 |
Основные формы права: абстрактное право, мораль и нравственность
|
|
|
|
Тремя основными ступенями диалектического развития понятия права в «Философии права» являются: абстрактное право, мораль и нравственность.
I. Абстрактное право представляет собой первую ступень в движении понятия права от абстрактного к конкретному. Понятие права пока еще абстрактно. Определенность свободной воли предстает здесь как самосознание о себе в качестве совершенно абстрактного и свободного
56 Глава 3. Свобода и право
«я». Такая единичная воля есть лицо, личность. Это, по Гегелю, не изначальная ступень человеческого развития, а результат весьма долгого становления свободного духа, в ходе которого человек предстает как свободная сущность.
Для предшествующих естественноправовых концепций были типичны представления об изначальности свободы, утверждения о том, что человек свободен по природе и несвободен в силу человеческих установлений. Этот тезис звучит и в знаменитом начале «Общественного договора» Руссо: «Человек рождается свободным, но повсюду он в оковах»[152][18]. Для Гегеля же человек не по естественной природе, а лишь по духовной природе – именно по своей сущности – является свободным, свободной личностью. Свободный человек – результат социально-исторического развития, в ходе которого человек достиг начал свободы, создав свой мир свободы и права и себя в качестве свободной сущности.
Вообще каждое живое существо, согласно Гегелю, есть субъект, но лицом, персоной оно становится лишь будучи свободным. Абстрактное право несет именно тот смысл, что вообще в основе права лежит свобода отдельного человека. Личность подразумевает вообще правоспособность. Поэтому «веление права гласит: будь лицом и уважай других в качестве лиц»[153][19].
|
|
|
По отношению к той целостности и завершенности понятия права, которая дана во всей «Философии права», абстрактное право выступает лишь как абстрактная и голая возможность всех последующих, более конкретных определений права и свободы. Абстрактное право – лишь сознание правоспособности. Это сознание в качестве момента понятия права и в соответствии с тождеством воли и мышления нацелено на реализацию и объективацию абстрактно содержащихся в нем конкретных определений права и свободы, но не является еще ни одним из них. На этой стадии закон еще не обнаружил себя, его эквивалент – лишь формальная правовая заповедь. Заповедью остаются пока также и отношения свободных и правовых личностей между собой.
В абстрактном праве и морали, где речь идет о свободе отдельной личности и отношениях свободных лиц, создается впечатление аналогии взглядов Гегеля со столь критикуемыми им взглядами Канта и Фихте, «атомизмом» естественноправовых построений французских просветителей XVIII в. Однако это, скорее, относится к внешней стороне дела, так как по существу положения, развитые в этих двух началь-
3. Основные формы права: абстрактное право, мораль и нравственность 57
ных отделах «Философии права», не носят окончательного характера и составляют лишь моменты развертывания и конкретизации понятия права. Свою реализацию свобода личности, по Гегелю, находит в праве частной собственности, которая в противоположность общности имущества содержит в себе момент разумности. Гегель допускает лишь некоторые исключительные отступления от права частной собственности, обусловленные смыслом разумного государственного организма. Гегель квалифицирует как нарушение свободы и справедливости лишение личности права на частную собственность. С этих позиций он отвергает как проект идеального государства Платона, так и различного рода представления «о благочестивом или дружеском, и даже насильственном братстве людей, в котором существует общность имущества и устранен принцип частной собственности»[154][20].
|
|
|
Гегель обосновывает формальное, правовое равенство людей: люди равны именно как свободные личности, равны в одинаковом праве на частную собственность, но не в размере владения собственностью. Требование же равенства в распределении имущества расценивается им как неразумная точка зрения.,
Собственность, по Гегелю, «должна быть определена как эта, моя»[155][21]. В этом, подчеркивает он, «состоит важное учение о необходимости частной собственности»[156][22].Характеризуя владение как «почву неравенства», Гегель продолжает: «Часто выставлявшееся требование равенства в распределении земли или даже всего остального имущества есть тем более пустая и поверхностная рассудочность, что в эту особенность входит не только случайности внешней природы, но и весь объем духовной природы в ее бесконечных особенностях и различиях, а также в ее развившемся в организм разуме»[157][23].
Таким образом, Гегель признает «равенство абстрактных лиц как таковых»[158][24], их абстрактно-всеобщее (и в этом смысле – равное) право (т.е. равную правоспособность) на частную собственность. Вопрос же о реализации такого абстрактно-всеобщего права (формально-равной правоспособности) – это, по Гегелю, сфера особенности, где нет места равенству: «особенность есть то, в чем находит себе место неравенство, и равенство было бы здесь неправом»[159][25]. При этом он напоминает, что «право есть то, что остается безразличным к особенности»[160][26].
58 Глава 3. Свобода и право
Под «особенностью» Гегель здесь имеет в виду все, что выходит за рамки абстрактно-всеобщего (формально-правового) равенства, равной правоспособности абстрактных лиц, – фактические различия между людьми, различия в их способностях, трудолюбии, размерах их имущества и т.д. «Ибо, – поясняет Гегель, – люди действительно равны, но лишь как лица, т.е. в отношении источника их владения. Из этого вытекает, что каждый человек должен был бы обладать собственностью. Поэтому если мы хотим говорить о равенстве, то рассматривать следует именно это равенство. Определение же особенности, вопрос, как велико то, чем я владею, выходит за пределы этого равенства. Здесь утверждение, будто справедливость требует, чтобы собственность каждого была равна собственности другого, ложно, ибо справедливость требует лишь того, чтобы каждый человек имел собственность»[161][27].
|
|
|
Справедливость, о которой здесь говорит Гегель как весьма последовательный защитник формально-равного права всех на частную собственность, означает именно абстрактно-всеобщую, равную правоспособность. Поэтому, строго говоря, рассматриваемая Гегелем (и допускаемая буржуазным правом) справедливость требует не того, чтобы «каждый человек имел собственность» (как об этом пишет Гегель), а лишь того, чтобы каждый человек имел право на собственность (т.е. формально-равную правоспособность приобрести собственность). А сумеет ли реализовать каждый человек такое право или нет, в какой мере вообще реализуемо такое право – все это относится к сфере «особенности» и «безразлично» для права и справедливости. Здесь как раз и проявляются частнособственнические границы этого права и этой справедливости, а вместе с тем – и буржуазные пределы гегелевских идей и представлений о свободе, собственности, праве, равенстве и справедливости.
Подход Гегеля к этим вопросам и философское обоснование им разумности институтов и норм частной собственности, права, справедливости, присущих буржуазному строю, вполне соответствовали потребностям и требованиям его эпохи, а применительно к тогдашней полуфеодальной Германии означали необходимость ее исторически прогрессивных, буржуазных преобразований.
Показательно в этом плане, что со своих позиций Гегель критикует не только требования имущественного равенства, но также и рабство и крепостничество. С точки зрения развитого понятия права и свободы, рабство и крепостничество неправомерны и несправедливы. Но, открещиваясь от морализирующей точки зрения, Гегель характеризует раб-
3. Основные формы права: абстрактное право, мораль и нравственность 59
|
|
|
ство как явление перехода от природности к подлинно нравственному состоянию. В состоянии рабства неправда еще есть право, т.е. эта неправда обладает силой и занимает необходимое место. Противоречивость неправды как права отражает диалектику господства и рабства. То обстоятельство, что некто находится в рабстве, поясняет Гегель, коренится в его собственной воле, точно так же как в воле самого народа коренится его угнетение, если оно имеет место. Рабство или угнетение суть, следовательно, неправое деяние не только тех, которые берут рабов, или тех, которые угнетают, а и самих рабов и угнетаемых[162][28].
Отстаивая неотчуждаемость личности вообще, всеобщей свободы ее воли, Гегель квалифицирует рабство и крепостничество как состояния отчуждения свободы. Отчуждение личной свободы, правоспособности, моральности, религиозности несправедливо и подлежит преодолению. «В природе вещей, – подчеркивает Гегель, – заключается, что раб имеет абсолютное право освободиться»[163][29].
Как необходимый момент в осуществлении разума рассматривает Гегель договор. В договоре противостоят друг другу самостоятельные лица – владельцы частной собственности, и через опосредование их прав и произвола проявляется реально право собственности лица. Предметом договора может быть лишь некоторая единичная внешняя вещь, которая только и может быть произвольно отчуждена собственником. Поэтому Гегель отвергает взгляд Канта на брак как на договор, а также договорную теорию государства – понимание государства как договора всех со всеми или договора всех с правительством. «Привнесение договорного отношения, так же как и отношений частной собственности вообще, в государственное отношение привело к величайшей путанице в государственном праве и действительности»[164][30].
Договор исходит из произвола лиц. Всеобщее же, представленное в нравственности и государстве, не есть результат произвола объединенных в государство лиц. Индивид есть гражданин государства не по договору, а уже с природной стороны. Разумное предназначение человека – жить в государстве. Именно от государства, а не от индивида, считает Гегель, исходит разрешение вступить в государство или покинуть его.
Подобная трактовка соотношения индивида и государства находится в противоречии с собственной гегелевской идеей свободы личности. Делая индивида бесповоротно гражданином государства уже с природной стороны и усматривая в этом разумность, Гегель игнорирует свое
60 Глава 3. Свобода и право
же положение о том, что1 человек не со своей природной стороны, а именно как развитое духовное существо является свободной сущностью. Исходя из этой предпосылки, Гегель должен был бы построить связь индивида с государством на началах свободы и разума, а не на природной основе.
|
|
|
Кроме того, Гегель, исходя из противопоставления государства вообще негосударственному состоянию, игнорирует наличие различных государств. Для рассматриваемой им проблемы взаимоотношения индивида и государства подлинной альтернативой в соответствии с гегелевскими же предпосылками является разумное и неразумное, свободное и несвободное государство, а вовсе не надуманное и исторически окончательно преодоленное противополагание: государство – негосударственное состояние.
Более последовательно свое понимание права как свободы Гегель проводит в учении о неправде (простодушная неправда, обман, принуждение и преступление), в частности, при рассмотрении проблемы преступления и наказания. Преступление именно в качестве нарушения права как права, а не в качестве причины зла, должно быть снято. Гегель на примере развитых криминалистом Э. Клейном взглядов критикует трактовку преступления и наказания как зла вообще. Если бы это было так, отмечает он, то было бы «неразумным хотеть зла. лишь потому, что уже существует другое зло»[165][31].
Наказание понимается Гегелем не только как средство и орудие восстановления нарушенного права, но и как право самого преступника, заложенное уже в его деянии как поступке свободной личности. С позиций защиты чести, достоинства и свободы личности Гегель критикует различные теории наказания (теорию устрашения Ансельма Фейербаха, теорию предотвращения преступления, исправления преступника и т.п.), в которых результат наказания изображается как что-то абстрактно «хорошее», а преступник рассматривается не как свободная, разумная личность, а лишь в качестве объекта мстящей юстиции.
Отвергая грубую форму талиона и мести, Гегель исходит из необходимости равенства «по ценности»[166][32] между наказанием и преступлением. Хотя он и не соглашается с идеей Беккариа о полной отмене смертной казни (убийцы должны, по Гегелю, наказываться по принципу «специфического равенства»: смерть за смерть), однако считает этот вид наказания исключительным и с удовлетворением отмечает результаты ис-
3. Основные формы права: абстрактное право, мораль и нравственность 61
ходящих от Беккариа воззрений, приведших к сокращению применения высшей меры наказания[167][33].
II. Снятие преступления через наказание приводит, по Гегелю, к морали. Если в абстрактном праве свободная воля имела свое наличное бытие в чем-то внешнем, то на ступени морали воля обладает наличным бытием в самой себе. Мораль означает дальнейшее развитие свободы, а именно подготовку субъективной стороны свободы на пути к подлинной реализации понятия свободы в объективном мире. Лицо (личность, персона) абстрактного права становится субъектом свободной моральной воли. Для абстрактного права безразличны внутренний принцип и намерение лица. Лишь на ступени морали приобретают значение самоопределение, мотивы, умысел и цели поступков субъекта. Требование субъективной свободы состоит в том, чтобы о человеке судили по его самоопределению. И с моральной точки зрения человек свободен от внешних определений. «Ценность человека определяется его внутренним побуждением, и тем самым точка зрения моральности есть для себя сущая свобода»[168][34].
Гегель выступает против вторжения во внутреннее убеждение человека и насилия над ним. Государственные законы, подчеркивает он, не могут простираться на умонастроение, ибо в области морали субъект существует для себя самого, и насилие здесь не имеет смысла. Лишь в поступке субъективная воля достигает объективности и, следовательно, сферы действия закона; сама же по себе моральная воля ненаказуема.
Субъекту могут быть приписаны лишь такие деяния, которые обусловлены и определены им самим – его умыслом и намерением. Обосновывая ответственность лишь за вину воли, Гегель отвергает наказание за случай (казус) и выступает против характерного для средневековья и древности объективного вменения. Совесть, по Гегелю, выражает абсолютное право субъективного самосознания внутри себя и из себя ведать, что есть право и долг, и отвергать все, что таковым не признается. В этом смысле Гегель называет совесть «святыней, посягать на которую было бы святотатством»[169][35].
Но моральная совесть, подчеркивает он, это лишь формальная совесть, субъективная рефлексия самосознания. Лишь из содержания того или иного морального суждения можно определить, соответствуют ли совесть определенного индивида и его представление о добре идее совести и действительному добру или расходятся с ними. Тем самым Гегель обозначает свое расхождение с формализмом Канта. Право и
62 Глава 3. Свобода и право
долг как в-себе-и-для-себя разумное и нравственное не есть особенное усмотрение отдельного индивида, а необходимо содержатся в законах и основоположениях государства, которым должна подчиниться совесть, чтобы не впасть в безнравственное субъективное ведение. Гегель исходит из приоритета нравственного государства перед моральным субъектом. Правила разумного и всеобщего образа действия содержатся только в законах государства, и совесть должна их учитывать и соблюдать, если сама не пришла к тем же положениям. Государство, по Гегелю, может признать лишь ту совесть, которая приходит к истинному добру и совпадает с государственными установлениями, но «не может признать совесть в свойственной ей форме, т.е. как субъективное знание, подобно тому как в науке не имеет значения субъективное мнение, заверение и ссылка на субъективное мнение»[170][36]. Проводя эту сомнительную аналогию, Гегель как бы отрицает всякую разницу между своей философией права, которая как наука вполне правомерно стремится к объективному доказательству, преодолению субъективного мнения, и государством, не являющимся, как известно, наукой, если даже наделять его всевозможными свойствами, в том числе и качеством разумности. Гегель отвергает собственное мнение субъекта в государственной жизни и признает лишь государственное мнение субъекта. В своей нетерпимости к разнообразию мнений так называемых свободных моральных субъектов гегелевское разумное государство предстает как научное государство, которое с ригоризмом всезнающего носителя истины отвергает мнение граждан.
Вместе с тем Гегель признает целые исторические эпохи, когда то, что считается правым и добрым, в действительности не может удовлетворять волю лучших людей этого времени, которые, как это было в случае с Сократом и стоиками, бегут от мира в себя в поисках справедливого и доброго. «Лишь во времена, – отмечает Гегель, – когда действительность представляет собой пустое, бездуховное и лишенное устоев существование, индивиду может быть дозволено бежать от действительности и отступать в область внутренней душевной жизни»[171][37].
III. Нравственность есть, по Гегелю, понятие свободы, ставшее наличным миром, т.е. идея свободы. Как абстрактное право, так и мораль являются лишь двумя односторонними моментами, которые приобретают свою действительность лишь в нравственности. Нравственность, в отличие от абстрактного права и морали, уже не абстрактна, а конкретна, действительна, она есть действительный дух. «Дух, –
3. Основные формы права: абстрактное право, мораль и нравственность 63
подчеркивает Гегель, – обладает действительностью, и ее акциденции суть индивиды»[172][38].
В своем учении о нравственности Гегель видит подлинную реализацию того, что называется обычно этикой или этическим учением об обязанностях; здесь раскрывается то, чего не может дать пустой принцип моральной субъективности. Имманентное и последовательное учение об обязанностях есть, по Гегелю, развитие тех отношений свободы, права и разума, которые во всем своем объеме необходимы и действительны в государстве. Само исполнение индивидом обязанности Гегель трактует как достижение субстанциональной свободы. Лишь будучи гражданином государства, индивид достигает своего права.
В связи с таким пониманием нравственной действительности, уже содержащей в себе и своих обязательных предначертаниях свободу индивида, Гегель с одобрением ссылается на суждение пифагорейца о том, что лучший способ нравственного воспитания юноши – сделать его «гражданином государства, в котором действуют хорошие законы»[173][39].
[174][1] Гегель. Философия права. С. 89.
[175][2] Гегель. Философия права. С. 69.
[176][3] Гегель. Философия права. С. 70–71.
[177][4] Гегель. Философия права. С. 71.
[178][5] Гегель. Философия права. С. 73.
[179][6] Гегель. Философия права. С. 75.
[180][7] Гегель. Философия права. С. 80.
[181][8] Гегель. Философия права. С. 85.
[182][9] Гегель. Философия права. С. 91.
[183][10] Гегель. Философия права. С. 90.
[184][11] Гегель. Философия права. С. 90.
[185][12] Государство является основным субъектом гегелевской концепции истории, но на арене истории оно предстает в качестве действительного и органического духа народа в соотношении с другими государствами – духами других народов. В этом столкновении духов различных народов дух именно одного народа берет верх, «получает действительность и открывается во всемирной истории, как всеобщий мировой дух, право которого есть наивысшее» (там же. С. 94), т.е. этим наивысшим правом мирового духа опять-таки обладает не какое-либо иное образование, а государство, но только одно государство, представляющее дух ведущего в данную историческую эпоху народа. Впрочем, наличие или отсутствие у государства права мирового духа не сказывается особым образом в гегелевской конструкции внутригосударственной жизни.
[186][13] Гегель. Философия права. С. 247.
[187][14] Гегель. Философия права. С. 247.
[188][15] Гегель. Философия права. С. 249.
[189][16] Гегель. Философия права. С. 250.
[190][17] Гегель. Философия права. С. 250.
[191][18] Руссо Ж.Ж. Трактаты. М., 1969. С. 152.
[192][19] Гегель. Философия права С. 98.
[193][20] Гегель. Философия права С. 105.
[194][21] Гегель. Философия права С. 105.
[195][22] Гегель. Философия права С. 105.
[196][23] Гегель. Философия права С. 107.
[197][24] Гегель. Философия права С. 107.
[198][25] Гегель. Философия права С. 108.
[199][26] Гегель. Философия права С. 108.
[200][27] Гегель. Философия права С. 108.
[201][28] Гегель. Философия права С. 114.
[202][29] Гегель. Философия права С. 122.
[203][30] Гегель. Философия права С. 129.
[204][31] Гегель. Философия права С. 146.
[205][32] Гегель. Философия права С. 149.
[206][33] Гегель. Философия права С. 148–149.
[207][34] Гегель. Философия права С. 155.
[208][35] Гегель. Философия права С. 179.
[209][36] Гегель. Философия права С. 179.
[210][37] Гегель. Философия права С. 181.
[211][38] Гегель. Философия права. С. 208.
[212][39] Гегель. Философия права. С. 207.
|
|
|
