 |
А просто ли стать. Тишиной?. В глубине яблока?. И наполниться этой. Усталой молодостью,. И выдавить уксус. Комариной зрелости?
|
|
|
|
А просто ли стать
Тишиной?
Спать
В глубине яблока?
…Как погрузиться,
И наполниться этой
Усталой молодостью,
И выдавить уксус
Комариной зрелости?
…А просто ли
Вспыхнуть книгой,
Явлением природы, искусства
И обрести рай на стуле,
Который крутится
Вокруг земного шара –
Для того, чтобы
Увидеть и запомнить
Суету…
А тишину – легко представить,
Но найти не-воз-мож-но…
***
Осень ступает тихо:
Нежной и милой трусихой
По лужам, по мокрой траве,
Сгибается, разгибается, и ветерок
Её платьице колышет привычно
И скромно…Какой же она огромной
На диво бывает – солнечной,
Долгие, быстрые дни.
Какой же бывает тихой,
Заманчивой шалунихой
И забывает про Лето, и снова
С Зимой встречается, ласкается
К ней, играет на струнах её души…
И Зимушка отступает…
А отдохнувши, встревает в игривые
Песни Осени и с Тучами Серыми,
Грозными, и с Кучами Сытной
Пшеницы, и с пустыми полями,
И с людьми и домами.
Осень зимует в яблонях,
И в берёзах, и в липах…
* * *
Был бой медведицы белой с тигрицей.
Барахтались по осенней листве,
И тучи надменно смотрели на них.
А ветви берёз и осин сердились,
Не знали, что делать,
Как их успокоить…
Рычали всё громче,
До крови кусались
И души друг другу
Изранили, ранили.
За что? Почему?
Повод был, и причина:
Тигрице цвет белый, медвежий –
не люб,
Медведице пёстрый, тигриный –
не мил.
Одна рычала: «Я – сильная! Я! »
Другая: «Нет, я! Только я! Только я! »
|
|
|
Так бились всю ночь
Снегопад с Листопадом.
***
Что это было, там, за окном…Снегопадом назвать трудно, потому что снежинки падали редко, и сквозь них всё хорошо было видно: и старую скрюченную иргу, и прямую грушу, задумчивую яблоню и семейку весёлых вишен.
Снежинки летели медленно. Видимо, ветерок был где-то в другом месте. Но! Путь каждой снежинки отличался от другой. Одни прямо падали вниз, другие плавно, округлой спиралью, третьи – остроугольными зигзагами.
Мало того, что это был чуть-чуть снег, так он ещё и по форме был разным: почти не было одиноких снежинок. Летели сцепившиеся по три, пять, семь – целыми семьями в виде овальчика, лепестка, чаши, капли, лодочки, ложки… Падали на крышу подъезда и зарывались в пятисантиметровый ровный сугроб, падали на ледяные ветви деревьев и разбивались: лепесток превращался в кучку отдельных снежинок, которые жили каждая своей жизнью.
Одинокие снежинки, конечно, были легче и поэтому летели медленнее, а семьи хоть и летели быстрее, но выглядели солиднее.
Кто-то падал на дорогу, по которой ходили люди и ездили машины. Конечно, их судьба была предрешена. А те, которые падали на заснеженные клумбы, были счастливчиками, что и говорить!
Что это было? Снегопадом не назовёшь. Как будто какой-то Великан Великанище взял из какого-то огромного ведра щепотку снега, помял и разжал пальцы…Снежинки полетели. Разные такие. Спокойные.
А тут и Солнце выглянуло. Видимо, захотело разобраться: что тут происходит?
Да ничего. Обычный день. Зимний. Уральский. И во всём этом дне своя жизнь. День один, а жизни разные. У сороки на ветке свои дела и думы, у ветки – свои…А кошка не успела до сороки добраться… Во всём своя жизнь. Даже у скамеек, домов, дорог, людей и неба.
Часть 5.
ИГРОНИЯ
Цикл «Звонкие согласные»
1. Нельзя дробить детские души
|
|
|
на дольки, детальки, дорожки, денежки,
делянки, депеши, державы, деревни,
дерзости, дерьмо, дефекты, дилеммы, династии, директивы,
дискуссии и считать, чья из них диспропорциональна, а чья
диссидент в диссонансе мира безмирного, или
добровольно и доблестно добивается добра… Добивает
дилетантов, доверяе т догматикам…
Или
дозревае т до драмы и драки державы,
долго домочадцы допрашивают,
допекают, доплетают, доподлинно…
досаждают, дребезжат до старости…
Дразнят, дерутся и дохнут, дробятся драгоценности дум.
дрожат дружеские дуги.
Дубьё дудками дурманится.
Душно, душно. Дуэлянты дымят…
Душеполезный дружище дома деликатно дегустирует
дебри детской души двоедушного дядьки…
И деградирует. Действенно.
Дебаты двусмысленных дев и девиц
дальнозорки и дарят День Дефиле…
Тем не менее, дятел, дельфин и динозавр
демократично, деликатно и дерзко давно дивятся и
доверчиво дудят:
– Дайте детям дорогу…
…. Давайте дробить детские души
ПРЕКРАТИМ!!!!
2. Будем булькать булками,
бекать барашками,
буднично брюзжать,
бодро будить буйных букашек и бузить бананы,
буквально бултыхаться в бумаге,
Бурно бунтовать и бурлить в бутоне из барахла…
Бегемот и бандит – банкроты,
безрезультатно барахтались на баррикаде из банкнот.
Балерина и балабон баклажанно, бдительно и башковито
бегут от бедности к безбурному безволию и безликому безделью.
Бездна, бездорожье, безнадёжность….
Безудержная белая берёза бесцеремонно благодарит и бьёт,
благоговейно и благородно бьёт тревогу: – Близорукие! ближе, ближе!
Будьте блюдом богатырским на бою быков!
Большая дорога. Бойцы по болоту бодро и боевито боронятся.
Бобры и белки, боровики в бору бренчат: – Быстро! Бом-Бом! Будьте с нами!
Но бойцы буянят, бутылками брякают, булькают, булькают…
Бирюзовая битва бесполезна и бесхитростна в биографии бешеных будущих благодетелей….
Бульвары белеют, библиотеки благоухают: – Благодать! Благоразумие близко!
3. Вездесущий велосипед вежливо ведает:
– Вереница великанов и верблюдов взмолилась:
Выдайте вкусную воблу и воду! Вокруг вас, восклицая, воспламенимся, и вы
воспрянете восторженно! Воскресите вояжеров и вояк! Впустите врачей и вратарей!
|
|
|
Вращайте вселенную, всезнайки! Вскочите! Вспомните: вербы вспучились! Встретились волки! Всюду вывернулось время и выбрался выстрел… Выключилась война.
… вот вылечились вымогатели, вымахали выродки, выспались все…
Вышина везде!
4. Глобус греет глубоко габариты глазницы:
гибкий гибрид гибнет, гибнет.
Глазурь гневно гонится за головастым гнездом
голодной голубки.
Горбуша гремит горными границами.
Горячее государство с горьким господином горит:
грешный грузчик грозно грелся.
Гуляют гуси густо-густо, и громко гремят грузди.
Газированная газета и героическая гребёнка гребут к горизонту:
горожанин, горшечник и городовой гипнотизируют гладко.
Где-нибудь гарантия галантных галош?
Гастроном и гербарий гарцевали и гасили глазурь.
Генеральный гвоздь герметически гимн гладил
и глазел на гогот говорунов и гомон голытьбы.
Глобус! … Грязь готовит график грациозной грызни!
Господи, Господи, где ты!
5. Жало желает жадно жалеть животных.
Жизнь жителей жилища жестока.
Жердь жалуется жадно на жару.
Желтеет железобетонный жених.
Жук и Жучка жульничают и журналиста журят.
У жгучего живописца живительный жест:
Жёлуди – жемчужны!
Живите-живите! Ждите! Жребий жужжит!
6. Зина и Зоя зёрна засветло засевали.
Застали захолустья зачатки.
Заахали, заалели…
Забор! Забегали, забастовали,
Заблудились и заболели….
Заботу забросили и забыли про завтрак…
Здоровье завяло…
Загадочный заговорщик задеревенел.
Загрязнились заросли задиры.
Зажарились зажатости зажигалки.
Закаменел закат.
Закорючка закричала, залаяла, засвистела,
Засопела, закуталась в залив…
Залпом замерли заморские зародыши.
В зарослях заря засиделась.
Заснул забияка.
Защитник захватил звание здоровяка.
Звон! Звон! Зевота заснула.
– Здравствуйте.
Зеркало, зубы. Зарядка. Завтрак.
Знакомый знаток золота зрело звучит:
|
|
|
– Злодей зелёный. Знахарь задорно звенит.
Звёзды звякают за здравие!
_____________
|
|
|
