 |
Самое страшное наказание для близкого человека – это тот факт, что вы можете обойтись без него.
|
|
|
|
Если раньше для меня была важна каждая мелочь, то сейчас я мыслю системными категориями, потому что, размениваясь на частные детали, мы теряем общую картину мироощущения. Видимо, стал сильнее, наверное, мудрее, но не толерантнее, как это сейчас модно говорить, а по-христиански терпимее. Не вседозволенность, попустительство и слабость должны быть нашими чертами, а сила и терпимость. Бог терпел и нам велел.
– Андрей Николаевич, вы как раз затронули тему, о которой также хотелось бы немного поговорить. В какой мере нужно прощать нашим друзьям те их недостатки, которые непосредственно не направлены на нас самих? Как и в какой степени мы должны пытаться изменить наших друзей в лучшую сторону и когда нужно понять, что человек не может быть нам другом из-за каких-либо своих пороков?
– Когда вы поучаете другого взрослого человека, вы тем самым обвиняете его в слабоумии. Вы не можете добиться результата при таком положении вещей, так гласит Хагакурэ (Бусидо), японская книга XVII века. В этой связи я естественным образом буду переживать по поводу того, что люди поступают бесчестно, и я всегда озвучу свою позицию. Но одно дело – озвучить свою позицию, и другое – попытаться насильственно избавить другого человека от чего-то, что нам не нравится.
Покаяние – это процесс индивидуальный, его невозможно запустить с помощью наручников, потому что это будет не покаяние, а изнасилование чужой души по нашей прихоти, пускай и обоснованной. И надеяться одним грехом извести другой грех столь же бессмысленно, как надеяться дерьмом смыть грязь.
Следует найти в себе талант и сердечную доброту в той мере, в которой они необходимы, чтобы сказанные вами слова о греховности вашего друга не унизили его, а всего лишь обратили его внимание на недостойность его поведения в той мере, которая необходима, чтобы он пришел к покаянию, а не поджал губы в озлоблении.
|
|
|
Часто нам не хватает ни Любви, ни таланта, чтобы так разговаривать с любимыми нами людьми. Мы пытаемся не исцелить своих друзей, а самоутверждаться и выделяться за счет обсуждения с ними неприятной для них правды. Чей грех при этом страшнее? Даже призыв к смирению и покаянию – лукав, потому что нет лучшего призыва к этому, чем пример собственной жизни. А если человек призывает к чему то, то, видимо, он уже и смирен, и праведен, а кто из живых готов это утвердить…ну кроме еретика – папы римского?
Возвыситься над чужим грехом – это надменная попытка приблизиться к свету, взобравшись на гору навоза.
Но только тот, «…кто без греха, пусть первым бросит камень…» – Евангелие от Иоанна (гл. 8, ст. 7).
Можем ли мы бросать эти «камни», кто дал нам это право, кто, кроме Бога, может определить успешность нашего покаяния и праведной жизни, и не хватаем ли мы Его (!) за бороду, если обличаем, жгем глаголом и разоблачаем чужие грехи?.. Зачем нам прежде чужие грехи – нам бы свои победить!
Когда какие-то наивные люди начинают меня тыкать носом в мои очевидные немощи, подразумевая под этим возможность поставить под сомнение мое право говорить о Православии, я отвечаю: я восторженно говорю о Православии, а не о себе.
Я не Франциск Ассизский, который не чувствовал за собой греха, не наместник Бога на земле, как «безгрешный» понтифик, я всего лишь Православный Андрей Кочергин, от которого воняет грехами так, что хоть в противогазе зубы чисти. Каюсь, молюсь, смиряюсь.
Прихожу в храм и рыдаю, как нашкодивший ребенок, себя не узнавая. И счастлив от этого…Струю давай мне слезам, Пречистая, души моей скверну очищающую! (с)
|
|
|
Вот только уважаемые зеваки, не протягивайте руки, чтобы стереть мои сопли, неровен час – обломаю.
– Можно ли, на ваш взгляд, научиться дружить? Как найти друзей людям, которые не сохранили к настоящему дню своих товарищей по детским играм и которые вместе с тем не были на войне и не обрели боевых товарищей? Как можно обрести настоящих друзей за пределами детства или театра военных действий?
– Когда люди ходят в храм столь же часто и с тем же желанием, как и в свой собственный дом, то находят то, что не могут найти ни в одном другом месте – теплоту и Любовь большой семьи единоверцев, где Отцом выступает сам Господь. И в этом доме беда одного из членов семьи становится и бедой для вас, и радость того, с кем вы каждое воскресенье стоите рядом на Литургии и кого с вами окормляет один и тот же батюшка, становится и вашей радостью. Я, честно говоря, удивлен, но сейчас меня окружают люди, которые неожиданным образом пришли ко мне через отца Макария. У нас на Афоне один и тот же батюшка, молодой достаточно парень, который оказался связующим звеном между нами, и мы, не имея опыта многолетней дружбы, понимаем, тем не менее, что очень дороги друг другу. Вот это и есть уже зрелый путь к дружбе, когда она рождается через сознательно проложенные духовные коммуникации, которые поразительны сами по себе.
Общий для нас батюшка взял да и познакомил нас по телефону, мы встретились, и вот я уже мчусь для своих новых друзей что-то делать, и вот я уже полагаю, что мне нужно тащить их к себе домой, чтобы они не тратились на гостиницу. А еще недавно это были совсем незнакомые мне люди. Но теперь они мои друзья, и лучшей гарантией того, что я не ошибаюсь в них, является то, что попросил о них человек, мною любимый. Вот так, через знакомство с одним человеком, мы можем приобрести целую семью друзей, которые становятся крайне важны для нас. И Вера – это то, что является лучшим критерием для оценки качеств другого человека, находящегося рядом с нами.
Непостижимым образом Схиархимандрит Иоаким (Парр) пригласил меня на его проект по воссозданию общинной жизни вокруг Православных Храмов, ну разве это не счастье?
Люди без Веры – люди таинственные, странные. Они способны на поступки, для тебя поразительные, которые ты не совершил бы никогда. Им же «можно всё», они искушены вседозволенностью. Мы же живем, опираясь на Закон Божий, понимая, что возлюбив Его, мы и сможем с радостью делать только то, что угодно Богу, а это и просто, и радостно.
|
|
|
