становятся вполне понятны как коммунистические устремления Нойеса, так и его щепетильное выстраивание группового брака, ведь всё это элементы того самого прошлого.

Идея возврата в изначальное состояние так же явно бросается в глаза у адамитов, уже упомянутых нами в списке примеров, что позволяет нам судить о действительном наличии некоторых закономерностей, приводящих из общих предпосылок к одинаковым идеям.

Стоит так же отметить, что само учение Маркса с его классовой борьбой, которая рождается с возникновением частной собственности и нарастает по мере усложнения общества вплоть до момента, когда классы должны будут сойтись в неизбежной войне, само по себе проникнуто духом регресса. Регресса, который необходимо преодолеть. Вообще коммунизм с его призывами уничтожить власть, семью, частную собственность очевидно довольно скептически относится к достижениям цивилизации и потому тесно связан с парадигмой регресса. Поэтому не удивительно, что идея группового брака закономерно возникает что в коммунистических учениях, что в религиозных сектах. Это вовсе не потому, что секты создаются исключительно коммунистами, а скорее потому, что и те, и другие исходят из общей парадигмы регресса как основы своих мировоззрений.

Теперь обратимся ко второй секте, которую мы собирались рассмотреть, а именно к «Детям бога», также известным под названием «Семья». Основатель секты - Дэвид Берг (1919-1994), выходец из семьи пятидесятников-евангелистов. Долгое время был известен только как неудавшийся евангелист и телепроповедник. В 1968г. на Хантингтонском побережье в Калифорнии собрал из местных хиппи группу последователей. Так возникла секта "Дети бога". Жизнь в коммуне, где "все вместе и все общее", проповедь "всеобщего добра", "свободная любовь" и т.п. - все это привлекало сотни молодых людей, которые образовывали свои колонии. Через некоторое время после основания Берг стал именоваться "пророком последних дней (Моисеем)" и "королем Израиля (Давидом)". Учение организации формировалось в т.н. "Письмах Мо" (Моисея). Авторство этих "Писем" принадлежит основателю - "Моисею-Давиду".

Члены секты осуждают все существующие церкви, школьное образование, капиталистический строй, традиционные семьи и все, что они называют Системой. Хотя в своих проповедях сектанты используют внешне христианскую терминологию и Библию, практически единственным, авторитетом для "детей" являются так называемые "Письма Мо", (письма и инструкции, которые часто написаны и проиллюстрированы в стиле комиксов), посредством которых "Избранный народ "Детей бога" инструктируется, как вести себя "правильно" и быть "спасительным ковчегом". Другие точки зрения невозможны. Мо выделяет "Детей бога" и "систему" или "системщиков". К "плохой" системе относятся родители, церковь, государство, политика, наука.

Немаловажная часть учения - вера в близкий Конец Света, которому должна предшествовать "революция Детей бога". Готовясь совершить эту революцию, Дэвид Берг разработал план "всемирной колонизации". Согласно этому плану, повсюду в мире должны были возникать колонии (жилищные общины "Детей бога"). Ключевым моментом учения "Детей бога" является целенаправленное использование сексуальных контактов как принципа построения внутриорганизационных отношений и как средства миссионерской деятельности.

До 1987 г. в культе открыто практиковалось явление под названием "флирти-фишинг", которое заключалось в том, что молодые и красивые адептки культа "ловили рыбу", то есть "предельно близко" общались с мужчинами, с которыми они знакомились в барах и клубах. В качестве "ответного дара" от последних ожидалось вступление в организацию или, по крайней мере, крупное денежное пожертвование. В детально разработанном руководстве к действию (EF-ER - справочник-руководство) описывается так называемое "вылавливание (привлечение) через флирт". Представители "Семьи" всегда называли это "особым методом евангелизации и предоставлением некоторым людям возможности приблизиться к Богу".

В "Основном учебном пособии" "Детей бога", рекомендованном к чтению с десятилетнего возраста всем, особенно новым, членам секты, имеется открытый призыв детей к занятиям сексом "ради Христа". Кроме того, в секте распространяются книги сказок, рассказывающие о подобных действиях.

Детей учат, как вести себя и одеваться, чтобы провоцировать на половую близость. Маленькие девочки проходят курс стриптиза и учатся танцевать обнаженными перед мужчинами. "Научно-исследовательский журнал" летом 1990г. опубликовал статью, озаглавленную "Внутри небесной элиты", в которой бывший член секты рассказал о воззрениях "Детей бога" на секс между детьми и взрослыми. Озаботившись шумом, наделанным статьей, Берг попытался сократить сексуальную практику, но без особого успеха, так как благодаря им самим созданному учению, члены секты стали видеть в занятиях сексом спасение и избавление от грехов. Секс стал для них ритуальной стороной веры. Тогда Моисей-Давид Берг и его сподвижники сделали неудачную попытку легализовать секс между детьми и родителями путем заключения браков между ними.

Здесь мы видим, что половая мораль внутри данной секты резко контрастирует с половой моралью, существующей в современном обществе. Однако наивно было бы полагать, что данная секта специально выискивает сексуальных маньяков, одержимых жаждой плоти, ведь иначе она не могла бы иметь столь широкого распространения. В секту попадают совершенно обычные люди из привычного нам с вами мира. Поэтому на этом контрасте между двумя различными наборами установок я предлагаю рассмотреть, как именно меняется половая мораль человека при попадании в новую среду.

Приведем историю женщины, в течение 8 лет бывшей у “Детей Божиих”. В 1972 г., когда 17-летняя Джоанна гуляла по улице Торонто с подружкой, к ним подошел незнакомец и предложил угостить их чашкой кофе в баре неподалеку, где, по его словам, играл замечательный музыкальный ансамбль. “Про религию нам ничего не сказали, - пишет Джоанна. - Я шла туда, чтобы послушать группу и чтобы, если повезет, познакомиться с интересными ребятами. Я была типичным семнадцатилетним подростком”.

И ее тут же поймали на крючок.

«Большая группа парней подошла и расселась вокруг нас. Они задавали массу вопросов о нас: все им было интересно... Но они не пытались к нам приставать, как это могло бы быть в иной компании... Мне они ужасно понравились. Они выглядели чистыми, порядочными, добрыми христианами, но при этом не были занудами. Они были интересными людьми, как хиппи, но не озабоченными сексуально, как они. Они не употребляли наркотиков, не пили и не делали ничего другого в таком роде. Я поначалу не могла в это поверить. Я говорила себе: - Откуда такие парни могли взяться в центре Торонто?”

Я не была наркоманом, я не сбегала из дому. У меня был замечательный дом, великолепные родители, я любила своих брата и сестру... Единственная сложность, которую я переживала, - это то, что я была новенькой в Торонто. Но у меня уже было несколько замечательных друзей, я училась в выпускном классе средней школы, у меня были хорошие отметки, и школа мне нравилась... Я не делала ничего необычного, разве что была немножко наивной... Я считала, что каждый человек имеет право, чтобы его выслушали. Именно поэтому я в самом начале стала их слушать».

Джоанна стала навещать своих новых друзей чаще и чаще. В конце концов она не вернулась домой. Членам группы удалось убедить ее прийти к ним одной, и они начали обрабатывать ее, «...говоря, что аттестат зрелости ничего не значит на небесах, что единственная вещь, которая ценится на небесах, - это твоя душа и то, что ты сделала в своей жизни для Бога... что если бы мои родители действительно любили меня, они хотели бы, чтобы я жила для Бога... что мои друзья не понимают меня... Иными словами, они постарались восстановить меня против всех, кто не был членом их группы».

Сектанты прибегли также к эмоциональному шантажу, заставив Джоанну почувствовать себя виноватой. Они потребовали ответа на вопрос: «Ты думаешь, кто-либо может любить тебя больше, чем Бог, и если Он любит тебя до такой степени, если Он отдает Своего собственного Сына на смерть ради тебя, как же ты можешь отказаться отдать Ему свою жизнь?».

Неожиданно “друзья” Джоанны отказались проводить ее к последнему трамваю. Она боялась возвращаться домой в одиночестве поздно ночью и осталась у них. «Я была в полном замешательстве... Я хотела служить Богу, но у них я застряла против своей воли. Такая осталась там ночевать, и с этого момента меня ни на секунду не оставляли в одиночестве. Ко мне приставили “подружку”, и она проводила со мной 24 часа в день, даже ходила со мной в ванную и туалет... И если я успевала забежать в туалет до нее, она стояла возле двери и читала мне библейские стихи».

Далее Джоанна рассказываете порядках в секте:

«Если кто-нибудь, по их мнению, слишком много жаловался, они выбрасывали его на улицу без цента денег. Более того, человек, которого они выбрасывали, был в нервном шоке. Некоторые буквально сходили с ума. Я знала изгнанных из секты парней, которые оказывались в психиатрической лечебнице, так как они были полностью лишены своей индивидуальности: в секте вам давали новое имя и создавали совершенно новую психологическую идентичность. Наши руководители всегда использовали этих людей в качестве примера: “Видите? Вот что случится с вами, если вы уйдете от нас”. Несколько раз я почти что было решалась уйти, но не могла этого сделать из-за страха... Покинуть группу значило покинуть присутствие Бога и быть вброшенной во тьму кромешную. Вне Божественного света у вас не было абсолютно никакой защиты».

Джоанна подчеркивает, что членов секты постоянно держали в полной эмоциональной и психологической растерянности. «Когда вас лишают всякой стабильности, вас могут заставить принять все что угодно и согласиться на все. С ними невозможно спорить, так как они являются вашей единственной защитой и опорой в этом мире. С семьей или с кем-либо вне группы вы совершенно не можете общаться... Если вам удастся хорошенько изолировать кого-либо, вы можете принудить его делать все что угодно».

Пока Джоанна была новичком в секте, ее заставляли от восьми до десяти часов в день заучивать наизусть библейские стихи, проходить подготовку и обучение.

«Таким образом мало-помалу меня индокритинировали. Меня заставили уверовать, что Моисей-Давид был последним пророком Божиим, а мы были его революционной армией, которой предстояло абсолютно и полностью переделать весь мир... Мы должны были попытаться спасти сколько можно людей для Царства Божия... И мы в буквальном смысле жили, как в армии. Все девочки спали в одной комнате в спальных мешках на полу, а ребята спали в комнате этажом ниже... Горнист будил нас рано утром, мы вскакивали со своих постелей, становились в строй и в строю читали наши молитвы. Затем мы учили наизусть библейские стихи, после чего был завтрак, а затем начинались занятия, в ходе которых мы изучали писания нашего лидера и немножко Библии.

По заведенной там системе каждый человек считался членом колена, типа двенадцати колен Израилевых. В каждом колене был свой лидер, и вы должны были ежедневно отчитываться перед ним. Лидер имел право наказать вас. Например, вас могли запереть на два дня в комнату без еды и без питья, где вы должны были молиться о прощении за то, что вы, скажем, пожаловались на качество пищи. Однажды в виде наказания меня заставили мыть туалеты зубной щеткой».

И когда сектанты были полностью измотаны - физически, эмоционально и духовно, у них уже не было сил осмыслить и отказаться от того, что требовали от них “во имя Бога”.

«Мы должны были начать ходить по ночным клубам и заниматься “флиртовым рыболовством” - ловить одиноких мужчин. Наши парни, в свою очередь, должны были отлавливать женщин. Мы должны были использовать флирт и соблазнять сексуально... Быть как бы приманкой на крючке, чтобы можно было начать проповедовать. Поначалу мы не думали, что от нас потребуется спать с кем-либо. Но с течением времени на нас начали давить. “Ты не можешь заставить их поверить, что по-настоящему любишь их, если не разделишь себя с ними”. И они ссылались на библейские стихи: “Женщина создана для мужчины”. Или стих, где Иисус говорит: “Я отдаю Свое тело за вас...” Они говорили, что мы, если мы любим душу и заботимся о ней, должны сделать то же самое... И они начали требовать от нас, чтобы мы спали с любым братом, на которого нам укажут, в любое время суток».

Теперь рассмотрим приведённый выше рассказ с точки зрения социологии. Мы видим, что приобщение к секте происходит не на межиндивидуальном уровне общения, а на уровне человек-группа. Хотя индивидуальное общение становится инструментом для установления первого контакта, религиозный контекст происходящего раскрывается лишь с появлением группы. Затем постепенное погружение в мировоззрение секты непосредственно было связано с развитием контактов с самой группой, поэтому мы можем говорить о действии механизма социализации.

Здесь мы так же можем говорить о процессе погружения Джоанны в социальную реальность группы, то есть принятие ею таких мировоззренческих установок и оценок окружающего мира, какие приняты в данной группе. Это особенно прослеживается в сцене, когда Джоанну настраивают против её родителей, интерпретируя их поведение в рамках своей религиозной парадигмы. Это необходимо для ослабление эмоциональной связи между человеком и его семьёй для повышения приоритета связи с группой. Обсуждая виденье истории Энгельса, мы уже упоминали закономерность, согласно которой семья ослабляет коллективную идентичность, равно как и наоборот преданность группе ослабляет семью.

Весьма примечательным является момент, когда к девушке приставляют постоянную спутницу. Этот процесс, непосредственно связанный с формированием коллективной идентичности и вытеснением индивидуальной идентичности, очень напоминает концепцию Do Kamo, выведенную антропологом и этнологом Морисом Леенгардтом, изучавшим меланезийский этнос канак в Новой Каледонии.

Леенгардт обнаружил, что в среде канаков вообще отсутствует термин для обозначения индивидуального я. В разных случаях, когда большинство языков предполагает произнесение «я», «мне» «мое» меланезийцы произносят «Do Kamo», что означает «живое существо», «то, что живет». Do Kamo - это и человек, и группа людей, и клан, и фетиш-змея на головном уборе вождя, к которому жена вождя обращается также «Do Kamo».

Далее Леенгардт подметил, что меланезийские юноши никогда не ходят по одиночке, всегда группами. И говоря о себе, они всегда повторяют «Do Kamo», что подразумевает их группу, как общее нерасчленимое существо. Даже на свидание с девушками меланезийские юноши ходили группами, равно как и девушки. Как происходят свидания, Леенгардт выяснить не смог. Дальше больше: оказывается у канаков нет представления об индивидуальном теле, тело для них - «одежда Do Kamo». Не более того.

Леенгардт вывел схему, где Do Kamo показан как совокупность социальных статусов: муж, воин, охотник, участник магического ритуала. Пытаясь выяснить у канаков, кто является носителем этих статусов, каков Do Kamo сам по себе, он получал в ответ лишь недоумение. Do Kamo - это тот, кто есть, он не объясняется ни через что другое.

Но Do Kamo можно лишиться. Если человек совершает какой-то поступок или преступление, он выбрасывается из социальных структур, лишается статуса. После этого у нет имени, нет бытия. Это самое страшное для меланезийца - стать социальным изгоем, потерять Do Kamo. Это намного хуже смерти, так как в социальном контексте умерший член общества становится духом, продолжает жить в других частях клана, то есть Do Kamo сохраняется. Потерять Do Kamo это значит бесследно исчезнуть, даже если биологическая индивидуальность еще где-то осталась.

Точно такая же картина встречается нам у «Детей Бога», где изгнание является самым страшным наказанием, нанося порой непоправимый ущерб психике. Поразительная схожесть этих явлений позволяет задуматься, что само явление сектантства вполне может являться неосознанной попыткой людей вернуться в архаичное общество, которое не смотря на жёсткость всех своих предписаний оказывается, видимо, более комфортным состоянием для человеческой психики.

В последней главе я покажу, что та же архаичная страсть может быть реализована и в либеральном обществе вполне культурным способом.

 

Свободная любовь

 

После всей приведённой информации у вас могло сложиться ложное представление, будто бы альтернативные формы брака - это всего лишь пережитки архаичного прошлого, и только регрессисты могут желать к ним вернуться тогда, как остальные люди могут спокойно признать сложившиеся к сегодняшнему дню ценности вершиной прогресса и жить себе дальше. На самом деле это не так. Наибольший удар по привычной нам «традиционной» морали в наши дни наносят вовсе не секты с архаичным уклоном, а наиболее прогрессивные слои населения современной цивилизации.

Одним из актуальных вопросов, которые сегодня вызывают много споров, является легализация однополых браков. На сегодняшний день они разрешены в 15-и странах, и ещё в некоторых регистрируются как союзы с ограниченным набором прав из списка тех, которые предоставляются гетеросексуальной паре. Вопросы эти сегодня поднимают немало волнений в обществе. На примере Франции мы можем видеть, какие масштабные недовольства масс вызывает принятие подобных законов. Основной аргумент масс в защиту своей позиции - традиционные ценности.

Менее громкая, но более табуированная на сегодняшний день тема - это возраст сексуального согласия. В современном обществе существуют разные взгляды на этот счёт. Например, чуть ранее в той же Франции, а именно при обсуждении реформы Уголовного кодекса в 1977 году группа французских интеллектуалов направила в парламент «Французскую петицию против сексуального большинства» («Pétitions françaises contre la majorité sexuelle»), призывая к декриминализации сексуальных отношений по согласию с несовершеннолетними до пятнадцати лет (возраст согласия во Франции). Петицию подписали писатели и философы Ж.-П. Сартр, М. Фуко, Ж. Деррида, С. Бовуар, Р. Барт, из политиков Б. Кушнер, Ж. Ланг и другие. Многие из этих людей внесли немалый вклад в развитие социальных наук.

Здесь важно однако понимать существенную разницу между насильственной педофилией, которую никто не оправдывает и которая безусловно должна быть уголовно наказуема, и добровольным актом. Дело в том, что какой бы ни был установлен юридический возраст, мы всегда имеем дело с формальностью, ведь в действительности кто-то созревает раньше, а кто-то созревает позже. Широкий диапазон принятых в разных странах ограничений на этот счёт (от 9 до 20 в мире и от 13 до 18 в Европе) является аргументом в пользу этой относительности. Ситуации, когда ребёнок созревает чуть раньше, чем предписывается законом, и в силу своей неосторожности становится жертвой вереницы судебных тяжб, абсурдна, поскольку закон в этом случае оборачивается против того, казалось бы, должен защищать. Понятно, что именно против этого абсурда была направлена некогда петиция французских мыслителей.

Целый ряд новых явлений таких, как свободные отношения, свинг и т.д. ещё больше сбивают с ног современного человека заставляют многих делать выводы об упадке нравственности. К сожалению на почве неправильной интерпретации происходящих событий и свойственный людям страх перед новшествами порождают чудовищные мифы о заговорах по гомосексуализации всего населения и торговле детьми как государственной политике отдельных стран. На деле такая информация оказывается ложью, но поистине пугает то, как легко такая наглая ложь принимается за правду. Для многих сегодня Европа и Америка выступают аналогом Содома и Гаморы.

Та лёгкость, с которой люди проглатывают спекулятивные конспирологические теории сообщает о том, что в коллективном бессознательном современного общества живут реальные страхи перед наводнившими сегодняшний мир явлениями. А чтобы перестать бояться неизвестного, нужно сделать его известным. Поэтому в этой главе мы постараемся раскрыть, в чём лежит корень происходящих процессов. Для этого обратимся к движению, которое берёт своё начало в XIX веке. Я говорю о движении свободной любви.

Стоит отметить, что хотя словосочетание «свободная любовь» часто ассоциируется в массовом сознании с промискуитетом, особенно в связи с контркультурой 60-х и 70-х XX века, исторически движение свободной любви не защищало множественность сексуальных партнёров в краткосрочных отношениях. Скорее оно утверждало, что любовные отношения, в которые вступают свободно, не должны регулироваться законом. Начальной целью этого движения было отделить государство от решения половых вопросов таких, как супружество, контроль рождаемости и адюльтер. Оно утверждало, что такими проблемами должны заниматься люди, непосредственно в них вовлечённые, и никто больше.

Особенно это движение волновали законы, препятствующие сожительству без регистрации брака, регулирующие супружескую измену, развод, возраст сексуального согласия, рождаемость, гомосексуализм, аборт и иногда проституцию. Хотя не все приверженцы свободной любви единогласны в этих вопросах. Отмена частных прав в браке так же представляет повод для беспокойства: некоторые юрисдикции, например, не признают супружеское насилие или рассматривают его как менее серьёзное, чем не супружеское. Движения свободной любви так же начиная с XIX века отстаивали право публично обсуждать секс и боролись против законов о непристойности.

С высоты современности мы видим, что именно движению свободной любви мы обязаны в таких вещах, как заметное упрощение процедуры разводов, право сожительства без регистрации брака (хотя ещё в начале XX века это могло вызвать страшное осуждение), право публично говорить о сексе. Таким образом оно на самом деле затронуло непосредственно каждого из нас, а не только движение хиппи, как думают многие.

Движение свободной любви зародилось внутри феминизма. Все мы знаем, что феминистки за права женщин. И речь здесь не только о праве голоса, как думают многие. Чтобы понять, как глубоко прежде было укоренено доминирование мужчин, достаточно привести пример с Великобританией, в которой вплоть до 1882 года замужняя женщина не имела права собственности, считаясь «находившейся под покровительством мужа, или барона, или лорда», как это гласил common law.

Таким образом за женщиной не признавалось вообще никакой собственности. Даже если она писала книги, гонорар от них получала не она, а получал её муж. Удивительно не то, что женщины стали бороться за свои права, а то, что они не стали бороться за них намного раньше. Ключевой точкой для возникновения феминизма стала Французская революция. Идеи, провозглашённые в декларации прав человека, вдохновляли женщин-революционерок не меньше, чем мужчин, поэтому для них стало сюрпризом, когда в ходе революции они не получили никаких прав.

Одним из институтов, на протяжении веков закреплявших положение женщин, был брак. Как мы показали выше, женщина в браке не имела даже никакой собственности. Известный феминист Фрэнсис Барри написал, что «брак является системой изнасилования», заявив, что женщина является жертвой в браке, где она ничего не может сделать, но угнетается своим мужем, поскольку он мучает её в своём доме, который для неё становится темницей.

Собственно само движение свободной любви начинается с идеи освободить любовные отношения от брачных обязательств и регулирования государством. Для распространения своих идей феминистки прибегают к художественной литературе. Например, Уоллстонкрафт была одной из первых женщин, посвятивших движению свободной любви свои литературные труды. Её новеллы критиковали социальное устройство брака и его воздействие на женщин. В её первом романе «Мэри», написанном в 1788, героиня вынуждена по материальным причинам вступить в брак без любви; она компенсирует своё желание любви и привязанности вне брака двумя страстными романтическими отношениями: дружбой с женщиной и любовью к мужчине.

Неоконченный роман «Марайя, или Заблуждения женщины» (Maria; or, The Wrongs of Woman, 1798), изданный посмертно, считается самой радикально-феминистской работой Уолстонкрафт. Действие разворачивается вокруг женщины, заключённой мужем в сумасшедший дом. Как и Мэри, Марайя тоже находит удовлетворение вне брака в романе с «сокамерником» и в дружбе с одним из санитаров. Мэри даёт понять, что «женщины имеют сильные сексуальные желания, и это унизительно и безнравственно притворяться, будто дело обстоит иначе». Как ни смешно звучит это сегодня, для тех времён это была действительно радикальная мысль.

Таким образом мы видим, что искусство оказывается способно влиять на половую мораль. Я предлагаю подробнее рассмотреть этот процесс на примере Жорж Санд, ориентируясь на материалы, предоставленные в научной работе О.Б. Кафановой «Жорж Санд и начало разрушения патриархального сознания».

Когда началось проникновение в русскую литературу романов Жорж Санд, то в это время общественное сознание страны репрезентировало крайностипатриархатного мышления. Женщина была абсолютно выключена из публичных сфер бытия. Все политические, законодательные, церковные, образовательные учреждения отражали «мужскую» точку зрения, которая идентифицировалась с общечеловеческой, всеобщей.

Христианская церковь на протяжении многих веков проводила идею о вторичном, подчиненном положении женщины. Этой цели служили два ветхозаветных мифа: о происхождении Евы из ребра Адама и о грехопадении. Став андрократической в течение средневековья, церковь закрепила это недоверие к женщине как «сосуду зла», воплощению греховности. С этим связано и отрицательное отношение христианской традиции к эросу. Для всех отцов церкви было свойственно отвращение к плотской любви. Английская исследовательница Р. Тэннэхилл, изучавшая этот вопрос, констатирует: «Фактически существовало негласное соглашение, что Богу следовало бы изобрести более подходящее решение проблемы размножения».

Следствием отношения к плотской любви как греху cтало патриархатное понимание брака. В качестве института церкви и государства брак призван был служить функции продолжения рода. Он считался пожизненным и нерасторжимым. Лишь несколько исключительных условий делали возможным его расторжение при обязательном согласии церковного Синода или Папы Римского (для католиков). Одним из таких условий было прелюбодеяние, доказанное в суде. Вполне понятно, что именно женщина, в силу своей замкнутости в частной жизни, оказывалась в этом случае страдательным лицом. Муж при желании мог очень легко доказать преступность супруги. Соответственно цели брака - деторождение и материально-экономическое обеспечение потомства - делали отца или брата ответственными за выбор для девушки мужа. Конечно, в практике русского дворянского быта встречалось бережное отношение отцов к духовным запросам своих дочерей. Но более распространенным было игнорирование их сердечной склонности. Ярким примером тому является судьба Анны Петровны Полторацкой, выданной в шестнадцатилетнем возрасте замуж за пятидесятитрёхлетнего генерала Керна, на которого она и смотреть не могла «без отвращения».

Начиная с 1832 г. в российское литературное пространство вторгаются романы Жорж Санд, которые благодаря своей привлекательной художественной форме значительно более эффективно, чем философские трактаты, начинают разрушать патриархатную идеологию. Романистка делает это через поэтику сюжета, новые мотивы, коллизии и способы их разрешения; через инновационную типологию характеров, особенно женских; наконец, через новые способы организации художественного пространства. А главные «революционные» идеи Жорж Санд, подорвавшие веру многих ее современников в незыблемость патриархальной нравственности, были следующими.

Церковь не тождественна религии. Она является инструментом подавления личности, и в первую очередь женской. При этом церковь исказила истину христианского учения. Женщина и мужчина равны как создания Бога. Церковный брак, заключенный из расчета или утилитарных нужд продолжения рода, есть своего рода узаконенная проституция. Любовь - необходимейшее условие его заключения - предполагает абсолютное единство двух существ, души и тела, материи и духа. Вместе с тем романтический мистицизм страсти допускал в сандовской концепции признание иррациональной природы чувс<

⇐ Предыдущая12

Поделиться: