 |
Немного денег для Паханова 2 глава
|
|
|
|
Через три часа Войдан и Лада приземлившись в аэропорту Сочи, загружались в оставленную Колояром машину. Еще через полчаса Войдан и Лада уже подъезжали к дому Надея. Он жил в двухэтажном коттедже с небольшим гостевым домиком, соединенным с основным зданием протянутой между вторыми этажами террасой. Дом был на окраине Сочи, недалеко от берега и глядя с возвышающейся над другими крышами террасы можно было увидеть море.
Свой выбор Сочи как места жительства Надей объяснял отсутствием здесь Морока, довлеющего над Россией – на узкую полоску побережья он практически не проникал, будучи остановленным вершинами Кавказского хребта. Свою роль играла и повышенная концентрация геомагнитной энергии в этих местах, связанная с глубокими тектоническими разломами на дне Черного Моря. Здесь же находились и древние места Родной Силы.
Морок был явлением четко осязаемым, тесно связанным с россиянских режимом - но в отличие от режима явлением нематериальным или надматериальным. По словам Надея это был некий чёрный эгрегор, сложная энергоинофрмационная субстанция, которая покрывала всю территорию страны, каким-то неведомым демоническим образом притупляла разум людей, подавляла волю, окутывала душу. Всё вместе делало человека похожим на зомби. Эти оковы лучше всех чувствовали впервые приезжающие в Россию иностранцы, хотя подсознательно негативное влияние Морока ощущали и сами верные слуги режима – советская, а после и россиянская номенклатура, всеми силами стремившаяся обзавестись в районе Сочи куском недвижимости. Начиная с Джугашвили. Упырь проводил здесь по четыре месяца в году. Видимо не просто так. Видать и на него давило. Хребет Кавказа неким мистическим образом был преградой для Морока и узкая полоска морского берега, вдоль хребта была почти свободна от его влияния. Как считал Надей, для создания Морока использовалась какая-то особая геомантия, в которой он пока безрезультатно пытался разобраться. Много очень сложных оккультных форм, построений, влияний. Кто и как это сделал, оставалось загадкой, на которую Надей искал ответ. Фактом было только то, что побережье моря было почти свободно от воздействия Морока.
|
|
|
Надей поселился в Сочи несколько лет назад, перед тем, когда у Гром-Камня, где он ждал выхода солнечного духа Войдана, должно было случится, завещанное Огнеславом. В той битве он стал совсем седой. Надей был высокого роста, говорил тихим, густым и успокаивающим голосом, хотя иногда мог и выйти из себя. Ему было около пятидесяти лет, но на лицо он выглядел значительно моложе – хотя и не всегда. Волх обладал удивительным свойством иногда казаться намного моложе своих реальных лет, но иногда, когда закрывал глаза и впадал в транс, он выглядел старше своих лет, но не физически, в нём проступала какая-то вековая мудрость. Движения его были медленные и как бы ленивые, но в то же время, было похоже, что в нем присуствовала некая сжатая пружина.
Надей встретил их как всегда, каким-то мистическим образом зная точный момент приезда машины Войдана: дверь джипа открылась одновременно со стальной калиткой дома волха, выкованной его руками, как и много других работ, служивших и другим людям. Хотя чаще в его кузне работали помощники Надея.
Обняв каждого из гостей, Надей провел Войдана и Ладу в дом, где после короткого ужина сразу перешел к делам.
- Кажется, нам удалось выяснить, что было на той записи.
Войдан и Лада, сидящие в креслах напротив Надея, удивленно переглянулись. Общую мысль сформулировал Войдан:
- Каким образом? Никто ведь эту запись не видел. Все кто видел – уже мертвы.
|
|
|
- Не совсем. Есть как минимум еще один человек, о существовании которого знаем, к счастью, только мы.
- Кто? – спросили в один голос Войдан и Лада.
- Скажу. Более того, с ним придется встретиться. Это один ученый-ассиролог. Но сначала я расскажу, что мне, точнее Озерову удалось выяснить.
- Это этому ФСБ-шнику, - Лада брезгливо поморщилась, ибо аббревиатура «ФСБ» у неё вызывала не меньшее, если не большее раздражение, чем слово «Майкрософт».
- Лада, Озеров – уже довольно давно на пенсии, он человек, сильно пересмотревший свою жизнь и понявший, на кого он на самом деле всю жизнь работал. Он не из Прави, он только знает о её существовании, однако он русский и в меру сил он абсолютно искренне борется за общее наше дело. Думаю, пытается снять камень с души. К тому же он не из того КГБ-ФСБ, что людей в концентрационные лагеря паковали…
- Он в технической контрразведке, кажется, был, - заметил Войдан.
- Да, и кое-какие связи у него там и в других местах остались. Но речь не об этом. У Озерова и так хватает проблем, за помощь нашим, а тут с Боговиковым ситуация крайне тёмная, похоже затрагивающая сами основы этой власти. Он попросил заняться разработкой дела одного своего человека, о связях которого с ним не знает практически никто.
- Что за человек? – спросил Войдан.
- Опять из ГПУ? – опять поморщилась Лада.
- Его фамилия Дубровин. Он из ФАПСИ. Бывший. Сейчас у него своя небольшая охранная фирма – компьютеры, сигнализация, защита информации и так далее. Человек честно работает.
- И много ему удалось накопать? – поинтересовался Войдан.
- Не намного больше чем нам. Он тоже встретился с ребятами из структуры Боговикова и они рассказали ему то же самое: у Дмитрия была некая флэшка с видео, сделанным предположительно с его камеры. Своим, уже плотно этим кто-то интересовался, он её никому, к счастью, не показывал, ибо трупов было бы гораздо больше. Показал он её кому-то в КРОТе.
- Комитете Русскоговорящих Организаций и Товариществ? – спросила Лада.
- Да, так эти мерзавцы себя называют. И после показа за Боговиковым приехала целая толпа ОМОНа. Одному из ментов, некоему майору Рустамову, видимо было приказано забрать носитель информации, а их хозяина ликвидировать – что он и сделал. Но майор оказался не в меру любопытным, видео просмотрел и сохранил на память на своём ноутбуке по пути на базу – о чему тут же донесли начальству его такие же любопытные коллеги.
|
|
|
- И тогда майора тоже не стало, - заключила Лада
- Я объяснил ей по дороге, пояснил Войдан.
- Да, - Надей утвердительно кивнул, - именно всё так и было.
- Интересно, что ж там, на видео, было? Разве эту власть можно каким-то видео свалить? Тут хоть покажи закладку гексогена в дом – тут же объявят что видеомонтаж.
- Или учения, - развил мысль Войдан.
- Согласен. Но там информация, которую действительно кто-то очень боялся выпустить. Там заснят некий обряд, ритуал, случайным свидетелем которого и стал Боговиков. И в этом обряде видимо были задействованы некоторые достаточно узнаваемые люди. Хотя – это только гипотеза.
- Это от Озерова, то есть от Дубровина информация? – спросил Войдан.
- Не совсем. Дело в том, что когда Дубровин стал заниматься этим делом, на него вышел человек из Моссада.
- Моссада? – поперхнулась Лада.
Войдан не сказал ничего – от удивления у него не было слов.
- Да это может подстава какая-то, - переполняемая негодованием Лада вскочила с кресла. Так хотят засветить нас.
Надей успокаивающе поднял руку:
- Лада, не волнуйся ты так. Я сам поначалу был удивлен, и Озеров удивлен. И более того – Дубровин приблизительно так же как ты отреагировал на возможность контакта с этой иностранной разведкой, но хорошо всё взвесив, и обсудив со мной, Озеров всё-таки отправил его на эту встречу.
- И? - Войдан с ожиданием посмотрел на Надея.
- И – мы теперь имеем информацию о том, что было на видео. Это, во-первых. Во-вторых, мы имеем намётки о том, кто убрал того мента – Рустамова. К делу это мало относится, но если в убийстве обвинят кого-то из наших – мы всегда сможем указать настоящих убийц. Наконец, в-третьих, этот вышедший на Дубровина человек похоже хочет ему передать нечто еще более важное – но только при условии, что контакт будет продолжен, и мы поделимся информацией.
|
|
|
- И мы должны решить, будет он продолжен или нет? – предположил Войдан?
- Похоже, что нет, - Надей отрицательно покачал головой, - похоже, что это они будут решать.
- И на основании чего?
- Не знаю, Войдан. У Дубровина назначена вторая встреча с этим человеком. Как только она произойдет – Озеров отправит Дубровина сюда, в Сочи. И если я не ошибаюсь, если всё произойдет так, как я вижу
Надей ненадолго закрыл глаза, и его лицо стало сурово-сосредоточенным, словно он смотрел туда, куда не могут заглянуть другие. Помедлив, он продолжил, всё так же, не открывая глаз:
- Дубровин прилетит завтра, привезя с собой некий предмет – он его и получит на встрече. И как подсказывают мне Боги – эта вещь, эта древняя, как они говорят вещь, поможет поиску ключа к разгадке довлеющего над Русью Морока.
Дубровин
За два дня до этого…..
Дубровин оставил машину возле станции метро Петроградская, на всякий случай дальше решив воспользоваться подземкой. Немного походил по улице, задержавшись перед мебельным магазином. С интересом рассматривая витрину, Дубровин тренированным взглядом сканировал мелькающих в ней прохожих, проверяя, нет ли хвоста. Убедившись, что все чисто быстрым шагом спустился на станцию.
Делом Боговикова Дубровин занимался по просьбе Озерова. Расследованиями убийств, тем более убийств, совершенных ментами охранное агентство Дубровина не занималось. Его спецификой была информация – поиск, сбор, получение, иногда получение не совсем законное. И тут такая сложная ситуация. Почему ею столь озабочен Озеров, Дубровин догадывался – Сергей Геннадьевич был хорошо известен в кругах русских националистов, печатался в их изданиях, многих сумел вытащить из лап россиянских прокуроров. Хоть и будучи на пенсии, Сергей Геннадьевич возглавлял одно из общественных объединений отставной спецуры и обладал огромным авторитетом среди них. Естественно, – когда убили Боговикова, люди обратились к Озерову за помощью. А помощь им была нужна очень и очень.
Мента, убившего Боговикова, при жизни звали лейтенант Рустамов. С официальным рапортом «убийства подозреваемого в порядке самообороны» Дубровин ознакомился. Имел ли он основания стрелять или не имел, Дубровин не знал, хотя и догадывался. Спросить же было не у кого ибо позавчера господина Рустамова, точнее то что от него осталось обнаружили за городом: какие-то крепкие ребята среди бела дня выдернули Рустамова на улице, запихнули в машину и как в старые добрые 90-е вывезли в лес где проверили на нём работу инструмента для пилки леса.
|
|
|
Однако и не это было самое интересное. Убийство господина Рустамова было обставлено с такими торжественными декорациями, что удивило бы самого господина Геббельса. Сработали по всем правилам. Никаких помповых ружей со свастикой и прочей лабуды, про которую нужно потом объяснять овощам, что так мол и так, – в городе действует подполье русских «фошистов». Всё более наглядно. На месте казни висит какое-то тряпьё, сработанное под флаг Третьего Рейха, на груди у трупа вырезан кусок кожи в форме свастики, короче – полный набор. Овощи по ящику посмотрят и охренеют. Можно начинать борьбу с фошизмом, улики ведь налицо: вчера убили фошиста, нападающего с автоматом на милиционеров, сегодня фошисты распилили милиционера на кровавую колбасу. И аресты начались. Теперь, чтобы отпустили русских, нужно было найти настоящих убийц. Это раз. А во-вторых, что-то здесь в действиях хозяев Рустамова было не совсем понятным, нелогичным. Рустамов, пользовался серьёзным доверием своих покровителей, и, похоже, его оправдывал. А тут такая расправа. Могли бы попроще кадра найти для спектакля. Надо будет восстановить события до деталей.
Глава 3
- Майор Рустамов
Десятью днями раньше……
Майор Рустамов с АКСУ в руке первым выпрыгнул из «Уазика». Еще четыре машины и автобус с визгом остановились сзади, высыпав на асфальт несколько десятков ОМОНовцев в полной экипировке: кевларовые броники, тяжелые ботинки, автоматы, два парня собаками, тут же поднявшими отчаянный лай. Рустамов усмехнулся: немецкие псы отлично чуют фашистскую мразь.
- Лейтенант, - взмахом опущенного дулом вниз ствола Рустамов подозвал командира ОМОНа, - ставишь пятерых с той стороны дома, пасите окна. Четверо в подвал, четверо у входа. Остальные со мной. Ясна задача?
Закованный в металл и пластмассу человек кивнул, о чем-то пробурчав за стеклом забрала, и неторопливо пошел к своим, жестами отдавая короткие приказания.
Рустамова такое отношение к службе ОМОНа начинало напрягать. Надо будет написать рапорт генералу Алибекову. Понабирают в структуры какое-то говно из колхозов, ни в какое сравнение не идут с ребятами из Чечни или Дагестана. Ими бы укомплектовать милицию – в стране сразу бы был порядок. Но сейчас в первую очередь дело.
Рустамов прошелся взглядом по фасаду дома. Увидев, что и ОМОН уже вышел на отведенные позиции, российский майор смело шагнул в темный подъезд. Этим майским вечером ему надлежало уничтожить очередную фашистскую метастазу, поразившую ЕГО город. Уничтожить раз и навсегда.
2. Боговиков
Дмитрий посмотрел на свое слабое отражение в стекле. Тридцать лет, а на вид все сорок пять. Резкие черты лица, глубокие морщины на лбу, седые совсем виски. Ментовские карцеры здоровья не прибавляют.
Сколько лет прошло с того памятного дня, когда он дал в морду первому борцу за интернационализм и толерантность. Скольким потом еще он доказывал свое право на эту землю? Обладая незаурядными умственными и физическими качествами, Дмитрий еще в середине девяностых стал признанным лидером одной из групп молодых патриотов, иногда словом, а иногда и кулаком объясняя особо рьяным борцам, что их враги – не вьетнамские гастербайтеры. В доказательство своей правоты Дмитрий приводил соратникам простой арифметический подсчет: даже если каждый русский патриот завалит одного торгующего на рынке таджика – Таджикистан восполнит убыль и представителей этой диаспоры в городе будет не меньше, если не больше! Огромный был наплыв мигрантов. Но после такой акции, Движение скорее всего не досчитается как минимум одного бойца – а то и всех сразу свинтят - на годы, если не навсегда исключив возможность какой-либо борьбы.
Не на уличном уровне должен решаться вопрос с иностранцами, решается же он как-то в Кувейте, где гастербайтеров – под 90%. И ничего: на всех административных должностях – кувейтцы, все доходы государства – кувейтцам, и попробует кто-то из заезжих братьев во Аллахе что-то вякнуть против такой системы. Зачитают ему пару сур пророка о правильном поведении в гостях – и дадут под зад. Иное дело – наши мздоимцы в палатах, готовы маму родную продать за сильно воняющие героином баксы. С ними нужно было бороться, но как?
Около двух недель назад Дмитрий забрел на лежащий у самой воды заброшенный, еще царской эпохи рудник. Он был очень старым и больше напоминал поросший камышом пустырь. Место было каким-то безлюдным, причём, что очень удивило, аккурат по периметру 10 километров в радиусе, были выселены и ликвидированы все хутора и посёлки. Место прекрасно подходило для летнего лагеря, который они решили организовать с ребятами летом. Кругом никого, никто не побеспокоит. И рудник какой-то древний, можно будет им заняться.
Приметив это странное место, Дмитрий вплотную занялся его исследованием – земля там была испещрена уходящими в глубину штольнями. После опасных многочасовых странствий по осыпавшимся подземным галереям, Дмитрий стал подниматься на поверхность. Было около полуночи, но сверху было необычно шумно: работали мощные моторы, на незнакомом, каком-то квакающем языке, переговаривались какие-то люди. Потом, где-то за полночь послышалось странное, словно загробное хоровое пение.
Каким-то шестым чувством Дмитрий понял, что сейчас лучше особо не высовываться – сверху явно творилась какая-то чертовщина. Аккуратно пробираясь между камнями незамеченным он почти выбрался из шахты и взгляду его открылась более чем странная картина. Яркая, полная Луна, освещала действо. Группа полуодетых во что-то темное мужчин и женщин стояла кругом у самого берега, причем стояли – не совсем, то, слово. Широко, как будто борцы сумо расставив ноги, они делали ритмичные приседающие движения и что-то пели. В центре лежало нечто наподобие огромной бадьи, наполненной не-то илом, не то какой-то похожей жидкой грязью и стоящий возле неё высокий человек в страшной маске набирал эту жижу в ладони и тщательно размазывал по телу, каждого из танцующих.
Такого, Дмитрий никогда не видел. Он видал разного рода подсмотренные в фильмах «ритуалы», изобретаемые самопосвященными психами из колдунов или «волхвов», но тут всё было по серьезному – Дмитрий это понял по маркам стоящих в отдалении машин. Все были одинаково черные и огромные, с тонированными стеклами, причем явно сделанные по какому-то дорогому персональному заказу. У некоторых были правительственные номера. То есть, вряд ли приехавшие на них дяди и тети занимались дурачеством.
Не сильно волнуясь за потраченный даром день Дмитрий быстро обнулил флэшку портативной камеры и включив её на ночной режим поставил на запись, незаметно пристроив между камней. Сам он снова спустился вниз, поднявшись на поверхность только утром. В штольнях было много, конечно, чего интересного, что Дмитрий планировал показать своим из клуба исторического фехтования, туда бы с парой диггеров прийти, а еще лучше – с аквалангом, но это потом – придется мужикам поверить ему на слово, что он видел. Новой же записи на камере и поверить было нельзя. Съёмка в лунном свете была очень чёткой. Он сам смотрел на это, увеличивал попавшие в начале кадров номера машин – и не верил в происходящее: номеров таких в его базе ГАИ не было!
Что это? Секта какая-то? Но номера на машинах! И сами машины очень не простые. Государственный заговор? Кто вообще это был и что выплясывал в полночь на берегу реки? Самое главное, что и спросить было не у кого.
Дмитрий решил начать с КРОТа – офиса «Комитета Русскоговорящих Обществ и Товариществ», где он знал пару человек. Года два назад его и других ребят туда приглашали, на встречу с местными «лидерами-пидерами», на предмет «патриотизма» которых Дмитрий не испытывал никаких иллюзий, – благо на ari.ru мужики всё давно и грамотно объяснили. Но были во главе той конторы и вроде приличные люди, например Хабурин – защищал ведь наших иногда от прокуроров. Что если ему было слить инфу? А он все же депутат, найдет, кому показать. На Хабурина его так и не вывели, хотя взглянуть на флэшку решил сам Глазин, как раз, прикативший из Москвы. Чё, показал.
Еще показывал Абреновичу. Этого он услышал по радио. Тот вёл на старой проводной радиотрансляционной системе, передачу «Историческая мысль». Он, конечно, ботаник немного, но вроде правильных взглядов и главное – все сразу зашарил, не стал как этот говнюк рассказывать, что мол он сам это склепал. Если сам, то на фига Глазин просил отдать флэшку? Дмитрий решил не сливать всё и записал только пару кадров. Всё он покажет, когда они вместе будут на пресс-конференции. Он представил, как ошарашенным журналюгам показывают видео, и он его комментирует. Ему нужна была эта пресс-конференция, чтобы многое сказать людям, очень нужна.
Внезапно тишину холодного питерского вечера разорвали резкие звуки сирены. В этот момент майор Рустамов подъезжал к дому Дмитрия.
3. Шестой, шестой, я первый……
Майор Рустамов повернул голову к рации, закрепленной на левом плече:
- Шестой, шестой, я первый. Готовность?
- Здесь шестой. Мы перед дверью, - ответила рация голосом командира ОМОНа, находившегося семью этажами выше.
- Начинайте – снова повернулся к рации Рустамов.
- Принято.
Треск динамиков заглушил грохот обрушиваемой наверху двери и топот закованного в железо ОМОНа, рванувшегося в проход, словно разъяренные быки.
- Вперед, коротко скомандовал майор Рустамов своим людям и бегом стал подниматься по лестнице.
Когда они добрались до квартиры всё уже было закончено: преступник лежал мордой вниз, с выкрученными за спину руками, для верности скованными наручниками. Родственники визжали на кухне. ОМОНовцы неторопливо рассредоточились по комнате, за несколько секунд превращенную в свалку ломанной мебели. На полу медленно растекалась лужа крови, сочащейся из сломанной руки задержанного. Он со стоном чуть повернулся набок.
- Лежать, сволочь, - Рустамов ударом ботинка придавил преступника к полу.
- Зачем, майор, - недоуменно спросил один из ОМОНовцев. Что-то ему во всем этом не нравилось. Говорили – будут брать до зубов вооруженного чеченского террориста, а этот на чеченца мало похож. Оружие – да, было, так он его почему-то опустил, не стал стрелять, хотя легко мог положить пару человек.
- Боец, твое дело телячье. Так, лейтенант – Рустамов повернулся к командиру ОМОНа, - уводи своих клоунов, они начинают действовать мне на нервы.
- Майор, я..
- Ты сЛИЩал, что я сказаль?
От напряжения акцент Рустамова стал очень сильным.
- И завтра у твоего генерала будет рапорт.
Вдавливая задержанного ногой в пол, Рустамов прислушивался к шагам спускающегося вниз ОМОНа. Когда хлопнула дверь автобуса, и завелся двигатель, Рустамов достал пистолет и спокойно вставил обойму.
- Эй, переверните его.
Пришедшие с Рустамовым менты бегом кинулись выполнять приказание, пинками перевернув задержанного.
Передернув затвор, Рустамов направил ему ствол в голову и хладнокровно нажал на курок:
- Сдохни тварь!
Грохот выстрела слился с визгом запертых женщин на кухне. Рустамов спрятал дымящийся пистолет, бросив своим бойцам:
- Запишите: оказал сопротивление при аресте. И …- Рустамов усмехнулся родившейся удачной шутке – вызовите этому придурку «скорую».
Глава 4
1. Неразрешимые вопросы
Снова выйдя на поверхность, Дубровин оказался почти перед входом в «Макдональдс», где было оговорено место встречи. Спрятанный под рукой ствол приятно тяжелил плечо. Оружие Дубровин не любил, но в современной россиянской федерации жизнь была такая, что лучше было носить ствол с собой.
С открытием двери в «Макдональдс» на Дубровина обрушился гул сотен голосов. Ресторан был полон и приведенные туда дети бегали и орали как сумасшедшие. Осмотрев зал, Дубровин сразу обнаружил столик Шумалинского, с которым у него и была назначена здесь встреча. С Шумалинским Дубровин встречался второй раз – он сам зачем-то на него вышел, узнав, что Дубровин занимается делом Боговикова.
На самом деле Иван Николаевич Шумалинский был таким же Иваном Николаевичем, как Дубровин каким-нибудь Аароном Моисеевичем, но в отличие от многих его подзадержавшихся в России соплеменников Иван Николаевич сам по себе был приличным человеком: не лез в политику, не участвовал в «приватизации», ровно относился к борьбе с русским «фошизмом». Однако эта ровность имела под собой не столько личные взгляды Ивана Николаевича скольку несколько иную причину - Иван Николаевич достаточно плотно работал с израильской разведкой.
В свою очередь Дубровин тоже ровно относился к этому факту. Еще во времена СССР в конторе было немало господ вроде условно покойного генерала Калугина, но в Россиянии сотрудничество людей его уровня с иностранными спецслужбами стало более правилом, чем неким необычным явлением. Кто головой, кто жопой чувствовал глобальный распад советской системы, люди в больших погонах искали «крыши», уже сами путаясь – двойные, тройные или даже более того они агенты. Некоторые умудрялись одновременно налаживать сотрудничество и с китайскими, и с американскими товарищами, в последнем случае умудряясь дружить и с ЦРУ, и с армейской разведкой – то есть организациями, противоречия между руководством которых, на порядки превосходили былую паркетную борьбу генералов ГРУ и КГБ СССР.
Иван Николаевич был человеком попроще, попавшим в поле зрения КГБ СССР еще в восьмидесятые. Тогда в преддверии борьбы с пьянством в ведомстве господина Либермана-Андропова была еще борьба с восточными единоборствами, которыми господин Шумалинский немного увлекался – тренировал мальчишек, сам даже на Восток катался. Ну и в рамках борьбы с такими несознательными гражданами однажды ему было сделано стандартное предложение, от которого сложно было отказаться: или 15 лет за противозаконную деятельность, отягощенную нанесением тяжких телесных повреждений полезному члену социалистического общества, пытавшегося снять шапку с господина Шумалинского, или – добровольное сотрудничество с органами охраны советского конституционного строя. Иван Николаевич подумав, и посовещавшись с членами своей немалой питерской общины, выбрал второе.
Однако, несмотря на все старания, советский конституционный строй распался, и так получилось, что кураторы господина Шумалинского внезапно стали просителями: как оказалось – Иван Николаевич к тому времени долго и видимо плодотворно сотрудничал со спецслужбами государства Израиль. Он туда даже не раз съездил на стажировку. Самому появлению этого государства КГБ СССР, называвшееся тогда НКВД или МГБ, чинило всяческие препятствия: не пускало туда евреев, помогало зачем-то стремившимся туда арабам. Ситуация была более чем странная, поскольку еще в те времена, когда КГБ СССР называлось ОГПУ – от евреев там было не продохнуть. Кадровый состав немного изменился в 1937-м году, о чем до сих пор стенает «демократическая» общественность, однако верхушка осталась та же – равно как и верхушка Политбюро ЦК КПСС, где товарищи с русскими фамилиями типа Андропов были либо сами потенциальные репатрианты маленькой замечательно страны на Ближнем Востоке, либо имели жен и детей – потенциальных репатриантов. Зачем было срать на голову своим же соплеменникам, для Дубровина оставалось загадкой. Собственно этот вопрос был, похоже, неразрешимым и для самих евреев.
На прошлой встрече с Дубровиным Шумалинский вскользь коснулся этой темы, приведя серьезные факты на предмет родословной Либермана-Андропова, родословных жен некоторых советских Генсеков и россиянских президентов.
2. Встреча с Шумалинским
Поздоровавшись, Дубровин удобно расположился в легком пластиковом кресле – так, чтобы удобно было наблюдать за входом.
Подождав, пока официантка примет заказ и отойдет, Шумалинский сразу перешел к интересующей Дубровина теме.
- Вчера я имел беседу со своими друзьями и мне разрешили поделиться с вами информацией. Но сначала хотелось бы узнать, что обо всем происходящем думаете вы?
Выдержав небольшую паузу, Дубровин коротко изложил свои мысли:
- Я думаю, что история с убийством Боговикова и последующей «местью» Рустамову – это спектакль, рассчитанный на внешний просмотр и последующее оправдание закручивания режимом гаек. На носу «выборы» без выбора, власть очень беспокоит вопрос явки, вопрос общественных настроений после так сказать «избрания». Настроения в России сегодня формируют русские националисты, это единственная реальная и политически активная сила в обществе, хотя ещё аморфная, не слившаяся в структуры. Задача деморализовать нас обвинениями. В прошлом десятилетии тактика работы была простая: разделяй и властвуй! Была создана масса каких-то «партий» во главе с раскрученными СМИ купленными крикунами. Лозунги крикунов были в основном правильные и логичные, но каждый, тем не менее, привносил в свое учение спущенную его «крышей» частичку смердящего аромата – строительство империи, коммунизма, гитлеризма и прочие гнусности, которые сами по себе отпугивали массы от националистов. Вдобавок каждый «фюрер» мечтал стать главным и поливал дерьмом конкурентов, от чего разброда и шатаний в рядах националистов становилось всё больше. Сегодня же ситуация несколько иная: у нового поколения старые «фюреры» с заезженными пластинками совсем не в почете, а новых вроде Цоткина с его борцами против нелегалов – люди не принимают, открытом текстом посылая на три буквы.
- Классическая ситуация, - хихикнул Шумалинский, - низы не хотят, а верхи не могут.
- Да, - согласился Дубровин, - Но могут, другое. Могут, открыто закрутить гайки, рассадив по тюрьмам одних и тщательно переписав других. Могут заблокировать средства коммуникации, могут закрыть все просветительские русские средства информации. Много что могут. Но для этого нужен повод. Не удивлюсь, если завтра какие-то «радикальные националисты» начнут пускать под откос поезда и взрывать автобусы с бабушками.
|
|
|
