 |
Протопресвитер Александр Шмеман
|
|
|
|
В наше время развод стал повседневным фактом, люди относятся к этому вопросу очень легко. Церковь смотрит иначе...
Развод — одна из самых больших трагедий, какая может настигнуть человека. Он представляет собой конец не только той любви, которая обусловила брак, но конец надежды на целую жизнь, полную радости и глубины. И вот в этом отношении развод надо рассматривать очень, очень внимательно. Почему люди расходятся? Как может случиться, что два человека, которые друг друга полюбили, вдруг обнаруживают, что любви между ними нет и что им остается только разойтись? Первая причина, мне кажется, в том, что очень многие браки совершаются между людьми не полностью зрелыми, людьми, которые воображают, что та радость, которая между ними существует, когда они встречаются, когда они общаются, когда они вместе что-то делают, будет продолжаться без конца и что ее не надо ни защищать, ни возделывать. Вторая причина в том, что порой любовь, которая вначале казалось настоящей, оказывается более поверхностной, чем мы ожидали, и обстоятельства жизни бывают настолько тяжелые, что эти неожиданные обстоятельства крушат то единство, которое могло бы устоять при очень большой, очень крепкой любви.
Митрополит Антоний Сурожский
Мы знаем, как бесчувственно, как узко, как холодно бывает человеческое сердце, и как легко, когда человек думает, что он другого любит, вдруг ему охладеть из-за того, что любимый человек чем-нибудь оказался (как ему кажется) недостойным этой любви или ранил его в области, которая для него уж слишком болезненна и дорога. Вот поэтому мы, принимая в учет, что человеческое сердце бывает жесткое, неустойчивое, считаем развод возможным, хотя и считаем его величайшей трагедией жизни. Больше того: мы это принимаем на себя, потому что ответственны за развод не только муж и жена — ответственна за развод вся Церковь.
|
|
|
Митрополит Антоний Сурожский
Мы не принимаем развода для священника, потому что священник призван быть примером, образом для своих пасомых, но мы с милосердием, с любовью и с глубокой болью допускаем развод среди мирян. Но это не норма, это не одна из возможностей, стоящая перед людьми, когда они решают венчаться, — это катастрофа. Поэтому Церковь в древности после развода в течение долгого времени, порой до семи лет, не допускала до брака разведшихся, считая их незрелыми, для того чтобы вступить в новый брак. Они должны были пройти целую школу духовного воспитания — не образования, а именно воспитания, взращивания, чтобы можно было войти в брак совершенно по-иному, зрелыми людьми.
Митрополит Антоний Сурожский
Семейная жизнь имеет в себе три стороны: биологическую («супружеские отношения»), социальную и духовную. Если «устроена» какая-либо одна сторона, а другие стороны либо прямо отсутствуют, либо находятся в запущенности, то кризис семьи будет неизбежен. Оставим в стороне случаи, где женятся или выходят замуж ради денежной выгоды, где на первый план выдвигается социальная сторона — нечего удивляться, что такие браки «по расчету» (кроме тех редких случаев, когда через общую жизнь все же разовьются здоровые, семейные отношения), увы, постоянно ведут к супружеской неверности. Брак не есть и не может быть только социальным сожительством — он есть и половое, и духовное сожительство. К сожалению, и раньше, и ныне при заключении брака социальный момент играет руководящую роль; утешают себя и вступающие в брак, и их родные тем, что «стерпится, слюбится». Да, иногда это оправдывается, но до какой степени ныне это редко! В пьесе Островского «Гроза» очень ярко изображена та трагическая западня, которая создается самими условиями такого брака и которая беспощадно поступает с теми, кто в нее попал. Чтобы нести крест совместной жизни с нелюбимым человеком, чтобы не поддаться искушению сойтись с кем-нибудь тайно и тем нарушить долг верности, нужно много силы. Верность есть великая сила, скрепляющая семейные отношения, но она не может питаться только одним чувством долга, одной идеей верности: она должна иметь опору в живой любви. Еще в Ветхом Завете была выставлена заповедь: Не пожелай жены ближняго твоего, и эта заповедь должна ограждать брак. Между тем люди позволяют себе увлекаться чужими женами, чужими мужьями — и здесь заповедь верности приходит слишком поздно, звучит отвлеченно и бессильно. Если даже супружеская верность остается ненарушенной, то все равно семейная жизнь уже разбита. Иногда муж и жена блюдут верность (хотя их сердце уже ушло из семьи и прилепилось к кому-то вне ее) «ради детей»; отчасти их жертва в таких случаях оправдана (пока дети не узнают правды), но все равно семейная жизнь здесь уже, по существу, разрушена, ее живительный огонь потух, в семье холодно, пусто, мучительно. Дети всегда очень страдают в таком случае — им не хватает необходимого тепла, не хватает того, чего бессознательно они ждут от семьи, от родителей. Поскольку кризис семьи возникает здесь на почве того, что люди сошлись в браке, не чувствуя друг к другу любви, постольку выхода нормального здесь быть не может. Распад семьи есть трагедия для детей, глубокая рана в моральной и особенно религиозной сфере в их душе, сохранение же целости в такой семье, где все потому пусто, что и цвести нечему было, тоже трагедия и для детей, и для родителей.
|
|
|
Протоиерей Василий Зеньковский
Легкомыслие при заключении брака переходит в легкомыслие при разводе, и в таких случаях надо радоваться, если нет детей. Но если есть дитя или дети — на какие страдания обречены они! В семье, где между родителями не только все опустело, не только царит холод, но подчас развиваются крайне враждебные отношения, переходящие в ссоры, ругательства и оскорбления, дети либо душевно сжимаются, становятся тупыми, ко всему безразличными, либо рано впадают в цинизм, не признают ничего святого, не верят никому и ничему...
|
|
|
Протоиерей Василий Зеньковский
Брошенная жена
Женщина, оставленная мужем, который этим самым отнял прелесть, цель жизни твоей, самую жизнь; ты стала вдова живого, твой муж после немногих дней радости отравил жизнь твою своей холодностью, чтобы не сказать — неверностью; как нежный цветок, вырвал он тебя из родной почвы, чтобы бросить на дорогу под жгучие лучи солнца. Несчастье твое велико. Сам Господь избрал его в образец величайшей скорби (см.: Ис. 54, 6 и др.). Но и для тебя есть утешение в самом несчастии твоем. Ты лишилась счастья быть любимой, но у тебя осталось право любить, любить первой, любить всегда. Следуй по стопам Христа: и Он также был не признан, и к Нему были холодны и несправедливы. Продолжай быть помощницей того, кто оскорбляет тебя. Пей без ропота чашу, подносимую тебе каждый день его жестокой рукой. За его неблагодарность плати ему двойной любовью, сугубой преданностью, сугубыми жертвами. Молчи, смиряйся... Его сердце будет возвращено тебе, будет покорено твоей любовью! Но, положим, он до конца будет несправедлив, перетерпи и ты до конца, имея пред глазами Христа распятого; в терпении — источник твоего спасения; выполни до конца свое назначение; уповай на Господа, Которого ты любишь, Который возлюбил тебя, чтобы, неся на себе крест Его, вместе с Ним воскреснуть во славу!
Протоиерей Димитрий Соколов
Надеждою, что он охладеет к той, она надоест ему и он ее прогонит, пусть воодушевляются страждущие, присоединяя к ней усиленную молитву. Тут, конечно, враг вмешался. А его ничем не отгонишь, как молитвою.
Утешение себе черпать научите из той мысли, что они, терпя, делаются причастницами венца мученического. Лот был мученик, потому что, как уверяет апостол, мучился душою, смотря на беззаконные дела граждан своих. Таково и этих страждущих положение.
Пусть и на это горе смотрят, как на всякое другое несчастие, — смерти, болезни, гонения, пожары. Бог попущает, искушая их терпение. А «того» смиряет Господь, теперь он гордынею обуян; но когда пройдет туман и он оглянется на то, что нагородил, будет видеть себя самым уничиженным. Верно, он горд... и потребовалось такое срамное врачество.
Внушайте также им... что главная наша забота — спасение души своей. Мешает ли безобразие того содеванию сего спасения? Никак. Если взглянут с разумом на дело, увидят, что его можно обратить в пособие ко спасению. Пусть отчуждятся на время от чувства неприятности такого поведения, — и остановятся на том, что это их делу может не мешать, пусть делают его, смиренно молясь о «том».
Трудно! Что есть без труда?! Труднее всех жене. Но и за то награда будет ей больше, если благодушно перенесет сие горе.
|
|
|
