Астрономические познания майя

 

То, что древние майя познали в астрономии, просто потрясает. Лунный месяц, высчитанный жрецами-астрономами Паленке, равен 29,53086 дня, то есть длиннее тактического (29,53059 дня), высчитанного при помощи современной точнейшей счетно-вычислительной техни­ки и астрономического оборудования, всего лишь на 0,00027 дня. Столь поразительная точность отнюдь не случайная удача жрецов Паленке. Жрецы-астрономы из Копана — другой столицы древних майя Классиче­ской эпохи, отделенной от Паленке сотнями километров непроходимой сельвы, — достигли не меньшего: их лунный месяц короче фактического на 0,0039 дня!

Для майя астрономия была не абстрактной наукой. В условиях тропиков, где нет резко обозначенных природой времен года и долгота дня и ночи остается почти неизменной, астрономия служила практическим целям Благодаря своим астрономическим познаниям жрецы сумели высчитать продолжительность солнечного года: 365,2420 дня! Иными словами, календарь, которым пользовались древние майя, точнее нашего современно­го на 0,0001 дня! (Продолжительность солнечного (тро­пического) года по григорианскому календарю, кото­рым мы пользуемся, — 365,2425 дня; фактическая про­должительность — 365,2422 дня.)

Год делился на восемнадцать месяцев; каждый со­ответствовал определенным сельскохозяйственным ра­ботам: подысканию нового участка, рубке леса, его выжиганию, посеву ранних и поздних сортов кукуру­зы, сгибанию початков, чтобы защитить их от дождя и птиц, сбору урожая и даже уборке зерен в хранилища.

Летосчисление майя велось с некой мифической нулевой даты. Она соответствует, как высчитали со­временные ученые, 5041 738 году до нашей эры! Извест­на также начальная дата хронологии майя, но и ее, не­сомненно, также следует отнести к числу легендар­ных — это 3113 год до нашей эры.

С годами календарь майя становился все сложнее и сложнее. Все больше и больше терял он свое перво­начальное значение практического пособия по сельско­му хозяйству, пока, наконец, не превратился в руках жрецов в грозный и весьма действенный инструмент мрачной и жестокой религии...

 

Экономическое положение и общественное устройство

 

Невероятно трудно представить, какие титани­ческие усилия потребовались от народа, чтобы со­здать цивилизацию, следы которой — развалины свя­щенных городов — так потрясали бы своей неповтори­мой красотой, величием и монументальностью нас, жи­телей XXI века.

Каменный молот, каменное рубило и руки простого крестьянина создали все эти чу­деса искусства, которыми нельзя не восхищаться. Воз­делывая простой заостренной палкой поля кукурузы, эти же руки создавали избыточный продукт, благодаря ко­торому стало возможно строительство пирамид, храмов и дворцов. И с каждым новым храмом и дворцом, с каждой новой ступенью пирамиды росла, углублялась и ширилась пропасть между господствующими класса­ми и простым народом. Но строительство культовых со­оружений пожирало не только избыточный продукт: оно опустошало и без того скудный стол труженика полей, отнимая у него последние силы, выключало из сельско­хозяйственных работ — основы основ экономики древ­них майя — тысячи крестьянских рук.

А рядом с процветающими священными городами майя, в гористых зарослях сельвы или на заболоченных равнинах бродили племена кочевников. Вечно голодные, почти нагие, вооруженные дротиками и каменными но­жами, они с трудом добывали себе пропитание. Мелкая лесная дичь, дикие плоды, а чаще корни лотоса и дру­гих растений составляли их скудный рацион. Кочевники говорили на гортанном языке, похожем на язык тех, других, богатых и могущественных, населявших сказоч­но прекрасные города.

Возделанные поля кукурузы, несметные богатства огромных поселений, окружавших сплошным частоколом острокрыших хижин гигантские каменные дома, в кото­рых обитали неведомые страшные чудовища, неотврати­мо манили к себе племена кочевников-варваров. Голод, постоянные лишения гнали их туда, подавляя страх, за­ставляя забывать о силе и ловкости хорошо вооружен­ных воинов, о жестокости и могуществе служителей чу­довищных богов.

Словно морские волны, обрушивались кочевые пле­мена на каменные громады городов, разбивались о них и, обессиленные, откатывались назад. Казалось, про­цветанию и могуществу жречества и знати уже ничто не может противостоять, по крайней мере на земле...

 

Росписи Бонампака

 

В непроходимых лесах мексикан­ского штата Чиапас обнаружен храм, внутренние поме­щения которого — три изолированные друг от друга камеры — сплошь расписаны великолепными фресками.

Храм с настенными росписями был не единственным строением вновь открытого религиозного центра. Как установили археологи при более поздних раскоп­ках, к храму примыкало около десятка других культовых сооружений, составлявших с ним вместе единый архи­тектурный комплекс-ансамбль, типичный для священ­ных городов древних майя Классического периода. Известный американский исследователь-майист С. Морли назвал его «Бонампак», что в переводе с майя озна­чает «Стены с живописью».

Место для города Бонампака и его планировка бы­ли удивительно удачно выбраны и разработаны древ­ними зодчими. Он строился на берегу реки Лаканха, на ровной естественной площадке, окруженной с трех сторон высокой террасой. Террасу строители выровня­ли и на ней возвели основные сооружения города, в центре которых стоял храм с росписями.

Росписи Бонампака дали недвусмысленные ответы на многие дотоле спорные вопросы из истории майя. Прежде всего они неопровержимо доказали, что Клас­сический период отнюдь не был эпохой глубокого мира, в том числе социального, как утверждало большинство зарубежных ученых, стремившихся доказать, что война появляется на землях майя лишь с приходом воин­ственных тольтеков — одного из мексиканских пле­мен — и наступлением в истории майя так называемой Тольтекской эпохи (X—XVI века). Среди многочисленных племенных образований этого древнего народа, находившихся к тому же на разных стадиях общественного развития, шла жестокая крово­пролитная война, свойственная рабовладельческому обществу, процесс становления которого относится именно к классическому периоду истории древних майя.

Изображенные сцены с неопровержимой достоверностью раскрывают классовый характер обще­ства. Двухъярусное расположение изображаемых событий — религиозный обряд, предшествующий началу военного похода, сра­жение и пленение врагов, торжество победы — точно соответствует невидимым ступеням социальной лестни­цы. Каждый представитель своего класса вне зависи­мости от того, чем он занят на картине, неукоснитель­но располагается на ступени-ярусе, соответствующей его социальному положению и рангу.

Верхний ярус — верхняя ступень социальной лест­ницы — отведен знати и жречеству, причем правитель — халач виник всегда в центре и чуть повыше своих «придворных». Проследить это крайне легко не толь­ко благодаря внешнему виду и форме одеяний, клас­совый характер которых не смог пока еще скрыть ни один художник мира, но и потому, что каждый из вы­сокопоставленных персонажей выписан предельно индивидуально, то есть портретно, хотя всего только в профиль.

На нижнем ярусе художник изобразил народ; здесь разместились воины, «горожане», музыканты, танцоры и другие простолюдины. Они тоже непосредственные участники событий, запечатленных на стенах храма. На росписях Бонампака изображено, однако, не пассив­ное, физическое, присутствие «толпы» или «народа», а его активное участие и эмоциональное согласие со всем происходящим. Благодаря этому совершенно от­четливо ощущается стремление художника передать духовную близость, объединяющую верхнюю и ниж­нюю ступени социальной лестницы, которую он сам открыл для нас.

Ядром каждого города был храм, обычно на высоком пирамидальном основании, окруженный домами зна­ти с характерными ступенчатыми арками (круглых майя не знали). Та­кой религиозно-административный центр располагался в виде акрополя на холме или формировал главную площадь. Вокруг него находились бо­лее скромные жилища простых го­рожан.

Элита, состоявшая в основном из воинов, обладала всей полнотой рели­гиозной и политической власти. Она контролировала сложные иерархиче­ские отношения в обществе, завися­щем от производства кукурузы. Сис­тема оброка требовала от живущих в деревнях и на хуторах крестьян содержать непроизводительную часть населения, включая ювелиров, зодчих и ученых. Вероятно, широко исполь­зовался труд рабов, как на полуостро­ве Юкатан во время его завоевания испанцами в 1527—1546 гг.

В росписях есть еще одна категория людей, обще­ственное положение которых также легко угадывается; это рабы-прислужники и пленные враги. Первые из них своей полной безучастностью даже к наивысшим эмо­циональным «взрывам» как бы духовно отстранены художником от происходящих событий. Это не дей­ствующие персонажи, а скорее предметы естественной необходимости, без которых и дом не дом, и царь не царь. К пленным рабам, наоборот, интерес значите­лен, но обращение с ними не оставляет сомнений в том, что их ожидает в дальнейшем: жертвенный камень или рабство. В этом и устрашение на будущее, и социаль­ный смысл изображенного конфликта.

По-видимому, основной причиной войны ко време­ни создания росписей была уже не борьба из-за земель или охотничьих угодий (проблема источников воды в Бонампаке не могла существовать, так как город стоит на берегу реки Лаканха, впадающей в много­водную Усумасинту); война служила источником до­бывания рабов, быстрого обогащения, ибо раба мож­но было выгодно продать или заставить работать на себя фактически без каких-либо затрат.

Росписи Бонампак свидетельствуют также, что майя практиковали, и в довольно широком масшта­бе, жестокий обряд человеческих жертвоприношений. Из росписей мы также узнаем о быте майя, их одежде, вооружении, манере вести войну; знакомимся с неко­торыми из обычаев и обрядов. Мы, наконец, можем почти безошибочно сказать, что форма правления ста­ла наследственной (появление в рисунках юного «на­следника»), хотя и не знаем, была ли верховная власть светской или духовной.

 

⇐ Предыдущая123Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: