Национализация — переход к разделу?

Если смотреть на национализацию, как на меру, всего более осуществимую в эпоху буржуазной революции, то такой взгляд неминуемо ведет к допущению того, что на­ционализация может оказаться простым переходом к разделу. Реальной экономической потребностью, которая заставляет массу крестьянства добиваться национализации, яв­ляется необходимость коренным образом обновить все старые отношения землевладе­ния, «очистить» все земли, приспособить их заново для нового, фермерского хозяйства. Раз это так, то ясно, что приспособившиеся фермеры, обновившие все землевладение, могут потребовать закрепления этих новых земельных распорядков, т. е. превращения арендованных ими у государства участков в собственность.

Да, это совершенно неоспоримо. Мы выводим национализацию не из отвлеченных соображений, а из конкретного учета конкретных интересов конкретной эпохи. И, ра­зумеется, смешно было бы считать «идеалистами» массу мелких хозяев, смешно было бы думать, что они остановятся перед разделом, раз этого потребуют их интересы. Мы должны, следовательно, рассмотреть,

____________ АГРАРНАЯ ПРОГРАММА С.-Д. В ПЕРВОЙ РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ___________ 303

1) могут ли потребовать раздела их интересы, 2) при каких условиях и 3) как это долж­но отразиться на пролетарской аграрной программе.

На первый вопрос мы уже дали утвердительный ответ. На второй нельзя в настоящее время ответить с определенностью. Раздел может вызываться, после периода револю­ционной национализации, стремлением упрочить в максимально возможной степени новые, соответствующие требованиям капитализма, отношения землевладения. Он мо­жет вызываться стремлением данных владельцев земли увеличить свои доходы на счет остального общества. Наконец, он может вызываться стремлением «успокоить» (или, проще говоря, придушить) пролетариат и полупролетарские слои, для которых нацио­нализация земли будет элементом, «разжигающим аппетиты» к социализации всего общественного производства. Все эти три возможности сводятся к одной экономиче­ской основе, ибо из укрепления нового капиталистического землевладения новых фер­меров само собой вытечет и противопролетарское настроение и стремление создать для себя новую привилегию в виде права собственности. Значит, вопрос сводится именно к этому хозяйственному упрочению. Постоянным противодействием ему будет развитие капитализма, усиливающее превосходство крупного земледелия и требующее постоян­ной легкости «консолидации» мелких фермерских участков в крупные. Временным противодействием будет колонизационный фонд России: упрочить новое хозяйство — значит поднять земледельческую технику. А мы уже показали, что каждый шаг вперед земледельческой техники «открывает» для России новые и новые площади из ее коло­низационного фонда.

В итоге разбора второго, поставленного нами, вопроса приходится сделать вывод: предсказать с точностью условия, когда требование раздела новыми фермерами пере­силит все противодействующие влияния, нельзя. Считаться с тем, что дальнейшее ка­питалистическое развитие неминуемо создаст после буржуазной революции такие ус­ловия, необходимо.

304__________________________ В. И. ЛЕНИН

Зато на последний вопрос, об отношении рабочей партии к возможному требованию раздела новыми фермерами, можно дать вполне определенный ответ. Пролетариат мо­жет и обязан поддерживать буржуазию воинствующую, когда она ведет действительно революционную борьбу с феодализмом. Но не дело пролетариата — поддерживать буржуазию успокаивающуюся. Если несомненно, что победоносная буржуазная рево­люция в России невозможна без национализации земли, то еще более несомненно, что последующий поворот к разделу невозможен без некоторой «реставрации», без поворо­та крестьянства (вернее, с точки зрения предполагаемых отношений: фермерства) на сторону контрреволюции. Пролетариат будет отстаивать революционную традицию против всех таких стремлений, а не помогать им.

Было бы во всяком случае глубоко ошибочно думать, что национализация в том слу­чае, если новое фермерство повернет к разделу, останется мимолетным, не имеющим серьезного значения, явлением. Она имела бы во всяком случае гигантское значение, и материальное и моральное. Материальное — в том отношении, что ничто не в состоя­нии так полно смести остатки средневековья в России, так полно обновить полусгнив­шую в азиатчине деревню, так быстро двинуть вперед агрикультурный прогресс, как национализация. Всякое иное решение аграрного вопроса в революции создает менее благоприятные исходные пункты для дальнейшего экономического развития.

Моральное значение национализации в революционную эпоху состоит в том, что пролетариат помогает нанести такой удар «одной форме частной собственности», от­звуки которого неизбежны во всем мире. Пролетариат отстаивает самый последова­тельный и самый решительный буржуазный переворот, самые благоприятные условия капиталистического развития, противодействуя таким образом с наибольшим успехом всякой половинчатости, дряблости, бесхарактерности, пассивности, — качествам, ко­торые не может не проявлять буржуазия.

____________ АГРАРНАЯ ПРОГРАММА С.-Д. В ПЕРВОЙ РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ___________ 305

ГЛАВА IV

ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ТАКТИЧЕСКИЕ СООБРАЖЕНИЯ В ВОПРОСАХ АГРАРНОЙ ПРОГРАММЫ

Именно этого рода соображения, как было уже указано выше, занимают непропор­ционально большое место в нашей партийной дискуссии об аграрной программе. Наша задача — рассмотреть такие соображения возможно более систематично и кратко, ука­зывая соотношение разных политических мероприятий (и точек зрения) с экономиче­скими основами аграрного переворота.

ГАРАНТИЯ ОТ РЕСТАВРАЦИИ»

В «Докладе» о Стокгольмском съезде я разбирал этот довод, восстановляя по памя­ти прения. Теперь перед нами есть точный текст протоколов.

«Ключ моей позиции, — воскликнул Плеханов на Стокгольмском съезде, — заклю­чается в указании на возможность реставрации» (115). Присмотримся же поближе к этому ключу. Вот первое указание на него в первой речи Плеханова:

«Ленин говорит: «мы обезвредим национализацию», но чтобы обезвредить национа­лизацию, необходимо найти гарантию против реставрации; а такой гарантии нет и быть не может. Припомните историю Франции; припомните историю Англии; в каждой из этих стран за широким революционным размахом последовала реставрация. То же мо­жет быть и у нас; и наша программа должна быть такова, чтобы, в случае своего осуще­ствления, довести до минимума вред, который может принести реставрация. Наша про­грамма должна устранить экономическую основу царизма; национализация же земли в революционный период не устраняет этой основы. Поэтому я считаю требование на­ционализации антиреволюционным требованием» (44). Какова эта «экономическая ос­нова царизма», об этом Плеханов

См. Сочинения, 5 изд., том 13, стр. 13—23. Ред.

306__________________________ В. И. ЛЕНИН

в той же речи говорит: «У нас дело сложилось так, что земля вместе с земледельцами была закрепощена государством, и на основании этого закрепощения развился русский деспотизм. Чтобы разбить деспотизм, необходимо устранить его экономическую осно­ву. Поэтому я против национализации теперь» (44).

Взгляните сначала на логику этого рассуждения о реставрации. Первое: «гарантии от реставрации нет и быть не может!» Второе: надо «довести до минимума вред, кото­рый может принести реставрация». То есть, надо придумать гарантию от реставрации, хотя таковой гарантии быть не может! И на следующей 45-ой странице (та же речь) Плеханов окончательно придумывает гарантию: «В случае реставрации, — прямо гово­рит он, — она (муниципализация) не отдает земли (слушайте!) в руки политических представителей старого порядка». Гарантия от реставрации найдена, хотя такой гаран­тии «быть не может». Фокус блестяще выполнен, и меньшевистская литература полна восторга по поводу ловкости этого фокусника.

Когда Плеханов говорит, он острит, шутит, шумит, трещит, вертится и блестит, как колесо в фейерверке. Но беда, если такой оратор точно запишет свою речь и ее под­вергнут потом логическому разбору.

Что такое реставрация? Переход государственной власти в руки политических пред­ставителей старого порядка. Может ли быть гарантия от такой реставрации? Нет, га­рантии быть не может. Поэтому мы придумываем такую гарантию: муниципализацию, которая «не отдает земли»... В чем же состоит, спросим далее, препятствие, воздвигае­мое муниципализацией «отдаче земли»? Исключительно в законе, изданном революци­онным парламентом и объявляющем такие-то (бывшие помещичьи и проч.) земли соб­ственностью областных сеймов. А что такое закон? Выражение воли классов, которые одержали победу и держат в своих руках государственную власть.

Понятно ли вам теперь, что подобный закон «не отдает земли» «представителям ста­рого порядка», когда к ним перейдет государственная власть?

____________ АГРАРНАЯ ПРОГРАММА С.-Д. В ПЕРВОЙ РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ___________ 307

— И эту непроходимую глупость проповедовали после Стокгольма социал-демократы, преподнося ее даже с думской трибуны!

По существу этого пресловутого вопроса о «гарантии от реставрации» приходится заметить следующее. Так как в наших руках гарантий от реставрации быть не может, то поднимать этот вопрос в связи с аграрной программой значило отводить в сторону внимание слушателей, засорять их мысль, запутывать дискуссию. Мы не в состоянии по своему желанию вызвать социалистический переворот на Западе, — эту единствен­ную абсолютную гарантию от реставрации в России. Относительной же и условной «гарантией», т. е. возможно большим затруднением реставрации, является возможно более глубокое, последовательное, решительное проведение революционного перево­рота в России. Чем дальше зайдет революция, тем труднее будет реставрация старого, тем больше останется даже в случае реставрации. Чем глубже будет взрыта старая поч­ва революцией, тем труднее будет реставрация. В области политической более глубо­ким переворотом является демократическая республика, чем демократическое местное самоуправление, она предполагает (и она развертывает) большую революционную энергию, сознательность, сорганизованность больших масс народа, она оставляет тра­диции, искоренить которые гораздо труднее. Поэтому, например, современные с.-д. це­нят великие плоды французской революции, несмотря на все реставрации, — отличаясь этим от кадетов (и кадетствующих с.-д.?), предпочитающих демократические земства при монархии, как «гарантию от реставрации».

В экономической области дальше всего идет при буржуазном аграрном перевороте национализация, ибо она ломает все средневековое землевладение. Крестьянин теперь хозяйничает на кусочке собственной надельной земли, на кусочке арендованной на­дельной земли, на кусочке арендованной помещичьей земли и т. д. Национализация в максимальной степени позволяет все

Речь Церетели 26 мая 1907 г., стр. 1234 стенографических отчетов второй Думы.

308__________________________ В. И. ЛЕНИН

перегородки землевладения сломать и всю землю «расчистить» для нового хозяйства, соответствующего требованиям капитализма. Конечно, и при такой чистке нет гаран­тии от возвращения старого — обещать такую «гарантию от реставрации» народу зна­чило бы шарлатанить. Но от такой чистки старого землевладения настолько упрочится новое хозяйство, что возврат к старому землевладению в максимальной степени за­труднится, ибо развитие капитализма остановить нельзя никакими силами. При муни­ципализации же возврат к старому землевладению облегчается, ибо она увековечивает «черту оседлости», межу, отделяющую средневековое землевладение от нового, муни­ципализированного. После национализации реставрация должна разбить миллионы но­вых, капиталистических (фермерских) хозяйств, чтобы восстановить старое землевла­дение. После муниципализации реставрации не надо разбивать никаких хозяйств, не надо производить никакой новой размежевки, — достаточно в буквальном смысле подмахнуть бумажку, перечисляющую земли «муниципии» X в собственность благо­родных помещиков Y, Z и т. д., или передать помещикам ренту с «муниципализирован­ных» земель.

Далее, от логической ошибки Плеханова в вопросе о реставрации, от путаницы по­литических понятий надо перейти к экономической сущности реставрации. «Протоко­лы» Стокгольмского съезда вполне подтвердили сказанное мной в «Докладе», что Пле­ханов непозволительно смешивает французскую реставрацию на основе капитализма с реставрацией «нашего старого полу азиатского порядка» (с. 116 «Протоколов» Сток­гольмского съезда). Поэтому мне нет надобности добавлять что-либо по этому вопросу к сказанному в «Докладе». Остановимся лишь на «устранении экономической основы деспотизма». Вот самое важное место из речи Плеханова, относящееся сюда:

«Реставрация» (во Франции) «не восстановила остатков феодализма, это верно, но то, что у нас соот­ветствует этим остаткам, есть наше старое закрепощение земли и земледельца государству, наша старая своеобразная национализация земли. Нашей реста-

АГРАРНАЯ ПРОГРАММА С.-Д. В ПЕРВОЙ РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ___________ 309

врации тем легче будет восстановить эту (sic!) национализацию, что вы сами требуете национализации земли, что вы оставляете неприкосновенным это наследие нашего старого полуазиатского порядка» (116).

Итак, реставрации «легче будет» восстановить эту, т. е. полуазиатскую, национали­зацию, ибо Ленин (и крестьянство) теперь требуют национализации! Что это? Истори-ко-материалистический анализ или чисто рационалистическая «игра словами»? Слово ли «национализация» облегчает восстановление полуазиатских порядков или известные экономические изменения? Если бы Плеханов подумал над этим, то он увидал бы, что муниципализация и раздел уничтожают одну основу азиатчины, помещичье средневе­ковое землевладение, но оставляют другую: надельное средневековое землевладение. Следовательно, по существу дела, по экономическому существу переворота (а не по обозначению его тем или иным термином) именно национализация устраняет экономи­ческие основы азиатчины гораздо радикальнее. «Фокус» Плеханова состоит в том, что он назвал «своеобразной национализацией» средневековое, зависимое, тягловое, слу­жилое землевладение, перепрыгнув через два вида этого землевладения: надельное и помещичье. Благодаря этому передергиваныо слов, оказался смятым реальный исто­рический вопрос: какие виды средневекового землевладения уничтожает та или иная аграрная мера. Незамысловаты же приемы плехановского фейерверка!

Действительное объяснение всей этой, почти невероятной, путаницы Плеханова в вопросе о реставрации заключается в двух обстоятельствах. Во-первых, Плеханов, го­воря о «крестьянской аграрной революции», совершенно не выяснил себе ее своеобра­зия, как капиталистической эволюции. Он смешивает народничество, учение о воз­можности некапиталистической эволюции, с марксистским взглядом на возможность двух видов капиталистической аграрной эволюции. У Плеханова все время сквозит смутная «боязнь крестьянской

Тов. Шмидт в Стокгольме, с. 122 «Протоколов».

310__________________________ В. И. ЛЕНИН

революции» (как я уже в Стокгольме сказал ему, с. 106—107), боязнь того, не может ли она оказаться экономически реакционной, ведущей не к американскому фермерству, а к средневековому закрепощению. На самом деле это экономически невозможно. До­казательство — крестьянская реформа и ход эволюции после нее. В крестьянской ре­форме оболочка феодализма (и помещичьего феодализма и «государственного феода­лизма», о котором вслед за Плехановым говорил в Стокгольме Мартынов) очень силь­на. Но экономическая эволюция оказалась сильнее и наполнила эту феодальную обо­лочку капиталистическим содержанием. Несмотря на помеху средневекового земле­владения, и крестьянское и помещичье хозяйство развивались, хотя и невероятно мед­ленно, по буржуазному пути. Землевладение государственных крестьян (до 80-х гг.) или бывших государственных (после 80-х годов) должно было бы, если бы реальна бы­ла плехановская боязнь возврата к азиатчине, оказаться самым чистым типом «государ­ственного феодализма». На деле оно оказалось более свободным, чем помещичье, ибо феодальная эксплуатация уже была невозможна во 2-ой половине XIX века. Среди «многоземельных» государственных крестьян меньше царила кабала и быстрее разви­валась крестьянская буржуазия. В России возможна теперь либо медленная и мучи­тельная буржуазная эволюция по прусскому, юнкерскому типу, либо быстрая и свобод­ная — по американскому. Все остальное — призраки.

Вторая причина, обусловившая «реставрационную кашу» в голове у некоторых то­варищей, — неопределенность положения весной 1906 года. Крестьянство, как масса, еще не окончательно показало себя. Еще можно было принимать и крестьянское дви­жение и Крестьянский союз не окончательным показателем дей-

См. Сочинения, 5 изд., том 12, стр. 365—367. Ред.

«Многоземельными» наши бывшие государственные крестьяне являются, разумеется, лишь по сравнению с бывшими помещичьими. Первые имеют по статистике 1905 года в среднем по 12,5 десятин надельной земли на двор, вторые по 6,7 дес.

____________ АГРАРНАЯ ПРОГРАММА С.-Д. В ПЕРВОЙ РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ___________ 311

ствительных стремлений подавляющего большинства крестьян. Самодержавная бюро­кратия и Витте еще не потеряли окончательно надежды на то, что «серячок выручит» (классическая фраза виттевского органа «Русское Государство» весной 1906 года), т. е. что крестьянин встанет направо. Отсюда — такое сильное представительство крестьян­ства по закону 11 декабря 1905 г. Какая-нибудь авантюра самодержавия на почве кре­стьянской идеи: «лучше вся земля царская, только не барская», казалась еще тогда мно­гим из с.-д. возможной. Но две Думы, закон 3 июня 1907 г. и аграрное законодательство Столыпина должны были всем раскрыть глаза. Самодержавию пришлось, чтобы спа­сать, что можно, встать на путь насильственного разрушения общины в пользу частной собственности на землю, т. е. базировать контрреволюцию не на смутных крестьянских речах о национализации (земля — «мирская» и т. п.), а на единственной возможной экономической основе удержания помещичьей власти, на основе капиталистической эволюции по прусскому образцу.

Теперь положение вполне выяснилось, и смутную боязнь «азиатской» реставрации на почве крестьянского движения против частной собственности на землю пора сдать в архив.

⇐ Предыдущая9101112131415161718Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: