Классификация владельческих ситуаций

<пропущена страница>

Правомерное владение следует отличать от possessio bonae fidei. "Добросовестным" (традиционный термин, который удачно выра­жает идею искреннего заблуждения и адекватно указывает на оп­позицию недобросовестному владению — possessio malae fidei) признается владелец, считающий себя собственником, обычно тот, кто, осознавая отсутствие у себя прав собственника, небезоснова­тельно полагает, что его владение не вредит никому другому. Квалификация владения как добросовестного имеет значение для usucapio и для приобретения плодов (посредством separatio).

 

205. Римляне различают также титульное владение (которому пред­шествует iusta causa) — possessio civilis и беститульное, которое также может быть названо "possessio naturaiis" (естественное владение).

 

<пропущена страница>

Раздел VII. Вещное право

 

Paul., 54 ed, D. 41,2,3,21: Genera possessionum tot sunt, quot et causa adquirendi eius quod nostrum поп sit, velut pro emptore: pro donato: pro legato: pro dote: pro herede: pro noxae dedito: pro suo, sicut in his, quae terra marique vel ex hostibus capimus vel quae ipsi, ut in rerum natura essent, feci-mus. et in summa magis unum genus est possidendi, species infinitae.

Родов владения существует столько, сколько и правовых оснований приоб­ретения того, что не является на­шим, например: "в качестве покупа­теля"; "как отказанным по завеща­нию"; "как приданым"; "в качестве наследника"; "как выданным в возме­щение ущерба"; "как своим" — как бывает в отношении тех вещей, ко­торые мы захватываем на земле и на море или у врагов, или тех, чье существование в природе вещей мы создали сами. В общем, скорее, су­ществует один род владения, а число видов бесконечно.

Наличие правового основания (титула) владения (iusta causa possessionis) определяет правомерность приобретения вещи в собст­венность: или по давности (usucapio), или когда приобретение владе­ния и собственности совпадает (possessio pro suo — владение как своим). Последний вид владения может не только указывать на ти­тул оригинального (первоначального) приобретения (ср. D.41,10,2), но и противопоставляться possessio pro alieno (владению как чужим), в отличие от держания на чужое имя, которое владением не при­знается. Основание различения заключается в намерении приобрести вещь в собственность (animus domini), которое отсутствует у некото­рых видов владельцев. Владение pro suo, таким образом, может слу­жить дополнительной квалификацией владения, существенной для приобретения права собственности по давности (usucapio).

Ulp., 15 ad ed, D. 41,10,1 pr:

Pro suo possessio talis est. cum dominium nobis ad-quiri putamus, et ex ea cau­sa possidemus, ex qua ad-quiritur, et praeterea pro suo: ut puta ex causa emp-tionis et pro emptore et pro suo possideo, item donata vel legata vel pro donato vel pro legato etiam pro suo possideo.

Владение "как своим" таково. Если мы считаем, что приобретаем пра­во собственности, то владеем и по тому основанию, по которому при­обретается, и помимо этого — как своим: как, например, на основании купли я владею и в качестве покупа­теля, и как своим, также подарен­ной или отказанной по завещанию вещью я владею и как подаренным или как отказанным по завещанию, а также как своим.

Глава 2. Владение (possessio)

Владение pro suo, которое отмечает наличие признанной, пра­вовой воли обладать вещью (помимо цитированного текста см. также: D.41,2,3,4), может быть адекватно противопоставлено вла­дению pro possessore (в качестве владельца) — держанию или по­рочному владению, когда вещь находится у вора или грабителя. Оппозиция "pro suo — pro possessore" имеет значение при опре­делении лица, пассивно управомоченного на иск об истребовании наследства (hereditatis petitio).

Те владельческие ситуации, при которых у владельца отсут­ствует намерение приобрести вещь в собственность, романисты, вслед за Савиньи, неудачно называют аномальными владениями, принимая отсутствие animus domini за отсутствие animus possidendi. Будет юридически точнее, оставаясь в рамках выяв­ленной оппозиции, считать их беститульными владениями. Тако­вы: владение кредитора вещью, данной в реальный залог (pignus datum, — D.41,3,13 pr); владение секвестра (sequester) — лица, которому вещь сдана на хранение на время процесса о собствен­ности по соглашению сторон с тем, чтобы она была выдана побе­дителю процесса; владение наследственного арендатора на ager vectigalis, когда отношение не может быть прекращено арендода­телем (гражданской общиной) до тех пор, пока уплачивается рен­та (vectigal); прекарное владение (precarium).

Попытки объяснить признание "аномальных" владений исто­рически — даже опыт П.Бонфанте, указавшего на первоначаль­ное отсутствие правильного соглашения с собственником при воз­никновении таких ситуаций принадлежности, — игнорируют важ­нейшую составляющую в развитии права: прогресс индивидуаль­ной свободы. Во всех указанных юридических ситуациях еще в классическую эпоху фиксируется разделение оснований владения между сторонами. Скажем, залоговый кредитор владеет "ad interdicta" (в плане посессорной защиты), тогда как приобрета-тельная давность течет в пользу залогодателя, который при-

Раздел VII. Вещное право

знается владельцем в плане приобретения вещи по давности ("ad usucapionem", — lav. D.41,3,16); прекариста рассматривается как владелец "согроге", тогда как precario dans владеет "animo" (Pomp. D.43,26,15,4) и к тому же управомочен на интердикт de precario для восстановления владения (D.43,26,2 pr-1), — так что оба участника соглашения находятся в непосредственной связи с объектом соглашения. Эта специфика отражает тот этап в развитии реальных соглашений, когда стороны воспринимались по отношению к вещи в единстве их социально значимых волеопределений, как од­но лицо (persona), и были связаны fides. Однако в отличие от тех си­туаций, в которых держание не было признано владением, здесь сама конструкция отношения предполагает наличие определенной личной дистанции между сторонами (наличие долга при реальном залоге; неопределенность личности собственника до окончания про­цесса при секвестрации), что и открыло возможность для восприятия держателя в качестве самостоятельного лица. Предоставление вла­дельческой защиты равносильно признанию индивидуальной опре­деленности субъекта и отмечает утверждение в правосознании само­ценности отдельного индивида¹⁵.

Беститульное владение, как было сказано, иногда характери­зуется как "possessio naturalis" (например, в D.10,4,3,15 — владение залогового кредитора), хотя этот термин обычно указывает на дер­жание, не признанное владением: позицию арендатора, поклаже-или ссудопринимателя (D.41,5,2,1; 10,3,7,11), узуфруктуария (D.41,2,12 pr), а также положение по отношению к вещи, подаренной супругом (D.43,16,1,9—10; 24,1,26) или домовладыкой (D.41,5,2,2). Приравнивание беститульных владений к держанию (держание ве­щи, подаренной супругом, тоже характеризуется как "possessio pro possessore", — D.41,2,16) основано на восприятии владения как си­туации приобретения, переходной к собственности, как предвестника собственности. Распространение такого подхода в эпоху поздней классики закономерно ведет к отрицанию традиционной систематики и прежнего взгляда на владение как на самостоятельное отношение принадлежности, когда ситуации, в которых владение выступает как таковое, предстают "аномальными".

В современной романистике эти виды владения квалифици­руются как possessio ad interdicta (владение, которое пользуется интердиктной защитой): в римской литературе термин не встре-

¹⁵ Перемена особенно показательна в отношении прекарного владе­ния, конструкция которого восходит к древней клиентеле, когда человек, лишенный признанной способности к распоряжению (auctoritas), отда­вался в fides патрона (venire in fidem), становившегося для него псевдо-домовладыкой (pater), и обретал в его личности свое социальное бытие.

Глава 2. Владение (possessio)

чается, но он удобен для противопоставления владения этого вида тому, которое не просто пользуется интердиктной защитой, но и ведет к usucapio — possessio ad usucapionem¹⁶. С этой точки зре­ния возможно различение трех видов possessio по степени их при­знания: possessio naturalis (detentio), possessio ad interdicta, posses­sio ad usucapionem.

Такой подход (и связанная с ним терминология) принимает за нормальное и логичное следствие владения приобретение по дав­ности права собственности, что неоправданно искажает определе­ние этого института и грозит утратой самого понятия владения. Собственно, любое владение пользуется интердиктной защитой (ad interdicta), но владелец ad usucapionem (pro suo) с I в. до н.э. активно управомочен еще и на вещный петиторный иск — actio Publiciana, так что интердиктная защита беститульных владений только с этой точки зрения предстает ущербной характеристикой.

Gai., 7 ad ed. prov., D.6,2,13,1:

Interdum quibusdam пес ех Иногда некоторые лица не управо-
iustis possessionibus competit мочены на Публицианов иск даже
Publicianum iudicium: nam- при наличии правового владения:
que pigneraticiae et precariae ведь владение залогом и прекарное
possessiones iustae sunt, sed владение являются правовыми, но
ex his поп solet competere они не дают права на этот иск по
tale iudicium, ilia scilicet той причине, что ни кредитор, ни
ratione, quia neque creditor тот, кто испросил что-либо в
neque is qui precario rogavit прекарное владение, не приобрета-
ео animo nanciscitur posses- ют владение с таким сознанием,
sionem, ut credat se domi- чтобы считать себя собственни-
пит esse. ком.

Iusta possessio, которой соответствует possessio ad interdicta (в широком смысле), противопоставляется порочному владению (possessio iniusta, vitiosa) — владению, начатому силой, тайно (воровски) или прекарно — vi, clam, precario. Пороки владения всегда относительны и имеют значение только против актуально­го противника. Такое владение беззащитно против предшествен­ника, но значимо против третьих лиц.

Прекариста владеет для хозяина, как бы снимая с него бремя защиты вещи от третьих лиц в плане ее материальной принад-

¹⁶ Римские юристы понимают "ad usucapionem possidere" как ситуа­цию, когда в пользу данного лица течет приобретательная давность (usucapio), а владение — с точки зрения управомочения на интердикт-ную защиту (ad interdicta) — принадлежит другому лицу.

Раздел VII. Вещное право

лежности. Однако владеет прекариста от своего имени, и в этом заключается внутренняя противоречивость данного института. Здесь владение предстает формой свободной службы другому ли­цу, когда собственная юридическая роль лица, активно управомо­ченного на владельческий интердикт, не утрачивается, но по функции сливается с юридической ролью контрагента в резуль­тате - добровольного соглашения, основанного на милости (libera -litas). Специфика прекарного соглашения, предполагающего под­чиненное положение постороннего как условие возникновения та­кого альянса с хозяином вещи, умаляет владельческий характер прекарного держания, что выразилось в признании "порочности" этой possessio.

Защита владения

Специфику владения как особого вещного права, защищенного против всех, включая собственника вещи, выявляет характер за­щиты владения. Она осуществлялась не в форме судебного раз­бирательства, а посредством приказа претора — интердикта (interdictum), который давал ход особому интердиктному произ­водству. Защита административными, полицейскими средствами показывает, что владение — это то вещное право, которое при­надлежит индивиду как члену публичной организации общества и объекту административного управления.

Гай (4,143) различает три типа владельческих интердиктов: interdicta adipiscendae, retinendae, reciperandae possessionis (ин­тердикты для приобретения, сохранения, восстановления владе­ния). Первый из них не относится собственно к защите владения, поскольку позволял новому преторскому владельцу (bonorum possessor, bonorum emptor) отстранить актуального (прежнего) владельца от обладания вещью (Gai., 4,144—145). К этому виду относится и interdictum Servianum, позволявший собственнику участка реализовать свое право на захват вещей арендатора в качестве залога (Gai., 4,147).

Interdicta retinendae possessionis, называемые по первым сло­вам преторского приказа: "uti possidetis" ("как вы владеете") и "utrubi" ("который из вас двоих") — для недвижимых и движи­мых вещей соответственно, — служили не только для удержания актуального владения, но и для восстановления владения на сто­роне наилучшим образом управомоченного лица. Так, интердикт "utrubi" отдавал преимущество в споре тому, кто провладел ве­щью большую часть того года, когда слушалось дело (с зачетом

Глава 2. Владение (possessio) __________________________________ 337

срока владения предшественника титульного владельца)¹⁷. Гай (4,148) указывает и на другую функцию этих интердиктов: опре­деление ролей в виндикационном процессе. Владеющая сторона имела преимущество в распределении onus probandi.

Оба интердикта содержали возражение о порочном владении (exceptio vitiosae possessionis): "...пес vi пес clam пес precario alter ab altero possedetis" ("...если вы начали владение не силой, не тай­но, не прекарно один от другого"), — то есть служили восстанов­лению possessio iusta. Интердикты управомочивали правильного владельца на самозащиту против порочного.

"Uti possidetis":

Uti eas aedes, quibus de Запрещаю применять силу для
agitur, пес vi пес clam пес того, чтобы вы владели этими
precario alter ab altero possi- зданиями,,о которых идет спор,
detis, quo minus possideatis, иначе, чем так, как владеете: не-
vim fieri veto. насильно, не тайно, не прекарко по

отношению друг к другу.

"Utrubi":

Utrubi vestrum hie homo, quo Запрещаю применять силу ради mo­
de agitur, пес vi пес clam пес го, чтобы помешать увести с собой
precario ab altero fuit, apud этого раба, о котором идет спор,
quern maiore parte huiusce тому из вас, у кого этот раб нахо-
anni fuit, quo minus is eum дился большую часть этого года не-
ducat, vim fieri veto. насильно, не тайно и не прекарно в

отношении другого.

Рекуператорная функция этих интердиктов отрицает чисто фактический характер владения. Этому выводу соответствует и возможность possessionem animo retinere (удерживать владение одним намерением), а также преимущественное положение вла­дельца в виндикационном процессе, где фактическое отношение предстает выражением правовой позиции.

Interdicta reciperandae possessionis — "unde vi" ("если приме­нена сила") и "de vi armata" ("о применении вооруженной силы") — относятся только к недвижимостям. Первый был более действен­ным средством, чем exceptio vitiosae possessionis. Iustus possessor, правда, и в этом случае имел право на самозащиту, как следует из того, что порочный владелец не имел права на вчинение этого интердикта. Interdictum de vi armata не содержит exceptio vitio­sae possessionis: даже законный владелец, отбивший свой участок,

¹⁷ При Юстиниане режим защиты движимых вещей был приравнен к недвижимым и интердикт "utrubi" утратил свою специфику (1.4,15,4а).

Раздел VII. Вещное право

используя вооруженный отряд, будет принужден восстановить вла­дение (в том числе и на стороне порочного владельца). Здесь интер-диктная защита служит интересам сохранения социального мира.

В постклассический период эта сторона интердиктной защиты получает дальнейшее развитие: интердикт "unde vi" утрачивает exceptio vitiosae possessionis и превращается в interdictum mo-mentariae possessionis (о восстановлении актуального владения). Этот порядок удержался и в средневековом каноническом праве, где выработалось правило: "Spoliatus ante omnia restituendus" ("Лишенный владения должен быть прежде всего восстановлен во владении").

Приобретение владения

Приобретение владения воспринимается римскими юристами как чисто материальный акт, в котором даже animus ставится на одну линию с corpus и обсуждается как возможный компенсатор дефекта материального господства над вещью (Labeo in D.41,2,51).

Дефект воли и animus у малолетних может возмещать утвержде­ние сделки опекуном (auctoritas tutoris), но, по мнению учителей про-кулианской школы, оно вовсе не требуется для установления факти­ческого отношения, которым является владение (D.41,2,1,3; 43,26,22,1; 41,2,29).

Для приобретения владения необходима правоспособность приобретателя: лица in potestate всегда приобретают в пользу их домовладыки (господина), даже если он не ведает об этом (igno-rante domino).

Возможно, что и при наличии правоспособности на стороне непосредственного держателя владение не возникнет: если оно принято по приказу или по поручению. Юридические послед­ствия от приобретения такого владения, однако, скажутся на стороне другого лица, которого фактически представляет дер­жатель и на чьей стороне признается possessio civilis. Владение через опекуна (tutor) или через поверенного (procurator) при­обретается в пользу другого лица по модели приобретения че­рез подвластных.

Оригинальным способом приобретения владения (независи­мым от права предшественника и соглашения с ним) был захват (occupatio). Нормальным способом передачи владения — произ­водным способом приобретения — считалась передача вещи (traditio). В отношении недвижимости traditio представляла опре­деленные трудности и выражалась в допущении вступления во владение: in possessionem ire iubere.

Глава 2. Владение (possessio)

Развитие этой формы, видимо, и привело к появлению спо­соба абстрактной передачи вещи — traditio longa manu (переда­ча длинной рукой).

lav., 10 epist, D. 46,3,79:

Pecuniam, quam mihi debes, Если деньги, которые ты мне дол-
aut aliam rem si in cons- жен, или другую вещь я прикажу
pectu meo ponere te iubeam, тебе положить у меня на виду, то
efficitur, ut et tu statim происходит то, что и ты сразу же
libereris et mea esse incipiat: освобождаешься, и вещь становится
nam turn, quod a nullo моей: ведь тогда, поскольку никто
corporaliter eius rei possessio не удерживает телесное владение
detinetur, adquisita mihi et этой вещью, считается, что она
quodammodo manu longa приобретена мной и передана мне
tradita existimanda est. как бы длинной рукой.

Для абстрактной передачи требуется, чтобы отчуждатель утра­тил владение вещью (согроге) и эксплицитно дозволил приобретате­лю завладеть ею. Вместо введения приобретателя во владение отчу­ждатель покидает вещь с целью уступить ее конкретному лицу. Те­лесный аспект отношения сводится к минимуму: требуется, чтобы вещь была покинута на глазах у приобретателя (ср. D.41,2,18,2, где Цельс говорит о передаче поля, видимого с башни). Этот способ был особенно удобен при передаче недвижимых вещей.

В источниках рассматриваются и другие виды абстрактной traditio, хотя терминология выработалась только в средние века.

Traditio symbolica (символическая передача) имеет место при передаче ключей от склада, когда вступающий во владение полу­чает непосредственную возможность отправлять господство над вещью (D.41,1,9,6). Реальная структура акта отвечает требованию, чтобы ключи передавались в непосредственной близости от склада ("apud horrea", — Pap. D.18,1,74).

Traditio brevi manu (передача короткой рукой)¹⁸ имеет место в отношении держателя, который на основании соглашения с вла­дельцем улучшает свое право (possessio naturalis становится possessio civilis). Iusta causa в данном случае — необходимое усло­вие и результат установления владения (D.41,1,9,5).

Наоборот, если владелец, передав владение, удерживает у себя вещь на другом основании (на правах либо нанимателя, либо ссудо­принимателя или устанавливая на вещь узуфрукт) и становится та­ким образом держателем, — говорят о constitutum possessorium (средневековый термин, основанный на: Ulp. D.41,2,17,1).

¹⁸ Термин взят из текста Ульпиана (D.23,3,43,1), в котором, однако, усматривают юстиниановскую интерполяцию.

Раздел VII. Вещное право

Глава 3 Право собственности

Понятие собственности

Объективная зависимость воли от материального мира пре­одолевается в форме индивидуального присвоения его частей. Эта форма носит всеобщий характер, что делает членов общества сво­бодными по поводу вещей (от вещей) и обеспечивает автономию личности. Непосредственность связи индивида с вещью наделяет собственность свойствами первичного и основополагающего част­ного права: все другие права в обороте и групповые формы собст­венности имеют индивидуальную собственность своей предпосыл­кой. Вещи, не допускающие индивидуализацию, не могут быть объектами собственности — отношения, частного по природе.

Право собственности является наиболее полным правом на вещь. Собственник обладает самыми широкими распорядитель­ными полномочиями: он может отчуждать вещь, менять ее хо­зяйственное назначение, ухудшать свойства вещи, даже уничто­жать ее (ius abutendi в средневековой терминологии). Собственник признается владельцем (если владение не перешло к другому ли­цу), так что он может защищать свою связь с вещью от наруше­ний со стороны третьих лиц посредством владельческих интер­диктов, а не только посредством исковых средств (негаторного иска и искового возражения о собственности), а утратив вещь — прибегнуть как к интердикту для восстановления владения, так и к иску о праве собственности (виндикации)¹⁹. Собственнику при­надлежат все плоды и приращения вещи, приобретения, сделан­ные рабом, и проч.

Однако право собственности не следует сводить к набору пол­номочий. Собственник остается собственником и в отсутствие лю­бого из этих полномочий. Собственник бревна, использованного в чужой постройке (tignum iunctum), не может истребовать его об­ратно, пока оно не отделено от постройки. Если на недвижимость установлен суперфиций или эмфитевсис, собственник будет ли­шен возможности распоряжаться вещью; собственность, обреме­ненная узуфруктом в пользу другого лица, не приносит собствен­нику никаких выгод, пока узуфрукт не будет прекращен. Более

¹⁹ При этом неудача в одной тяжбе (например, при иске о собствен­ности) не исключает другой (о владении), поскольку это не будет про­цессом по одному и тому же делу: "Nihil commune habet praprietas cum possessione" ("Собственность не имеет ничего общего с владением"), — говорит по этому поводу Ульпиан (D.41,2,12,1).

Глава 3. Право собственности

того, именно способность собственности восстанавливаться в пол­ном объеме сразу же по прекращении конкуренции других вещ­ных прав (или по снятии законодательных ограничений) — так называемая эластичность собственности — выступает одним из бесспорных признаков этого права. Однако определить собствен­ность через указание на вариативность полномочий хозяина вещи означает признать невозможность такого определения.

Попытки определить собственность как наиболее полную (абсолютную, неограниченную, высшую) власть над вещью пока­зывают, что единственным определением собственности, отлич­ным от характеристик любого права в субъективном смысле, ока­зывается ее объект — вещь, которая при таком подходе предста­ет предметом (а не только объектом) этого права.

Наивное стремление средневековых юристов найти в Corpus Iuris текстуальное подтверждение интуитивно предпосланного на­учному анализу определения собственности в категориях власти было обречено на неудачу. Получившая незаслуженное распрост­ранение в качестве определения права собственности формула "ius utendi et abutendi re sua" ("право пользоваться и злоупотреб­лять своей вещью") была выведена путем искажения слов Уль-пиана (D.5,3,25,11) о добросовестных владельцах, отвечающих по иску об истребовании наследства (hereditatis petitio). Владельцы, восстанавливая наследство победителю процесса, не обязаны воз­мещать траты, сделанные из наследства, если они полагали, что расходуют свои вещи ("dum re sua se abuti putant"). Значение слова "abuti" — "потреблять", "расточать" — было переосмысле­но средневековыми романистами как "злоупотреблять", что при­дало ему обобщающий смысл. Столь же неоправданно видеть оп­ределение собственности в рескрипте Константина (С.4,35,21 а.313—315?), где принципал при договоре поручения (dominus negotii) назван "suae quisque rei moderator et arbiter" — "управ­ляющим и судьей всякой своей вещи".

Итак, помимо полномочий, значимых в обороте, собственность имеет другое измерение, так что сами эти полномочия выступают лишь как проявление более основательного качества, которое не поддается выражению в положительных правовых понятиях, по­скольку логически предшествует самому гражданскому обороту. Позитивное право определяет это качество негативно: собствен­ник не имеет иных ограничений своей власти над вещью, кроме установленных законом в интересах общества собственников. Од­нако это уточнение не продвигает в понимании собственности, поскольку остается в рамках оборотной трактовки института. Знаменитое определение права собственности у комментатора Бартола: "ius de re corporali perfecte disponendi nisi lege prohi-

Раздел VII. Вещное право

beatur" ("право полностью располагать своей вещью, если это не запрещено законом"), — ставит собственность в план позитивно-правовых явлений (таких, как закон), тогда как она является предпосылкой самой правовой регуляции. Это определение стра­дает и общим недостатком — аморфностью, когда единственным уточнением общих свойств любого права, взятого в субъективном смысле, оказывается понятие вещи. Определение собственности как полной (абсолютной, неограниченной и т. п.) принадлежности ничем не отличается от трактовки в понятиях власти и также не является определением, поскольку не затрагивает сущности явле­ния. Даже сказать (как немецкий юрист первой половины XIX в. Гиртаннер), что собственность — это право на судьбу вещи, не оз­начает выйти за рамки оборотной трактовки института.

Социально-экономические определения собственности как спо­соба потребления внешнего мира (Маркс) или как отношения между людьми по поводу присвоения вещей (Кант) также игнорируют ста­тусный аспект явления. Собственность конституирует субъекта пра­вового общения — свободного индивида, предоставляя его воле сферу непосредственного воплощения и обеспечивая лицу матери­альную независимость. Собственность ставит общество и его инсти­туты на службу индивиду, принимаемому за автономную единицу. Собственность структурирует внешний индивиду мир, прилагая гу­манитарный масштаб: "Человек есть мера всех вещей". Поэтому обобществление (социализация) собственности, отрицая частную соб­ственность, ведет к тотальной дегуманизации общества.

Собственности как институту частного права параллелен су­веренитет в праве публичном. Как суверенитет выражает высшую власть народа в пределах определенной территории, так собственность устанавливает господство свободной воли в сфере предметных интересов.

Существенные черты права собственности демонстрируют по­земельные отношения классического периода, когда индивидуаль­ная автономия собственника представлена как привилегия римс­кого гражданина — dominium ex iure Quiritium (господство по праву квиритов). В рамках же римского национального права соб­ственность выступает как всеобщее полномочие.

Границы частного земельного участка сакрализованы, их на­рушение считается святотатством. Дороги, проходящие между участками, являются общественными (via publica) и изъяты из оборота. Участок поглощает все расположенное на его поверх­ности или в его недрах (как говорили средневековые юристы, "аЪ inferis usque ad sidera" — "от преисподней до звезд"). Собствен­нику участка принадлежат минералы и сокровища, а также все строения на земле, насаждения, ничейные и чужие вещи, вне-

Глава 3. Право собственности

дренные в него, что выражается правилом: "Superficies solo cedit" ("Находящееся на поверхности следует за почвой"). В дальней­шем сокровища получают особый режим принадлежности; по­стройки, находящиеся на поверхности участка, становятся объек­том специального вещного права — суперфиция, но по-прежнему считаются собственностью господина участка.

Объект частной собственности (dominium) отличается налоговым иммунитетом. Военный налог — tributum — имеет личный характер и взимается в соответствии с размером имущества, но не с самой соб­ственности. Провинциальные земли (fundi), облагавшиеся налогом (stipendium, tributum)²⁰, не являлись объектом dominium. Когда в 292 г. Диоклетиан распространяет налогообложение и на италийские земли (Aur.Vict, 39,31), провинциальные земли уже считаются объектом со­бственности ("dominium": FV., 315; 316; "proprietas": FV., 283). Эта пе­ремена, однако, еще не означает пересмотра концепции dominium: унификация режима принадлежности происходит лишь при Юсти­ниане (1.2,1,40; С.7,31,1 а.531).

Собственность не принимает идею конечного срока: временная собственность невозможна. Только при Юстиниане (С.8,54,2) в не­которых случаях допускается перенос собственности на время (ad tempus). Так, женщина получает вещный иск (actio in rem) для истребования приданого после развода.

Римскому праву неизвестен институт принудительной кон­фискации собственности в интересах общественной пользы. Рим­ские власти не имели возможности принудить земельного собст­венника продать свой участок, если он создавал препятствие для публичных целей. Принудительный выкуп земли даже с целью ее последующей раздачи ветеранам считался неправовым актом (Cic, de leg. agr., 1,5,15: "...ab invito emere iniuriosum esse" — "...по­купать вопреки воле собственника неправомерно"). В 181 г. до н.э. задуманное цензорами строительство акведука на государствен­ные средства было сорвано по воле лишь одного собственника, не разрешившего вести работы на своем участке (Liv., 40,51,7). Одна из надписей донесла эдикт Августа о строительстве акведука в колонии, который специально оговаривал недопустимость прове­дения водопровода через частные земли вопреки воле собствен­ника (CIL., X, 4842, 11.46—47: "...neve ea aqua per locum privatum invito eo cuius is locus erit ducatur"). Принцип независимости част­ного лица от публичных определений бьш настолько прочным, что применялся даже в отношении частных владельцев на общественной

²⁰ Fundi stipendiary в сенатских провинциях и fundi tributarii в им­ператорских. Stipendium имело фиксированный размер и взималось местными общинами, tributum устанавливалось пропорционально иму­ществу и предназначалось непосредственно государству.

Раздел VII. Вещное право

земле (ager publicus): если потеря части владения при строительстве водопровода вызывала неудобства, государство выкупало весь учас­ток целиком (Front., de aquaed., 127—128). Только в постклассичес­кую эпоху в отдельных случаях предусматривалась экспроприация частных земельных участков для строительства общественных со­оружений (CTh.15,1,30 a.393; 15,1,50 а.412). Практиковалась также конфискация продовольствия в голодные годы (С.10,27,1 а.491). Одна­ко идея экспроприации для общественных нужд не получила норма­тивной разработки вплоть до Юстиниана.

Утрата правосубъектности закономерно сопровождалась кон­фискацией имущества. Так, архаическая санкция "sacer esto" посвящала преступника богам вместе с его потомством и имущест­вом. Лица, потерпевшие умаление правоспособности в результате уголовного преследования (capitis deminutio maxima или media), автоматически лишались и имущества. Субъектом собственности может быть только домовладыка — единственное полноправное лицо римского общества.

Ограничения собственности

Понятие ограничения собственности относится к полномочиям соб­ственника и не затрагивает сущности института: понятие собствен­ности не принимает идею ограничения. Отдельные полномочия собственника могут быть ограничены по закону или по воле самого собственника. В обоих случаях ограничение исходит из идеи собст­венности как наиболее полного права на вещь и может рассматри­ваться как дополнительное определение собственности. Если законо­дательное ограничение умаляет всевластие отдельного собственника, оно тем не менее нацелено на совершенствование отношений собст­венности в целом и устанавливается в интересах всех собственников. Ограничения, установленные по инициативе собственников как част­ных лиц (сервитуты), сами по себе предполагают, что прежде в этом отношении никаких ограничений не существовало.

По содержанию ограничения заключаются либо в обязанности воздержаться от определенных действий (in non faciendo) — нега­тивные ограничения, либо в обязанности терпеть действия дру­гих лиц (in patiendo) — позитивные ограничения. Обязать собст­венника к положительным действиям (in faciendo) нельзя, так как личная обязанность может зависеть от вещи (obligatio propter rem) лишь в том случае, если кредитор имеет на вещь права, со­поставимые с правами собственника. Необходимость ограничений вызывается объективной зависимостью других лиц от чужой вещи как части внешнего мира: при невозможности воздействовать на та­кую вещь они должны быть по крайней мере гарантированы от нега-

Глава 3. Право собственности

тивных действий со стороны собственника и помех со стороны вещи, то есть иметь возможность удовлетворить негативный интерес в от­ношении вещи — как если бы она вообще не существовала. Удовле­творение же положительного интереса к вещи может быть гаранти­ровано лишь при наличии у третьих лиц вещного права, что — при нормативном воплощении — отрицало бы исключительность собст­венника и само право собственности.

Положительные обязанности (in faciendo) лица в качестве собст­венника (propter rem) римскому праву неизвестны: все подобные от­ношения представляют собой личные обязательства собственника, обеспеченные реальной гарантией — когда кредитор имеет специ­альное вещное право. Факты конфискации заброшенной и необраба­тываемой собственником земли (aerarium facere) по решению цензо­ров (Gell., 4,12) представляют собой пример личной санкции и подоб­ны отстранению расточителя от распоряжения своим имуществом. Прямое принуждение собственника к совершению положительных действий римскому праву неизвестно. Мы уже видели, что римские власти не могли не только конфисковать, но и купить участок против воли собственника. Собственность была свободна и от такого публич­ного ограничения, как налог. С установлением всеобщей податной системы в постклассическую эпоху участились случаи продажи зе­мельных участков и даже отказа от них. Тогда императорская канце­лярия стала в принудительном порядке передавать брошенные участки и ожидаемые с них повинности местным общинам (в лице сословия декурионов) или собственникам соседних участков (см.: С.11,59,1 с упоминанием конституции Аврелиана, — вторая половина III в.).

Публичная власть может принудить собственника к положитель­ным действиям только вне рамок гражданского права. Налог яв­ляется выражением суверенитета государства и связан с преоблада­нием непрямых форм народовластия; он устанавливается по воле общества собственников и в его интересах. Разрыв взаимозависи­мости законодательной и исполнительной власти в вопросе налогооб­ложения создает опасность неправового ограничения собственности; в этом случае возникает конфликт между гражданским обществом и государством, которое косвенным образом подрьшает саму основу своего существования.

Естественные ограничения собственности выражают (и сни­мают) противоречие между частным присвоением материального мира и общественной природой человеческого бытия и являются необходимым свойством собственности на уровне определения ее как одной из форм социальных отношений, как права. Непосред­ственную зависимость собственника от других членов общества выявляют права по соседству (iura vicinitatis).

Раздел VII. Вещное право

Природа недвижимых вещей такова, что их качество и ценность в большей мере зависят от окружающего их пространства, чем от них самих. В сферу интереса собственника входит и место располо­жения недвижимости, ее близость к экономическим и культурным объектам, связь с транспортной сетью, свойства природной среды, наличие источников воды, зеленых массивов, чистота воздуха и т.п. Между тем сфера его власти отмечена границами участка. Если не­желательные изменения среды проживания происходят по естест­венным причинам, собственнику не на кого жаловаться. Но если ущерб вызван деятельностью соседей — свободных в пределах гра­ниц их имений — встает вопрос о согласовании интересов собствен­ников. Сток дождевой воды с верхнего участка на нижний оставляет пострадавшего беззащитным, но если собственник намеренно отводит дождевую воду со своего участка на участок соседа, он будет отве­чать по actio aquae pluviae arcendae (иск об удержании дождевой воды) за нанесенный ущерб (D.39,3,1,1).

Сходным правилам подчиняется защита от любого нежела­тельного эффекта деятельности соседа: проникновения запахов, дыма, звуков, света, камнепадов и проч., — посредством негатор-ного иска (actio negatoria). Согласование интересов по сос

⇐ Предыдущая29303132333435363738Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: