Новые возможности и потребности

Строительство армий не есть чисто внутреннее дело отдельных госу­дарств, а затрагивает интересы безопасности многих и должно быть объек­том внимания мирового сообщества, регулироваться сообща. Известный социолог П. Сорокин 50 лет назад выдвинул идею ограничения суверените­та государств на военную силу, на решение вопросов войны и мира, обос­новывал необходимость передачи во имя прочного мира права на обладание и применение силы исключительно международной власти (мировому пра­вительству).

Однако опыт ООН, являющейся определенным прообразом такой вла­сти, показывает, что в ней может утвердиться гегемония одной сверхдержа­вы, которая получит возможность использовать мировые вооруженные си­лы в своих эгоистических интересах. Поэтому вряд ли даже в рамках XXI века созреют предпосылки для полного отказа государств от собственных армий. Но мировая практика свидетельствует о возможности регулирова­ния важнейших параметров национальных армий через международные ме­ханизмы (договоры, контрольные и организационные механизмы, глобаль­ные и региональные программы и т.п.). Примером может служить Договор об обычных вооруженных силах в Европе, заключенный в 1992 году. Сей­час этот опыт представляется возможным поднять на более высокий уро­вень, обеспечив решение ряда первостепенных задач.

Во-первых, добиться замораживания, а затем и снижения боевых по­тенциалов армий, а не просто сокращения количества личного состава и во­оружений. Прекращение разработки и производства все более разруши­тельных видов вооружений, недопущение их расползания по миру — труд­нейшая и вместе с тем первейшая задача, призванная остановить рост ис­требительно-разрушительной силы войн, начать уменьшать ее. Многие

считают это невозможным, равносильным искусственной остановке науч­но-технического прогресса. Однако прекращение разработки и начавшаяся ликвидация наиболее опасных видов оружия. Договор по ПРО, запрещаю­щий создавать материальную базу «звездных войн»; выход на роль локомо­тива научно-технического прогресса гражданских технологий и произ­водств, которые на 80—90 процентов питают теперь развитие вооружений, прежде шедшее впереди, и многое другое вселяют надежду на будущее пре­кращение «совершенствования» и создания новых, более разрушительных видов оружия.

Во-вторых, международное регулирование развития армий, очевидно, в конце концов выразится в переводе их на оборонительные доктрины, мо­дель которых должна быть предложена ООН для всех стран. Понятно, что особенно важно постепенно лишить армии способности к внезапным и крупномасштабным наступательным действиям. В значительной мере спо­собы решения этой задачи разработаны.

В Договоре об обычных вооруженных силах в Европе от 9 ноября 1992 года в числе таких способов фигурируют: произошедшее сокращение за 5 лет почти на 60 тысяч единиц обычных наступательных вооружений (тан­ков и бронированных машин, артиллерийских систем калибра более 100 миллиметров, ударных самолетов и вертолетов) на европейской территории от Атлантики до Урала; рассредоточение в Европе готовых к нападению группировок войск; расширение мер доверия (связей между армиями, цент­ров взаимного информирования, совместных действий по урегулированию военно-политических кризисов, конфликтов, проведению миротворческих акций и т.п.); регулярные инспекции — за 5 лет российские обычные воору­женные силы 536 раз подвергались иностранным инспекциям, а Россия осу­ществила 497 инспекций в западных армиях, что повышает прозрачность, контроль и предсказуемость в военно-политических отношениях. Дирек­тивно увеличивается время приведения войск НАТО в полную боевую го­товность, что, по мнению натовцев, «снимает угрозы и приводит боевую го­товность в соответствие с новыми условиями и потребностями европейской безопасности».

Данные меры снижают, но отнюдь не устраняют военную угрозу. Бо­лее того, они могут быть «незаметно» сведены на нет усилением боевых ка­честв оружия, новейшими средствами маневрирования войск и дезинформи-рования, а директивное увеличение времени на приведение войск в боевую готовность при сохранении материальных и других предпосылок легко со­кращается с помощью другой директивы, которая может быть уже заготов­лена для каких-то определенных условий. Но в целом опыт регулирования параметров армий, приобретенный лишь в Европе, важно перенести и на другие регионы. Представляет большой интерес опыт Совета Безопаснос­ти, коллективных сил, созданных по решению ООН для давления на Ирак с целью добиться ликвидации им оружия массового поражения. Если отбро­сить эгоистические и воинственные импульсы, исходившие от США в этом деле, то сами методы принудительного разоружения при честности и спра­ведливости действий сообщества государств могут сыграть в будущем боль­шую позитивную роль в других регионах.

Для необратимого снижения и ликвидации наступательных способнос­тей вооруженных сил, исключения внезапных нападений необходимы более основательные действия. Путь к этому — постепенный переход государств от постоянных профессиональных к милиционным армиям. Широкомас­штабный опыт строительства такой армии наработан в СССР, с первой по­ловины 20-х в течение почти 15 лет развивавшем территориально-милици­онную систему обороны. К середине 20-х оборона страны на 9/10, по заяв­лению М. Фрунзе, основывалась на этой системе. Армия состояла из немно­гочисленных кадров комсостава и сотен тысяч приписных рядовых и сержантов, проходивших военную подготовку по месту жительства без сущест­венного отрыва от производственного труда (подробнее об этом см. В. Са-фронов. Какой быть армии? — «Свободная мысль», 1997, № 9. — Прим. ред.). Если бы западные страны искренне стремились к миру и разоруже­нию и последовали тогда этому примеру, то Вторая мировая война вполне могла бы не состояться. Ибо милиционная армия обладает наименьшим по­тенциалом к наступлению, тем более к внезапному. Однако западные дер­жавы, делая в то время упор на строительство кадровых армий, вынудили СССР перейти на такой же путь военного строительства, так как милици­онная армия не могла достаточно эффективно противостоять быстро уси­ливавшимся регулярным вооруженным силам западных стран.

Сейчас снова открылись возможность и потребность подобного пере­хода, обеспечивающего существенную демилитаризацию мира, устранение угроз, исходящих от постоянных профессиональных армий. В перспективе при наличии у государств милиционных армий сохранились бы на время не­значительные контингенты постоянной военной силы в руках Совета Безо­пасности ООН для поддержания правового порядка в мире.

Такой переход был немыслим еще 5—10 лет назад в условиях опасного военного противостояния Запада и Востока, а также в более отдаленном прошлом, когда господствовавшая между государствами вражда принужда­ла содержать исключительно постоянные армии. Теперь появляется воз­можность для такого перехода, но он, естественно, займет много времени, может осуществиться только синхронно всеми государствами: сначала на 1/4, затем наполовину, на 3/4 милиционной армии — вплоть до полного пе­рехода.

В ориентировке на профессиональные армии, которая ныне стала для всех важнейшей, превалируют не интересы мира и безопасности, а полити­ческие расчеты оторванных от народов элит. В сознании мировой общест­венности все более укореняется понимание ненужности гигантских посто­янных армий, о чем говорят результаты многих социологических исследова­ний. Идея перехода от постоянных армий к милиционным, широко обсуж­давшаяся в парламентах европейских стран в конце XIX века и получившая довольно обстоятельное обоснование, может и должна обрести новое дыха­ние и практическое воплощение.

В-третьих, важно запретить или по крайней мере максимально ограни­чить торговлю оружием и военными технологиями, что обусловливает лишь расширение зоны милитаризма, создает новые очаги и источники войн и военных конфликтов, способствует разрастанию вооруженной преступно­сти, организованного терроризма, в том числе в их новых формах (напри­мер, возможность ядерного терроризма и т. п.). Конечно, отказ от торгов­ли оружием задевает интересы влиятельных военно-промышленных ком­плексов, десятков миллионов людей, занятых совершенствованием и произ­водством оружия. Особенно трудно отказаться от доходов военного бизне» са тем государствам, где гражданское производство является отсталым или переживает кризис. Но те выгоды, которые получило бы от этого все чело­вечество, несравненно значительнее. Мировое сообщество в лице ООН, ре­гиональных миротворческих организаций должны найти способы компенса­ций возможных потерь государствам, наиболее «страдающим» от демилита­ризации экономики.

В новых условиях возрастает роль и эффективность невоенных средств обеспечения военной безопасности: политико-дипломатических, экономических, торгово-финансовых, культурологических, информацион­ных и др. Армии переместились среди них на 3—5-е место.

В конце нашего века существенно упала защитная ценность армий, эф­фективность их как инструмента политики (отдельные случаи удачного применения на сотни неудачного).

Снизилась роль армии в обеспечении территориального единства и це­лостности государства. Даже самая мощная армия не способна компенсиро­вать социально-экономической, политической, моральной слабости госу­дарства. Военная мощь СССР не спасла социалистический строй от краха, а страну от распада. Нечто сходное произошло в Югославии, Чехословакии и других бывших странах «социалистического содружества». Тот, кто пола­гает возможным сохранить целостность России мощными группировками войск, дислоцированными в важнейших регионах (например Дальний Вос­ток), мыслит категориями прошлого века. Чечня, Карабах, Абхазия, При­днестровье лишний раз это подтверждают. В обеспечении целостности го­сударства стали приоритетными невоенные средства: социально-экономи­ческие, политические, духовно-нравственные и т. п. Военная сила не может быть фактором реинтеграции земель исторической России, которая пред­ставляется автору этих строк неизбежной.

У государств в результате научно-технической революции появились средства, позволяющие без войны достигать целей и результатов, которые прежде добывала только военная сила. Так, США в «холодной войне» про­тив СССР отдавали приоритет информационным, экономическим, финансо­вым, тайным, психологическим и другим невоенным средствам и добились уничтожения великого государства, разрушения его экономической и поли­тической системы, армии, других институтов безопасности. Надежная безо­пасность обеспечивается сегодня не столько армией, сколько эффектив­ной экономикой, прочностью социальных и политических структур.

Разумеется, сказанное не перечеркивает роли армий в поддержании мира, стабильности и безопасности, которая, хотя и в уменьшенном значе­нии, сохранится еще в течение десятилетий.

Приведение системы армий в соответствие с новой обстановкой и дол­госрочными потребностями глобальной и национальной безопасности зави­сит от мировой политики, ее способности выдвинуть и принять в качестве обязательных ориентиров соответствующие новые идеи, концепции, докт­рины, программы, относящиеся ко всем без исключения странам. Необхо­димо, чтобы они составили важнейшее направление деятельности ООН, Совета Безопасности, его военных органов, региональных организаций бе­зопасности. Это неимоверно трудная задача, но все же решаемая. Важно, чтобы нашлись мощные политические силы, которые взяли на себя иници­ативу, сплачивали вокруг себя сторонников, пробуждали мировую общест­венность, возглавляли антимилитаристскую борьбу.

Роль «задающего генератора» в этом деле вряд ли может играть Запад. США, НАТО, их союзники, скорее, будут главной преградой на этом пути. Милитаризм в их политике имеет более глубокие корни, чем думалось мно­гим в конце 80-х — начале 90-х годов.

К роли инициаторов радикальной демилитаризации мира более всего подходят Россия, Китай, Индия и многие молодые развивающиеся страны, кровно заинтересованные в обуздании милитаризма. Конечно, необходимо, чтобы мировая общественность поддержала их, и этого можно ожидать в ближайшие годы, особенно в первом десятилетии XXI века. Не исключено, что по мере дальнейшей «социализации» США в своих претензиях на миро­вое лидерство могут переместить усилия на высоконравственное поле борь­бы за освобождение человечества от войн и милитаризма, если при этом и демократия там из олигархической превратится в действительно народную. В противном случае она сохранит за собой зловещую роль. Под давлением обстоятельств Запад может и будет менять политику, которая сейчас в зна­чительной мере отстает от потребностей новых мировых реалий и чаще вы­глядит такой, какой она была в конце XIX века или в лучшем случае в сере­дине XX века, но не соответствующей резко изменившейся современной действительности.

Руководство России еще не осознало своей роли на мировой арене в преодолении милитаризма и войн, новых возможностей для превращения в инициатора всемирной кампании ради достижения этой цели. Для этого нужна новая политика и новые политики.

Ориентиры объявленной в 1997 году военной реформы в России — ве­ковой старости: «армия — важнейший фактор внутренней стабильности»; «важнейшее средство защиты»; «необходимо качественное повышение обо­роноспособности»; «вернуть военным былой престиж и уважение»; «суво­ровский девиз — «не числом, а умением» — в XXI веке становится еще бо­лее важным»; «задача вооруженных сил — только ратное дело» и т. п. Та­кие установки обычно давались перед войнами, стимулировали недоверие, вражду и напряженность.

Сохранение в мировой политике старых подходов к военной силе объ­ясняется рядом причин: сильным влиянием на нее военно-промышленных комплексов, заинтересованностью социально-политических сил, господст­вующих в большинстве государств, в обладании мощными армиями; резким ослаблением антимилитаристских движений; невниманием со стороны ООН и Совета Безопасности; отставанием научных разработок по этой проблеме; давлением неблагоприятных тенденций в мировом развитии.

Прекращение качественного совершенствования вооружений, сниже­ние боевых потенциалов армий, запрещение продажи оружия, использова­ния военной силы за пределами национальных территорий, осуществление миротворческих акций только под эгидой Совета Безопасности — приори­тетные глобальные проблемы. Вселенский и первостепенный характер этих проблем состоит в том, что они касаются изменения одной из глубоко уко­ренившихся основ жизни государств и народов, направлены на сужение и ослабление материальной основы войн, а следовательно, на упрочение все­общего мира и безопасности, на высвобождение колоссальных средств для решения других глобальных проблем человечества, преодоление экологи­ческих, продовольственных, сырьевых и иных угроз.

Строить армии, исходя из предположения, что в XXI веке возможна крупномасштабная война, как это делают сейчас великие, а за ними и дру­гие государства, значит сознательно или неосознанно создавать реальную базу для нее. Но ведь всем ясно, что она была бы губительной для всех. Ве­ликий историк XX века А. Тойнби писал: «Мы должны искоренить Войну и Классы как таковые — и искоренить немедленно — под страхом того, что, если мы дрогнем или потерпим неудачу, они сами одержат победу над чело­веком, которая на этот раз окажется окончательной и бесповоротной».