 |
Глава 1. Рональд Дэвид Лэйнг: факты жизни
|
|
|
|
Оглавление
Введение
Глава 1. Рональд Дэвид Лэйнг: факты жизни
Глава 2. Лэйнг как научный деятель: концепция "онтологической неуверенности"
Глава 3. Концепция Лэйнга глазами исследователей
Залючение
Список литературы
Введение
Движение антипсихиатрии, которое развернулось на Западе в конце 60-х - начале 70-х годов. Более всего оно известно своим отказом от содержания психически больных в больницах и от медикаментозной терапии. Центральная фигура этого движения, английский психиатр Рональд Лэйнг (1927-1989), является также интересным психологом и писателем.
Тема нашей работы: "Критика концепции "онтологической неуверенности" Рональда Д. Лэйнга".
Проблема: вся критика, которая есть на данный момент в основном философская (Руткевич А.М., Власова О.А., Косилова Е.В., Пашинский А. И.). Из психологов можно отметить Тихонравова Ю.В. и Фенько А.Б. Интерпретация концепции Лэйнга есть также у Коптевой Н.В., но она относится скорее к общепсихологической части.
Из этой проблемы вытекает цель нашего исследования: более близкое знакомство с фигурой Лэйнга и его концепцией "онтологической неуверенности". Для достижения цели были выполнены следующие задачи:
познакомиться с творчеством Рональда Д. Лэйнга
познакомиться с концепцией "онтологической неуверенности" Лэйнга по первоисточнику
познакомиться с некоторыми подходами к интерпретации данной концепции (Коптева Н.В., Власова О.А., Фенько А. Б.)
Перспектива данной работы: участие в дальнейшей разработке и операционализации понятия "онтологическая уверенность".
Рональд Дэвид Лэйнг, если смотреть на него с позиции биографа и критика, - великолепный материал. В его образе, жизни, работах и проектах было все, необходимое для яркой работы: "сумасшедшая мамаша", очарованные женщины и брошенные семьи, пьянство и провокационное поведение, наркотики и проблемы с законом. О нем можно сказать много общих фраз и придумать много общих определений, которые действительно подойдут под его образ. Он был мятежником и революционером, лидером контр культуры и гуру безумцев, философом и антипсихиатром, он повел за собой тысячи людей по всему миру, он был одним из самых известных интеллектуалов 1960-х гг. и уж точно самым известным психиатром своего времени, его книги выходили миллионными тиражами и были переведены более чем на двадцать языков, его образ не сходил с телевизионных экранов Великобритании, а на его лекции, словно на рок-концерты, собирались толпы людей. И что самое главное - он был одиночкой: одним из самых публичных и одним из самых одиноких людей своей эпохи. Все очень красиво, очень ярко и очень трагично. Все ровно так, как нужно.
|
|
|
Нет сомнения, и это прозвучит даже как-то хрестоматийно, что значение Лэйнга для психиатрии, для гуманитарной мысли, для культуры 1960-1970-х гг. неоспоримо. Ему действительно повезло. Своими работами он вскрыл кризис психиатрии, он попытался вывести проблему психического заболевания в широкое поле гуманитарного осмысления, он сделал так, что о ней заговорила общественность. Благодаря обращению к философии Ж. - П. Сартра, своими революционными идеями он показал, что проблема безумия, проблема инаковости и психической ненормальности является не только медицинской, но и политической, социальной, общественной. Он попытался преодолеть не только психическое, но и социальное отчуждение психически больных. В своей деятельности он выразил настроения бунтарской эпохи 1960-х, и организованные им психотерапевтические коммуны стали блестящим примером утопических проектов. В самом своем образе он нес независимость и свободу, верность идеалам и искреннее желание помочь. Он стал фигурой эпохи, которая воплотила все противоречия современной ему психиатрии и современного ему общества. [3]
|
|
|
Глава 1. Рональд Дэвид Лэйнг: факты жизни
Рональд Дэвид Лэйнг родился в Глазго в 1927 году. Он был единственным ребенком в семье, которую один из его биографов назвал "тихой пресвитерианской парой", но которая на деле была далека от этого идеала. Отец и дед Лэйнга отличались буйным нравом, а матушка была явно со странностями. По всей видимости, она не хотела иметь ребенка, потому что скрывала свою беременность от родных до самого последнего дня, а потом регулярно ломала игрушки своего сына. Даже на старости лет она любила втыкать иголки в изображение сына, приговаривая "Ронни, куколка моя". Таким образом она пыталась вызвать у него сердечный приступ. Травматический семейный опыт Лэйнга впоследствии не только скажется на личной жизни, но и найдет отражение в его теоретических работах, где постоянно подчеркивается связь между душевными расстройствами и тем "интерперсональным миром", который окружает человека с момента рождения.
В школе Лэйнг проявлял интерес лишь к классическим языкам, но зато читал запоем. В четырнадцать лет он решил прочесть все книги в местной библиотеке от А до Z, и так впервые наткнулся на сочинения Кьеркегора, Маркса, Ницше и Фрейда. Эти авторы оставались его любимым чтением и в университетские годы, наряду с Гуссерлем, Витгенштейном, Хайдеггером, Ясперсом, Сартром, Камю и Мерло-Понти. К тому времени, как Лэйнг получил степень по медицине в университете Глазго, он хорошо изучил современную европейскую философию.
Уже тогда Лэйнг начал разрабатывать свой "интерперсональный" подход, концептуально опиравшийся на работы Гарри Стэка Салливана. Оригинальные идеи этого американского психиатра, мало известные широкой публике (при жизни была опубликована всего одна его книга), повлияли на мировоззрение практически всех крупных современных психотерапевтов - от Карла Роджерса до Милтона Эриксона. Салливан много занимался шизофренией и сформулировал принцип, согласно которому эта болезнь является не столько проявлением "патологической" личностной структуры, сколько коммуникационной моделью, сформировавшейся в раннем возрасте. Идеи Салливана о детском опыте "хорошей" и "плохой" матери, вероятно, меньше всего должны были казаться Лэйнгу пустыми абстракциями.
|
|
|
Свой метод Лэйнг опробировал еще в начале 50-х, во время службы в армии. Он служил полковым психиатром, в обязанности которого входила "сортировка" солдат, проявляющих симптомы душевных расстройств, на действительно больных и симулянтов. Первых следовало отправлять в тыл, вторых - под суд. В то время врачам рекомендовалось "без крайней необходимости" не вступать в контакт с психически больными пациентами, которых держали в специальных, обитых мягким материалом камерах. Однако Лэйнг постоянно нарушал эту инструкцию и пытался установить человеческий контакт с психотиками. Он заходил в камеры и тихо сидел рядом с пациентами, не пытаясь завести разговор. Лэйнг был поражен, насколько эти люди испуганы и смущены, и с какой готовностью они открываются, если им предоставить возможность свободного и искреннего общения.
Демобилизовавшись и поступив на службу в Королевский госпиталь в Глазго, он оборудовал там комнату для дневных занятий пациентов-шизофреников, в которой они могли заниматься обычными делами (рисовать, готовить пищу). Больные и персонал были одеты в обычную одежду и общались "на равных", называя друг друга по именам. Эксперимент получился удачным, состояние большинства больных улучшилось.
Деятельность Лэйнга не осталась незамеченной, и в 1956 году он получает приглашение из Лондона, от психоаналитиков Джона Боулби и Чарльза Райкрофта. В Лондоне он работает в Тэвистокском госпитале и обучается в Институте психоанализа под руководством знаменитого детского психоаналитика Дональда Вудса Винникотта, который дал очень теплый отзыв х/ на первую книгу Лэйнга - "Разделенное Я" (1959).
Дрейф от психоанализа в сторону экзистенциализма и феноменологии не вызвал большого восторга у наставников Лэйнга по психоаналитическому цеху, увлеченных битвой между V школами Анны Фрейд и Мелани Кляйн. Психоаналитический Комитет даже колебался, выдавать ли молодому психоаналитику лицензию или заставить еще годик походить в учениках. Но руководители Лэйнга - Райкрофт, Милнер и Винникотт - заступились за талантливого психиатра, и он получил диплом вовремя.
|
|
|
Еще в годы обучения Лэйнг познакомился с теорией шизофрении американского антрополога Грегори Бейтсона. Бейтсон и его коллеги предположили, что корни этой загадочной болезни лежат в социальных условиях жизни индивида, а точнее, в семье. Патогенными эти условия становятся в том случае, когда ребенок получает от своих родителей (главным образом, от матери) двойственные сообщения, уровни которых несовместимы по своему значению. Например, мать может сказать своему ребенку: "Мне хотелось бы, чтобы ты по своей воле делал так, как я скажу". На такой странный набор посланий и реакция будет необычной. Содержательная парадоксальность подобных сообщений получила название "двойная связанность" (double bind), а симптомы шизофрении стали рассматриваться как реакция на противоречивые родительские послания. Таким образом, Бейтсон увидел в безумии не явление индивидуального порядка, а одну из форм коммуникации.
Теория "двойной связанности", делающая акцент на особенностях взаимоотношений в семьях пациентов, была созвучна идеям Лэйнга и вызвала у него большой энтузиазм. Он даже предпринял в 1962 году поездку в Америку, чтобы лично познакомиться с работой группы Бейтсона. Вместе со своим коллегой Аароном Эстерсоном Лэйнг провел в Лондоне исследование ста семей шизофреников. Результаты этого исследования были опубликованы в 1964 году в их совместной книге "Здоровье, безумие и семья". Как и Бейтсон, Лэйнг приходит к выводу, что так называемая шизофрения представляет собой стратегию выживания человека в условиях, невозможных для жизни. Это такая ситуация, при которой любое его действие или отсутствие действия неизбежно сопровождается ощущением, что он разрывается на части от давления и извне, и изнутри. Это ситуация, в которой человек не может победить, что бы он ни делал. "Представьте себе внутреннее состояние ребенка, который совершенно неспособен предугадать: нужен ли он сейчас матери или он ей мешает, собирается ли она его обнять или ударить. Если такие ситуации часто повторяются, то структура "двойной связанности" принимает характер жизненной установки и порождает шизофренические симптомы. "
|
|
|
В том же 1964 году выходит другая книга Лэйнга, "Разум и насилие", написанная в соавторстве с психиатром из ЮАР Дэвидом Купером. Именно Куперу принадлежит термин "антипсихиатрия", прочно ассоциирующийся с именем Лэйнга, несмотря на то, что последний неоднократно отрекался от своей принадлежности к этому течению. "Антипсихиатрия" в том виде, в каком ее исповедовали Дэвид Купер и американский психиатр Томас Шаш, представляет собой последовательное разоблачение любых диагностических конструкций психиатрии как мифов, направленных не столько на понимание психической реальности больного, сколько на защиту общества от индивидов, чье поведение отличается от привычного. Антипсихиатрия критикует психиатрию за ее репрессивный характер (принудительное лечение, использование лекарств и электрошока), за отношение к больным как к беспомощным жертвам физиологических процессов. В своем страстном манифесте "Миф о душевной болезни" (1972) Томас Шаш утверждал, что вся современная психиатрическая практика пронизана мошенничеством и насилием, обманом и принуждением. "Я утверждаю, что приличной и достойной, то есть душевно здоровой жизни, нельзя гарантировать психиатрическим лечением, потому что жизненные проблемы - это не болезни и их нельзя вылечить лекарствами, электрошоком или психотерапией. Я утверждаю, что психиатрическое вмешательство против воли пациента - это не лечение, а принуждение, и настаиваю, чтобы психиатры отказались от "терапевтического" насилия над своими пациентами. "
Стремление воплотить в жизнь свои радикальные психиатрические идеи привело Лэйнга и его единомышленников в 1964 году к осуществлению утопического проекта, известного как "Кингсли Холл". "Кингсли Холл" представлял собой терапевтическую коммуну в лондонском Ист Энде, своеобразное убежище от внешнего мира для душевнобольных, свободное от диагностических ярлыков и принудительного лечения. Пациенты этой "клиники" под руководством терапевтов принимали галлюциногены (ЛСД), причем различия между терапевтами и пациентами стирались настолько последовательно, что порой они менялись ролями. Харизматическая слава Лэйнга привлекала в "Кингсли Холл" не только шизофреников, но и разного рода бродяг и опустившихся хиппи. Эта "терапевтическая утопия" просуществовала до 1970. На короткий период, когда распался его первый брак, Лэйнг и сам нашел в ней убежище. Это было в 1966 году, когда его жена, оскорбленная тем, что он открыто жил с любовницей, ушла от него вместе с детьми. Старший сын Лэйнга, которому в то время было девять лет, в своих воспоминаниях об отце пишет, что, хотя тот был бесконечно чуток и внимателен к своим пациентам, по отношению к своей собственной семье часто проявлял жестокость и равнодушие.
В 1967 году Лэйнг публикует свою самую знаменитую книгу "Политика переживания"*, ставшую настоящим бестселлером - только в США было продано шесть миллионов экземпляров. Лэйнг заявлял в ней, что душевнобольные воспринимают свой опыт более непосредственно, вне социальных эталонов, навязывающих нам различение внутреннего и внешнего, прошлого и настоящего, плохого и хорошего, реального и воображаемого. К сожалению, то, что обычно считается нормой, чаще всего представляет собой псевдосуществование в гораздо большей степени, чем безумие, отрезанное от подлинного внутреннего опыта и таинственных глубин нашего бытия.
После 1969 года его позиция стала более взвешенной. Можно сказать, что период острой романтизации шизофрении продлился у Лэйнга с 1965 по 1969 год. Одной из причин этой романтизации, возможно, было употребление ЛСД. В 60-е годы галлюциногены были в большой моде как средство "расширения сознания" и поиска мистических переживаний. Как и другие психиатры, например, Станислав Гроф, Лэйнг верил, что ЛСД позволяет пережить временный психотический опыт, сходный с мистическим. ЛСД использовался в терапевтических целях и иногда даже приносил неплохие результаты. Возможно, Лэйнг оказался в плену этой несколько искусственной аналогии между изменением сознания под влиянием болезни и под воздействием наркотика. К тому же, переживания шизофреников поразительно напоминали описания опыта мистиков. "Мистики и шизофреники попадают в один и тот же океан, - говорил Лэйнг. - Но мистикам удается доплыть до берега, а шизофреники тонут. "
Разочарование наступило, как всегда, при столкновении романтических идей с действительностью. "Кингсли Холл", задуманный как место, где душевнобольные могли бы в благоприятной и безопасной терапевтической обстановке совершать свое "внутреннее путешествие", превратился из убежища страждущих в настоящий притон, где процветали наркомания и разврат. Случаи спонтанного исцеления остались единичными необъяснимыми чудесами, но большинству пациентов так и не удалось достичь искупительного внутреннего преображения. Лэйнгу пришлось признать, что "метанойя" встречается значительно реже, чем хотелось бы.
В 70-е началась новая фаза в карьере Лэйнга: он сделал несколько попыток заработать на своей славе гуру (с деньгами у Лэйнга всю жизнь были проблемы). Лэйнг со своей новой подругой и двумя маленькими детьми предпринимает путешествие в Индию и на Цейлон, где изучает буддийскую медитацию, посещая буддийские монастыри и молчаливых йогов-отшельников. Затем он едет в Америку, где его привлекают разного рода регрессивные практики - от "первичного крика" Янова до "ребефинга" американской акушерки Элизабет Фер. Увлечение Лэйнга терапевтическими техниками, ориентированными на возвращение в младенчество, не вызвало энтузиазма у его бывших соратников, обвинивших его в отступничестве от своих прошлых идей в погоне за модой и легкими деньгами. Именно в это время, в 1976 году, написаны "Факты жизни"*, встретившие и в США, и в Великобритании довольно холодный прием, но завоевавшие популярность на континенте.
Восьмидесятые годы биографы Лэйнга обычно определяют как закат его славы, которая в это время действительно идет на убыль, по мере того как стареет поколение "молодых бунтарей". В 1981 году он разводится со своей второй женой, немецкой художницей Юттой Вернер, брак с которой был зарегистрирован в 1974 году, уже после рождения двоих детей. В 1983 году, рассорившись со своими прежними друзьями и единомышленниками, он покидает Филадельфийскую Ассоциацию, которую основал в 1965 году. Наконец, в 1987 году его лишили лицензии на медицинскую практику (он дважды являлся на сеанс "не в форме"). Он остался бывшей знаменитостью без профессии, без постоянного адреса и без средств. По словам его сына Адриана, последние годы жизни Лэйнг провел словно в тумане - в вечных переездах, пьянках и саморазрушительных выходках.
Ролло Мэй, близкий друг Лэйнга, считал, что его фантастическая способность проникать в глубины сознания другого человека была обусловлена тем, что Лэйнг жил на грани психоза. "Я не хочу сказать, что он был сумасшедшим, но его ум был постоянно открыт настолько, что в любой момент он мог провести сеанс психотерапии, произнеся всего лишь несколько слов. "
На всех, с кем он встречался, Лэйнг производил впечатление необыкновенно яркой личности, с исключительно живой и экспрессивной манерой общения, часто шокирующей своей агрессивностью и полным пренебрежением к условностям. Его речь, как и его книги, была афористична, экстравагантна и наполнена саркастическим юмором. Когда он появлялся в общественных местах, вокруг него сразу же собиралась свита поклонников и поклонниц, благоговейно внимавшая его речам и вдохновлявшая его красноречие, остроумие и актерское мастерство. Однако при более близком контакте он отнюдь не был легким собеседником: он яростно нападал на любую позицию, не совпадающую с его собственной, дразнил и провоцировал собеседника, ставил его в неловкое, а подчас - в совершенно дурацкое положение. Одного любознательного физика, увлекавшегося буддизмом и явившегося к нему с вопросами о том, что такое психотерапия, Лэйнг заставил выпить натощак две бутылки вина и окончательно запутал фантастическими историями о целительных "психотических путешествиях", во время одного из которых его пациентка превратилась в собаку, а потом обратно в женщину. "Все вокруг, - пишет этот несчастный, - как-то странно перемешалось. Я чувствовал себя Алисой в Стране Чудес, путешествуя по странному фантастическому миру Лэйнга, в котором он сам был моим проводником." Но надо отдать должное собеседнику Лэйнга: он в конце концов догадался, что Лэйнг просто вызвал у него измененное состояние сознание, чтобы проиллюстрировать свой ответ на вопрос, в чем же суть психотерапии. Этот ответ сформулирован в "Политике переживания": "Действительно решающие моменты в психотерапии непредсказуемы, уникальны, незабываемы, всегда неповторимы и часто не поддаются описанию".
Лэйнг был непростым человеком. Его пронзительная искренность причудливо сочеталась с театральностью и способностью дурачить простаков, а внутренняя бескомпромиссность часто давала повод для обвинений в отступничестве. К нему в полной мере относятся иронические слова Достоевского: "Широк человек, слишком широк, я бы сузил".
Одно из многочисленных противоречий сложной натуры Лэйнга проявлялось в том, что психотикам было с ним уютно и легко, а "нормальным" людям - весьма не по себе. Возможно, в этом виновата его ненависть к искусственной и убогой социальной "норме", прикрывающей подлинное безумие человеческого общества. Лэйнг не считал нужным скрывать своего пренебрежения к нормам общества и "нормальным" людям. Они ему этого не простили. [25]
Глава 2. Лэйнг как научный деятель: концепция "онтологической неуверенности"
В своей знаменитой книге "Расколотое Я", английский экзистенциальный психолог Р. Лэйнг через описание клинических случаев шизоидов и шизофреников раскрыл феноменологию онтологической неуверенности. Последняя, в соответствии с эпитетом, вместе с которым используется слово, не сводится к простой неуверенности в себе: онтологически неуверенная личность воспринимает обычные жизненные условия, контакты, не вызывающие затруднений у большинства людей, как угрожающие самому её существованию. Одновременно Р. Лэйнг наметил контуры противоположного по своему психологическому смыслу феномена онтологической уверенности, который также представляет собой нечто большее, чем уверенность в себе. В частности, с онтологической уверенностью Р. Лэйнг связывал экзистенциальное рождение ребёнка: "Иными словами, за физическим рождением и биологическим приобретением жизни следует экзистенциальное рождение ребёнка как реального и живого. Обычно такое развитие - само собой разумеется, оно фундамент той уверенности, от которой зависит любая уверенность. В связи с этим одним из первых вопросов, которые "напрашиваются" на эмпирическую проверку при прояснении того, что представляет собой онтологическая уверенность, является вопрос о её соотношении с уверенностью в себе.
онтологическая уверенность лэйнг психиатр
Как ни странно, категорию онтологической уверенности, проблематика которой связана с экзистенциальной философской и соответствующей психологической традицией, и уверенность в себе, едва ли не самое ходовое понятие житейской психологии, объединяет недостаточная разработанность. Р. Лэйнг, являясь феноменологом, свёл к минимуму обсуждение теоретических вопросов даже в отношении предмета собственного исследования - онтологической неуверенности. Немногочисленные отечественные исследователи творчества Р. Лэйнга, преимущественно философы, которые в основном обсуждают его деятельность как одного из представителей антипсихиатрии, не обходят вниманием также "Расколотое Я"; однако, следуя избранному автором клиническому ракурсу исследования, как правило, не затрагивают понятие онтологической уверенности. Нам не известны также. Предпочтение было отдано используемому в статье переводу названий феноменов, обнаруженных Р. Лэйнгом, хотя в перечисленных русскоязычных исследованиях они именуются онтологическая небезопасность, незащищенность, безопасность, защищённость в соответствии с преимущественно используемыми в оригинале обозначениями ontological insecurity, security. Однако у автора можно в качестве синонимов (как и в приведённой выше цитате1 из книги) встретить слова certainty, uncertainty, которым соответствует перевод уверенность, неуверенность в русской версии книги. Одна из англоязычных рецензий на книги о Р. Лэйнге называется "The charisma ofuncertainty".
"Онтологическая неуверенность - уверенность", согласно Р. Лэйнгу, составляет континуум экзистенциальных положений, позиций (existential position), соответствующих мере надежности структурирования элементов бытия-в-мире. К ней имеет отношение другая оппозиция экзистенциальных положений В составе бытия Р. Лэйнг различает центральный анклав - Я, к которому в норме вместе с ментальным Я относится тело как ядро истинного Я. Стороны бытия личности за пределами анклава Я обозначаются Р. Лэйнгом как Не-Я. В норме аспекты бытия за пределами Я входят в его состав, не являясь, однако его необходимой частью. В узком смысле воплощённость подразумевает воплощённость ментального Я в теле. "Обычный" человек, идентифицирует себя с телом, связывает с ним своё существование в пространстве и времени. В клинике невоплощённость проявляется в экзотических формах переживания отделенности ментального Я от физического тела: например, больная воспринимает своё лицо как лицо ненавистной матери и безжалостно уродует косметикой; другой больной, избитый хулиганами на улице, недоумевает, зачем они это сделали, ведь его истинное Я при этом не понесло никакого урона. Отказ от собственного тела связан с его уязвимостью, доступностью влиянию других. Однако больной "отдает" не только тело. В экзистенциально-феноменологической традиции, которой следует Р. Лэйнг, тело как физический объект не совпадает с телом как экзистенциалом человеческого существования. Согласно М. Боссу,
"In short, physical birth and biological aliveness are followed by the baby becoming existentially born as real and alive. Usually this development is taken for granted and affords the certainty upon which all other certainties depend". на исследования которого ссылается Р. Лэйнг, "у человеческой телесности нет внешних границ, её существование в пространстве и времени радикально иное, чем у всех остальных сущих. Телесность распространяется на всё воспринимаемое человеком, все феномены его бытия-в-мире связаны с его телесностью, границы его тела совпадают с границами его мира". Невоплощённость шизоида проявляется ещё и в том, что он представляет собой исключительно "несчастное сознание" (выражение Г. Гегеля), его тело является ядром "системы ложного Я", личины, маски. Раздвоенное бытие невоплощённой личности неподлинно не только "снаружи", но и "изнутри", потому что "истинное" Я никогда не подвергается проверке реальностью.
Проблема невоплощённости в этом смысле, как проблема отчуждения, не ограничивается клиническим аспектом, она является одной из наиболее актуальных для современного человека, который "ощущает себя как нечто чуждое. Он становится как бы отстранённым от самого себя. Он не чувствует себя центром своего мира, движителем своих собственных действий, напротив, он находится во власти своих поступков и их последствий. Отчуждённый человек утратил связь с самим собой, как и со всеми другими людьми. Он воспринимает себя, равно как и других, подобно тому, как воспринимают вещи - при помощи чувств и здравого смысла, но в то же время без продуктивной связи с самим собой и внешним миром".Д.И. Дубровский констатирует "типичную для нашей жизни всепоглощающую игровую имитацию. Везде - сплошные маски и роли. Самая интересная, притягательная, самая популярная персона - артист. И чем искуснее имитируют нечто, тем выше волны восторга. Безукоризненное лицедейство, безошибочное исполнение роли - как актерами, так и зрителями - есть то, что принимается за настоящую реальность". Таким образом, и обычных людей можно считать "частично воплощёнными". Онтологическая уверенность в описании Р. Лэйнга не является чем-то однородным и позволяет также выделить её в качестве "идеального предела", "воплощённости", укоренённости в бытии здорового человека, для определения которой в противоположность "несчастному сознанию" подходит выражение "бытийствующее сознание", существующее в современной отечественной философии и психологии.
Экзистенциальные положения онтологической уверенности, воплощённости представляют собой общий корень целой системы переживаний: "Человек может обладать чувством своего присутствия в мире в качестве реальной, живой, цельной и во временном смысле непрерывной личности. Как таковой, он может жить в мире и встречаться с другими: мир и другие переживаются как в равной мере реальные, живые, цельные и непрерывные. Подобная, в своей основе онтологически уверенная, личность будет встречать все жизненные опасности - социальные, этические, духовные и биологические - с твёрдым ощущением реальности и индивидуальности самоё себя и других людей. Зачастую для такой личности с подобным чувством своей неотъемлемой самости и личностной тождественности, неизменности вещей, надёжности природных процессов, субстанциональности природных процессов, субстанциональности других очень трудно перенестись в мир индивидуума, чьим переживаниям чрезвычайно недостает неоспоримой самообосновывающей определённости". Переживания человеком собственного Я в единстве с телом распространяются на бытие-в-мире в целом, определяют "физиогномию" мира. Приведённые определения можно рассматривать в качестве соответствующих "дискретным" переживаниям онтологической уверенности базового уровня. Эти переживания, имеющие ценностный характер, будучи "разнесены" по разным элементам бытия-в-мире (Я, мир, вещи, природные процессы, другие люди), не являются специфичными для них, а выражают смысл, который им придает человек. [14]
|
|
|
