Организация империи Маурьев (317 — 180 гг. до н.э.)

Государственная администрация была строго организована. Импе­ратор и окружавший его совет сановников — паришад — выступали в функции центрального исполнительного органа, ответственного за принятие важных решений и проведение их в жизнь. Кроме паришада при императоре был также тайный совет из узкого круга доверенных лиц, а в необходимых случаях собирался и совещательный предста­вительный орган раджасабха, в который входили, видимо, как санов­ники, так и аристократы из числа прежде независимых правителей, но, возможно, также и выборные от горожан и общин, хотя бы неко­торых. Судя по организации отдельных ведомств, в частности воен­ного, для управления ими существовал специализированный штат чиновников, группы которых отвечали за свою сферу деятельности: одни ведали пехотой, другие — боевыми колесницами, третьи — бое­выми слонами, четвертые — снабжением и снаряжением войска, пя­тые — флотом и т.д. Можно предполагать, что аналогичным образом выглядел бюрократический аппарат и в других ведомствах, сведений о которых нет. Косвенно об этом свидетельствуют, в частности, дан­ные об административном управлении городами. Часть городов управ­лялась чиновниками центра, другие — провинциальными администраторами. Принцип управления был тем же: ведомство де­лилось на группы специализированных чиновников, каждая из кото­рых отвечала за свой участок работы — будь то контроль за ремесленниками, взимание налогов и пошлин, надзор за ценами и рынками, сохранностью общественных зданий, регистрацией населе­ния и т.п.

Центральному аппарату подчинялись провинциальные, причем ха­рактер их варьировал в зависимости от степени важности, уровня развития либо отдаленности того или иного района. В империи было четыре-пять главных наместничеств, управление которыми осуществ­лялось как наместниками из центра (ими бывали преимущественно царевичи), так и прежде существовавшей там местной администрацией, иногда во главе с местными правителями-раджами. Аналогич­ным образом, т.е. в форме сочетания централизованной системы ад­министрации с местной, вплоть до общинных органов самоуправления, обстояло дело в провинциях в областях,' в том числе в тех районах, где сохранялась местная автономия, как, например, ъ ганах и сангхах с ненаследственной выборной властью правителей.

Содержание громоздкого и разветвленного аппарата администра­ции, равно как и всех аристократов, воинов и вообще всей сложной государственной структуры, падало на плечи трудящихся, прежде все­го крестьян-общинников, выплачивавших в казну шестую долю уро­жая в качестве ренты-налога и выполнявших различные повинности. Кроме общинного землевладения существовало, как о том уже шла речь, должностное, включая храмово-жреческое (земли брахманов и буддийских храмов, а также иных религиозных организаций и сект), царское и воинское. Все эти формы землевладения были чаще всего условными, а соответствующие земли обрабатывались преимущест­венно зависимыми арендаторами, а также рабами или кармакарами.

Ашока уделял большое внимание организации судопроизводства, включая кодификацию норм права. Он также строго следил за эф­фективностью администрации, для чего регулярно раз в три — пять лет устраивал инспекционные ревизии в провинциях, в ходе которых инспекторам вменялось в обязанность строго контролировать действия местных властей и следить за соблюдением норм дхармы. В понятие дхармы Ашока включал и религиозную терпимость, хотя некоторые данные позволяют предполагать, что к концу жизни оц становился все более ревностным буддистом, так что именно этот явственный акцент в его деятельности (щедрые дары и пожертвования буддийским храмам, поддержка деятельности буддистов и ограничения по отноше­нию к представителям иных религий, включая и брахманизм) вызы­вал недовольство в стране, большая часть населения которой продолжала по традиции почитать именно брахманов и брахманизм.

Дело в том, что, несмотря на упадок брахманизма, влияние его и сформированных им еще в глубокой древности институтов, включая систему варн, было во всей Индии очень большим, а распространение этих институтов на всю территорию гигантской империи Маурьев еще более усилило их значение. Здесь стоит заметить, что ориентировав­ший своих сторонников на монашескую жизнь и поиски нирваны ортодоксальный ранний буддизм Хинаяны, в частности в его наиболее распространенной форме Тхеравады, не соответствовал издревле усто­явшейся организации общества с его традиционной системой варн, которая уже самим фактом своего существования как бы реабилити­ровала древний брахманизм, постепенно трансформировавшийся в бо­лее развитую религиозную форму индуизма. Поэтому неудивительно, что демонстративный акцент Ашоки в сторону буддизма вызывал не­довольство влиятельных слоев древнеиндийского общества, прежде всего жрецов-брахманов, и что именно это недовольство могло иметь своим следствием ослабление власти императора, может быть, даже и крушение всей с таким трудом создававшейся системы достаточно эффективной централизованной администрации.

Источники смутно и противоречиво говорят о конце жизни Ашо­ки, но все сходятся в одном: конец его царствования был отмечен серьезными внутренними неурядицами, распрями на верхах, включая дом самого царя, а также усилением дезинтеграционных тенденций в масштабах империи в целом. Есть даже указания на раздел империи между преемниками Ашоки. Все это привело в скором времени к окончательному крушению династии и развалу империи. Попытав­шийся было восстановить величие Маурьев под эгидой основанной им династии Шунгов Пушьямитра, один из военачальников последнего императора Маурьев Брихадратхи, которого он убил на военном па­раде, сумел на некоторое время вернуть под свой контроль отдельные части распавшейся империи. Но далеко не все и, главное, ненадолго: при преемниках Пушьямитры династия Шунгов быстро деградирова­ла, чему способствовали, в частности, затяжные войны с укрепившим­ся на севере Индии Греко-бактрийским царством.