Две формы этого процесса и его значение

Из вышеизложенного вытекают еще следующие свойства мелкого производства, заслуживающие вни­мания. Появление нового промысла означает, как мы уже заметили, процесс роста общественного разделе­ния труда. Поэтому такой процесс необходимо должен иметь место в каждом капиталистическом обществе, поскольку в нем сохраняются еще в той или другой степени крестьянство и полунатуральное земледелие, поскольку различные учреждения и традиции старины (в связи с дурными путями сообщения и пр.) препят­ствуют крупной машинной индустрии непосредственно занять место домашней промышленности. Всякий шаг в развитии товарного хозяйства неизбежно приводит к тому, что крестьянство выделяет из себя все новых и новых промышленников; этот процесс поднимает, так сказать, новую почву, подготовляет для последую­щего захвата капитализмом новые области в наибо­лее отсталых частях страны или в наиболее отсталых отраслях промышленности. Тот же самый рост капи­тализма проявляется в других частях страны или в других отраслях промышленности совершенно иначе: не увеличением, а уменьшением числа мелких ма­стерских и рабочих на дому, поглощаемых фабри­кой. Понятно, что для изучения развития капитали­зма в промышленности данной страны необходимо самым строгим образом различать эти процессы; смешение их не может не вести к полной путанице по­нятий[310].

В пореформенной России рост мелких промыслов, выражающий собой начальные шаги развития капита­лизма, проявлялся и проявляется двояко: во-1-х, в переселении мелких промышленников и ремесленни­ков из центральных, давно заселенных и в экономи­ческом отношении наиболее развитых губерний на. окраины; во-2-х, в образовании новых мелких про­мыслов и расширении существовавших раньше промыс­лов в местном населении.

Первый из этих процессов составляет одно из прояв­лений той колонизации окраин, на которую мы уже указывали выше (гл. IV, § II). Крестьянин-промыш­ленник в губерниях Нижегородской, Владимирской, Тверской, Калужской и т. п., чувствуя усиление кон­куренции вместе с ростом населения и угрожающий мелкому производству рост капиталистической ману­фактуры и фабрики, уходит на юг, где “мастеровых” людей еще мало, заработки высоки, а жизнь дешева. На новом месте основывалось мелкое заведение, которое полагало начало новому крестьянскому промыслу, распространявшемуся затем в данном селении и по его окрестностям. Центральные местности страны, обла­дающие вековой промышленной культурой, помогали таким образом развитию такой же культуры в начи­нающих заселяться, новых частях страны. Капитали­стические отношения (свойственные, как увидим ниже, и мелким крестьянским промыслам) переносились та­ким образом на всю страну[311].

Переходим к тем фактам, которые выражают второй из указанных выше процессов. Заметим предвари­тельно, что, констатируя рост мелких крестьянских заведений и промыслов, мы пока не касаемся вопроса об экономической организации их: из дальнейшего будет видно, что эти промыслы либо ведут к образо­ванию капиталистической простой кооперации и тор­гового капитала, либо представляют из себя составную часть капиталистической мануфактуры.

Скорняжный промысел в Арзамасском уезде Ниже­городской губернии зародился в гор. Арзамасе и затем постепенно переходил в пригородные селения, охваты­вая все больший и больший район. Сначала в селах было мало скорняков, и у них было помногу наемных рабочих; работники были дешевы, ибо шли внаймы, чтобы учиться. Научившись, они расходились и откры­вали свои мелкие заведения, — подготовляя таким образом более широкую почву для господства капи­тала, который подчиняет себе в настоящее время боль­шую часть промышленников[312].Заметим вообще, что это обилие наемных рабочих в первых заведениях возни­кающего промысла и последующее превращение этих наемных рабочих в мелких хозяйчиков есть явление самое распространенное, имеющее характер общего пра­вила[313]. Очевидно, было бы глубокой ошибкой делать отсюда тот вывод, что “вопреки разным историческим соображениям... не крупные предприятия поглощают мелкие, а мелкие вырастают из крупных”[314]. Круп­ные размеры первых заведений вовсе не выражают никакой концентрации промысла; они объясняются единичным характером этих заведений и стремле­нием окрестных крестьян поучиться в этих мастер­ских выгодному промыслу. Что касается до процесса распространения крестьянских промыслов из их ста­рых центров в окрестные селения, то этот процесс наблюдается в очень многих случаях. Так, напр., в пореформенную эпоху развивались (и по числу охва­ченных промыслом селений и по числу промышленни­ков и по сумме производства) следующие выдающиеся по своему значению промыслы: павловский сталеслесарный, кожевенно-сапожный села Кимры, вязание обуви в г. Арзамасе и в окрестностях[lxxiv], металлоиздельный промысел села Бурмакина, шапочный промысел села Молвитина и его района, стекольный, шляпный, кружевной промыслы Московской губернии, ювелир­ный промысел Красносельского района и т. д.[315] Автор статьи о кустарных промыслах в 7-ми волостях Туль­ского уезда констатирует как общее явление “увели­чение числа ремесленников после крестьянской ре­формы”, “появление кустарей и ремесленников в таких местностях, где их в дореформенное время не было”[316]. Соответствующий отзыв делают и московские стати­стики[317]. Мы можем подкрепить этот отзыв статистическими данными о времени возникновения 523-х кустарных заведений в 10 промыслах Московской губернии[318].

Точно так же и пермская кустарная перепись обна­ружила (по данным о времени возникновения 8884 мелких ремесленных и кустарных заведений), что пореформенная эпоха характеризуется особенно бы­стрым ростом мелких промыслов. Интересно взглянуть поближе на этот процесс возникновения новых про­мыслов. Производство шерстяных и полушелковых материй во Владимирской губ. возникло недавно, в 1861 г. Сначала это производство было отхожим про­мыслом, а затем появляются и в деревнях “мастерки”, раздающие пряжу. Один из первых “фабрикантов” одно время торговал крупами, скупая их в Тамбовских и Саратовских “степях”. С проведением железных дорог цены на хлеб сравнялись, хлебная торговля кон­центрировалась в руках миллионеров, и наш торговец решил употребить свой капитал на промышленное ткацкое предприятие; он поступил на фабрику, озна­комился с делом и превратился в “мастерка”[319]. Таким образом, образование нового “промысла” в данной местности было вызвано тем, что общее экономическое развитие страны вытесняло капитал из торговли и направляло его к промышленности[320]. Исследователь приведенного нами в пример промысла указывает, что описанный им случай далеко не единичный: кре­стьяне, жившие отхожими промыслами, “были пионе­рами всевозможных промыслов, несли свои технические познания в родную деревню, увлекали за собой в отход новые рабочие силы, а богатых мужиков разжигали своими рассказами о баснословных барышах, какие промысел доставляет светелочнику и мастерку. Богатый мужик, который клал деньги в кубышку или занимался хлебной торговлей, внимал этим рассказам и пускался в промышленные предприятия” (ibidem). Сапожный и валяльный промыслы в Александровском уезде Вла­димирской губернии возникали в некоторых местах таким образом: хозяева миткальных светелок или мелких раздаточных контор, видя упадок ручного тка­чества, заводили мастерские другого производства, нанимая иногда мастеров для ознакомления с делом и обучения ему детей[321]. По мере того, как крупная промышленность вытесняет мелкий капитал из одного производства, — этот капитал направляется в дру­гие производства, давая им толчок развития в том же направлении.

Те общие условия пореформенной эпохи, которые вызывали развитие в деревне мелких промыслов, чрез­вычайно рельефно охарактеризованы исследователями московских промыслов. “С одной стороны, за это время условия крестьянского быта значительно ухудши­лись, — читаем мы в описании кружевного промысла,— а, с другой стороны, потребности населения — той части его, которая находится в более благоприятных условиях, — значительно возросли”[322]. И автор кон­статирует, по данным о взятой им области, увеличение числа безлошадных и не занимающихся хлебопаше­ством, наряду с увеличением числа многолошадных крестьян и общего количества скота у крестьян. Таким образом, с одной стороны, увеличилось число лиц, нуждающихся в “стороннем заработке”, ищущих про­мысловой работы, — с другой стороны, меньшинство зажиточных семей богатело, составляло “сбережения”, получало “возможность принанять одного рабочего, другого или раздавать работу по домам бедным кре­стьянам”. “Здесь мы, конечно, — поясняет автор, — не касаемся тех случаев, когда из среды таких семей развиваются личности, известные под названием кула­ков, мироедов, а рассматриваем лишь самые обыкно­венные явления в среде крестьянского населения”.

Итак, местные исследователи указывают на связь между разложением крестьянства и ростом мелких крестьянских- промыслов. И это вполне понятно. Из данных, изложенных во II главе, вытекает, что раз­ложение земледельческого крестьянства необходимо должно было дополняться ростом мелких крестьянских промыслов. По мере упадка натурального хозяйства, один за другим вид обработки сырья превращался в особые отрасли промышленности; образование крестьянской буржуазии и сельского пролетариата увели­чивало спрос на продукты мелких крестьянских про­мыслов, доставляя в то же время и свободные рабочие руки для этих промыслов и свободные денежные сред­ства[323].