Субъективные вещные права и вещно-правовые конструкции

 

Одно из основополагающих понятий современной юридической науки - «субъективное право» - не было известно античной юриспруденции, однако именно в римском праве формируется представление о том, что право лица есть благо, признаваемое и защищаемое правопорядком. Истоки такого понимания права восходят к философии стоиков, которые разрешали вопрос о благостности мира в зависимости от того, находится ли объект интереса - фрагмент действительности - в собственной власти лица или нет. все, что находится во власти лица - благостно, а независимое от его власти - «ничтожно, низменно, непостоянно, не верно» [4]. Разрешенный таким образом вопрос о благостности мира закладывает основы самого строя европейского права и предопределяет пути его будущего развития.

Итак, в европейской правовой культуре власть (свобода) лица в отношении объектов (предметов внешнего по отношению к субъекту мира) признается социальной ценностью. Оценка этой ценности, впрочем, как и всякой иной социальной ценности, зависит от признания такой ценности обществом и ее защищенности правопорядком. Отсюда следует, что действительную ценность объекту присвоения придают не его потребительские свойства, а права, возникшие у субъекта в отношении него. Само по себе обладание объектом, присвоенным во внеправовой форме, не дает возможности лицу быть участником полноценного правового общения.

Свобода лица в отношении объекта - субъективна, поскольку зависит от лица, господствующего над ним, а потому имеет свои границы (пределы). нижняя граница свободы основывается на нормах.

«Морали долга», предписывающих воздерживаться от посягательств на ограниченный ресурс («не желай дома ближнего твоего… ничего, что у ближнего твоего»). Мораль долга направлена на предотвращение конфликта внутри общества, поскольку право предписывает не желать чужого (alterum non laedere), воздавая каждому свое (suum cuique tribuere).

Верхняя граница свободы лица определяется свободой других лиц по распоряжению ограниченными ресурсами («мораль стремления»). Таким образом, в своем моральном измерении право исходит из известной контроверзы. Не допуская установления предписаний о том, как вести себя лицу с тем, чтобы достигнуть наилучшего результата, оно требует соблюдения вышеупомянутой «морали долга», возлагающей обязанность воздерживаться от посягательств на присвоенный равным лицом ресурс (объект юридического интереса).

Нижняя и верхняя границы свободы лица, определенные предписаниями «морали долга» и, соответственно, «морали стремления», задают контуры приемлемого правого поведения лица. Признанная за лицом свобода вести себя в рамках означенных контуров служит естественно-правовым основанием права. Соответственно в правовом обществе пределы свободы лица могут быть определены как мера возможного поведения лица, обладающего правом. Мера здесь - сущностная категория, она указывает не только на наличие определенных правомочий лица, но и на пределы осуществления этих правомочий. Следуя «постоянной и неизменной воле воздать каждому свое», право, как искусство добра и справедливости (ars boni et aequi), стремится определить, в каких случаях поведенческие акты лица следует признать правомерными, а в каких - противоправными.

Поскольку целью права является установление соответствующего правила поведения, дозволяющего определенным образом вести себя и предписывающего воздерживаться от определенного поведения, постольку внешние границы поведения лица определены правилом поведения (нормой). Когда речь идет о норме права, имеется в виду право объективное. Его существо не зависит от субъекта, оно представляет собой действующую норму (norma agendi), имеющую основанием своего существования то, что присваивает отдельным лицам соответствующие права и обязанности.

Когда же речь идет о субъективном праве (facultas agendi), то имеется в виду мера возможного поведения, наличествующая у субъекта в соответствии с правилами действующего правопорядка (включая предписания морали). Содержанием такого возможного поведения являются права (правомочия) на собственные действия либо права (требования), которые могут быть предъявлены другому лицу с тем, чтобы это лицо совершило определенные поведенческие акты (действие или бездействие). Так, собственник вправе совершать в отношении своей собственности любые действия (юридические или фактические), если они не входят в противоречие с правами отдельных лиц или интересами общества в целом. напротив, покупатель вещи по договору купли-продажи вправе требовать от продавца передачи вещи (право требования), но не может совершать какие-либо действия в отношении самой вещи до момента, пока она не будет ему передана.

В первом случае речь идет о праве на собственные действия, во втором - о праве требовать определенного поведения от обязанного лица. всякое субъективное право осуществляется в соответствии с общими условиями, такими как: добросовестность, непротиворечие закону, соответствие договору, основам правопорядка и нравственности. Добросовестность в поведении лица презюмируется; она предполагается до тех пор, пока не будет доказано обратное (ч. (1) ст. 9 ГК).

Субъективное право осуществляется лицом исходя из принципа полноты его использования при условии, что его осуществление не должно причинять вред другому лицу. Так, собственник вправе пользоваться и распоряжаться вещью наиболее абсолютным способом, но не вправе своим поведением причинять вред другим лицам. Осуществление права исключительно с намерением причинить вред другому лицу, а также злоупотребление правом в иных формах (шикана), не допускается. неосуществление физическими и юридическими лицами принадлежащих им гражданских прав не влечет прекращения этих прав, за исключением случаев, предусмотренных законом (ч. (2) ст. 9 ГК).

В конечном итоге сам субъект определяет, нарушать ли ему чужое субъективное право или нет. Однако правопорядок защищает нарушенное субъективное право, предоставляя возможность лицу, чье право нарушено, заявлять правопритязание. Правопритязание следует отличать от субъективного права: юридический акт (факт) имеет своим основанием волю лица и опирается на норму права (гипотезу и диспозицию); в свою очередь, правопритязание имеет своим основанием факт нарушения уже установленного субъективного права, оцениваемый с позиции содержания нормы права (гипотезы и санкции). Соответственно, если для установления субъективного права необходимо и достаточно волеизъявления лица, направленного на правовой результат, достойный, с точки зрения правопорядка, признания и защиты, то для должного эффекта правопритязания необходимо также волеизъявление, выраженное в форме приказа юрисдикционного органа, направленное на признание притязания исходя из соответствующей нормы.

Правопритязание адресуется всегда определенному лицу, поэтому в иске, направленному на защиту права, в том числе абсолютного права собственности, необходимо указать лицо, которое по предположению истца его нарушило. Правопритязание предполагает известную неудовлетворенность на стороне лица, его заявляющего, и эта неудовлетворенность должна быть и может быть устранена лицом, к которому заявлено притязание [99, с. 69]. Таким образом, правопритязание является следствием нарушения чужого субъективного права. Моменты возникновения права и правопритязания не совпадают, притязание не может быть заявлено до момента возникновения права.

Правопритязание может быть заявлено при нарушении любого субъективного права. В связи с нарушением вещных прав, правопритязания могут быть заявлены в случае, когда лицо без должных на то оснований противоправно препятствует правообладателю в осуществлении своего права. Правопритязания в данных случаях могут быть заявлены по петиторной формуле, когда для устранения неудовлетворенности ищущее лицо должно доказать свое право. В частности, пе - титорная формула применима в случаях истребования собственником вещи из чужого незаконного владения, а также, когда обладатель вещного права (собственник или иное правомочное лицо) требует от другого лица устранения препятствий в осуществлении своего права, не связанных с лишением владения. Правопритязания могут быть заявлены и по посессорной формуле, когда обладатель права владения истребует вещь у всякого, кто завладел ею, доказывая лишь факт утраты владения (например, владеющий пользователь в отношении других лиц).

Отметим, что понятие «правопритязание» шире, чем право на защиту, под которым понимается право на иск в материальном смысле. во-первых, правопритязание может быть заявлено, как было показано выше, и не в исковой форме. во-вторых, притязание может быть осуществлено принудительно - путем защиты против иска, в частности путем зачета. в-третьих, притязания могут возникнуть из таких прав, которые не дают права на иск, но вытекают из норм морали, например, из обязанностей собственников соседней недвижимости взаимно уважать друг друга, предусмотренных ст. 377 ГК.

Итак, категория меры возможного поведения управомоченного лица предоставляет информацию о субъективном праве как о благе, служащем объектом волевого поведения лица. Воля лица может проявить себя вовне лишь посредством известной меры. в этом смысле субъективное право есть объект волевого поведения лица - юридического акта или юридического факта. Речь при этом идет о «юридической» воле, под которой следует понимать «признанную правопорядком власть лица» [см. 75, c. 12], обращенную к предмету юридического интереса. Будучи воплощенной в предмете такого интереса, власть лица приобретает характер субъективного права. Поэтому власть лица в частном праве понимается как возможность (прерогатива) действовать по своему усмотрению в пределах границ, установленных нормой права, а субъективное право - как мера, указывающая на границы возможного поведения лица, обладающего властью в частном праве.

Основанием возникновения субъективного права служит волеизъявление лица, выраженное в форме акта или факта. В этом смысле акты и факты - факты реальной действительности - рассматриваются как ближайшие основания возникновения субъективного права (iusta causa). Однако в своем юридическом значении акты следует отличать от фактов. Юридический акт носит личный характер, поскольку совершается определенным субъектом. Сущность юридического акта - изъявление внутренней воли. Юридическим актом (правовой сделкой) признается волеизъявление лица, направленное на правовой результат, достойный с точки зрения правопорядка признания и защиты.

Отличие актов от фактов видится в следующем. Акт во всех случаях опирается на волю лица (основанием возникновения субъективного права является волеизъявление лица). Факт, в свою очередь, хотя и не исключает волевого содержания, но во всяком случае опирается на внешне проявленную субстанцию. Факты, имеющие волевое содержание, служат достаточным правовым основанием для установления субъективного права при условии, что воля лица либо непосредственно выражена в действии, либо предполагается выраженной, и это предположение предусмотрено законом.

В отличие от актов, оценка фактов, сообщающих правовой эффект, осуществляется посредством смещения акцента с волевого содержания на проявленную вовне субстанцию (тело, corpus). К таким фактам относятся действия. Так, собственником вновь изготовленной вещи предполагается лицо, ее изготовившее. Однако данная презумпция может быть опровергнута, если будет доказано, что вещь изготавливалась по заданию заказчика и должна быть передана последнему.

В отличие от актов, не все факты имеют волевое содержание. Так, лишены волевого эффекта события (например, наступление или истечение срока). Факты, лишенные волевой составляющей, сами по себе не способны породить субъективное право, поскольку оно присваивается лицом лишь по его воле (выраженной или предполагаемой).

Акты во всех случаях относятся к правомерному поведению, поскольку цель их совершения не противоречит императивным нормам закона, основам правопорядка и нравственности. Факты, в отличие от актов, могут быть правомерными или неправомерными. Неправомерные факты дают основание управомоченному лицу предъявить к неисправному лицу правопритязание.

Юридический акт предполагает определенный объект - эффект юридического акта. Эффекты юридических актов, в соответствии со ст. 168 ГК, могут быть направлены:

• на предупреждение утраты субъективного права - акты (сделки) по сохранению;

•         на обычное использование вещи или имущества - акты (сделки) по управлению;

•         на прекращение имущественного права либо обременения вещи вещным правом - акты (сделки) по распоряжению.

Таким образом, актом, опосредующим возникновение субъективного вещного права у одного лица, служит распорядительная сделка, совершаемая контрагентом. Целью такого акта является выведение субъективного имущественного права из состава имущества лица, совершающего такую сделку, либо вещное (имущественное) обременение вещи, принадлежащей этому лицу. Не прекратившись у одного лица, вещное право в принципе не может возникнуть у другого. Правила о распорядительных актах применяются к дериликции при прекращении права собственности, а также к передаче вещи как основанию возникновения права собственности на движимую вещь. Распорядительными актами, влекущими вещно-правовые эффекты, являются сделки по установлению ограниченных вещных прав по воле собственника. Акты, направленные на прекращение (установление) вещного права, могут совершаться не только частными лицами, но и органами публичной власти и местного самоуправления.

Распорядительные акты могут быть односторонними, дву- или многосторонними. Односторонним актом является, например, завещание, на основе которого устанавливается узуфрукт или легат (завещательный отказ), сообщающий право проживания. Дву- или многосторонними актами являются договоры, имеющие своим эффектом непосредственное установление ограниченного вещного права (узуфрукт, сервитут, суперфиций, залог).

Таким образом, субъективные права (в том числе - вещные) могут возникнуть на основе актов, а также фактов, имеющих волевое содержание. во всяком случае, фактической составляющей недостаточно для того, чтобы возникло субъективное право; для его приобретения требуется свободное волеизъявление лица, направленное на определенную правовую цель.

Однако отчуждение права не всегда основывается на свободном волеизъявлении. В результате отчуждения, субъективное право одного лица прекращается и переходит к другому лицу в том же объеме, в каком оно существовало у отчуждателя. Переход прав от одного лица к другому происходит в результате правопреемства. По объему передаваемых прав принято различать универсальное и сингулярное правопреемство. При универсальном правопреемстве лицо одним актом (uno actu) приобретает всё имущество (активы и пассивы). Примером универсального правопреемства является наследование имущества физического лица или правопреемство, наступающее при реорганизации юридического лица. Сингулярное правопреемство предполагает на основании волеизъявления лица приобретение определенного права. Например, по договору купли-продажи приобретается право собственности на определенную вещь, хотя бы договор был заключен в отношении заранее точно неопределенной и даже несуществующей на момент заключения договора вещи.

Объектом правомерного волевого поведения (акта или факта) могут быть имущественные и неимущественные блага. Будучи выраженными в юридической форме, они представляют собой субъективные права - специальные прерогативы, которые лицо может осуществлять в отношении тех или иных имущественных или неимущественных благ. Соответственно, имущественными правами являются те права, объектом которых выступает имущественное благо. В свою очередь, имуществом является вся наличная совокупность прав и обязанностей, принадлежащая определенному лицу.

Имущество образует единство, основывающееся на том, что все права, входящие в его состав, принадлежат одному и тому же лицу. Нормальный правопорядок не допускает ситуаций, когда у одного и того же лица было бы несколько имущественных статусов. Лицо не может изменить по своему усмотрению единство имущественного статуса; тождественность имущества остается неизменной. Единство имущества служит правовой гарантией кредиторам того, что обладатель имущества несет ответственность по долгам всем своим имуществом в его наличном состоянии. Единство имущества сохраняется и после прекращения лица, переходя к правопреемникам во всем своем объеме как целое, например, в случае смерти физического лица или реорганизации лица юридического [104, с. 61]. Однако имущество в целом объектом субъективного права быть не может (вид не может объять род), а потому лицо не может произвести отчуждение всего своего имущества, сохранив при этом свою юридическую личность.

Субъективные имущественные права составляют активную часть имущества лица, а долги (обязанности) - пассивную. Таким образом, активная часть имущества (res) представлена телесными правами - res corporales и бестелесными правами - res incorporates. Заметим, что в праве речь не идет о физических свойствах отдельных вещей, а об особенностях правового режима, устанавливаемого в отношении субъективных прав. Если физическим свойствам тех или иных объектов и придается значение, то лишь в связи с тем, что в отношении них установлено определенное право. Наглядно это проявляется на примере правового режима вещей, движимых по природе, но признаваемых недвижимыми в соответствии с предписаниями закона (принадлежности недвижимости). Поэтому юридически корректным будет понимание res corporales как права, объективированного в материальном предмете, - такого, которое слилось с материальным объектом. Так, право собственности, слившись с материальным объектом, не может быть оценено в отрыве от этого объекта, хотя сам объект физически может находиться во владении другого лица.

В континентальной Европе, как известно, все имущественные права принято делить на вещные и обязательственные. Имущественная составляющая присутствует также в корпоративных правах (правах участия), в наследственных правах, а также в правах на результаты интеллектуальной деятельности. Одним из оснований деления прав на вещные и обязательственные принято считать их объекты: вещное право - это то, которое имеет своим объектом вещь, обязательственное-то, которое имеет своим объектом право требования. Обоснованность такой классификации зависит от того, что понимается под вещью - материальный предмет или овеществленное право (res corporalis).

Если объектом вещного права признается материальный предмет, то последовательное различение объекта права и права на объект неизбежно приводит к логическому кругу: признав объектом вещного права материальный предмет, нужно будет признать, что содержание обязательственного права (право требования) совпадает со своим объектом. Если же признать, что объектом и вещных, и обязательственных прав являются материальные предметы, то исчезнет заявленное основание классификации прав. Другими словами, пандектное учение, утверждая необходимость различия права на объект и объекта права в вещных правах, вынужденно согласиться с совпадением права и его объекта для прав обязательственных. Данное положение дел, очевидно, нарушает основание классификации прав: классификация вещных прав основывается на определении объема субъективного права, установленного в отношении объекта, а классификация обязательственных прав, в свою очередь, осуществляется по основанию их возникновения (договорные и внедоговорные обязательства). Такое, в общем-то, очевидное пренебрежение методологической состоятельностью классификации правовых явлений в полной мере компенсировалось политико-правовой целесообразностью, продиктованной императивами эпохи становления нового пандектного учения.

Действительно, нельзя не учитывать конкретные исторические условия, в которых происходило формирование немецкого пандектно - го учения. Опасаясь реставрации феодального режима, центральной конструкцией вещных прав немецкие пандектисты признали право собственности, единственным возможным объектом которого может быть материальный предмет - вещь (нем. Sachen). Признаки абсолютного права собственности в последствии были перенесены на другие вещные права. Если эти признаки явно противоречили признакам (свойствам) других вещных прав, то для этих прав были сделаны законодательные исключения.

Заметим, что деление прав по объектам опровергается и выводами юриспруденции, сложившейся и существовавшей не в связи с могучим воздействием «германского гения». Еще в римском праве право на вещь и вещь отождествлялись с правом собственности (точнее, dominium). Все другие права здесь рассматривались либо как квази-собственность (например, сервитут), либо, несмотря на свою, согласно искам, вещную или, соответственно, обязательственную природу, относились к res incorporales (узуфрукт, обязательства). Не случайно и сегодня немецкое право, принимая во внимание вещный характер прав, для которых материальная субстанция не имеет принципиального значения, делает в отношении них ряд исключений, допуская, во-первых, что определенные права требования могут воплощаться в ценных бумагах, но переход права собственности и залог ценных бумаг осуществляется в соответствии с принципами вещного права, а во-вторых, относя к вещным правам «право на право - залоговые права и узуфрукт» [79, с. 174].

Прямой противоположностью пандектного учения об основании деления прав является видение этого вопроса, исторически сложившееся в англо-американском праве. Обеспечив относительно мягкий переход от феодальной организации общества к обществу современного типа, англо-американское право не отбросило то лучшее, что составляло его разумную основу. Англо-американское право считает возможным установление на один и тот же объект различных по содержанию и силе имущественных прав, принадлежащих разным лицам. Поскольку вся полнота права (как в политическом, так и в имущественном аспекте) принадлежит суверену (корона, штат, федерация), имущественные права других лиц здесь могут лишь обременить полноту права суверена. Таким образом, частные лица в англоамериканском праве не могут приобрести абсолютное право в отношении какого-либо объекта. все имущественные права представляют здесь виды интересов, находящихся под защитой правопорядка, поскольку они приобретены на должном правовом основании. Права собственности в понимании континентального права юрисдикции общего права не знают. Гарантией разграничения прерогатив частной и публичной сфер здесь служит незыблемое соблюдение принципа конституционализма.

Полное (но не абсолютное) владение (full ownership) в англоамериканском праве возможно лишь в отношении движимых вещей (personal property) - имущества, которое может быть присвоено лицом. Это имущество в свою очередь делится на физически осязаемые (tangible property) вещи во владении (choses in possession) и физически неосязаемые (intangible property) вещи в действии (choses in action), представляющие дематериализованные права (incorporeal assets), такие как права требования, находящиеся в обращении, доли участия, права на интеллектуальную собственность. В отношении недвижимых вещей (real estate) устанавливаются различные титулы, рассматриваемые как обременения абсолютного права, принадлежащего суверену [93, с. 33].

Достоинство такой таксономии имущественных прав видится в том, что все лица, обладающие соответствующими правами, осуществляют их в соответствии с объемом этих прав, но не имеют выраженных преимуществ в отношении друг друга при их защите. Однако модель организации имущественных прав, принятая в англоамериканском праве, не может быть механически перенесена в правовое пространство континентальной Европы. Сложившаяся в Европе традиция деления имущественных прав на вещные и обязательственные имеет свои исторические корни. в континентальной Европе со времен римского права складывается представление о частном праве как об автономной сфере прерогатив, которыми обладают частные лица. выделение вещных прав и противопоставление их правам обязательственным объясняется юридической полезностью, которой обладают вещные права в силу присущих им свойств. Необходимость развития системы вещных прав не может быть поколеблена отсутствием единого (унифицированного) подхода по вопросу оснований классификации имущественных прав в современных правопорядках континентальной Европы.

Юридическая полезность вещных прав проистекает из того специального правового режима, который установлен в отношении них. возникновение этих прав, их осуществление и защита может и должна происходить в порядке, отличном от иных имущественных прав. вещное право осуществляется непосредственно правообладателем. в отличие от прав обязательственных, вещное право не предполагает каких-либо активных действий других лиц; даже если обязанность действовать возлагается на другое лицо, то установление такой обязанности, во всяком случае, сопряжено с уже установленным вещным правом. Таким образом, вещные права дают возможность правообладателю удовлетворять свои потребности собственными поведенческими актами. в свою очередь, положительный эффект обязательственных прав (прав требования) достигается результатом соответствующего поведения обязанного лица. Отсюда следует один из ключевых признаков вещных прав - «юридическая прочность».

Вещное право обременяет право на вещь и потому не зависит от смены ее собственника. В этом смысле вещное право обладает правом следования. Новый собственник не может в одностороннем порядке прекратить вещное право по своему усмотрению, но вправе прекратить право обязательственное, разумеется, при условии возмещения причиненных этим убытков. В этом проявляется еще один признак вещных прав - их преимущество перед обязательственными правами. При коллизии обязательственное право уступает вещному.

Возможность осуществления вещного права своими поведенческими актами соотносится с абсолютным характером их защиты: на всех лиц возлагается обязанность воздерживаться от посягательств на вещное право управомоченного лица. В случае нарушения вещного права, управомоченное лицо обладает вещно-правовым притязанием к каждому, кто нарушил его право.

Тем не менее, абсолютный характер защиты вещных прав, их действие против всех (erga omnes) не исключает возможности установления относительных вещных прав в рамках определенных вещноправовых конструкций. Так, ограниченное вещное право характеризуется относительной правовой связью, возникающей между собственником и правообладателем соответствующего ограниченного вещного права. В свою очередь, у обладателя ограниченного вещного права возникает абсолютное право в отношении третьих лиц - они обязаны воздерживаться от посягательства на право лица, в пользу которого оно установлено (сервитуария, узуфруктуария, суперфициария, залогодержателя и т.п.). Относительные вещные права возникают также между сособственниками в конструкции общей (коллективной) собственности.

Абсолютный характер защиты вещных прав, их действие в отношении всех и каждого предполагает, что третьи лица должны быть осведомлены о существовании и содержании того или иного вещного права. Речь в данном случае, прежде всего, идет о защите интересов добросовестных приобретателей вещей, обремененных вещным правом. Приобретатели вещи по договору должны быть осведомлены о любых обременениях, существующих в отношении приобретаемой вещи. Отсюда следует, что признание вещного права как права, для которого установлен специальный правовой режим, может быть достигнуто прямым закреплением видов вещных прав в соответствующих нормативных актах. В отличие от прав обязательственных, для юридического признания вещных прав недостаточно волеизъявления лица, приобретающего право, необходимо также наличие предусмотренной законом соответствующей вещно-правовой конструкции. Поэтому правопорядок устанавливает закрытый перечень вещных прав (numerus clausus), причем законом исчерпывающим образом определяется характер и содержание каждого вещного права.

Разумеется, с точки зрения законодательной техники, соблюдение принципа numerus clausus далеко не всегда означает, что в самом тексте закона последовательно изложены все вещные права, а нормы, их регулирующие, приведены в стройную систему. Нередко нормы, направленные на регулирование вещных прав, находятся в разделах, посвященных правам обязательственным, однако сами права, урегулированные такими нормами, не утрачивают при этом вещноправовой характер. Так, право коммерческого удержания или преимущественное право не приобретает характер обязательственных прав от того, что соответствующие этим правам нормы содержатся в разделе ГК, посвященном обязательствам. Равно как и залог не утрачивает своей вещной природы лишь от того, что нормы, его регулирующие, в гражданских кодексах некоторых стран размещаются в разделе об обязательственных правах.

Принцип numerus clausus предопределяет принудительную типизацию вещно-правовых конструкций, что влечет ограничение общего принципа свободы договора. Так, стороны договора, исходя из принципа диспозитивности, могут установить любые обязательственные эффекты, за исключением тех, которые противоречат закону, основам правопорядка или нравственности. Однако лица не могут устанавливать актами какие-либо вещные права, за исключением тех, которые прямо предусмотрены законом. В противном случае третьи лица оказывались бы в юридически ущемленном положении, поскольку потенциально могли бы нарушить «абсолютное» право, установленное соглашением сторон.

Абсолютный характер защиты вещных прав и соответствующий ему принцип принудительной типизации вещно-правовых конструкций обуславливают необходимость еще одного принципа вещных прав

-         публичности: существование вещного права должно быть достоверно известно всем и каждому, кто заинтересован в этом. Для движимых вещей соблюдение принципа публичности достигается посредством передачи вещи во владение. Для недвижимых вещей, за изъятиями предусмотренными законом, публичность достигается государственной регистрацией прав в реестре недвижимого имущества. Соблюдение данного принципа обеспечивает законную презумпцию публичной достоверности вещных прав и дает гарантию их охраны со стороны правопорядка.

Защита вещных прав осуществляется особыми способами защиты. Для этого правопорядок предоставляет соответствующие пети - торные иски (виндикационный и негаторный), а для охраны владения

-         посессорную защиту. Формула петиторных исков (исков, опирающихся на право лица их заявляющих) позволяет заявить притязание к каждому, кто нарушил вещное право. При причинении вреда собственник пользуется защитой деликтного, а не договорного права, а в иных случаях - обращается к нормам о неосновательном обогащении.

Итак, вещные права представляют собой частноправовые прерогативы, позволяющие удовлетворять интересы правообладателя посредством совершения им собственных поведенческих актов в отношении телесных прав, а также тех бестелесных имущественных прав, на которые распространяется правовой режим вещных прав, в пределах, установленных законом, и при условии, что все другие лица должны воздерживаться от посягательств на эти права.

Такое определение вещных прав - «отрицательное»; оно предполагает их классификацию посредством указания на объем права (стесненность права), что позволяет все вещные права разделить на три группы: право собственности (с учетом вещных ограничений и обременений), право приобретения (преимущественные права), ограниченные вещные права.

Конструкция права собственности включает не только положительные правомочия, которыми обладает собственник, но и юридические обязанности, а также ограничения и обременения. Такие ограничения могут быть предусмотрены публично-правовыми предписаниями, но могут иметь и частноправовой характер (например, право соседства). К вещным обременениям права собственности относятся - рентный долг, возникающий в силу договора ренты, а также обременения, обязывающие к производству исполнения в натуральной или денежной форме по договору отчуждения имущества с условием пожизненного содержания (право вещных выдач).

Право приобретения (преимущественные права), устанавливая для определенного круга лиц вещные притязания, стесняют право собственности. Преимущественные права - секундарные по своей природе intuitu personae права, сообщающие их обладателю правопритязание, стесняя тем самым право других лиц. Поэтому право приобретения (преимущественное право) не может быть уступлено другому лицу и не может перейти к другим лицам в силу правопреемства. Примером права приобретения служит право преимущественной покупки доли в общей долевой собственности. Право приобретения может предполагать не только преимущественное приобретение права собственности, но также преимущественное установление ограниченного вещного права.

В свою очередь, ограниченные вещные права (в отличие от ограничений правомочий собственника) сообщают правообладателю положительные правомочия (права на собственные действия). В зависимости от функций, которые выполняют ограниченные вещные права, допустимо их разделение на две группы: ограниченные вещные права пользования (сервитуты, узуфрукт, право пользования, право проживания, суперфиций) и обеспечительные ограниченные вещные права (залог и удержание).

Признание субъективных вещных прав достойными существования и защиты предполагает определение их положения среди других правовых явлений и понятий, для чего в юридической науке широко используется категория «правоотношение». Как следствие, распространение получает точка зрения, что субъективное право вне правоотношения существовать не может. Однако нельзя не учитывать то, что «правоотношение» - понятие, в отношении которого отсутствует единая научно обоснованная позиция. Так, в одних случаях субъективное право и обязанность отождествляют с правовой формой гражданского правоотношения [26, с. 97], в других - само правоотношение рассматривается как юридическая форма имущественных отношений [24, с. 37-42].

Очевидно, что в первом случае уже в самом определении правоотношения содержится логический круг (правовая форма правоотношения ничего нового не сообщает о самом правоотношении). Второе - явно навеяно историческим материализмом, в соответствии с которым имущественные отношения рассматриваются как «базисные» фактические отношения, в свою очередь, «надстроечные» правовые отношения служат лишь формой «базисных» отношений. Подобный экономический детерминизм не выдерживает критики хотя бы потому, что субъективные права сами по себе являются оборотоспособными благами. Заметим также, что экономический детерминизм приводит к логически порочному определению правоотношения как общественного отношения, урегулированного нормами права. Такое «общепринятое» аналитическое суждение о правоотношении предполагает, что в нем имеется содержание отличное от социального контекста. Однако права (обязанности) - явления социальные. Признав «общественное» фактическим, мы отказываем праву в социальной природе, что само по себе абсурдно! Отсюда следует, что любые попытки непротиворечивым образом увязать фактическое отношение с его юридическим содержанием в рамках понятия «правоотношение» нерезультативны. Фактические и юридические отношения представляют собой разнородные категории, объединение элементов их составляющих в единое логически непротиворечивое целое просто-напросто невозможно.

Даже признав достойной внимания попытку свести описание правовых явлений к каузальным (фактически

⇐ Предыдущая12

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: