Последнее десятилетие жизни свт. Ансгара

Но тут очередное облако заволокло небо христианской Дании. В 854 г. в междоусобице погиб благоволивший к христианам Эрик, а вместе с ними стали жертвой меча и почти все дружившие с Ансгарием вельможи. Наследовавший ему сын Эрик II (854 - до 873) тут же подпал под влияние языческой партии, возглавляемой графом Хови (Hovi – В.К.) из Шлезвига, которая настаивала на разрушении храмов и искоренении христианской веры, — столь крепкой была убежденность в том, что боги гневаются на народ за почитание нового, "неизвестного Бога". Новая кампания началась с изгнания священнослужителей.

Удрученный Ансгарий вновь возопил ко Господу и вновь был услышан. Он узнал, что главный враг христианства Хови внезапно попал в опалу и был изгнан из Шлезвига, и в то же самое время Эрик II послал к архиепископу гонцов сказать, что его священник вновь может приступить к своим обязанностям. Но Ансгарий и сам посетил короля — на сей раз в сопровождении графа Буркхарда, содействовашего ему при Эрике I. Молодой конунг пошел и на дальнейшие уступки: разрешил колокольный звон, бывший немалым соблазном для язычников, а также дал разрешение на открытие прихода еще в одном регионе — в Рибе (Ripa – В.К.), на западном берегу Дании.

Тогда же, в 850-е годы, епископ Гауцберт послал в Швецию священника Ансфрида (Ansfrid – В.К.), рукоположенного из коренных датчан, после чего отец Эримберт вернулся домой, но после внезапной смерти епископа вновь приехал в Швецию, где также скоро заболел и умер. Ансгарию ничего не оставалось делать, кроме как послать собственного священника отца Рагенберта (Ragenbert – В.К.), который был вполне готов к работе в миссионерском приходе. Однако и он подвергся нападению датских пиратов и предал душу Богу в день Успения Богоматери. Можно представить себе, в какое состояние эта цепочка событий привела уже казалось бы до конца перестрадавшего за миссию архиепископа, который лишь позднее собрался с духом послать в Швецию нового пресвитера, также датчанина, отца Римберта (тезку агиографа). Но как бы он ни печалился из-за всех описанных событий, было совершенно очевидно, что сама возможность составлять клир из скандинавов — это уже очевидный признак успеха миссии.

Последние годы жизни Ансгарий провел в Бремене в неустанном попечении о нуждающихся, которым он раздавал большую часть своих средств и для которых устроил странноприимный дом, в покаянной молитве, орошаемой слезами при чтении священных стихов и песнопений. Плоды этого дара воплотились, в частности, в составленном им тексте Pigmenta ("Приправы"), кратких молитв, сопровождающий каждый псалом. Святитель пребывал в уединении и постоянном — как действенном, так и молитвенном — попечении о северной миссии. В 864 г., наконец, была издана булла папы Николая I, в которой положительно решался вопрос о юрисдикционном статусе двух городов, которые сливались в единую Гамбургско-Бременскую архиепископскую кафедру. Но в том же году Ансгария постигла мучительная кожная болезнь, которая уложила его в постель; в связи с этим он неизменно говорил, что его страдания значительно меньше тех, коих он заслужил своими грехами. Именно эти грехи, по мнению великого праведника, помешали ему принять мученический венец, который был обещан ему в откровениях, и несмотря ни на какие увещания самых близких ему людей, которые доказывали ему, что мученичеством является вся его жизнь за Христа (ему напоминали, что от меча не погиб и апостол Иоанн Богослов, которому было обещано, что ему придется пить из той же "чаши" и креститься тем же "крещением" — Мф 20:22), страдал из-за своего недостоинства, пока не получил некоторое успокоение после нового откровения.

Кончина святого

Время его отшествия ко Господу было ему открыто свыше, как и почти все в его жизни. Первое, что он сделал на пути своего исхода из этой жизни — распорядился о всех делах своей епархии и обнародовал апостолические полномочия, касающиеся статуса его миссионерской кафедры. В праздник Богоявления, 6 января 865 г., светильник Церкви выразил надежду на то, что Господь примет его 2 февраля — в день Сретения. Когда этот день приблизился, он повелел сделать три большие восковые свечи, которые возжгли на алтарях Божией Матери, апостола Петра и Иоанна Предтечи. Хотя от его тела остались уже почти только кожа, сухожилия и кости, он не оставлял молитвы, а в день праздника присутствовал на литургии. Слегка подкрепившись, он провел весь последний день своей временной жизни в назиданиях братии, убеждая всех участвовать в деле просвещения северных стран. Ночью, 3 февраля (15 февраля по н.ст. – В.К.), после того, как над ним были прочитаны молитвы на исход души, он просил пропеть "Тебе Бога хвалим". Последними его словами были прошения о прощении всех, обидевших его в этой жизни и "В руки Твои, Господи, предаю дух мой". Архипастыря Церкви оплакивал весь Бремен и пришедшие из других городов, более всех других — священники, сироты, вдовы, дети и нищие. Святитель Римберт уточняет, что в своей кончине он подражал святителю Мартину Турскому (а можно, добавить, что ему же он подражал в милосердии и благочестивом "визионерстве"). Мощи праведника (оказавшиеся впоследствии нетленными) были погребены в Гамбурге.

Канонизация и чудеса

Канонизация святого Ансгария произошла практически незамедлительно — еще при понтификате папы Николая I, то есть не позднее 867 г., два года спустя после его преставления. Для его прославления не было недостатка и в прижизненных чудесах: святитель Римберт свидетельствует о множестве исцелений, которые его учитель совершал молитвой и через помазание освященным елеем; в других случаях через святого иерарха происходило прямое вразумление свыше тех, кто нарушал божественные заповеди, а в иных уже одно появление кроткого архипастыря, который мог становиться, однако, и грозой для беззаконников, приводило их к мгновенному покаянию. Однако и эти внешние проявления действовавшей в нем благодати можно считать относительно второстепенными в сравнении с основным и решающим на все времена признаком святости — во всех случаях жизни этот человек при выборе между своей волей и волей Божией неизменно выбирал последнюю, сколь бы трудным и даже безумным в глазах людей мира сего этот выбор ни казался. И этот выбор впервые был сделан им в тот самый момент, когда он оказался единственным из клириков Людовика Благочестивого, кто согласился идти проповедовать тем "варварам", одно появление которых вселяло трепет во все слои каролингского общества.