Феномен восприятия в двадцатом веке

Когда в начале двадцатого века были обнаружены (в частности, гештальтпсихологией) факты, ставящие под сомнение возможность понимания восприятия как результата простой ассоциации «атомарных» ощущений, в философии эмпиризма была сделана попытка в какой-то степени учесть эти факты и в то же время спасти основную идею эмпиризма: существование несомненного и непосредственно данного чувственного содержания, лежащего в основе восприятия и всей системы знания. Например, были постулированы так называемые чувственные данные (Д.Мур, Б.Рассел и др.), из которых якобы возникает восприятие. Чувственное данное, с одной стороны, существует вне моего сознания (поэтому отличается от его непосредственного схватывания в акте сознания). С другой стороны, оно не является физической вещью. Кроме того, с одной стороны, оно носит сугубо личный характер, с другой – именно из чувственных данных возникает восприятие, имеющее дело с предметами, чувственно доступными всем другим людям. К тому же, чувственное данное считается существующим вне моего сознания, вместе с тем оно зависит от состояния и актов сознания. Так, если мы даже сможем выделить некоторое чувственное данное, то его внимательное рассмотрение поможет нам обнаружить такие детали, которых мы не замечали ранее (например, какие-то новые оттенки в цвете, какие-то особенности формы). Но это значит, что содержание чувственно данного не является чем-то несомненным и непосредственным, ибо оно может меняться в зависимости от актов сознания субъекта. В философском эмпиризме первой половины двадцатого века (неореализм, критический реализм, ранний логический позитивизм) велись дискуссии относительно природы чувственных данных и логики построения из них восприятия. При этом использовался аппарат символической логики для демонстрации того, как объект восприятия может быть понят в качестве определенной совокупности, класса или семьи чувственных данных (как актуально присутствующих в чувственном поле сознания, так и возможных). Попытки понимания восприятия на основе чувственных данных не дали никакого результата, ибо в итоге все же пришлось признать, что само выделение чувственных данных и их идентификация возможны только на базе уже существующего восприятия и что построение восприятия из чувственных данных логически невозможно, ибо предполагает использование бесконечного множества последних.

Также в начале двадцатого века с попыткой преодоления механицизма выступила «описательная психология» В.Дильтея, поддержанная Э.Шпрангером, которые видели причину трудностей в том, что психология строилась как объяснительная наука. В. Дильтей полагал, что основной задачей психологии является раскрытие целостной душевной жизни личности, достигаемой с помощью понимания как основного метода. Последнее, в свою очередь, трактуется как внутреннее, интуитивное постижение, тесно связанное с переживанием. В. Дильтей утверждал, что «…природу мы объясняем, а душевную жизнь понимаем» [8].

В основе этой идеи лежало противопоставление «наук о природе» «наукам о духе» и отрицание самой возможности изучить социально-историческую обусловленность психики человека с помощью объективных, в том числе экспериментальных, научных методов. Поэтому, согласно В. Дильтею, должна быть разработана новая, отличная от традиционной, «описательная» психология, предметом изучения которой должна стать структура и особенности переживаемой внутренней связи душевной жизни

Исходя из этого, им были выдвинуты следующие методологические установки:

· Психическое развивается из психического, и соответственно, психические процессы могут быть описаны с помощью психических же процессов.

· Психическое сводится к интуитивному пониманию «модулей действительной жизни»

· Не следует искать каких-либо объективных причин развития личности, необходимо лишь соотнесение структуры отдельной личности с духовными ценностями и культурой общества.

Требование отказаться от гипотез и ограничиться чистым описанием звучало особенно неубедительно в эпоху, когда эксперимент и измерение резко расширили возможность точной проверки психологических гипотез. Поэтому выступление В. Дильтея против «объяснительной» психологии как науки, якобы игнорирующей самые существенные особенности человеческого сознания, встретило решительные возражения со стороны ряда её представителей, в частности немецкого психолога Г.Эббингауза. Он заметил, что программа описательной психологии сводится к интуитивному постижению психики, не имеющему объективных критериев и причинных оснований и тем самым неизбежно выпадающему из общей системы научного знания о человеке[9].Л.С.Выготский указывал на взаимодополнительность объяснительной и описательной психологии: точно так же, как возникновение описательной психологии связано с существованием объяснительной, точно так же развитие описательной парадигмы поддерживает существование объяснительной. Выготский даже утверждал, что идея не только объяснительной, но и описательной психологии уже содержалась в Декартовом учении о страстях[10].Душевная жизнь имеет природную сторону, которая подлежит причинно-объяснительному анализу. Однако он оказывается неэффективным при анализе высших психических функций, которые уже требуют описательной, структурной, телеологической психологии.

В психологии двадцатого века были пересмотрены многие философские предпосылки, лежавшие в основе классического понимания восприятия. Этот пересмотр шел по многим линиям. Прежде всего, произошел отказ от понимания восприятия как соединения атомарных чувственных содержаний – ощущений, который породил интерпретацию восприятия как целостного и структурного. Впервые этот подход был сформулирован гештальтпсихологами, а впоследствии был принят (с теми или иными модификациями) и другими направлениями в психологии. В этой связи восприятие понимается не как результат более или менее активной деятельности ума, а как нечто непосредственно данное. Характеристика данности, приписывавшаяся ранее ощущению, считается в рамках данной концепции чертой восприятия. Однако если с классической точки зрения ощущение не только непосредственно, но является несомненным и безошибочным, то с точки зрения гештальтпсихологии восприятие, будучи непосредственным, в то же время может приводить к ошибкам, иллюзиям. Другие направления в исследовании восприятия в противовес гештальтпсихологии подчеркивали как раз его активный, конструктивный характер. Но эта активность была понята по-новому в сравнении с ее классическим пониманием. Активность субъекта в построении восприятия состоит не просто в констатации ассоциаций (как считала классическая философия и психология), а в решении интеллектуальных задач. При этом интеллект имеет дело не с ощущениями или чувственными данными, а с сенсорной информацией, которая им не просто перерабатывается, а организуется в определенные структуры, в частности те, с которыми имели дело гештальтпсихологи. Ж.Пиаже исходит из того, что различие между восприятием и развитым мышлением не принципиально, а характеризует лишь разные стадии развития интеллекта[11]. С его точки зрения, восприятие возможно лишь на базе существования определенного типа интеллектуальных операторных структур. Дж.Брунер[12], а вслед за ними другие представители современной когнитивной психологии исходят из того, что процесс восприятия – процесс категоризации, осмысления воспринятого, процесс принятия интеллектуального решения, вне которого восприятия не существует. Генезис самой категоризации обусловлен определенными врожденными, генетическими механизмами и актами «импринтинга». К.Лоренц указывает на то, что действие любого когнитивного механизма с той или иной структурой закономерно ставит перед каждой живой системой (индивид, вид, род, наконец, целая человеческая культура) определенную проблему: функционирование данного механизма «покупается» ценой потери каких-то степеней свободы[13]. Например, постоянные структуры вида обеспечивают его приспособленность к некоторым определенным условиям; это - приспособленность в готовом виде, и она должна быть способна, хотя бы отчасти, перестраиваться. Вместе с тем, результаты импринтинга ограничивают масштабы потенциальных изменений структуры. Категоризация-это решение, которое не осознается (и поэтому субъекту восприятия предстает как что-то непосредственно данное), возможно лишь на основе отнесения воспринимаемых предметов к тому или иному классу объектов и заканчивая категориями предмета, движения, причинности и т.д. Некоторые из этих категорий (выступающих в роли перцептивных гипотез, перцептивных эталонов) являются продуктом опыта, другие имеют врожденный, доопытный характер. Дж.Брунер относит к последним «время», «пространство», «движение», «тождество», «причинность», «эквивалентность» и др. Вот почему восприятие и выделенные на его основе отдельные чувственные качества предмета имеют не только индивидуальный, но и «родовой», обобщенный характер, т.е. выступают как представители определенной чувственной универсалии. Таким образом, в современной когнитивной психологии происходит в какой-то форме возвращение к тому пониманию опыта, которое формулировал И.Кант, выступавший как критик эмпиризма. Согласно Канту, опыт предполагает организацию чувственных впечатлений в априорных формах пространства и времени, а также применение априорных категорий рассудка. Правда, современная когнитивная психология еще дальше Канта отстоит в этом пункте от эмпиризма. Кант все же считал, что, во-первых, априорные формы пространства и времени применяются к ощущениям (то есть допускал существование последних, от чего отказалось большинство представителей современной психологии), во-вторых, различал восприятие и опыт, считая, что первое в отличие от второго обязательно предполагает лишь формы пространства и времени, но не категории рассудка. Иными словами, по Канту, восприятие в отличие от опыта может и не быть категориальным[14].Современная когнитивная психология исходит из того, что вне категориального осмысления восприятие невозможно.

Философское осмысление природы восприятия и структурирования потока образов в процессе восприятия было предпринято У.Куайном. В течение определенного периода своей многолетней исследовательской деятельности он даже считал, что эпистемология является не более чем частью психологии[15].Куайн сформулировал проблему так называемого «естественного вида», то есть проблему адекватности членения и структурирования потока образов в восприятии. Эта проблема непосредственно связана с вопросом о содержании и статусе «атомарных высказываний» в концепции логического позитивизма, воплощающего в себе один из этапов в развитии философии науки.

Т.Кун, известный своей фундаментальной историографической моделью науки, фактически строит названную модель на основе аналогии процесса научного открытия и процесса восприятия, - аналогии простой и вместе с тем убедительной. В науке открытия всегда сопровождаются трудностями, встречают сопротивление и утверждаются обычно не в той форме и не с той степенью эпистемической ценности, которые ожидались. Сначала, как и в восприятии, принимается только ожидаемое и обычное - даже в тех обстоятельствах, когда присутствует аномалия. По мнению Куна, профессионализация, с одной стороны, ведет к сильному ограничению поля зрения ученого и к упорному сопротивлению всяким изменениям в парадигме. Таким образом, парадигма, как и категоризация (собственно последняя через психофизиологические механизмы участвует в формировании и присутствует в содержании первой), определяет область возможных подходов к решению проблемы, наподобие определения области воспринимаемых раздражителей. С другой стороны: «Аномалия появляется только на фоне парадигмы. Чем более точна и развита парадигма, тем более чувствительным индикатором она выступает для обнаружения аномалии, что тем самым приводит к изменению в парадигме»[16].

Своеобразная концепция восприятия, которая в то же время наиболее радикально порывает с некоторыми фундаментальными установками философской и психологической традиции его изучения, принадлежит известному современному психологу Дж. Гибсону. Гибсон обращает внимание на две особенности понимания восприятия, которые разделяли все его исследователи – философы и психологи. Это, во-первых, мнение о том, что существует не только процесс восприятия (обычно нами не осознаваемый), но и отдельно данный его результат, продукт, перцепт, образ воспринимаемой реальности. Во-вторых, это тезис о том, что перцепт существует в мире сознания субъекта. Последний каким-то образом соотносит этот образ с реальностью. Философский вопрос о том, как возможно это соотнесение, всегда ставил в тупик всех исследователей восприятия. Гибсон исходит из того, что восприятие – это не некий «идеальный предмет», перцепт, образ, существующий в субъективном мире воспринимающего, а активный процесс извлечения информации об окружающем мире. Этот процесс, в котором принимают участие все части тела субъекта, включает активные реальные действия по обследованию воспринимаемого окружения. Извлекаемая информация, в отличие от сенсорных сигналов, которые с точки зрения старых концепций восприятия порождают отдельные ощущения, соответствует особенностям самого реального мира. Ощущения, которые якобы вызываются отдельными стимулами и которые с точки зрения старой философии и психологии лежат в основе восприятия, не могут дать знания о мире. Между тем восприятие, понятое как активный процесс извлечения информации, презентует субъекту те качества самого внешнего мира, которые соотносимы с его потребностями и которые выражают разные возможности его деятельности в данной объективной ситуации. Постулированные старой философией и психологией ощущения не могут развиваться, не могут возникать новые их виды. В то же время практика способствует тому, что извлекаемая в восприятии информация становится все более тонкой, совершенной и точной. Учиться воспринимать можно всю жизнь. Поэтому, с точки зрения Гибсона, восприятие существует не в сознании, а в циклическом процессе взаимодействия извлекающего перцептивную информацию субъекта и воспринимаемого им мира. «Восприятие - это то, чего индивид достигает, а не спектакль, который разыгрывается на сцене его сознания»[17].В рамках своей концепции Гибсон уточняет характеристики воспринимаемого мира. С его точки зрения, важно учитывать, что воспринимающий субъект имеет дело не с пространством, временем и материей, а с экологическими характеристиками мира, соотнесенными с его потребностями. Поэтому Гибсон принципиально различает окружающий мир (воспринимаемый субъектом) и физический мир (с которым имеет дело современная наука). Важные дополнения и вместе с тем поправки к концепции Гибсона сделаны У.Найссером. Он разделяет многие идеи Гибсона, но вместе с тем обращает внимание на то, что извлечение информации из окружающего мира происходит по определенному плану. Этот план задается схемами (их можно рассматривать и в качестве когнитивных карт), которые иерархически увязаны друг с другом и отличаются друг от друга по степени общности[18]. Большинство этих схем приобретается в опыте (поэтому восприятие, направляясь схемой, в то же время влияет на нее, модифицирует ее), но исходные схемы являются врожденными. Найссер, таким образом, делает попытку примирить основные идеи Гибсона с некоторыми идеями современной когнитивной психологии.

В ряде важных отношений к концепциям Гибсона и Найссера близко истолкование восприятия в исследованиях отечественных психологов за последние полвека. Отличительная особенность этих исследований – выявление связи восприятия с деятельностью и действиями субъекта. В этой связи была разработана концепция перцептивных действий (В.П.Зинченко ввел понятие продуктивного восприятия), а также специально исследовался процесс формирования перцептивных эталонов (схем), при этом анализировалось влияние на этот процесс социальных и культурных правил[19]. А.Н.Леонтьев подчеркнул роль амодальной схемы мира («образа мира») как необходимого условия каждого отдельного восприятия и взаимодействие с этой схемой амодальной схемы тела субъекта[20].Таким образом, восприятие внешнего мира предполагает самовосприятие субъекта. Последнее относится не к восприятию внутренних содержаний сознания (как считается, в частности, в феноменологии), а к восприятию тела субъекта и его места по отношению к другим предметам и событиям. Л.М.Веккер опирался на рефлекторную теорию Сеченова-Павлова, прежде всего в исследовании первичных, основных свойств наиболее элементарных психических процессов - чувственных образов [21].Фактуру перцептивного образа составляют пространственно-временные и модально-интенсивностные характеристики. Во вторую подгруппу входят производные свойства - константность, предметность, целостность и обобщенность образа. Каждая из этих характеристик проявляет себя во всех первичных (и пространственно-временных и модально-интенсивностных) характеристиках.

Таким образом, в понимании восприятия в большинстве направлений современной философии и психологии (при всех различиях этих направлений между собой) существует нечто общее: истолкование восприятия как вида знания. Это обстоятельство весьма существенно, так как в традиционной философии восприятие, как правило, не рассматривалось в качестве знания, а в лучшем случае понималось (философами-эмпириками) как предпосылка и источник последнего. Такое понимание было связано с истолкованием восприятия в качестве более или менее пассивного результата сенсорных данных. Поэтому многие философы считали, что нельзя говорить о ложности или истинности восприятия, ибо последние характеристики могут относиться лишь к претендующим на знание суждениям, восприятие же с этой точки зрения может быть только лишь адекватным или неадекватным, иллюзорным.

Что касается иллюзий восприятия, то с точки зрения традиционного эмпиризма они связаны с переносом сложившихся ассоциаций (восприятие с этой точки зрения и есть лишь совокупность ассоциаций отдельных ощущений) в те условия, в которых они уже не действуют. Поэтому для эмпиризма нет никаких принципиальных различий между адекватным и неадекватным восприятием, между действительностью и иллюзией, а лишь различия между привычными и непривычными ассоциациями. С современной точки зрения иллюзия восприятия возникает тогда, когда при извлечении сенсорной информации применяется несоответствующая схема (перцептивная гипотеза), когда процесс перцептивного обследования искусственно оборван. Различие иллюзии и адекватного восприятия в этом случае является принципиальным, хотя мера адекватности может быть весьма различной. В традиционной философии степень распространенности иллюзий восприятия была преувеличена (ссылка на эти иллюзии всегда была одним из главных аргументов рационализма). Традиционная психология, экспериментально демонстрировавшая наличие таких иллюзий, как будто бы подкрепляла это мнение. Как показывают современные исследования, подобные результаты явились следствием изучения восприятия в искусственных лабораторных условиях, не принимавших во внимание ряда существенных особенностей реального восприятия. В реальном опыте возникающие иллюзии быстро себя обнаруживают в качестве таковых и снимаются в ходе последующей деятельности перцептивного обследования.