Послание св. Марка Ефесского к иеромонаху Феофану на Имврийском острове.

В предисловии этого послания указаны повод и место его написания. Один ученый иеромонах с Имврийского острова, по имени Феофан, написал сочинение против латинских воззрений — "Синтагму" (которая сохранилась в двух рукописях), которую направил св. Марку на просмотр с просьбой передать ее Императору, если св. Марк найдет это нужным. Св. Марк, находившийся в то время в Константинополе, одобрил его сочинение и порадовался ревности о вере ее автора, но не представил "Синтагмы" Императору, так как считал, что, во-первых, теперь не время подвергать автора этого анти-латинского сочинения явной опасности, а само сочинение подвергнуть издевательству, а во-вторых, — по той причине, что, как он пишет: "Теперь уже настала борьба не в словах, а в самых вещах; время не слов и доказательств... но долженствует любящим Бога самыми делами доблестно противиться и быть готовым перенести все опасности за Благочестие и не марать себя общением с нечестивыми". Т. е. иными словами, св. Марк не хотел подвергать помянутого иеромонаха Феофана ненужной опасности; жертвовать своим воином без пользы для Церкви; а кроме того, на опыте убедившись, что диспуты с латинянами ни к чему не ведут, он не хотел подвергать автора "Синтагмы" горькому разочарованию.

Место написания этого послания — Константинополь, как это можно видеть и из предисловия и из самого содержания этого документа.

Что касается времени написания, т.е. было ли оно написано в мае 1440 г., во время пребывания св. Марка в Константинополе до отбытия в Ефес, или же во время последних двух лет жизни в Константинополе в 1443-4 гг. — не возможно установить. Ибо тщательное исследование содержания может привести и к тому и к другому периоду пребывания св. Марка в Константинополе. Так что, подвергнув тщательному исследованию "pro" и "contra" обоих предположений, мы принуждены признать, что вопрос времени написания этого послания остается открытым, хотя, как будто бы, больше вероятия, что оно принадлежит ко второму периоду пребывания св. Марка в Константинополе, когда Константинопольским Патриархом был уже Григорий Мамма, страстный униат и оппонент св. Марка Ефесского.

Это послание сохранилось в рукописи Monacensis 256, fol. 155-156, а также было напечатано в некоторых греческих изданиях. Монсиньер Л. Пти, с издания которого мы делаем наш перевод, поместил это послание св. Марка, в 17-м томе "Патрологиа Ориенталис", стр. 482-3.

(ΜΑΡΚΑ) ЕФЕССКОГО — К ФЕОФАНУ

Это сочинение ("Синтагма") было послано честнейшим в иеромонахах Кир Феофаном, жившим на Имврийском острове, на Монависской горе, в то время, когда святитель Ефесский был в Константинополе, дабы он, если найдет сочинение православным, представил его Императору. Получив это сочинение, святой не только похвалил, но и ответил ему следующее:

I. Честнейший во иеромонасех и мне о Господе возлюбленнейший и достопочтеннейший Отче и Брате, молю Бога, дабы и телесно здравствовала твоя Святыня, молитвами которой и я, по милости Божией, достаточно здравствую телом.

Получив сочинение твоей Святыни, я возимел не малое утешение в подавляющих нас печалях: ибо те, которые были почтены и возвеличены Церковью паче достоинства, обесчестили ее и сделали беспомощной, смешав ее с теми, которые с давних пор отсекли себя и истлели и подлежат бесчисленным анафемам, и общением с ними опорочили непорочную Невесту Христову. Ибо, не удовлетворившись тем, что заполучили ранее, они для того, чтобы утвердить внесенное ими новшество, выбрали себе Предстоятеля, лучше же сказать, — наемника, а не пастыря, волка, а не печальника о стаде, — которого бы могли водить и направлять, и чрез него думают внедрить в души всех дурной догмат латинствования, а может быть, и подвигнуть к гонениям на тех, которые боятся Господа, ибо никоим образом не допускают общения с ними.

II. Когда мы были в таком состоянии, нам было доставлено писание твоей Святыни, которое доставило нам большое утешение кристаллической ясностью твоего мировоззрения, чистотою и искренностью твоего духа и общностью (с нами) воззрения, которые подняли мою опустившую крылья душу. Но уже — борьба не в словах, а в самых вещах; время не слов и доказательств (ибо как это можно сделать, когда судьи настолько испорчены?!), но любящим Бога долженствует самыми делами доблестно противиться и быть готовыми перенести все опасности за Православие ("Благочестие") и не марать себя общением с нечестивыми. По этой-то причине я счел несоответствующим передать Державному "Синтагму" твоей Святыни, и вообще — не безопасным, могущим привести в настоящее время не к иному чему, кроме как подвергнуть насмешкам и издевательству со стороны немудро мудрых и носимых куда попало беспорядочным и мрачным духом. Ибо ныне, по причине грехов наших, исполнилось написанное: "Поставлю юноши князи их, и ругатели господствовати будут ими" 70). Но Единый вся Могущий да исправит Церковь Свою и да утишит настоящую бурю, умилостившись твоими молитвами, которые да будут всегда с нами!

† Ефеса и всей Асии Марк.

Честнейшему в священномонасех и мне о Господе возлюбленнейшему и достопочтеннейшему Отцу и Брату, Кир Феофану.

Отрывок из письма св. Марка Императору Иоанну Палеологу.

Этот отрывок из письма св. Марка Императору Иоанну Палеологу слишком краток, чтобы можно было заключить, когда, где и по какому поводу оно было написано Императору.

Помещено оно у Миня: Migne. Patrologiae Cursus Completus. Series Graeca. Tom. 160, col. 1104. с издания которого и делаем настоящий перевод сего послания на русский язык.

Возможно, что оно написано уже в последнее время жизни Святителя, когда он уже ясно чувствовал то небесное наслаждение "будущих благ", которые он уготовал себе своим исповедничеством и общей святостью жизни.

"Цветы имеют в себе очарование, но скорее слова проходят и увядают, дабы, познав присущую им немощь и мимотечность, мы искали истинное и присное наслаждение — блаженное, непрестающее, ненарушимое, — которое в этом мире душа испытывает в Божественных Словах, вскормляемая ими и всегда услаждающаяся в размышлениях о Господе, радующаяся же надеждою будущих благ, а после настоящей жизни улучающая желанное, радуясь во веки. Ибо говорится: "Глас радования и спасения в скиниях праведных".

Глава X

Победа Св. Марка Ефесского. Кончина Св. Марка Ефесского. Слова умирающего Св. Марка Ефесского к собранию друзей, особое обращение его к Георгию Схоларию и ответ последнего Святителю.

 

Освобожденный от заточения по распоряжению Императора, св. Марк Ефесский с большим трудом вернулся в Константинополь в конце 1442 года. Он уже был известен всему православному миру своей борьбой за Православие; силою своего исповедничества он уже был прославленный герой Веры. Иоанн Евгеник так говорит о сем в своем синаксаре: "Поскольку не было никакой возможности приблизиться к Афону, то страстотерпец с трудом вернулся из изгнания в отечество, уже как совершенный новый исповедник, всеми почитаемый и справедливо так именуемый, перед которым все преклонялись". Но в то же время он уже был совершенно больной и измученный человек, смертный недуг уже быстро приближал его к концу жизни и борьбы, ради получения вечного блаженства и венца за эту доблестную борьбу и исповедничество. И хотя уже едва-едва живой телом, он до самого конца продолжал свою пламенную борьбу за "совершенство Православия". Как прошли эти последние полтора-два года жизни св. Марка, источники нам ничего не говорят. Если его послание к иеромонаху Феофану на Имврийском острове было написано в этот период его жизни, то мы видим, что жизнь св. Марка текла в непрестанном страдании и гонении со стороны приверженцев Унии, и в то же время в неустанной борьбе за Истину и за души тех, которые по тем или иным соображениям отступили от Православия. Впрочем, это явствует и из других источников. Так, Великий Ритор Мануил говорит, что св. Марк подъял велии труды в Константинополе и многих возвратше в лоно Православной Церкви.

Что св. Марк был в немилости у сильных мира сего за свое непреклонное отношение к Унии, свидетельствует ряд фактов. Во-первых, мы знаем, что Константинопольский патриарх, Григорий Мамма, — который был во время последних двух лет жизни Святителя упорным униатом, в полноте сил и рвения к делу Унии, и в то же время можно считать его личным противником св. Марка Ефесского, — что он во время Флорентийского Собора поносил имя Святителя и ему же принадлежат "опровержения" Окружного Послания и Исповедания Веры св. Марка Ефесского. Во-вторых, мы видим, что при кончине св. Марка около него нет ни одного представителя Двора, ни одного высокопоставленного лица, кроме его духовного сына — сановника Георгия Схолария. В Константинополе в это время господствовали униаты. Патриарх, как мы сказали, был ревностным униатом; архиереи патриархата или подражали ему (как напр. тот митр. Афинский, о котором говорит св. Марк в послании к иеромонаху Феофану на Евбейском острове, или Мефонский епископ Иосиф) или же были запуганными пассивными участниками Унии. Открытых ревнителей Православия в Константинополе в это время было мало.

Однако, Святитель мог иметь утешение в своей борьбе и ведет ясные знаки победы в той гигантской борьбе, которую он вел в своей доблестной жизни.

Несомненно, он знал и радовался тому, что великая Русская Церковь сохранила Православие и изгнала митрополита Исидора из пределов Руси. Выть может, он указывал на Русь, как на пример, и молился за эту далекую, но близкую для его сердца страну — ревнительницу Православия; ибо мы знаем, что св. Марк поддерживал, молился и любил каждого ревнителя Православия и в то же время знал, как ему духовно были чужды и вызывали его праведный гнев отступники и предатели Благочестия. Когда некоторые члены русской делегации, прибывшие вместе с Исидором из Руси на Собор в Италию, решили тайно бежать из Флоренции, видя к чему ведет Уния, св. Марк благословил их. Но приведем выдержку из книги Авраама Норова: "Путешествие к Семи Церквам, упоминаемым в Апокалипсисе": "Мы читаем в житии св. Сергия, что некто русский пресвитер Симеон, бывший при Исидоре, не согласясь с ним покориться Латинству, много пострадал от него за это и, с Тверским послом Фомою, бежал от него в Россию. На трудном и опасном пути своем пресвитер Симеон увидел однажды во сне старца, который, взяв его за руку, сказал ему: "благословился ли ты от последовавшего стопам апостольским Марка, епископа Ефесского?" Он отвечал: "да, я видел сего чудного и крепкого мужа и благословился от него". Тогда явившийся говорил далее: "Благословен от Бога человек сей; потому что никто из суетного Латинского Собора не преклонил его ни дарами, ни ласкательствами, ни угрозами мук. Ты это видел, не склонился на прелесть, и за то пострадал. Проповедуй же заповеданное тебе от святого Марка учение, куда ни придешь, всем православным, которые содержат предание Святых Апостолов и Святых Отец семи Соборов; и имеющий истинный разум да уклонится от сего". Явившийся бедствующему Симеону старец был святой угодник Божий Сергий, Чудотворец Радонежский... Есть предание, что св. Марк Ефесский указывал на Север (т. е. на Русь), приявший свет от той Церкви, за правду которой он готов был приять мученический венец" 1).

Св. Марк мог иметь большое утешение в том, что он теперь чувствовал, что он не один в своей борьбе. Так, на Соборе в Иерусалиме в 1442 г. патриархи Александрийский, Антиохийский и Иерусалимский, представители которых от их лица подписали Унию, решительно отвергли Унию и назвали Флорентийский Собор, гордо носящий название "Святого Вселенского Собора" – "грязным (μιαδά), антиканоническим и тираническим Собором", и объявили, что не признают ставленников Униатского Константинопольского патриарха Митрофана, с которыми порвали каноническое общение, и заявили императору Иоанну Палеологу, что если он не отречется от "чужестранных догматов", они отлучат его от Церкви. Несомненно, это был удар по делу Унии.

Кроме того, св. Марк видел, что Уния не принимается ни священством, ни монашеством, ни простым народом Византии, почему он и писал в одном своем послании: "благодатью и силою Божией псевдо-Уния вот-вот рассыпется" 2). Слова св. Марка были пророческими, хотя ему и не пришлось дожить до того момента, когда Уния и в самом Константинополе была отвергнута Православной Церковью. Это случилось при последнем Византийском императоре Константине IX на Соборе в храме св. Софии в 1450 году, когда в присутствии трех Восточных патриархов был низложен униатский Константинопольский патриарх Григорий Мамма; Виссарион и его споспешники названы предателями, в то время как память Святителя Марка была удостоена наивысшей похвалы. И на этом Соборе особенное значение имели выступавшие против латинских догматов и обрядов лица, непосредственно связанные со св. Марком и продолжавшие после его смерти его борьбу за Православие: учитель его — старец Гемист Плифон и два ученика его — монах Геннадий, в миру знаменитый Георгий Схоларий, и Амирутий. На этом Соборе Флорентийский Собор был предан анафеме. Α в 1453 году Константинополь пал и Византийская Империя перестала существовать, но, прежде чем она исчезла из истории, она отвергла постыдную Унию, сохранила верность Православию и почтила память борца за Православие — святого Марка Митрополита Ефесского.

Последующие Константинопольские патриархи были ревнителями Православия. Таким образом, Флорентийская Уния очень недолго просуществовала.

Мог св. Марк иметь утешение также и в том, что видел, как под его благодатным влиянием люди возвращаются в лоно Православной Церкви. Великий Ритор Мануил говорит нам, что под влиянием св. Марка многие сознали свою ошибку увлечения Унией, и особенно подчеркивает среди них императора Иоанна Палеолога и Георгия Схолария. Что Император сознал свою ошибку, мы читаем также и в послании св. Марка к иеромонаху Феофану на Евбейском острове: "Император открыто говорит, что кается в совершившемся и слагает вину на покорившихся и подписавших Унию" 3). Говоря о последних годах жизни св. Марка, Великий Ритор Мануил так говорит о сем: "Здесь (т. е. в Константинополе) он подъявши многие труды и из обманутых там одних вновь обративши, в том числе и самого приснопамятного царя, а других воззвавши разными способами к возвращению на прежнее здравие догматов, и Геннадия (в миру — Георгия Схолария), мудрейшего в истине и святейшего, приобретшего великую славу во всякой премудрости и добродетели, впоследствии божественным избранном сделавшегося патриархом, оставивши по себе преемником своего благочестия, поборником и мужественным защитником правых догматов Богословия, и проживши три года, переселился ко Господу, издавши для Церкви Христовой многие сочинения, все — исполненные благодати и высокого Богословия" 4).

Итак, вернувшись к последовательному изложению жизни св. Марка, мы видим, что полтора-два последних года его жизни, которые он провел в Константинополе после возвращения из изгнания, прошли в непрестанной борьбе за Православие и за души обольщенных, — "убитыя души, соблазнившиеся относительно таинства Веры" 5), как говорит св. Марк. Эти два года жизни протекли также в непрестанном гонении со стороны врогов Православия, как это возможно заключить, которые были весьма сильны и занимали ответственные должности в Церкви и государстве. Что касается Императора, то возможное осознание им неправильности пути заключения Унии, однако, не приведшее ни к каким результатам и не разорвавшее Унии с Римом, выражалось, вероятно, лишь в том, что он не допускал слишком сильного гонения на св. Марка. Ранее мы уже приводили слова Георгия Схолария о последних годах жизни св. Марка, приведем их снова: "Он претерпел бы большие страдания, если бы не простерло ему руку помощи сердоболие Монарха, который более других дивился добродетели и мудрости этого святого мужа" 6).

Время последних двух лет жизни Святителя, это было время темной ночи, повисшей над Православием (как писал св. Марк Георгию Схоларию, говоря: "до сих пор заключенная ими Уния объемлет мраком Церковь"), хотя уже и были на лицо признаки зари, и Святитель знал, что та борьба, во главе которой он стоял, вела к победе — ибо это была борьба за Истину, которая — непобедима! Однако, он знал, что победа сама по себе не придет, и требуется еще много и много труда за Православие, труда напряженного, горения неугасающего ни на минуту, и к тому же — борьбы длительной и опасной. Α он — воевода борьбы, шедший во главе воинства, уже едва шел, истощенный болезнью и измученный людскими кознями. Но сила Господня совершается в немощи!

О самой кончине святителя у нас больше сведений, чем о двух последних годах его жизни.

Великая и жестокая борьба за Православие, одиночество в этой борьбе, государственные и церковные репрессии, которым подвергался Святитель, а главное — его горение, его непрестанная печаль о Церкви: все это не могло не иметь гибельных последствий для хрупкого и немощного телесного сосуда Святителя, в котором покоился дух, подобный пророку Илии по ревности о Бозе, или же духу великого основателя Ефесской Церкви, Алостола Павла, по его попечению о в с е х Церквах. При пламенном духе было немощно тело, изнуренное непосильной борьбой с смертельным недугом рака, подвигами и богословскими трудами. Уже на Соборе во Флоренции он был тяжко болен, а после него окончательно подорван и измучен. Недолго прожил он после возвращения из ссылки. Смерть его наступила 23-го июня, как нам сообщает Иоанн Евгеник в своем синаксаре Святителю, а год его кончины, согласно неопровержимым доказательствами, Mgr. L. Petit, следует относить к 1444 году. 7). Ошибочно утверждали архиепископ Черниговский Филарет 8) и А. Норов 9), что св. Марк Ефесский умер много позднее: первый говоря о 1452 г., а второй говоря, что св. Марк скончался уже после падения Константинополя. Их утверждения и голословны и ошибочны.

Св. Марк Ефесский умер в возрасте 52 лет. Георгий Схоларий так говорит нам о кончине св. Марка: "Но скорбь наша усугублена еще тем, что он похищен из наших объятий, прежде чем он состарился в приобретенных им добродетелях, прежде чем мы могли достаточно насладиться им, во всей силе этой преходящей жизни! Ни порок ни ухищрения не в силах уже были поколебать его ума, ни совратить его душу, так сильно она была пропитана и закалена добродетелью!

— Если бы и свод небесный обрушился, и тогда бы праведность этого мужа не поколебалась, сила ее не изнемогла бы, душа его бы не подвиглась, и мысль его не ослабела бы ни при каких трудных испытаниях" 10). Иоанн Евгеник так нам говорит о кончине своего брата: "Таким образом, прожив боголюбиво и во всем светло отличившись в жительстве в молодости до божественной схимы, в самой святой схиме, в степенях священнического служения, в достоинстве архиерейском, в рассуждениях о Православной Вере и в благочестивом и бесстрашном исповедании, достигнув уже 52 лет телесного возраста, к Тому, к Которому, по Павлу, он желал разлучиться и быть с Ним, Которого добрыми делами прославил, Которого православно богословил, Которому во всей жизни угождал, к Нему радуясь преставился месяца июня в 23-й день" 11). Святитель пробыл 14 дней в мучительной агонии; об этом и о внутренних причинах для этого, так рассказывает нам Иоанн Евгеник в более пространном своем синаксаре, изданном S. Petrides: "Проболел он 14 дней, при чем сама болезнь, как он сам говорил, оказывала на него то же действие, что и те железные орудия пыток, какие применялись палачами по отношению к святым мученикам, и которые как бы опоясывали ребра и внутренности, сжимали их и оставались прикрепленными в таком состоянии и причиняли совершенно невыносимые боли; так что казалось, что то, что не могли сделать люди со священным и страстотерпческим телом, это исполнила болезнь по несказанным судам Провидения, для того, чтобы Исповедник Истины и Страстотерпец и Победитель всевозможных страданий и Венечник предстал Богу, пройдя чрез все беды и то даже до последнего издыхания, как золото в печи испытанное, и благодаря этому еще больше почести и награды во веки восприял от Праведного Судии" 12).

Хотя агония была крайне мучительной, однако сама кончина пришла легко, и Святитель радостно предал Богу свой блаженный и светлый дух. Иоанн Евгеник говорит нам в своем синаксаре так: "Много перед кончиной он давал наставлений и отечески заповедал присутствующим относительно исправления Церкви и нашего Благочестия и открытого сохранения правых догматов Церкви, об отвращении от новшества, и, в радости присовокупив последние слова: "Господи Иисусe Христе, Сыне Бога Живого, в руце Твои предаю дух мой", он таким образом преставился к Богу" 13).

Св. Марк был погребен в Манганской обители в Константинополе. Об этом так говорить Иоанн Евгеник: "Сей великий Светильник жизни в мире, и свет и добрая соль явившийся Церкви Христовой и доблестный борец за Истину и всей вселенной общее солнце, возсиял из великого и царствующего града, сего знаменитого Константинополя: в нем родился и был вскормлен, и был воспитан, и, наконец, в преставлении к Богу, отдал ему священное свое тело". Эти слова мы взяли из начала его синаксаря. В конце синаксаря он так говорит о месте и самом погребении святого: "При общем стечении народа и стражи, с многочисленными почестями, у самой священной Манганской обители божественного Мученика Георгия, с честью, как сокровище, был положен священный и многочестный сосуд освятившейся души и храм во славу Бога, славимого и дивного во Святых Своих".

Сохранился документ драгоценный и весьма волнующий своей человечностью и возвышенностью. Это — слово умирающего св. Марка Ефесского собранным вокруг его одра друзьям, его особое обращение к Георгию Схоларию, предстоявшему там, и ответ последнего св. Марку. Этот документ будет полностью приведен нами далее.

Находясь на смертном одре, в самый день своей кончины, св. Марк Ефесский в последний раз обращается к своим друзьям и единомышленникам в борьбе за Православие. Ни о себе, ни о чем ином он не говорить: его последние мысли — о Православии, которому он отдал свою жизнь. Его светильник жизни угасает: — "Топерь я уже стал ничем; а есть ли что меньшее, чем — ничто?" — говорит он. Дело Православия в опасности. Константинопольский Патриарх — ревнитель Унии. Двор всецело во власти Ватикана, представители которого чувствуют себя в Константинополе недовольными хозяевами. Одр Святителя окружает кучка ревнителей Православия, но между ними нет никого, кто бы был в силах продолжать борьбу за Православие. В душевной тоске он вопрошает: кто же понесет вместо него светильник Православия, не давая ему потухнуть? кто займет место павшего воеводы в ряде борцов за Истину? — Это место может занять только один человек, -его духовный сын и ученик, сановник и философ — Георгий Схоларий, секретарь Василевса. Но примет ли он на себя это тяжелое обязательство? будет ли верен Православию и Церкви? Захочет ли пожертвовать своей карьерой, а может быть и большим, чем честь и богатство, — захочет ли пожертвовать жизнью за Истину? — Св. Марк знал, что Георгий Схоларий вел скорее примиренческую политику в отношении Унии, не только во время Флорентийского Собора, но и после Собора, уже находясь в Константинополе, и был готов оправдать компромисс в отношении догматов веры. Все же, св. Марк чувствовал, что может доверить Георгию Схоларию свое место и передать именно ему водительство в борьбе за Православие. Он знал внутренние убеждения его; знал, что имеет перед собою чуткую душу, нежную, способную к восприятию всего возвышенного. Вспомним, что в своем послании к св. Марку, хотя он был весьма обижен на св. Марка и не совсем согласен с его точкой зрения, однако, так трогательно он адресует ему ответ: "Всесвященнейшему Митрополиту Ефеса и пречестнейшему Экзарху всей Асии, и мне о Господе божественнейшему, святейшему Отцу и Владыке, самому лучшему и самому мудрому из людей". Св. Марк знал нежную душу своего сына, прощал неоднократно его слабости и, прощая, подбадривал его больше не впадать в них. Теперь, говоря с ним в последний раз в своей жизни и передавая ему самое важное, что было на свете у него в жизни — соблюдение Православия, Святитель обращается к его сердцу, убеждал его занять его место в борьбе за Православие. С тревогой он ждет его ответа.

Ответ Георгия Схолария был достоин этого великого человека. Он осознал и перед всеми возвестил, что вся та дипломатичность, которой он держался, и тот официальный нейтралитет, который некогда он считал правильным и оправданным, и то "молчание" и уклонение от борьбы за Православие, по тем или иным соображениям, все это было неправильным, и говорит, что отныне он все это презрел, и с готовностью принимает на себя место св. Марка в борьбе за Православие и свидетельствует о своей готовности бороться за "совершенство Православия" — говоря эти прекрасные слова: "Полностью подтверждая, я говорю тебе пред Богом и святыми Ангелами, невидимо предстоящими ныне нам, и пред находящимися здесь многими и достойными мужами, что я буду во всем вместо тебя и вместо твоих уст, и чем ты горел и что любя передал, и сам я, и защищая и всем предлагая, совершенно ничего из этого не предам, но до конца с риском крови и смерти буду бороться". После смерти св. Марка, Георгий Схоларий пламенно продолжал его борьбу за Православие. В своем надгробном слове Святителю он открыто порицает Унию и возвеличивает добродетели почившего Борца против нее, указывает на ту особую близость и любовь, которые имел к Святителю, и которые Святитель имел к нему. Чтобы сказать такую речь в тех условиях, необходимо было иметь истинное мужество. Уже будучи монахом Геннадием, в своей речи, произнесенной перед Императором Константином IX (вероятно в 1448 г.), в присутствии всего Сената, он призывает порвать с Унией и говорит, что во Флоренции "Вера была предана и Варавва предпочтен Христу; все было извращено, все отеческие догматы ниспровергнуты" 14). Он же на Соборе в храме св. Софии в 1450 году принимает горячее участие в очищении Православной Церкви от Унии. Свою борьбу он продолжает и после, когда уже после падения Константинополя на короткое время принимает патриаршее служение, вызывая к себе глубочайшее уважение не только со стороны православных, но и турецких властей; достаточно в этом отношении помянуть, что Султан принимал его стоя. Св. Церковь причислила Патриарха Константинопольского Геннадия II (в миру Георгия Схолария) к лику Святых 15). Но возвращаясь к нашему документу, хочу обратить внимание читателя на ту исключительную деликатность, вообще свойственную речи Святых, которую находим в словах св. Марка Ефесского. Даже в прениях, в ожесточенной полемике о вере, — в обращениях, в словах Святителя всегда господствует тончайшее чувство деликатности и изысканности; его обращения всегда полны уважения к тому лицу, с которым он говорит. Наглядный пример нам дают сохранившиеся выдержки из Деяний Флорентийского Собора. Ненависть его обращена к лжи, к извращению Истины, к приспосабливанию, но сохраняется любовь к человеку, готовая простить, поддержать, даже наперед возвысить покаявшегося! И тут же безконечное страдание за Православие и за души отступников от Истины! В нижепомещаемом документе Святитель приводит в своих словах нечто, что говорит несколько не в пользу Георгия Схолария, но это делается сознательно для того, чтобы тут же привести все данные в его защиту и в пояснение, отчего могло случиться то или иное. Тут же он присовокупляет: "Но, ведь, и я раньше ничего или же совсем мало привнес к борьбе, не имея ни силы, ни рвения...", — хотя в этом-то он был совершенно безупречен. Это — святоотеческое чувство любви, "сострадательной любви", как бы сказал блаженнейший Митрополит Антоний.

Шиллер выражает мысль, что согласно кончине познается человек. Мало кому неизвестен тот рассказ о смерти Сократа, который передает нам Платон в конце своего диалога "Федон". Так как же важно и поучительно для нас, православных, перенестись мысленно к смертному одру величайшего борца за Православие, к святителю Марку митрополиту Ефесскому, этому "Святому Исполину" (слова Иоанна Евгеника), этому "герою Веры" (слова протестантского ученого Frommann'a), и услышать из уст его, как и из ответа Георгия Схолария, как велико и священно наше Православие, от которого ничего никогда нельзя отнять без ущерба для нашего спасения и совести, и в отношении которого не может быть никакого компромисса.

Истинным величием полны те слова, которые будем читать ниже, в приведенном документе.

Документ этот находится в ряде рукописей: Vallicellanus F. 38 fol. 263-5. Monacensis 256 fol. 336-41. Toletanus Cap. cathedral. 9-20 fol. 126-8. Parisinus 1218 fol. 265-7. Ambrogian. 899 fol. 148-50. Mosquensis 423 fol. 267-8.

Помещен этот текст и в нескольких греческих изданиях. Надо заметить, что несколько рукописей, которым следует и издание сего документа у Миня, 160 т. греч. сер. Патрологии, и у А. Норова, представляют и неполный текст и не в соответствующем порядке отделов, именно сначала ставя обращение св. Марка к Георгию Схоларию, затем помещая его ответ Святителю, и, наконец, помещая слова Святителя ко всем. Между тем, как это и сохранилось в лучших рукописях, сначала следует обращение Святителя ко всем, затем специальное обращение его к Георгию Схоларию и, наконец, ответ последнего Святителю.

Mgr. L. Petit издал текст согласно рукописи Vallicellanus F. 38 в 17-м томе "Patrologia Ortentalis" стр. 484-91, с издания которого и делаем настоящий перевод сего документа на русский язык.

Α

СЛОВА ИЖЕ ВО СВЯТЫХ ОТЦА НАШЕГО МАРКА, АРХИЕПИСКОПА ЕФЕССКОГО, КОТОРЫЕ ОН ПРОИЗНЕС ПРЕД МНОГИМИ АРХИЕРЕЯМИ И ИЕРОМОНАХАМИ И МОНАХАМИ В ТОТ ДЕНЬ, В КОТОРЫЙ ОН ПРЕСТАВИЛСЯ К БОГУ; ЗАПОМНИВШИЕ ИХ ЗАПИСАЛИ ПО ПОВЕЛЕНЮ ЧЕСТНЕЙШЕГО СВЯЩЕННОЙ ПАМЯТИ (ОТЦА).

Я желаю выразить мое суждение более подробно; особенно же теперь, в приближении моей кончины, дабы быть согласным в отношении себя от начала и до конца и для того, чтобы не подумалось кому, что я говорил одно, а скрывал иное в моих мыслях, за что было бы справедливо постыдить меня в этот час моей кончины.

Скажу же о Патриархе, чтобы не подумалось ему, быть может, оказать мне некую честь в погребении смиренного этого моего тела, или на гробницу мою послать кого-нибудь из своих архиереев, или своего клира, или, вообще, кого-нибудь из находящихся в общении с ним для того, чтобы принять участие в молении или присоединении к священнослужителям из нашего удела, приглашенным на это, подумав, что когда-то, или же тайно я допускал общение с ним. И чтобы моя безгласность не дала не знающим хорошо и полностью моих взглядов повода заподозрить некое соглашательство, — я говорю и свидетельствую пред многими находящимися здесь и достойными мужами, что я совершенно и никоим образом не хочу и не принимаю общения с ним или находящимися с ним, ни в этой моей жизни, ни после смерти, как (не принимаю) ни бывшей Унии, ни латинских догматов, которые он принял сам и его единомышленники, и ради провождения которых занял это председательское место, с целью низвержения правых догматов Церкви. Я совершенно уверен, что насколько дальше я стою от него и подобных, настолько бываю ближе к Богу и всем Святым; и насколько отделяю себя от тех, настолько бываю в единении с Истиной и со Святыми Отцами, Богословами Церкви; а также я убежден, что счисляющие себя с теми далеко отстоят от Истины и блаженных Учителей Церкви. И посему говорю: как в течение всей моей жизни я был в разделении с теми, так — и во время отшествия моего, да и после моей смерти, я отвращаюсь от обращения и единения с ними и клятвенно заповедую, чтобы никто (из них) не приближался ни к моему погребению, ни к могиле моей, а также (и в отношении) кого иного из нашего удела, с целью попытки присоединиться и сослужить в наших (богослужениях), ибо это означает смешать то, что не может быть смешенным; но им подобает быть совершенно в разделении с нами до тех пор, пока Бог не дарует исправление и мир Своей Церкви.

Β

Затем, обернувшись к сановнику Схоларию 16), он сказал:

Есть некоторые положения у философов, которые хотя я уже и позабыл, однако, приведу нечто малое: есть положения, которые определяются аналогичными предположениями; в числе их есть понятие допускаемости, затем, понятие большей возможности допущения, и это-то понятие большей возможности допущения близко — к понятью необходимо-вытекающему 17). Это имеет отношение к предмету настоящих слов. Говорю же я о сановнике Схоларии, которого знал еще от возраста его ранней юности, к которому имею расположение и большую любовь, как бы к сыну моему и другу, или кто бы привел иное какое наименование, говорящее о расположении и любви. С ним обращаясь и разговаривая даже до сего времени, я возымел ясное представление об его исключительном благоразумии и мудрости и силе в словах, и посему я верю, что он — единственный из обретаемых в настоящее время могущий протянуть руку помощи Православной Вере, волнуемой насилиями разрушителей совершенства догматов, а также, с помощью Божией, исправить Церковь и утвердить Православие, если только он не захочет и сам отступить от дела и скрыть светильник под, спудом. Но я совершенно уверен, что он так не поступит, и не ослушается до такой степени своей совести, чтобы, видя Церковь, бедствуемую от волн, и Веру, которая зависит от немощного человека, — говорю по человечески, — и, зная, что в его возможности помочь ей, не поспешил бы со всей поспешностью и готовностью вступить в борьбу, ибо будучи мудрым, он не не ведает совершенно, что разрушение Кафолической Веры есть общая гибель. Правда, в прошедшие времена, находясь во главе достаточно ожесточенной борьбы, ведомой некоторыми иными лицами и, особенно, мною, он не явил себя явным поборником Истины, принуждаемый, возможно, советами или людьми. Но, ведь, и я раньше ничего или же совсем мало привнес в борьбе, не имея достаточно ни силы, ни рвения; и теперь я уже стал ничем; а есть ли что меньшее, чем — ничто? Итак, если (тогда) он также полагал, что мы (сами) можем нечто исправить и считал излишним для себя делать то, что могут совершить иные, как и то, что, при совершенно незначительной помощи, будет вред иным, как часто он мне пояснял и просил прощения; то теперь, когда я уже отхожу отсюда, я не вижу иного кого, равного ему, кто бы мог занять мое место, в Церкви и в Вере и в догматах Православия; поэтому я считаю его достойным, чтобы будучи призываем, лучше же сказать принуждаем, временем, он раскрыл искру благочестия, скрытую в нем, и поборствовал за Церковь и здравые догматы, чтобы то, что я не мог совершить, исправил он, с помощью Божиею. Ибо он может это, благодатью Божией, при естественном своем уме и силе в словах, если только пожелает воспользоваться этим в благоприятное время. И в равной мере он долженствует и в отношении Бога и Веры и Церкви верно и чисто бороться за Веру. И я сам возлагаю на него эту борьбу, чтобы вместо меня он был защитником Церкви и водителем здравого учения и поборником правых догматов и Истины, имея поддержку в Боге и в самой Истине, о чем и ведется борьба; чтобы бывая общником в этом Святым Учителям и богоносным Отцам, великим богословам, он воспринял награду от Праведного Судии, когда Он объявит победителями всех тех, которые боролись о Благочестии. Но и он сам должен всеми силами иметь рвение о благостоянии правых догматов Церкви, как долженствующий дать отчет о сем в час суда Богу и мне, поручившему (ему) это, а также понадеявшемуся принести в Благую Землю эти слова, приносящие более чем стократный плод. Пусть он ответит мне о сем, дабы, отходя из настоящей жизни, я возымел совершенную уверенность, и чтобы, отчаявшись в исправлении Церкви, я не умер в печали.

С

ОТВЕТ ГОСПОДИНА СХОЛАРИЯ:

Я, Владыко мой Святый, прежде всего, благодарю великую твою святыню за похвалы, которые ты сказал обо мне; ибо, пожелав оказать мне милость, ты свидетельствовал обо мне столь великое, чего я не имею и уверен, что это и не близко — от меня; но это проистекает от высоты благости и добродетели и

мудрости великой твоей святыни, которою я и сам, ведая ее от начала, н

⇐ Предыдущая78910111213141516Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: