И динамической терминологии

Употребляемые сейчас диагностические термины воз­никли для обозначения психических или социальных наруше­ний у взрослых, а потому они неизбежно упускают из виду воп­росы возраста и стадий развития. Кроме того, они практически не учитывают различий между симптомами, вызванными задер­жкой или недоразвитием определенных черт личности, и симп­томами, вызванными расстройством или нарушением какой-либо функции. Однако для заключения детского аналитика это имеет очень большое значение. Такие формы поведения, как ложь, воров­ство, агрессивная и деструктивная установки, перверсия и т.д., невозможно однозначно оценить как нормальные или патологи­ческие, если не знать точного порядка их развития.

Ложь

Например, в каком возрасте и на какой стадии раз­вития искажение правды начинают называть ложью, т. е. когда это становится симптомом, несущим в себе признак отклонения от социальной нормы? Очевидно, что до наступления такого момен­та ребенок проходит несколько стадий развития, на которых никто не требует от него правдивости. Ребенок естественно избегает неприятных впечатлений и стремится к приятным, преуменьшает неприятные, игнорирует их или же отрицает, если они присут­ствуют постоянно. Эта установка, которая представляет собою

примитивный защитный механизм от неприятных переживаний, отчасти похожа на то, как старшие дети и взрослые искажают объективные факты. Но как соотносятся эти формы поведения и стоит ли рассматривать первую из них как предвестника вто­рой — это решает диагност. Принятие желаемого за действитель­ное и доминирование принципа удовольствия — коротко говоря, первичный процесс функционирования психики — вот силы, кото­рые борются в маленьким ребенке против правды во взрослом понимании этого слова. Детскому аналитику приходится решать, с какого момента применять в своих диагнозах термин «ложь». Его заключение должно основываться на четких представлениях о временных рамках таких шагов в развитии ребенка, как, скажем, переход от первичного к вторичному процессу, способность от­личать внешний мир- от внутреннего, проверка реальности и т. д. Для развития таких эго-функций одним детям требуется боль­ше времени, чем обычно, и потому они продолжают врать «со всей невинностью». Другие развиваются нормально, но возвра­щаются на более ранние ступени, когда сталкиваются в жизни с чрезмерной фрустрацией и разочарованиями. Это так называ­емые выдумщики (истерическая фантазия), которые справляют­ся с невыносимой реальностью, регрессируя к детской форме мышления — принятию желаемого за действительное. И, нако­нец, есть дети, Эго которых развито хорошо, но зато у них есть другие причины избегать правды или искажать ее. Мотивами к тому могут быть обретение материальных благ, страх авторите­та, избегание порицания или наказания, желание похвалы и т. д. Термин «ложь» детские аналитики обычно оставляют именно для таких обстоятельств, это так называемая делинквентная ложь.

Этиология многих случаев, рассматриваемых в детской кли­нике, включает в себя сочетание всех трех форм, т. е. невинная ложь, ложь-фантазия и делинквентная ложь, причем более ран­ние по стадиям развития формы являются предусловием для бо­лее поздних.,То, что такая путаница обычна и встречается до­вольно часто, не освобождает детского аналитика от обязаннос­ти распутать ее и определить вклад каждого фактора в конечный симптоматический результат.

Воровство

Примерно такими же соображениями мы должны руководствоваться при употреблении термина воровство. Он законно появляется в диагнозе только после того, как ребенок понял смысл концепции частной собственности. Здесь тоже

необходимо проследить последовательность шагов развития, чему до сих пор уделялось мало внимания со стороны аналитиков.

Обычно установку, когда младенец хватает все, что хочет, объясняют ненасытной «оральной жадностью», которая в ран­нем возрасте не ограничена никакими барьерами Эго. Если же описывать подробнее, то у нее два корня — один в йд, другой в Эго. С одной стороны, это не что иное, как действие в русле известного принципа удовольствия, который подталкивает еще незрелое Эго присваивать все приятное и отвергать неприят­ное как чуждое. С другой стороны, эта реакция обусловлена не­различением себя и объекта, что вполне соответствует возрасту ребенка. Хорошо известно, что на этой ранней стадии ребенок может обращаться с частями тела матери так, как если бы они были его собственными. Такие действия зачастую принимают за свидетельство ранней и спонтанной щедрости младенца. Од­нако на самом деле это не более чем следствие еще не сфор­мировавшихся границ Эго. Именно недифференцированное сли­яние с миром объектов делает ребенка угрозой частной собствен­ности других людей.

Представления «мое» и «не моё», без которых невозможно формирование взрослой «честности», развиваются очень посте­пенно, параллельно с продвижениеы ребенка к индивидуально­му статусу. Сначала они относятся, по всей видимости, к телу ребенка, потом к родителям, загеи к переходным объектам, ко всему, на что направляется катексис—и нарциссический, и ка-тексис объектной любви. Стоит отметить, что как только у ре­бенка появляется концепция «моего», он начинает яростно и рев­ностно отстаивать свою собственность от любых посягательств. «У меня взяли» или «у меня украли» ребенок понимает гораздо раньше, чем противоположные понятия, т. е. тот хракт, что надо уважать чужую собственность. Прежде чем это представление будет иметь для него смысл, ребенок должен расширить круг своих отношений и научиться эмпатичесЮ! принимать привязан­ность людей к их собственности. Независимо от темпа развития собственно концепции «моего» и «твоего» почти не влияют на по­ведение ребенка, поскольку вступают б конфликт с очень сильным желанием присвоения. Оральная жадность, анальный собствен­нический инстинкт, стремление собирать и припрятывать, непре­одолимая потребность в фаллических символах — все это пре­вращает маленьких детей в потенциальных воришек до тех пор, пока давление образования, требования Супер-Эго и вместе с этим постепенное смещение сил в балансе Ид— Эго не начинают рабо­тать в противоположном направлении, т. е. развитии честности.

Принимая в расчет все вышесказанное, диагносту необхо­димо прояснить целый ряд пунктов, прежде чем отнести случай кражи к той или иной категории. Он должен выяснить, что имен­но стало причиной совершения кражи — отсутствие или задер­жка в развитии индивидуального статуса, объектных отношений, эмпатии или формировании Супер-Эго (кражи, совершаемые детьми с отставаниями или умственной неполноценностью); если же развитие осуществляется нормально, то не имеет ли место временная регрессия к одной из фаз развития (воровство как преходящий, связанный с определенной стадией симптом), или же ребенок полностью регрессировал по тому или иному ас­пекту, причем воровство в этом случае является конечным ком­промиссным образованием (невротический симптом), или же, наконец, причина лежит исключительно в недостаточном конт­роле Эго над чрезмерным и нерегрессивным желанием к обла­данию, т. е. в неправильной социальной адаптации (делинквент-ный симптом).

Как и ложь, многие реальные клинические случаи имеют смешанную этиологию, т. е. вызвацы сочетанием задержки, рег­рессии и слабого контроля Эго. Тот факт, что все малолетние преступники начинали с кражи из маминого кошелька, показы­вает, насколько всякая кража коренится в изначальном един­стве моего и твоего, Я и объекта.