Глава 14 право и социальные изменения

Невооруженным взглядом видно, что мы живем в период очень быстрых социальных перемен. Перемены происходят во всех областях жизни — общественной жизни, семье, отношениях полов, технологии, политике, экономике. Ответить на сложный вопрос, почему мир меняется столь быстро по сравнению со старыми временами, нелегко. Но какова бы ни была причина, человечество мчится вперед на скором поезде, и нет никаких признаков того, что этот поезд замедляет ход. Нет никакой возможности остановить его движение и сойти с него. Отношения между правом и социальными изменениями нуждаются в подробном и внимательном изучении и анализе.

Рассмотрим теоретический вопрос об этих взаимоотношениях. Ведет ли право за собой процесс социальных изменений или только следует за ним? Другими словами, можем ли мы возложить ответственность на право и правовую систему за то, что происходит в мире? Является ли право двигателем — или одним из двигателей, — вызывающим социальные перемены? Или социальные изменения зарождаются в более крупном обществе, переливаясь потом в правовую систему, — систему, которая просто подгоняется, приспосабливается к большим переменам, происходящим вовне?

Никто не дает нам полного и окончательного ответа на эти вопросы. С точки зрения общей теории эта книга придерживается той точки зрения, что крупные социальные перемены берут свое начало вне правовой системы, то есть в самом обществе. Правовая система не является полностью автономной. Она не является миром в себе. Она не изолирована от внешнего влияния.

Конечно, многие люди считают, что право является жестким, консервативным и сопротивляется переменам. Они чувствуют, что в системе имеется большая доля автономии. Опыт подтверждает другую точку зрения, по крайней мере в долгосрочной перспективе. Правовая система западных стран полностью изменилась со времен средневековья, особенно заметно в годы, последовавшие после Промышленной революции. Когда мы смотрим на эти изменения, становится ясным, что сквозь века правовая система была перенесена громадными волнами социальных сил. Общественные движения перекатывались через них с силой могущественного моря. Правовая система кажется столь же могущественной, как крейсер, когда он находится в доке, но, если он выходит в море, его мощь уже не кажется столь значительной, когда сравниваешь ее с мощью океана, ветра и природы.

Конечно, мы можем проводить эту точку зрения еще дальше. Но мы не должны недооценивать силу и значение права — как минимум в нашей культуре. Мы должны иметь в виду огромное число юристов; значительный объем вещного права; поразительные способы, какими политические, социальные и экономические

вопросы выливаются в конце концов в судебные процессы; большую активность административных учреждений; нескончаемое создание Конгрессом, штатами и городами все новых и новых норм. Все это должно как-то независимо влиять — влиять внутренним образом — на общество.

Какое место занимает право в обществе? Чисто социальная теория права утверждает, что правовая система является своего рода марионеткой, танцующей на нитях кукловода. Социальные силы и являются такими кукловодами. Картина кажется все-таки односторонней. Некоторое иносказание может дать лучшее представление. Вообразите себе город на берегу быстрой и широкой реки. Людям, живущим в городе нужно как-то перебираться на другой берег. Они хотят иметь возможность контактировать с людьми с другого берега, покупать и продавать товары, путешествовать в другие места и так далее. Единственная возможность осуществить это — воспользоваться переправой, которая работает медленно и неэффективно. Городские жители собираются вместе и решают построить мост. Устанавливается налог, подписываются договоры, и мост строится. Ныне обе стороны реки соединены.

Очевидно, мост был построен не сам по себе. Он обязан своим существованием политическим процессам, общественным запросам, приведшим к его созданию. Но раз уж мост оказался на своем месте, над рекой, он неизбежно начинает оказывать свое собственное независимое влияние на жизнь сообщества. Люди устраивают свою жизнь вокруг моста. Они перемещаются вперед и назад через реку. Некоторые люди живут на одной стороне, а покупки делают на другой. Некоторые люди ездят на работу на другую сторону. Города по обе стороны реки растут и становятся все более и более взаимозависимыми.

Ныне мост — это всем известный объект: он является частью сознания и традиции. Поэты пишут о нем стихи. Молодые люди не могут вспомнить время, когда моста здесь не было.

Они ожидают мост; они находят его естественным. Они принимают как должное поток людей, товаров и автомобилей, снующих от берега к берегу, свободу пересечь реку, когда заблагорассудится. Мост определяет раз и навсегда, где точно и как именно люди могут пересечь реку. Он исключает другие возможности. О бывшей когда-то переправе и не вспоминают. Мост вселился в сознание людей и пустил здесь корни. Другими словами, он влияет не только на возможности жизни; он влияет на то, как люди смотрят на мир — чего они ждут, как они живут, как думают.

Мост — это метафора для права и правовой системы. Общественные силы в большом обществе создают их, формируют их, крутят и вертят, тянут и толкают. Но эти силы создают систему, которая сама становится частью общественной жизни; однажды заняв свое место, система начинает оказывать собственное влияние на общество, на то, как мы живем, как думаем, как чувствуем. Это независимое влияние правовой системы не означает, что социальная теория неверна. Эта правовая система не автономна, не независима от общества. Она не является системой самой для себя, изолированной от жизни общества. Правовая система не игра отдельного барабанщика. Она часть общественного порядка, солдат в армии общества. Но ее размер, присутствие, ее значение, ее размах, ее взаимодействие с остальным общественным организмом придают ей больший смысл, нежели убогой марионетке. Право, конечно, слуга общества. Но это не тихий, невидимый слуга наподобие старомодной домохозяйки; это шумная нахальная заводская публика.

Правовая система, очевидно, всегда играла роль в американской экономике и американском обществе. В классическом труде Д. Вилларда Харта, посвященном лесопромышленности в Висконсине, на этот счет имеется масса примеров. Право не создает лесопромышленность, но для этого у права есть обходной путь; право склоняло суды в сторону нужд промышленности, поскольку этого хотело доминирующее мнение. Но раз уж правовая система оказалась на своем месте, она

изменяла развитие по соответствующим линиям. Существовали старые знакомые понятия о договорах и собственности; и хотя право иногда менялось и перестраивалось, для того чтобы проводить в жизнь интересы промышленности, эти изменения тем не менее имели место в традициях права и юридических действий. Таким образом, легислатура пользовалась своей старой властью давать привилегии, предоставляя лесопромышленникам исключительные права улучшать водные артерии и сплавлять по ним лес. Законодательство также предлагало упорядоченные процедуры для выяснения фактов, проверки доказательств, определения компенсаций и диапазона их выбора, а также установления честных границ и рамок спора. Другими словами, право определяло правила игры; и как минимум — в краткосрочной перспективе — все игроки принимали эти правила, так же как было в случае с мостом.

В некоторых отношениях, конечно, метафора с мостом может ввести нас в заблуждение. Вообще говоря, право гораздо более гибко, чем обычный мост. Оно, скорее, похоже на понтонный мост, который можно по-разному передвигать, вверх и вниз по реке, если уж в этом возникнет большая необходимость.

Таким образом, основная идея этой книги заключается в том, что право следует за социальными изменениями и адаптируется к ним. Однако оно также кристаллизует социальные изменения и играет важную роль в жизни сообщества. Прежде всего именно посредством права, правовых институтов и правовых процессов привычки и идеи принимают более постоянные, жесткие формы, как мост или как понтон — в нашей истории. Правовая система является структурой. Она имеет длительность. Она видима. Она определяет область насилия. Она влияет на способы мышления. Когда практика, обычаи и привычки превращаются в право, они становятся более строгими, более неподвижными и более точно выраженными. Они могут быть применены к людям, не разделяющим этих привычек и обычаев, или относящимся к ним явно враждебно. Право обладает своими тайными проводниками — своей моральной основой, своей законностью, — но в конечном счете также и силой, способной установить его. Обычай также может быть могущественным; но в сложных обществах он слишком вял, чтобы делать свое дело — управлять машиной порядка. У права есть могущественный инструмент: угроза силы. Это первое, что скрывается под его бархатными перчатками.