 |
Приложения. Приложение I. Привилей Сигизмунда I Смоленску 1513 г.
|
|
|
|
Приложения
Приложение I
Привилей Сигизмунда I Смоленску 1513 г.
Текст привилея Сигизмунда I Смоленску от 16 апреля 1513 г. дошел до нас в подлиннике в составе фонда Сношений с Польшей (ф. 79) РГАДА и лишь недавно был введен в научный оборот[1162]. Королевская грамота стала одним из военных «трофеев» Василия III, овладевшего летом 1514 г., после очередной осады, Смоленском.
Привилей 1513 г. оказался последним документом в ряду жалованных грамот, полученных Смоленском от литовских властей. В сопоставлении с другими сохранившимися юридическими памятниками той поры он способен пролить свет на правовую традицию Смоленской земли и шире — на особенности кодификации правовых норм на славянских землях Великого княжества Литовского[1163].
Текст грамоты 1513 г. публикуется по правилам издания документов XVI–XVII вв. Реконструкция утраченных фрагментов текста дается в квадратных скобках. Для удобства чтения текст разделен на абзацы в соответствии с основными смысловыми частями. Инициалы выделены жирным шрифтом. Курсивом переданы выносные буквы, которые могли обозначать как мягкие, так и твердые звуки (т/ть, л/ль и т. д. ), в тех случаях, когда выбор не очевиден.
1513 г., апреля 16. Привилей Сигизмунда I, короля польского и великого князя литовского, Смоленску о запрете держания в городе корчем, отмене незаконных воеводских поборов и установлении размера судебных пошлин в соответствии с грамотами короля Александра.
Жикгимонт, Бо «ж(е, )ю милостью король польский, великий князь литовский, руский, княжа пруское, жомоитский и иных.
Чиним знаменито сим нашим листом, хто на него посмотрить або чтучи вслышить, нынешним и напотом будучим, кому [будет] потреб [т]ого ведати. Били нам чолом владыка смоленский Варсонофей, и околничии, и казначеи, и князи, и бояре земли Смоленское и мещане и все поспольство чорныи люди места Смоленского о том, што брат [наш славное][1164] памяти Александр король его милость и великий князь встановил в месте Смоленском корчмы на себе, а иншии князем и бояром подавал. Для которых жо корчом по вси тыи лета многии ся вб[ивств]а[1165] межи поддаными нашими делали, а мещане богатый люди вбогими зостали, а поспольство чорныи люди для опойства у великий недостаток пришли. А в нынешнии валечныи часы дл[я мн]огих корчом пивных живности собе, хлеба достатку не могуть мети, для чого ж ся многии люди з места рос[хо]дять прочь. И били нам чолом, абыхмо для тых-то причин тую корчму в месте Смоленском выстановили и заховали их водле давности. А к тому теж мещане смоленский и все поспольство [ч]ерныи люди били нам чолом, абыхмо им мыто нашо соляное отпустили, которое есмо были ново встановили в Полоцку для посполитого доброго и земского: от меха по чотыри гр[о]ши.
|
|
|
И[н]о мы, впамятавши верность предков их ку предком нашим и ку отцу и брату нашому, королем и великим князем, их милости, и теж вбачивши их нынешнюю к нам верность и послугу и нелютованье розлитья крови напротивку неприятеля нашого, которую ж они нам, пану своему, оказали и верне ся заховали в тот час, как неприятель нашь, великий князь московский, черес несправедливую свою присягу и докончанье неотповедно безвестно у отчизну панства нашого вторъгнул, и сам своею головою, и з братьею, и зо всими моцами своими немалый час стоял под замком нашим Смоленском, наголову его добываючи, и наперед церквам Божьим, а потом князем и бояром, и мещаном шкоды великии починил и кровь розлил; а они, яко верный подданыи наши, Бога [вз]ем[ш]и на помочь, посполу з воеводою нашим смоленским, паном Юрьем Глебовичем, моцне ся ему оборонили и замок на нас, на господаря своего прирожоного, одержали, — мы, бачачи их цноты и ве[рно]сть и нелютованье розлитья крови, на их покорное жаданье тым есмо их пожаловали. Наперед корчмы з места нашого Смоленского им есмо выставили: не маем мы, господарь, вжо там корчмы нашое мети, а ни пан воевода смоленский и владыка, и околничии, и вси князи и бояре земли Смоленское, и мещане, и жолнери наши, и нихто вжо черес то там в месте нашом Смоленском корчом своих не маеть держати, нижли мещане смоленский мають врочистыи звечныи склады сытити подле давности и свечи тых складов по церквам ставити, и тых складов не мають шинковати, а ни з домов корчомным обычаем продавати. А естьли хто хотел бы тыи склады шинковати, а было ль бы то на него доведено або вынято, тот маеть нам платити з дому вины дванадцать рублев грошей. А который будуть тыи склады корчмою купуючи пити, тыи вси мають нам платити с каждое головы вины по два рубли грошей по тому, как и перед тым было. И теж пожаловали есмо мещан смоленских и все поспольство: мыто нашо соляное им есмо отпустили, которое они в Полоцку даивали, от меха соли по чотыри гроши.
|
|
|
Также били нам чолом мещане и все поспольство, иж воевода смоленский и околничии, и иншии врядники смоленский кривды им великии делають и новины уводять черес листы брата нашого Александра короля, его милости: вины и децкованья и куници змирскии великии на них беруть; теж деи воевода смоленский и ныне черес лист же брата нашого, его милости, береть на них ве[л]икоденщину и рожественщину, и глушичщину, и иншии платы и службы городовыи, который брат нашь им отпустил, хочеть с них мети. И били нам чолом, абыхмо их при листех брата наш[о]го зоставили и заховали. И мы для их верности в том мещан и чорных людей п[о]жаловали: которого мещанина вина обойдеть, ино воеводе смоленскому брати з них вины от рубля по десяти грошей, а децкованья мають они давати от рубля по чотыри гроши, а за змирскую куницу мають они воеводе смоленскому и тивуну з обу сторон, коли ся змирять за децким, шесть грошей платити. А коли без децкого ся змирять, ино воеводе и тивуну не брати с них ничого. А великоденщины и рожественщины, и глушичщины, и иных поплатов пану воеводе смоленском[у] с них не брати и в службы город[ов]ыи их не вернути. И што колве в листех брата нашого им выписано, то им отпускаем и при тых листех их зоставляем и во впокой заховываем.
|
|
|
А на твердость того и печать нашу казали есмо приложите к сему нашому листу. А при том были староста бельский пан Ольбрахт Мартинович Кгаштовтовича, а пан Миколай Станиславович, старостич жомоитский, а маршалок и писарь нашь, наместник жижморский пан Копоть Васильевич.
Писан в Познани лета Божьего тисяча пятьсот третегонадцать, месяца априля 16 день, индикта первый.
Ниже — большая красновосковая печать под кустодией (надпись не видна). Справа от нее — подпись: Богуш Боговитинович мар(шалок) и писарь.
РГАДА. Ф. 79. Оп. 3. Ед. хр. 8. Л. 4.
Подлинник. Пергамен: 59 х 51, 5 см. Литовско-русская скоропись. Текст писан одним почерком, темно-коричневыми чернилами. На нижнем поле приложена красновосковая печать под кустодией с неясным изображением.
На обороте: надпись московской скорописью (XVI в.? ) выцветшими бледно-коричневыми чернилами, почти не читающаяся: …дети боярскии и все…. На другой строчке: …отпись в одной известь и пош….
Публ.: Кром М. М. Неизвестный привилей Сигизмунда I Смоленску (1513 год) // От Древней Руси к России нового времени: Сборник статей: К 70-летию Анны Леонидовны Хорошкевич. М., 2003. С. 138–139.
|
|
|
