 |
Попечение о покойнике после кончины
|
|
|
|
Приготовление, поставление и вынос покойника
Наша Святая Церковь заботится не только о том, чтобы предусмотреть все необходимое в этом тленном мире на нашем пути ко Христу. Ее любовь сияет нам в час нашего отшествия и продолжается после нашего ухода из мира. Все это выражается в глубоко волнующем Последовании погребения, панихидах и вообще в молитвах об упокоении души усопшего. Но прежде чем говорить об этом, скажем кратко и о последних заботах, отдаваемых нашим умершим братьям и сестрам перед погребением. Эти труды сострадания сопряжены с душевными потребностями человека и отражают древнюю церковную традицию. Они означают уважение к освященности тела, даже если оно мертво. В этом духе выдержано письмо Василия Великого правителю Севастии [763]. В Севастии скончался некий воин, и его родственникам сообщено было об этом в Александрию с тем, чтобы они приехали и перевезли его туда для погребения. Святитель одобряет предстоящее верующим далекое и опасное путешествие, полагая эти действия правильными и необходимыми. Поэтому он ходатайствует перед правителем, чтобы перене{стр. 334}сение тела для погребения в Александрии было осуществлено за счет «общественного иждивения»!
Святитель Григорий Богослов, этот боговдохновенный иерарх с чуткою душою, любящий уединение, «кормящий старость Божией милостью и упованием на Небо» [764], говоря о последних о себе заботах, которых он желал бы после смерти, вопрошает: «Кто положит перст на мои померкшие очи?» [765] Вопрос этот напоминает нам слова нашей народной молитвы: «Да удостоит меня Бог, чтобы друг закрыл очи мои». Желание Григория Богослова не чуждо духу Церкви Христовой. Сам Бог, убеждая в Вирсавии (у колодца клятвы) старого Иакова идти в Египет встретить Иосифа, говорил ему среди прочего: «Иосиф, любимый сын твой от возлюбленной твоей Рахили, закроет глаза твои» (Быт. 46, 4). Таково было Божие благословение Патриарху. Во времена Григория Богослова этот обычай выполнялся неукоснительно и благоговейно. Заслуживает внимания свидетельство о последнем часе святой Макрины, сестры Василия Великого, окончившей свою жизнь в монастыре и завещавшей, чтобы глаза ей закрыл брат ее, епископ Григорий Нисский. Святой «приложил ослабевшую от печали руку к святому лику для того только, чтобы не показать, что пренебрегает завещанием ее, потому что глаза ее не нуждались в совершении сего дела, они благолепно были закрыты веками, как бывает во сне, уста прилично сомкнуты, руки благообразно сложены на груди, да и само тело, благовидно лежащее, не имело никакой нужды в руке поправляющего». Известно при этом, что святая незадолго перед тем как испустить дух, почти совершенно истощила себя горячей молитвою [766]. Свя{стр. 335}титель Иоанн Златоуст, восхваляя самопожертвование епископа Антиохии Флавиана, который отправился в Константинополь, чтобы заступиться за жителей своего города перед императором, и оставил находящуюся при смерти сестру, о которой некому было позаботиться, писал: «Она каждодневно молила нас и закрыть ей глаза, и сложить и сомкнуть уста, и позаботиться обо всем прочем, что нужно к погребению…» Но Флавиан не поддался слабости, «предпочтя страх Божий всякому родству» [767].
|
|
|
Последние заботы о покойных с самого начала считались у христиан столь святым делом, что они стремились печься даже об умерших от заразных болезней. Вот что пишет историк Евсевий: «Они (т. е. христиане) принимали тела святых на распростертые руки и прижимали их к груди, отерев глаза и закрыв рот, несли на своих плечах и не могли от них оторваться, обнимая; омыв, заворачивали в красивые покровы, а вскоре им уделяли те же заботы: оставшиеся в живых всегда следовали за теми, кто скончался до них». Напротив, язычники, узнав, что человек поражен заразной болезнью, тотчас оставляли его, причем покидали даже своих близких [768]. Из Жития святого Маркиана Константинопольского (V в.; память 10 января.) мы узнаем, что блаженный бродил ночами по площадям и улицам города, отыскивая непогребенных по бедности покойников. Если удавалось найти такого, он радовался ему, словно бесценному сокровищу. Он принимал на себя попечение о покойном, обращаясь к нему, как к живому: «Встань, брат, поцелуемся!» И вслед за этим призывом святого Бог, вознаграждая любовь раба Своего, позволял умершему на мгновение воскреснуть и приветствовать {стр. 336} «усердного угодника Божия». Тотчас после этого он «снова опочивал» [769].
|
|
|
Приготовление тела покойного к погребению означало придание ему благообразного вида. Святые, чья кончина была тихой, мирной и спокойной, совершали эти последние приготовления сами. Святая Макрина перед смертью сама закрыла глаза, сомкнула уста и благоговейно скрестила на груди руки, а тело ее само естественным образом приняло подобающее положение, так что не требовалось более ничьей помощи [770]. Точно так же преподобный Николай Исповедник, игумен знаменитого Студийского монастыря, будучи 75–летним, помолившись и мысленно уже перенесшись из настоящего мира в Царство Небесное, простер ноги и, осенив себя крестным знамением, смело предал свою душу святым Ангелам [771]. То же известно об исходе преподобной Мелании († 439 г.; память 31 декабря), а также святой императрицы Феодоры († 867 г.; память 11 февраля), восстановившей почитание святых икон. Когда спустя годы были обретены ее всечестные мощи, руки ее так и оставались скрещенными.
Таковы проявления любви и заботы, с которой члены воинствующей Церкви приготовляют тело своего брата (или сестры) к перенесению в Церковь Торжествующую. Эти попечения служат утешением родственникам, провожающим своих близких. Божественный Златоуст, желая утешить отца, потерявшего сына, говорит: «Блаженный Иов не удостоился ни глаза, ни уста закрыть своим детям, ни другие члены их привести в порядок. Ты, человек, по крайней мере, находился при больном сыне, видел его лежащим на одре, слышал последние {стр. 337} слова его, присутствовал при последнем вздохе, закрыл глаза и заключил уста. Он же не присутствовал при своих детях, когда они испускали дух» [772].
|
|
|
Умащение покойника благовониями и облачение его в погребальные одежды — еще одно выражение нашей любви к отходящему ближнему [773]. Отцы постоянно упоминают об этих обычаях, отнюдь не осуждая, но одобряя их. Часто им уделяется специальное внимание в житиях святых.
Например, из Жития святого великомученика Артемия († 362 г.; память 20 октября) мы узнаем, что диаконисса Ариста, приняв его всечестное тело, помазала его смирной и благовонным миром, после чего похоронила [774]. А благочестивая христианка Клеопатра ночью взяла вместе с другими телами и тело мученика Уара († ок. 307 г.; память 19 октября), умастила драгоценными благовониями, одела в светлые одежды, и так как тогда еще не прекратились гонения на христиан, она погребла его с великим благоговением дома, под своим ложем, возжигала неугасимую лампаду, кадила фимиамом и т. п. [775] Другой благочестивый христианин Клавдий, обретя мощи святой мученицы Харитины († 304 г.; память 5 октября), вынесенные на берег морскими волнами, позаботился о них с должным благочестием, умастил и приготовил к погребению во временной могиле (поскольку тогда шли гонения на христиан), но все же в месте, достойном мученицы [776]. Святитель Григорий Нисский рассказывает, что тело епископа Антиохийского Мелетия († 381 г.; па{стр. 338}мять 12 февраля) умастили благовониями, завернули в чистую плащаницу и шелковые ткани и похоронили со всей благопристойностью и почтением [777]. То же самое говорит он и о своей сестре Макрине. Благородная Ветиана обрядила чистое и непорочное тело святой в светлое льняное полотно. Когда же надели на нее черное погребальное платье, то и в нем святая подвижница сияла, поелику Божия сила даровала и эту благодать ее телу [778]. Известно также, что Домна, которая впоследствии умерла мученической смертью, оказала достойные почести телам мученика Индиса и его сподвижников († 302 г.; память 3 сентября). Она омыла покойников чистой водой, омочив их прежде своими слезами, умастила миром, вместе с помощником–моряком одела в белые одежды, завернула тела в новые льняные покрывала, воскурила ароматный ладан, а затем погребла с великим благоговением [779].
|
|
|
Правда, в последних почестях покойному часто проглядывают человеческое тщеславие и хвастовство родственников усопшего, в особенности если тот был богат. Эти склонности всегда осуждала Церковь, обличали самыми суровыми словами богоносные отцы. Божественный Златоуст называет эти обильные благовония, роскошные одежды, в которых хоронили покойников, не иначе как тщеславием и прекрасным поводом для ограбления могил. Он говорит, обращаясь к верующему: «И ты, когда слышишь, что Христос воскрес нагим, перестань безумно тратиться на погребение. Что, в самом деле, значат эти излишние и бесполезные издержки? Погребающим они причиняют большие убытки, а умершему не приносят никакой пользы, и если {стр. 339} сказать правду, даже вредны. Роскошные похороны не однократно бывали причиною ограбления могил… но тщеславие — какую великую власть обнаруживает оно посреди самого плача» [780]. «Христос, — говорит в другом месте Златоуст, — требовал от нас не иметь ничего сверх меры. Ты украшаешь свое тело с такой роскошью в то время, когда бедняки страждут? Все это вызывает только издевательства и насмешки, ибо умерший, лежащий на ложе, несет на себе знаки своего звания и богатства, когда он одет в блестящую одежду» [781]. «Всем этим мы только готовим обильнейшую трапезу червям» [782], — продолжает святитель — и, чтобы предупредить возможное недоумение, добавляет: — Я говорю это не с тем, чтобы истребить обычай погребения, но чтобы пресечь роскошь и неуместное великолепие, которое идет не от скорби и сострадания к умершему, а от тщеславия» [783].
По этой же причине многие благочестивые люди специально наказывали перед смертью не обряжать их в роскошные одежды. Так, преподобный Ефрем Сирин перед смертью (379 г.) просил окружавших его «не погребать тела его в драгоценной одежде, но то самое, что было назначено на его погребение, отдать нищим» [784]. Божественный Златоуст, восхваляя святую мученицу Пелагию, говорит: «Это тело лежало не на ложе, а на земле; {стр. 340} но, лежа на земле, оно не стало бесчестным, а напротив, самая земля сделалась достопочитаемой, потому что приняла тело, облеченное такою славой… Так она лежала, имея великий погребальный покров — мученичество, украшаясь красотою исповедания, облекшись одеждою драгоценнейшею всякой царской багряницы, всякой драгоценной порфиры, и притом двоякою одеждою — девства и мученичества, с этими покровами она и предстанет к Престолу Христову. Будем же и мы стараться и при жизни, и по смерти облекаться в подобную одежду, зная, что иной, украсивший свое тело золотыми одеждами, не получает никакой пользы, но еще навлекает на себя осуждение многих как не оставивший тщеславия и при смерти» [785].
|
|
|
Святой Антоний Великий осуждал принятый у египтян его времени обычай: при совершении чина погребения «над телами скончавшихся уважаемых ими людей и особенно святых мучеников обвивать их пеленами, но не предавать земле, а возлагать на ложах и хоронить у себя в домах, думая, что этим воздают чествование отшедшим. «Антоний, — пишет Афанасий Великий, — многократно просил епископов запретить сие мирянам, также и сам убеждал мирян и делал выговоры женщинам, говоря, что незаконно это и вовсе не благочестиво, ибо тела патриархов и пророков доныне хранятся в гробницах, и самое тело Господне положено было во гроб, и приваленный камень скрывал оное, пока не воскресло в третий день» [786].
Святые отцы осуждали роскошные похороны и богатые гробницы. Вот что пишет святитель Василий Великий: [«Может быть, домашние твои… скажут:] «Глупо наряжать мертвого и с большими издержками хоронить {стр. 341} ничего уже не чувствующего. Не лучше ли оставшимся наряжаться в блистательную одежду, нежели вместе с мертвецом гноить многие одеяния. Какая польза в великолепном памятнике, в богатом погребении и в бесплодных издержках? Оставшееся надо употребить на необходимое для жизни… [Вот что скажут, чтоб и тебе отмстить…] Предварительно соверши над собой погребение — благочестие. Отойди отсюда, облекшись во все, обрати богатство в собственное свое украшение, имей его при себе» [787].
Божественный Златоуст также замечает: «Многие часто строят гробницы великолепнее домов. Они трудятся и беспокоятся или для врагов, или для червей праха, расточая имущество без всякой пользы. Таков образ мысли у тех, которые ни на что не надеются в будущем… А ты, человек, знающий о жизни будущей, о тамошних неизреченных благах… какое можешь получить прощение? Какое можешь иметь оправдание? Какому же подвергнешься справедливому наказанию, когда все расточаешь здесь на прах, на пепел, на памятники, на противников, на врагов?.. Если ты, человек, хочешь оставить по себе добрую память, старайся быть добродетельным. Ничто так не делает имени человека бессмертным, как добродетель… Что же касается украшения могил, то эти самые памятники не только не делают тебя славным, но делают даже смешным, раскрывая против тебя уста всех» [788].
Именно скромные почести покойникам, лишенные тщеславия и хвастовства, близки человеколюбивому духу Святой Церкви Христовой. Ветхий Завет, между прочим, советует: «Над умершим пролей слезы и, как бы подвергшийся жестокому несчастию, начни плач; {стр. 342} прилично облеки тело его и не пренебреги погребением его; горький да будет плач и рыдание теплое, и продолжи сетование о нем, по достоинству его, день или два, для избежания осуждения, и тогда утешься от печали» (Сир. 38, 16–17). Почести покойным имеют корни в Евангелии, в особенности в повествованиях о погребении многострадального тела Спасителя Христа (Мф. 27, 59–60. Мк. 15, 46. Лк. 23, 53. Ин. 19, 40). Святой Епифаний, епископ Кипрский, обращаясь в одном из своих слов к праведному Иосифу Аримафейскому, который вместе с Никодимом удостоился чести совершить погребение тела Христова, говорит: «Разве не трепетал ты, прикасаясь к Тому, перед Кем трепещут даже Херувимы, держащие Его на своих руках? И с каким же страхом ты вообще осмелился снять льняные пелены с этого Божественного тела? Не опускал ли благоговейно глаз? Не трепетал ли, взирая на открывшееся тебе естество тела Божия, которое превыше всякого естества? Скажи мне, о Иосиф, как погребал ты Того Покойника, обратив к востоку лицо Его, Того, Кто Сам есть Восток Востоков? Не закрыл ли своими перстами очи Иисуса, Который пречистыми перстами Своими отверз зрение слепцу? Не сомкнул ли уста Тому, Кто отверз уста глухонемому? Не скрестил ли ты руки Тому, Кто исцелял отнявшиеся руки? И сложил ли ты, как принято при погребении, ноги Того, Кто даровал недвижным ногам способность ходить? Не возлил ли ты миро на Того, Кто Сам есть небесное Миро и Кто излил Себя и освятил мир? Не омыл ли ты водою тело Господа, Который всех омыл и всем даровал очищение? И какие же свечи возжег ты Тому, Кто есть Свет Истинный, просвещающий всякого человека? И, наконец, какие же погребальные гимны были воспеты Тому, Кто непрестанно воспеваем всем ангельским сонмом?» [789] {стр. 343} Из этих слов святого отца явствует, что Церковь приняла на себя заботы о покойниках не только потому, что любит человека и чтит тело человеческое, но и потому, что пречистое тело Господа приняло такие же почести от двух достойных и благочестивых его хоронителей — Иосифа и Никодима.
Учительный символизм обрядов
В последних почестях и особенно в обряжении покойника, когда его представляют в благоприличном виде, заключен глубокий символический смысл. Так, сложенные крестообразно на груди руки символизируют Животворящий Крест. Симеон Солунский сообщает, что в его время мертвые тела архиереев и иереев омывали губками крестовидно во образ Святого Крещения [790], затем надевали на них архиерейское или иерейское облачение, новую обувь; монахов облачали в монашеские одежды с зашитой сверху мантией, которая являлась для них как бы гробом. На теле монаха полагали крест, подчеркивая таким образом, что усопший распят на кресте за Христа [791]. Белый саван и новые одежды, надеваемые на покойного, символизируют «новую одежду нашего нетления» [792].
За обряжением и последними заботами о теле умершего следует поставление. Как мы выяснили, лицезре{стр. 344}ние умершего весьма полезно всем любомудрствующим по–христиански.
Тело умершего должно быть всегда положено головой на восток. Часто находящийся при последнем издыхании поворачивается к востоку сам, как доносят об этом божественные отцы и жития святых. Эта ориентация воспроизводит наше обращение на восток во время молитвы. «При сем, — пишет Василий Великий, — ищем древнего отечества — рая, который насадил Господь Бог… на востоке (Быт. 2, 8)» [793]. Так же объясняет это и святитель Григорий Нисский. «Мы поворачиваемся к востоку, — пишет он, — потому что на востоке наша первая родина. Это напоминает нам о том, что мы лишились светлого райского блаженства, о котором теперь вспоминаем с ностальгией и которым бы желали наслаждаться снова» [794]. Святой Златоуст прибавляет еще одно объяснение: «Мы обращаем гроб к востоку, предназначая таковым положением воскресение тому, кто покоится в нем» [795]. В основе этого — вера в то, что христианские мученики были вознесены на небеса «с востока».
В Житии преподобной Марии Египетской († 522 г.; память 1/14 апреля) сказано, что авва Зосима нашел тело святой в пустыне Иордана обращенным лицом к востоку. Подвижница сама приняла это положение и так испустила дух [796]. Святитель Григорий Нисский рассказывает, что смертный одр сестры его святой Макрины (почила в декабре 379 г. или в январе 380 г.) размещался таким образом, что лицо ее было обращено к востоку [797]. {стр. 345} Священномученики Пионий пресвитер († 250 г.; память 11 марта) и пресвитер Митродор, убиенные в Малой Азии близ Смирны при императоре Декии, оба взирали на восток в час смерти [798]. Преподобный Иоанн Мосх приводит со ссылкой на Палладия рассказ о приговоренном к смерти юноше–христианине из Александрии, который просил палачей: «Ради Господа, сделайте милость, повесьте меня лицом к востоку, так, чтобы мне смотреть в ту сторону, когда буду висеть» [799].
Святитель Симеон Солунский поясняет, что во время поставления мы влагаем икону в скрещенные на груди руки покойного — как свидетельство веры во Христа и в знак того, что умерший отдал душу жизнодавцу Христу. Если ушедший — монах, мы кладем ему в руки образ Того, Кого он возлюбил, то есть нашего Господа. Если же он иерей или архиерей, то мы влагаем ему в руки святое Евангелие, которое читается во время отхода клирика и даже после его упокоения, если позволяет время. Этим мы хотим показать, что ушедший жил «по–евангельски». Святое Евангелие читается еще и для «искупления и очищения умершего Божественным словом. Ибо что может быть угоднее Богу, чем чтение этих слов»? Монахам вместо Евангелия читается Псалтирь [800].
Вокруг гроба зажигаются свечи, ибо, как говорит святой Златоуст, этим мы подчеркиваем, что провожаем наших усопших в Небесный Иерусалим как подвижников веры [801]. Зажженные свечи символизируют также путь нашего преставившегося собрата из тьмы настоящей жизни к истинному свету вечности. В житиях святых {стр. 346} говорится, что в момент их кончины зажигалось много свечей. Некоторые святые сами просили об этом — на пример преподобный Феодор Студит († 826 г.; память 11 ноября), который, почувствовав приближение кончины, спокойно велел затеплить свечи. Монахи зажгли свечи и начали читать «Непорочны» (т. е. псалом 118, начинающийся словами: «Блажени непорочнии в путь, ходящии в законе Господни»). Святой же отдал свою блаженную душу в тот момент, когда братья читали 93–й стих псалма: «Во век не забуду оправданий Твоих, яко в них оживил мя еси» [802].
Из наследия богоносных отцов и жизнеописаний святых нам известно, что во время выноса тела и препровождения его к могиле народ держал в руках зажженные свечи. В процессии, следующей за гробом святой Макрины, каждый шел с зажженной восковой свечой [803]. Симеон Метафраст в Житии святой Евсевии (скончавшейся в малоазийской Миласе в 457 г.; память 24 января) говорит, что верующие, «неся гроб покойной среди множества свечей и благоухания, шествовали через город» [804]. То же самое читаем мы и о погребении епископа Александрии Петра (принял мученическую смерть в 311 г.; память 25 ноября). Верующие сопровождали его к могиле, держа в руках символы победы — пальмовые ветви и зажженные светильники, выражая радость небесной победы песнопениями и каждением ладана [805]. Симеон Солунский учит, что возжигание лампад и свечей символизирует «непрестанный Божественный свет…» «И {стр. 347} кадило, ко Богу приносимое, ко умилостивлению есть отлежащему и показание благочестия его и православной жизни, благовоннейшая сущая яко чиста» [806]. Святой Златоуст обобщает все сказанное выше следующими словами: «Или ты не видишь, что совершаем мы по отношению к прежде отшедшим? Мы выносим их с пением псалмов и гимнов, знаменуя чрез то благодарность Господу, надеваем на себя новые одежды, предзнаменуя новую одежду нашего нетления. Возливаем миро и елей, веруя, что миро Крещения сопутствует им, оказывая помощь в пути; провожаем их с фимиамом и восковыми свечами, показывая тем, что они, освободившись от настоящей мрачной жизни, направились к истинному свету; обращаем гроб к востоку, предзнаменуя таковым положением его воскресение тому, кто покоится в нем» [807].
Кроме того, с древности существует благочестивый обычай возжигания лампад и свечей и каждения над могилами. Известно, например, что благочестивый христианин, захоронивший тело мученицы Зинаиды († I в.; память 11 октября), до самой своей смерти не изменял правилу «зажигать свечи и кадить над ее всечестными мощами» [808].
{стр. 348}
ПОСЛЕДОВАНИЕ ПОГРЕБЕНИЯ
Самое скорбное последование нашей Церкви
Безгранично Божие милосердие, беспредельна и непостижима Божия благость к человеку — на этом стоит наша Святая Церковь, в это верит и надеется, что человеколюбивый Господь может явить милость и к преставившемуся. На этом и построено самое волнующее и исполненное богатого внутреннего смысла Последование погребения.
Псалмы и песнопения на смерть верующих стали возносить Живодавцу Богу с раннехристианских времен. Но стержневые моменты нынешнего Последования погребения восходят, в основном, к V веку. С течением времени оно обогатилось стихами псалмов, песнопениями, тропарями и «развилось таким образом в самое богатое, многогранное, самое скорбное и взволнованное из всех последований нашей Церкви» [809].
Последование погребения нашей Православной Церкви — это «замечательный пример того, как православное богословие способствует формированию здоровой цивилизации. Ведь это Последование с успехом а) использует самый факт смерти, чтобы помочь человеку глубже по{стр. 349}нять смысл и цель жизни; б) помогает человеку справиться с наплывом эмоций по поводу смерти;
в) убеждает в том, что христианин воспринимает смерть иначе, чем те, кто не имеет надежды; и, наконец,
г) признает скорбь, вызываемую разлукой с близким человеком, и поощряет изъявление этого чувства. Западный мир, стараясь подавить вызываемое смертью горе, пытается маскировать его. Тем самым жизнь становится маской, прикрывающей лицо смерти» [810].
Чтения и песнопения Последования погребения составляют как бы драматический диалог, который происходит между священниками, родными и близкими покойного и… самим покойным. В нем подчеркивается суетность земной жизни и утверждается неизмеримая ценность вечных благ будущего Царства. В то же время возвышенно и смиренно священники и народ молят Бога Вседержителя о бесконечном милосердии к усопшему. При этом всякий, кто внимательно вслушивается в слова покаянных песнопений Последования, получает глубокое утешение и полезное назидание. Ведь Последование — это не только возможность выразить нашу любовь к усопшему собрату, это благое время для того, чтобы «сделать из горестей источник для любомудрия», как учит Григорий Богослов [811]. Когда мы погружаемся в возвышенный смысл Последования погребения, душа наша очищается покаянием, сердце умягчается, и мы горячо молимся о прощении и упокоении того, кто перешел в загробную жизнь. И сами мы, живые, преисполняемся решимости прожить отпущенный нам срок в покаянии и благочестии, предавая себя Христу Богу.
Об этом прекрасно пишет святой Златоуст:
{стр. 350}
«Так Иакова оплакивали сорок дней, столько же дней и Моисея оплакивали иудеи и сетовали, потому что смерть тогда была смертью. А теперь не так, но бывают песнопения, молитвы и псалмы, все это показывает, что смерть заключает в себе удовольствие — ведь псалмы символ радости: благодушествует ли кто в вас, говорится, да поет (Иак. 5, 13). Так как мы исполнены радости, то и поем по умершим псалмы, которые убеждают нас не бояться смерти» [812].
Перед основным последованием у места, где находится тело умершего, поется «Трисвятое», называемое так по начальной троичной молитве: «Свят ы й Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас», повторяемой трижды, затем «Пресвятая Троица», «Отче наш». В этих молитвах, возносящих славу, благодарение и прошение Триединому Богу, выражается глубокая вера нашей Церкви в то, что Бог, владычествующий над нашими жизнями, явит Свою безмерную милость к усопшему.
Затем поются четыре тропаря, в которых мы горячо молим Господа упокоить усопшего с теми, кто получил спасение, с душами праведников, достигших совершенства, как говорит об этом Апостол (Евр. 12, 23). Мы молимся, чтобы «Бог, сошедший во ад и узы окованных разрешивший» [813], упокоил и души рабов Своих, уже перенесшихся в лоно Церкви Торжествующей. И поскольку «едина чистая и непорочная Дева» Богородица Мария имеет дерзновение к Сыну Своему, мы просим и Ее молить о спасении усопшего собрата.
Далее священник молит Бога «духов и всякия плоти», смерть поправшего, и диавола упразднившего, и даровавшего нам жизнь и воскресение, чтобы Он, зная нашу {стр. 351} немощь и подверженность греху, как «един безгрешен», простил нашего умершего брата. Мы молимся, чтобы Бог, «яко благ и человеколюбец», простил его грех и поместил его душу во всесветлом раю, исполненном радости и мира. Согласно Симеону Солунскому, Трисвятое поется по умершим, ибо они — «яко Троицы скончавшиеся рабы, и Ту провозвест и ша, и в Той скончашася, и с Той ходят, и с ангелами вчинятся, трисвятую песнь непрестанно поющими» [814].
«Непорочны»
Когда–то Последование погребения начиналось прекрасным и глубоко символичным псалмом 90, который гласит: «Живый в помощи Вышняго, в крове Бога Небеснаго водворится…» [815]. Сейчас, к сожалению, этот псалом не читается, сохраняясь лишь в Последованиях; погребения монахов и всех клириков вообще. Этот исполненный покаяния псалом, центральная идея которого: «Если Бог за нас, кто против нас?» (Рим. 8, 31), — отличается возвышенностью мыслей и горячей верой, полностью отвечая целям Последования. Содержание псалма диалектично. В первых стихах (1–13) запечатлены слова души, которая, разлучившись с телом и направляясь к Небесным Обителям, подвергается суровой проверке и жестоким нападениям со стороны злых духов. Последние с неимоверным злорадством припоминают душе ее прегрешения, пытаясь силой удержать ее. Но душа, укрепляясь надеждой на Всевышнего, прибегает к Его помощи. Она верит, что Он спасет ее от хитрых сетей «охотников» и их коварства, что Господь укроет ее под сенью Своей истины от их наветов и обвинений, оградит ее от диавола и пошлет ей в этот решающий час Своих светлых Ангелов, дабы охранить ее от всех опасностей. {стр. 352} И всему этому следует подтверждение от Бога (стихи 14–16) в том, что Он защитит и спасет верного раба Своего, примет горячую его молитву, что в этот страшный час избавит и прославит его и «долготою дней» насытит его, чтобы жить ему рядом с Богом вечно. Этот боговдохновенный псалом, который почитается «злоотгонительным», звучит как приветствие христианской душе, которая, прожив благочестиво и теперь разлучаясь с телом, возлагает все надежды свои на человеколюбивого и милосердного Небесного Царя.
В настоящее время Последование погребения начинается, как и другие последования нашей Церкви, со слов: «Благословен Бог наш всегда, ныне и присно и во веки веков». Святой Симеон Солунский весьма уместно замечает по этому поводу: «И тогда–то особенно необходимо благословлять Господа, Который привел человека к концу поприща, принял душу его, а тело отдал земле и чрез смерть дал нам внимание, преложил (человека) из этой жизни в другую жизнь, вечную, и наказание соделал, поистине, человеколюбием; и особенно (надобно благословлять Его), потому что Он, воплотившись и умерши за нас, восстановил и спас нас, и опять воскресит и спасет как человеколюбец» [816].
После «Благословен Бог» поется псалом 118, или «Непорочны», называемый так по начальным словам «Блажени непорочнии в путь, ходящии в законе Господни». К сожалению, псалом 118, содержащий прекрасную похвалу Божественной любви и превосходное обобщение христианской этики, несмотря на свою поразительную боговдохновенную суть, не поется сегодня целиком. Исполняются лишь некоторые стихи, избранные по трем основным статиям.
Согласно святому Симеону Солунскому, стихи «Непорочных» делятся на три статии «во образ и славу Трои{стр. 353}цы». В конце каждой статии совершается молитва всеми иереями. Эти стихи изображают путь земной жизни Христа Спасителя и святых, по примеру которой должен жить каждый благочестивый христианин. «Аллилуия», повторяемое после каждого стиха первой и третьей статии, указывает, согласно святому Симеону Солунскому, на Второе Пришествие Христа, когда Он воскресит всех мертвых. «Помилуй мя, Господи», повторяемое после стихов второй статии, — «самая приличная и полезная молитва», которую хор поющих воссылает Богу от лица усопшего [817].
С самого начала сладостный и умилительный псалом 118 вызывал особое покаяние в душах верующих. Известно, что мученики и сподвижники мученика Иерона Мелитинского († III в.; память 7 ноября) пели его, идя на мученическую смерть. Святые исповедники Евгений и Макарий пели тот же псалом, следуя пешком к месту, куда сослал их гонитель христиан император Юлиан Отступник. Тринадцать мучеников, монахи Кандарского монастыря на Кипре, пели псалом 118, когда их вели на страшные мучения (1231 г.) пособники папы римского за то, что те не хотели отречься от Православия и стать папистами [818].
Что мы выделим в «Непорочных» прежде всего? Начинается псалом с трогательных слов: «Блажени непорочнии в путь ходящии в законе Господни», то есть блаженны все, кто, идя по дороге жизни, в поступках своих следует Закону Господню. Далее идут слова: «Возлюби душа моя возжелати судьбы Твоя на всякое время» (стих 20); «Воздрема душа моя от уныния; утверди мя в словесех Твоих» (стих 28). Сколь волнующи проникновенные слова 73–го стиха: «Руце Твои сотвористе мя и создасте мя: вразуми мя, и научуся заповедем Твоим»! {стр. 354} Какой боли и скорби исполнены слова 94–го стиха: «Твой есмь аз, спаси мя, яко оправданий (т. е. повелений) Твоих взысках»! [819] И «Аллилуия» («Хвалите Бога»), которое услышал «Патмосский орел» [820] как голос многочисленного народа (Откр. 19, 1; 3; 4; 6), голос, вознесенный к престолу благодати Ангелами и святыми, «Аллилуия», которое поем и мы после каждого стиха «Непорочных», как трогает нашу душу!
Многому учат нас сладостные, искренние и глубокие воздыхания души, запечатленные в последнем стихе «Непорочных»: «Заблудих, яко овча погибшее: взыщи раба Твоего, яко заповедей Твоих не забых» (стих 176).
Вот что выражает вместе с хором страждущая душа нашего усопшего собрата, который уходит из этого мира мук и слез и переносится в страну вечного блаженства! Ей вторят души верующих, молящихся в час заупокойного богослужения, которые при исполнении «Непорочных» проникаются торжественной и спасительной скорбью. Следует также заметить, что «Непорочны» исполняются на три разных гласа (каждая статия — на свой собственный глас). Первая статия исполняется сладкозвучным шестым гласом, вторая — скорбным и сострадательным пятым, третья поется третьим гласом, созвучным мужественному страданию. Все вместе взятое — псалмы и напевы — рождают в нашей душе глубокое покаяние, святой и спасительный страх.
Тропари по «Непорочных» [821]
Вслед за «Непорочными» торжественно поются глубокие по своему богословскому содержанию «Благословенны», называемые так по словам 12–го стиха псалма 118, {стр. 355} которые исполняются в конце каждого тропаря: «Благословен еси, Господи, научи мя оправданием Твоим». Тропари эти, включенные в Последование погребения, отличаются от аналогичных тропарей, относящихся к светоносному Воскресению Христову и поющихся на воскресных утренях.
В первом тропаре умирающий просит у милосердного Бога милости. Хотя вначале он с болью исповедует: «Погибшее овча аз есмь», в дальнейшем он обретает мужество и просит Бога призвать его к Себе и принять благосклонно, ибо в Боге и «святых лик обр е те источник жизни и дверь райскую». Во втором тропаре умерший, обращаясь к Творцу, говорит: «Ты, приведший некогда меня из небытия в бытие и почтивший Своим Божественным образом, а потом за преступление заповеди опять возвративший меня в землю, из которой я взят был, возведи меня в честь и славу», то есть верни мне прежнюю славу, которую имел я до своего грехопадения, и чтобы мне «древнею добротою возобразитися» — то есть первозданной красотой, которою Ты одарил меня, создав по подобию Своему.
В третьем тропаре умерший напоминает Создателю, что продолжает быть образом «неизреченныя Твоея славы… аще и язвы ношу прегрешений». Ибо, несмотря на свои прегрешения, человек не потерял полностью этот образ, но сохраняет его, хотя и потемневшим от пятен греха, столь отвратительных всесветлому Богу. «Ущ е дри, — продолжает покойный, — Твое создание, Владыко, и очисти Твоим благоутробием, и вожделенное отечество подаждь ми, рая паки жителя мя сотворяя». В последнем стихе этого песнопения, построенном (в греческом варианте. — Прим. пер.) на аллитерации, буква π (=Π), повторяемая семь раз на протяжении текста, делает мольбу грешной души еще более выразительной и горячей.
Четвертый тропарь содержит слова, обращенные к Богу от лица тех, кто присутствует при погребении. Они {стр. 356} молят Создателя простить усопшему рабу Своему его прегрешения и упокоить его в раю, там, где праведники воссияют, как солнце, в Царстве Отца их (Мф. 13, 43).
Пятому тропарю предшествует славословие ко Святой Троице («Слава Отцу и Сыну и Святому Духу»), Которая восхваляется с глубоким благочестием и благоговейным страхом. Мы просим Безначального Отца, Сына, собезначального Отцу, и Святого Духа просветить наши души, спасти и избавить нас от огня вечного, или, как сказал Господь, неугасимого (Мф. 25, 41. Мк. 9, 43).
После заключительного «И ныне и присно» мы поем славу Пречистой и Пренепорочной Деве, принесшей миру воплотившегося Господа Иисуса. Мы просим Богородицу заступиться за нас, чтобы помочь нам обрести спасение в раю. Затем поем трижды «Аллилуия» («Хвалите Бога»), а также «Слава Тебе, Боже!».
Последование погребения, согласно Большому Требнику нашей Церкви, после тропарей по «Непорочных» предписывает читать псалом 50 («Помилуй мя, Боже…») — достойный плод покаяния и исповедания Давида. Затем поется прекрасный и глубокий по своему содержанию канон монаха Феофана, содержащий весьма поучительные тропари, напоминающие нам о том, что мужественные мученики, украшенные венцами победы, в своих Небесных Обителях постоянно молят Бога за нас, находящихся в лоне воинствующей Церкви. Напоминают они нам также о первом творении и о нашем падении. Они просят благодатную Дочь Назарета, принесшую в мир всеблагое Слово Божие, заступиться за нас перед истинным Богом, Которого Она выносила во чреве Своем и Который победил смерть, и даровать спасение умершему.
Однако и псалом 50, исполненный смиренной и, вместе с тем, горячей мольбы, выражающий глубокую боль и нужды кающейся души, равно как и богатый духовными размышлениями и догматическим содержанием канон, к сожалению, пропускаются. Мы, кажется, за
|
|
|
