Операциональная структура выбора

Психология с человеческим лицом: гуманистическая перспектива в постсоветской психологии / Под ред. Д.А. Леонтьева, В.Г. Щур. М.: Смысл, 1997. – 336 с.

 

Ф.Е. Василюк

психотехника выбора [1]

"Нет проблем, есть непринятие решения". Человек неизбежно попадает на жизненные развилки, где должен делать выбор. За уклонение от выбора или неумение выбирать ему приходится рас­плачиваться маленькими или большими неудобствами, собствен­ными страданиями или страданиями других людей, потерей смысла жизни и множеством невротических проблем.

Искусство выбирать — вот тема данной статьи. Статья адресо­вана, прежде всего, психотерапевтам, поэтому разработка темы носит психотехнический характер. Можно сформулировать три наиболее существенные задачи такой разработки.

1. Психотерапевтическая — научиться за актуальными жалобами и симптомами пациента усматривать уклонение от необхо­димого выбора или патологически совершенный экзистенциальный выбор и помочь пациенту осознать корень его проблем.

2. Тренинговая — сформулировать принципы и разработать ме­тоды психологического тренинга умений и способностей, необ­ходимых для совершения жизненных выборов.

3. Консультативная — выработка методик психологической по­мощи человеку, для которого выбор является актуальной и осоз­наваемой проблемой.

Основное внимание в статье уделяется решению второй зада­чи.

С. 284

Мы будем считать цель достигнутой, если удастся создать дос­таточно полную и дифференцированную систему ориентиров, по которой коллега-психотерапевт сможет составить конкретную тренинговую программу, позволяющую участникам тренинга совершенствоваться в искусстве выбирать.

Каков метод нашей работы и, соответственно, общая логика текста? Лучше всего это пояснить на условном примере. Если бы перед нами стояла задача в совершенстве научиться производить круглые детали, то, во-первых, нужно было бы осмыслить мате­матическое понятие круга, во-вторых, понять операции, вычер­чивания этой фигуры, и, в-третьих, обучиться технологии, с помощью которой можно добиваться производства деталей, мак­симально приближенных к идеальному кругу.

В соответствии с этой логикой сначала сформируем пред­ставление о "чистой культуре выбора", то есть дадим "матема­тическое" описание выбора, не смущаясь тем, что эмпирически этой "чистой культуры" не существует, как не существует в природе математической точки, линии, плоскости. Затем опи­шем операциональную структуру выбора, то есть выделим дей­ствия, выполнение которых необходимо и достаточно для совершения "подлинного выбора". Подлинный выбор — это ра­бочее понятие, фиксирующее воплощение "математического" идеала в реальности. В рамках нашей вспомогательной метафо­ры подлинный выбор соответствует кругу, начерченному на бумаге с помощью циркуля. Нарисованный круг вовсе не тож­дественен идеальной математической фигуре хотя бы потому, что реальная линия окружности имеет ненулевую толщину. Од­нако для практических нужд этой разницей можно пренебречь. Наконец, в заключительной части будут намечены пути психо­технического тренинга умения делать выбор.

Чистая культура выбора

Сформулируем понятие о выборе как таковом, о "чистой куль­туре выбора". Для этого потребуется ввести концептуальную сис­тему координат, в рамках которой будет определяться понятие выбора. В качестве такой системы выступит психологическая ти­пология жизненных миров, подробно описанная в одной из работ автора (Bacuлюк, 1984). Для удобства читателя приведем здесь "вы­жимку" из нее, что послужит неким экспресс курсом языка опи­сания, на котором пойдет речь о психотехнике выбора. С. 285

Типология жизненных миров

Предметом данного типологического анализа является жизненный мир, или мир живого существа[2]. В нем выделяется два аспекта — внешний мир и внутренний мир. Пытаясь осознать феноменологи­ческие характеристики "внешнего" мира, мы прежде всего различа­ем два его возможных состояния — он может быть "легким" или "трудным". Под "легкостью" внешнего мира понимается гарантированность немедленного и полного удовлетворения любой актуализи­ровавшейся потребности живущего в нем живого существа, а под "трудностью" — отсутствие таковой. Внутренний мир может быть "про­стым" или "сложным". "Простоту" мира легче всего помыслить как односоставность жизни, то есть как наличие у "простого" существа единственной потребности или единственного жизненного отноше­ния. Но простым может быть и внутренний мир многосоставного су­щества, если его жизненные отношения "параллельны" друг другу и нигде не встречаются. "Сложность", соответственно, понимается как наличие нескольких пересекающихся жизненных отношений. Нало­жение этих бинарных оппозиций дает следующую категориальную типологию:

1. Внутренне простой и внешне легкий (Инфантильный) жизненный мир обеспечивает немедленное удовлетворение потребности живуще­го в нем существа. Жизнь его сведена к непосредственной витальнос­ти и подчиняется принципу удовольствия. Норма этого мира — полная утоленность, поэтому малейшая боль или неудовлетворенность вос­принимаются здесь как глобальная и вечная катастрофа.

2. Внутренне простой и внешне трудный жизненный мир (Реалисти­ческий). Отличие этого жизненного мира от предыдущего заключается в том, что блага, необходимые для жизни, не даны здесь непосред­ственно. Внешнее пространство насыщено преградами, сопротивле­нием вещей, и потому главным "органом жизни" обитающего здесь существа становится предметная деятельность. Эта деятельность в силу простоты внутреннего мира, то есть постоянной устремленности жизни к удовлетворению единственной потребности, всегда энергетически заряжена, не знает отвлечений и колебаний, и проблематична не с мотивационной, а только с операциональной, технической стороны. Чтобы быть успешной, деятельность должна сообразоваться с внеш­ней вещной реальностью, и потому наряду с принципом удоволь­ствия здесь появляется принцип реальности, становящийся главным законом этого мира.

С. 286

Следование принципу реальности обеспечивается тем, что у существа реалистического мира развивается психика, решающая две основные задачи — ориентировку во внешней предметной среде и сдерживание внутренних аффектов. Последнее требуется потому, что принцип удовольствия не исчезает из состава жизненного мира, продолжая требовать немедленного удовлетворения и, не получая такового, порождает панические аффекты. Для контроля за этими аффектами в психике реалистического существа развивается механизм "терпения-надежды", позволяющий целенаправленно действовать в условиях не­избежных отсрочек в удовлетворении потребности.

3. Внутренне сложный и внешне легкий жизненный мир (Ценностный). Основная проблематичность жизни в легком и сложном мире не внешняя (Как достичь цели? Как удовлетворить потребность?), а внутренняя (Какую цель поставить? Ради чего действовать?). Если в реалистическом мире развивается психика, то в легком и сложном — сознание как "орган", предназначение которого есть согласование и сопряжение различных жизненных отношений. Внутренняя цельность является главной жизненной необходимостью этого мира, а един­ственный принцип, способный согласовывать разнонаправленные жизненные отношения — принцип ценности.

4. Внутренне сложный и внешне трудный жизненный мир (Творческий). В сложном и трудном мире возникают специфические проблемы, не сводящиеся к сумме проблем "реалистического" и "ценностного" мира. Главная внутренняя необходимость субъекта этого мира — воплощение идеального надситуативного замысла своей жизни в целом. Эту задачу приходится решать на материале конкретных ситуативных действий в условиях внешних затруднений и постоянно возобновляющихся внут­ренних рассогласований. По своей сути такая задача является творческой, ибо никогда не имеет готового алгоритма решения. Для осуществления творческого типа жизни наряду с психикой, деятельностью и сознани­ем, необходим новый "орган" жизнедеятельности — воля.

Вот краткое описание категориальной системы координат, позволяющей ясно очертить грани понятия выбора, отделив его от смежных и сходных представлений.

Предельно формально выбор можно определить как действие субъекта, которым он отдает предпочтение одной альтернативе перед другой (другими) на определенном основании. Чтобы пе­рейти от формального определения к содержательному, нужно ответить на вопросы — кто есть субъект выбора? Что представля­ют собой альтернативы? Каково основание выбора?

Рассмотрим, какие возможности для ответов на эти вопросы. Предоставляют описанные типы жизненных миров.

С. 287

Инфантильный жизненный мир можно сразу исключить из рас­смотрения, поскольку внутренняя простота и внешняя легкость создают психологическую среду, в принципе лишенную каких-либо внутренних дифференциаций, противоречий и альтернатив. Реалистический жизненный мир может быть представлен для обсуждения проблем выбора примером пресловутого буриданова осла, терпеливо стоящего уже шестой век между нетленными сто­гами сена. Его внутренний мир прост, он сведен лишь к одной потребности — пищевой, иначе какая-нибудь другая нужда сдви­нула бы животное с мертвой точки и тем было бы нарушено иде­альное равновесие сил, не дающее ему сойти со своего места. Альтернативы, между которыми приходится выбирать — это не разные потребности, не разные жизненные отношения, а лишь разные операции, разные способы действия. Если бы со стороны одного из стогов подул ветер, и осел пошел бы в сторону более сильного запаха, сразу стало бы очевидно, что несчастное живот­ное не является, собственно, субъектом выбора, но лишь пассив­ной стрелочкой весов, которая отклоняется в сторону более тяжелой чаши. Основанием такого предпочтения (насколько здесь уместно употребление этих слов) была бы большая сила внешней стимуляции. Даже языковая интуиция свидетельствует, что по­добное предпочтение выбором в собственном смысле слова на­звать нельзя.

Модель буриданова осла позволяет методом от противного сформулировать некоторые черты искомого понятия выбора: 1) вы­бор возможен лишь во внутренне сложном мире; 2) альтернативы, между которыми совершается выбор, — не операции, не способы действия, ведущие к одной цели, а разные жизненные отношения, "отдельные деятельности" (в терминологии А.Н. Леонтьева); 3) вы­бор является активным действием субъекта, а не пассивной реак­цией; 4) основанием выбора не может являться сила побуждения как таковая; там, где дело решается силой, нет смысла говорить о выборе.

Если выбор возможен только во внутренне сложном мире, в нашем распоряжении в пределах изложенной типологии есть два варианта: Ценностный и Творческий миры. Обратимся сначала к последнему из них, поскольку он отличается от рассмотренного Реалистического всего одним параметром — сложностью.

В Творческом (сложном и трудном) жизненном мире субъект, стоящий перед необходимостью сделать выбор между двумя жиз­ненными отношениями, вступившими в противоречие, находит­ся в крайне непростой ситуации.

С. 288

С одной стороны, он хотел бы осуществить выбор на принципиальных, ценностно-смысловых основаниях, поскольку главная жизненная необходимость субъекта творческого мира — воплощение замысла жизни как осмыслен­ного целого. С другой — его выбор должен быть реализуемым, реалистичным. Защитить слабого ценностно важнее, чем обеспе­чить собственную безопасность, но в конкретной ситуации рас­становка сил может быть такова, что приходится выбирать не лучшее, но неосуществимое, а заведомо худшее, но возможное.

Однако плотная материя мира не только извне затрудняет осу­ществление ясных по смыслу выборов, она вторгается в интим­ный внутренний процесс осмысления и оценки альтернатив, затуманивает внутренний взор сиюминутными соблазнами, зап­ретами, поводами, подсказками, условностями, подвернувшимися случаями, убедительными просьбами, манипуляциями, требова­ниями, ограничениями и т.д. и т.п. Одно дело решение о покупке, принятое в условиях галдящего рынка с ограничением денег и времени, и совсем другое — обдумывание желательности иметь такую-то вещь в неторопливой беседе с опытным и доброжела­тельным собеседником.

В сложном и трудном мире каждое отдельное жизненное отно­шение, побуждаемое отдельным мотивом, разрослось в разветвлен­ную систему "актов жизнедеятельности" (Флоренский, 1914). На поворотах судьбы, в трагические минуты, на пике чувства человеку бывает ясно дан настоящий смысл в его жизни того или иного отно­шения, но чаще всего отношение представлено через сиюминутные цели, заботы, действия, жесты, эмоциональные реакции. И суще­ствует особая, непростая "задача на смысл" (А.Н. Леонтьев, 1975), состоящая в том, чтобы по ситуативным намерениям, эмоциям и плодам своих усилий восстанавливать реальный смысл воплотивше­гося в них жизненного отношения. Понятно, насколько это ослож­няет проблему выбора. Противоречащие друг другу по внутреннему смыслу жизненные отношения зачастую не противостоят лицом к лицу, а внешне мирно сплетаются, а то и срастаются ветками со­вместных действий, ситуаций, средств и т.д. Задача на смысл обора­чивается в таком положении задачей на различение смыслов, без решения которой человек, даже ощущая конфликтность и двойствен­ность ситуации, не может точно определить между чем и чем он, собственно, должен выбирать.

Если ввести понятие качества выбора, то, очевидно, что выбор будет тем хуже, чем менее ясно сквозь пестроту поверхностных связей субъект смог рассмотреть различие противостоящих смыс­лов, и чем больше сам выбор основывается на ситуативных удобствах или ограничениях.

С. 289

Субъект при этом все более оказывается "загипнотизированным", плененным ситуативной поверхностно­стью жизни, и, собственно, не совершает волевой личностный акт выбора, а дрейфует по линиям наименьших сопротивлений под действием переменчивых ветров "психологического поля" (Lewin, 1936). Наоборот, выбор будет тем лучше, чем яснее поня­ты альтернативные смыслы жизненных отношений, и чем более глубокие основания лежат в основе предпочтения одного жиз­ненного отношения другому.

Эта формулировка подводит нас к тому, что в наиболее чистом виде выбор можно наблюдать в условиях внутренне сложного и внеш­не легкого, Ценностного мира. В самом деле, он устроен таким обра­зом, что, во-первых, каждое жизненное отношение представлено в нем не "телом" своей деятельностной реализации, а "душой" — мотивационным смыслом. Во-вторых, в силу своей легкости, то есть мгновенной, "волшебной" реализуемости любой инициативы субъек­та, в этом мире нет возможности сослаться на неудобства, опаснос­ти, недостаток сил и способностей, словом, нет алиби трудности, здесь нужно лишь мужество пожелать и ответственно сказать "да" своему желанию. Легкость мира устраняет все ситуативные точки опоры, и поэтому выбор здесь может совершаться лишь на основе принципиального сравнения альтернатив.

Таким образом, сами характеристики этого жизненного мира — внешняя легкость в сочетании с внутренней сложностью задают как раз те условия, в которых может совершаться лишь выбор, так ска­зать, чистой пробы — между действительно существенными для жизни альтернативами на действительно существенных основаниях с полной сознательностью, произвольностью, с бескомпромиссной определенностью и окончательностью.

Чистая культура выбора обнажает присущий выбору трагизм. Трудность и ситуативность жизни чаще всего маскируют этот тра­гизм, а иногда и реально смягчают его.

В мире, где от намерения до воплощения длинный путь, где замысел и реализация принципиально не могут совпасть, ибо реальность является таким сильным цензором и редактором, что оказывает на реализацию порой большее влияние, чем сам замы­сел, в таком трудном, неудобном мире есть одно восхитительное удобство — в нем можно одуматься, опомниться, спохватиться - выбор сделан, и жизнь потекла по его руслу, но, не успев далеко удалиться от развилки, она может еще вернуться, пусть даже с большими издержками, но все же вернуться.

С. 290

В трудном мире сколько-нибудь значимый выбор драматичен, в легком же, где намере­ние воплощается мгновенно, полно и окончательно, всякий вы­бор необратим и потому трагичен. Трагичен даже если он "правилен", "хорош", поскольку выбор есть не только предпоч­тение одной альтернативы, но и отвержение другой, а альтерна­тива, с которой имеет дело субъект легкого и сложного мира — это один из его мотивов, то есть то, что по определению значимо и составляет существенный смысловой "орган" жизненного организ­ма. Отвержение мотива не равносильно его уничтожению, оно может выражаться, например, в снижении его иерархического статуса, но от этого не становится менее болезненным. Так для генерала угроза разжалования может быть не менее страшной, чем угроза гибели. Окончательное отвержение существенного, со­вершаемое добровольно (а в легком мире нет никакого внешнего принуждения) — вот трагизм выбора, выпукло обнажаемый ус­ловиями легкого и сложного мира.

Чистая культура выбора открывает нам помимо трагизма им­манентную парадоксальность выбора. Внутренне сложный мир потому, собственно, и сложен, что включает в себя уникальные в смысловом отношении мотивы, совершенно не сводимые друг к другу. Чтобы совершить выбор, субъект должен решить парадок­сальную задачу — сравнить несравнимое. Существует ли инстру­мент, который способен соизмерять не имеющее общей меры?

Мы уже видели, что в трудном и простом мире мотивы могут меряться между собой лишь интенсивностью побуждений, силой, а не смыслом. В трудном и сложном мире при конфликте двух мотивов они могут быть сравнены не сами по себе, а с помощью третьего: перевес получит та альтернатива, осуществление которой меньше повредит (или больше поможет) реализации этого мотива-рефери. Быть может такой выбор и окажется прагматически удачным, осо­бенно если мотив-рефери занимает иерархически значимое положе­ние в жизни человека, но подобный "суд" заведомо лишен достоинства истинности, ибо "судья" пристрастен. В легком и слож­ном мире, дающем нам модель чистой культуры выбора, такие под­мены истинного и существенного основания мира принципиально невозможны: легкость мира нивелирует аргумент силы, а мгновен­ность и окончательность реализации любого выбора делают бессмыс­ленными любые непринципиальные, соглашательские альянсы между мотивами, не основанные на их внутреннем единстве.

С. 291

Поэтому можно предположить, что в легком и сложном мире должна существовать некая инстанция, служащая основой для выбора, которая сама мотивом не является, но в то же время обладает смыслообразующими и смыслоразличающими потенция­ми, и способна быть точкой опоры для совершения невозможно­го — осмысленного выбора между тем, что по смыслу несравнимо. Имя этой инстанции — ценность.

Когда знакомишься с попытками психологической науки отве­тить на вопрос, что есть ценность, часто создается впечатление, что главное стремление этих попыток — отделаться от ценности как са­мостоятельной категории и свести ее к эмоциональной значимости, норме, установке и т.д. Но ценность явно не вмещается в узкие рам­ки этих понятий, в ней кроется какая-то тайна.

Ценность — это не предмет моего желания или потребности, не мотив, потому что мотив всегда "корыстен", мотив всегда "мой", "твой" или "его", и во мне он борется только за свой интерес. Цен­ность же, во-первых, может быть "наша", во-вторых, и в интрапсихическом пространстве внутри личности она выполняет не дифференцирующие, а интегрирующие, собирающие, "оцельняющие" функции. Это не означает, что она объединяет все без разбора. С разбором — но объединяет. Ценность — это не эмоция. Эмоция капризна и неустойчива, зависит от сиюминутной ситуации и сию­минутного состояния, ценность же стабильна, устойчива, надситуативна. Эмоция — стрелка компаса в условиях магнитной аномалии, ценность — магнитный полюс (часто невидимый). Ценность — не правило, не норма (см. Генисаретский, 1993). Норма существует как нечто внешнее, пришедшее извне, как долг, более или менее внед­ренный в меня, даже сросшийся со мной, но всегда ощущаемый как имплантация другого или других в меня. Источник же ценности внутренний, она переживается как рождающаяся изнутри. Ценность не есть субъективность, в реальном жизненном опыте она не воспринимается, она есть нечто избираемое, произвольно изменяе­мое, она — объективна. Ценность не расположена "по горизонта­ли", она — не цель (пусть даже очень важная и очень отдаленная), достижение которой феноменологически сопряжено с будущим. Ценность существует в "вертикальном" измерении, объемлющем время, и потому движение к ней может совершиться в любой мо­мент времени. Ценность — тайна, но не загадка, ее нельзя раскрыть, отгадать. Ценность не вопрос, она — ответ, но ответ, который ни­когда нельзя явно назвать, полно и исчерпывающе выразить. Можно лишь сопоставлять с ним ответы на последующие вопросы жизни, получая сигналы по типу "тепло—холодно".

С. 292

Ценность — не вещь, которой можно гарантированно обладать, не предмет, который можно определенно представить и надежно удерживать в представле­нии, не место, куда можно однажды попасть и там автоматически оставаться. Встреча с ценностью требует постоянно возобновляюще­гося усилия. Таковы некоторые черты феноменологии ценности.

Разумеется, в обыденном сознании ценность может являться и в отблесках чувства, и в регулятивном правиле, и в значимости предмета, и множестве других форм и отражений, на которые в основном и ориентируется человек, решая проблему выбора. Но в условиях теоретического легкого и сложного мира, субъект должен сопоставить конфликтующие между собой мотивы не с отраже­ниями и тенями, а с ценностью самой по себе.

Подведем итог обсуждению чистой культуры выбора. Выбор как таковой, в его чистом виде имеет место при наличии следую­щих условий:

1) Альтернативы, между которыми совершается выбор, — не разные способы действия, а отдельные жизненные отношения, составляющие существенные органы жизни субъекта.

2) Жизненные отношения в чистом выборе должны быть пред­ставлены не в разветвленном виде "системы актов жизнедеятельно­сти", а в виде своего центрального мотивационно-смыслового ядра.

3) Основанием совершения выбора не может быть ни побуди­тельная сила одного из конкурирующих мотивов, ни любые сооб­ражения, диктуемые текущей ситуацией — удобства, ограничения, опасности и т.п. Единственным основанием чистого выбора явля­ется ценность.

4) Из предыдущего следует, что выбор является актом созна­тельным, произвольным, ответственным, ценностным и свобод­ным. Эти характеристики в совокупности указывают, что он есть акт личностный (ср. Асмолов, 1990, с.351). Личностный выбор по сути парадоксален и потому до конца не рационализируем. Он необратим и трагичен.

Такова чистая культура выбора. В идеальном виде он существу­ет лишь в условиях внутренне сложного и внешне легкого, ценно­стного жизненного мира.

операциональная структура выбора

Чтобы совершать подлинные выборы, то есть выборы, кото­рые в контексте реальной жизни приближаются к описанному выше идеалу, человек должен стремиться воплотить в своем сознании условия легкого и сложного ценностного мира и осуще­ствлять выбор по логике и законам этого мира.

С. 293

Какие психотехни­ческие действия он для этого должен совершить? Описав совокупность этих действий, мы получим операциональную струк­туру акта выбора.

1) Отвлечение от трудности мира. Это умение выходить из поля действия сиюминутных, временных, быстропреходящих об­стоятельств, связанных с труднодоступностью одной и легкодоступностью другой альтернативы, умение не предпочитать синицу потому лишь, что она уже в руке, а журавль — в небе.

2) Удержание сложности мира. Может показаться, что психо­техническая задача удержания сложности мира лишена смысла, по­тому что сложность дана нам без специальных усилий, как объективный факт перекрещенности жизненных отношений. Всякое действие человека, "реализующее одну его деятельность, одно от­ношение, объективно оказывается реализующим и какое-то другое его отношение" (А.Н. Леонтъев, 1975, с.211). Тем не менее клиничес­кий и житейский опыт показывают, что люди сплошь и рядом ведут себя так, будто бы их жизненный мир прост, то есть удерживают в сознании лишь актуальные цели и задачи реализуемой деятельнос­ти, игнорируя влияние, которые их действия оказывают на другие жизненные отношения. И дело при этом не в том, что они решили пожертвовать ими ради достижения своей цели (жертва была бы формой учета сложности), а в том, что они актуально удерживают сознанием лишь одно жизненное отношение. За примерами далеко ходить не нужно: инфантильное "с глаз долой — из сердца вон", готовность наркомана ради "дозы" идти на любые ухищрения, даже на преступление, не думая о последствиях и о своих собственных интересах, истерическое вытеснение одной из конфликтующих тен­денций — это лишь первые, наугад взятые проявления игнорирова­ния или избегания сложности мира.

Исходя из этих фактов, можно предположить, что внутренняя сложность мира есть плод особого усилия, особых психотехничес­ких действий, сводящих субъективно разбегающиеся жизненные отношения в единое пространство. Действия по поддержанию слож­ности мира являются необходимым условием и структурным ком­понентом акта выбора. Что это за действия?

Разотождествление. Для того, чтобы возможным стало внут­реннее психотехническое оперирование жизненным отношением или мотивом, субъект должен разотождествиться с этим отноше­нием, превратив его из поглощающей стихии в предстоящий предмет так, чтобы можно было назвать его — "это мое", тем самым актуализировав Я, которое не тождественно "мое".

С. 294

Совместная презентация. Действие, направленное на организа­цию одновременной представленности сознанию двух или больше отношений. Пространством презентации может послужить отдель­ная деятельность, в которой "выгораживаются" какие-то символи­ческие зоны, помогающие удерживать в поле внимания вместе с текущей и другие деятельности. Таким пространством презентации могут стать и не приписанные к отдельному отношению знаковые и физические объекты, в том числе и человеческое тело. Например, принятые сейчас в молодежной субкультуре "фенечки" — плетеные браслетики — по своей психологической функции призваны быть символом, постоянно, чем бы человек ни занимался, напоминаю­щим о дружеских отношениях с дарителем "фенечки".

Выявление. Действие, направленное на осознание факта пере­сечения жизненных отношений. Например, чувство вины, воз­никшее при достижении успеха вместо радости, может послужить поводом для анализа и обнаружения конфликта двух жизненных отношений.

Структурирование. Действие, направленное на обнаружение или установление разного рода связей между жизненными отношени­ями. Возможно установление логических связей (например, "Если не решу задачу, не пойду играть в футбол"), временных ("Снача­ла поиграю в футбол, а потом решу задачу"), иерархических ("Здо­ровье дороже, чем успех") и т.д.

Названные действия не исчерпывают всего психотехнического инструментария особой активности по поддержанию сложности мира, но их достаточно, чтобы оценить ее общие задачи. Это, во-первых, задача противостояния тенденции каждого жизненного отношения захватывать все сознание личности, тенденции "гипнотизировать" личность, лишать ее роли автора жизни и делать послушным испол­нителем "воли" соответствующего мотива. Вторая общая задача дей­ствий по поддержанию сложности мира — противостояние стихийному запутыванию нитей жизненных отношений и стремле­ние к осмысленному их сопряжению.

3) Актуализация глубинных ценностей. Дело обстоит отнюдь не так, что человек всегда стремится ценностно разрешить воз­никший внутренний конфликт и не делает этого лишь потому, что не смог осознать сам факт противоречия или из-за внешних причин, замутняющих чистоту взора, не смог отстраниться от влияния ситуативных обстоятельств и игры "полевых" сил.

С. 295

Напротив, существует мощная внутренняя тенденция уклоняться от подлинного выбора. Тенденция, которая с удовольствием эксплу­атирует и внутреннюю сложность жизни, и внешнюю трудность, нарочито преувеличивая их неподконтрольность и могущество. Поэтому мало очистить сознание от удобных ссылок на внутрен­нюю неясность и внешние обстоятельства, для осуществления полноценного выбора необходимы еще способность и готовность актуализировать в сознании ценности, переводя обсуждение про­тивостоящих альтернатив из горизонтальной плоскости конъюн­ктурно-ситуативного взвешивания в "вертикальную" плоскость их принципиальной оценки. Актуализация ценностей, таким обра­зом, — особая психотехническая задача. Ее решение состоит из двух основных актов — "приглашения" ("призыва") ценности и "прислушивания" к ней. Так гитарист перед тем, как подтянуть струну, возбуждает звук камертона и прислушивается к нему.

4) Оценка альтернатив. Оценивание альтернатив мало напо­минает измерение линейкой двух отрезков или сравнивание с образцом двух деталей. Самый главный вопрос психологического описания этой, центральной части выбора состоит в том, чтобы понять, как, в какой форме встречаются ценность и оцениваемая деятельность (жизненное отношение).

Каждая альтернатива (отдельная деятельность, реализующая особое жизненное отношение) должна быть подготовлена к про­цедуре оценки. Эта подготовка уже отчасти обеспечена предшест­вующими фазами выбора — отвлечением от трудности мира и удержанием сложности. Погрузить деятельность в контекст легко­го жизненного мира — значит снять с нее ограничения техничес­кого порядка и тем самым мысленно довести ее до предела, дать ей осуществиться во всей полноте, превратиться в целую жизнь, максимально выявить себя.

Для полного осознания смысла этой деятельности нужно в контексте внутренней сложности предоставить ей режим наиболь­шего благоприятствования, то есть вообразить, что она полнос­тью определяет собой весь образ жизни личности. Результатом этих психотехнических действий будет мысленное преобразование дея­тельности в образ жизни, мотива этой деятельности — в смысл жизни, а ее субъекта — в личность, живущую этой жизнью.

Итак, в подлинном выборе речь идет не об избрании того или другого нюанса или детали (вроде выбора прически, как дело изо­бражается в экспериментальных исследованиях когнитивного диссо­нанса — Festinger, 1967).

С. 296

Вся субъективно переживаемая мучительность выбора косвенно свидетельствует о том, что каждая выбираемая аль­тернатива — не просто какая-то частность, пусть и важная, что, выбирая альтернативу, человек выбирает судьбу. Это значит, что, даже если речь идет о выборе прически, в подлинном выборе она рассматривается не как частное изолированное жизненное событие, а как символ, воплощающий тот или иной образ жизни.

Чтобы ответить на вопрос, в каком виде встречаются между собой оцениваемая деятельность и ценность, нужно еще задуматься над формой актуализации ценности. Последняя состоит не во вве­дении в феноменальное поле некоторого объекта (идеи, принци­па, нормы, образца и т.д.), а в появлении в нем второго лица, живого Ты. Ценность по своей сущностной форме есть не идея, а лицо. Ценность существенно персонологична, как личность суще­ственно аксиологична. Актуализация ценностного Ты означает возникновение особого диалогического отношения, в котором и через которое личность, собственно, и осознает себя как Я. Я и есть ответ на вопрос, отклик на призыв со стороны Ты.

Выходит, что в ситуации оценки деятельности личность "рож­дается" дважды — один раз как ответ на вопрос: "Кто я, следую­щий такому образу жизни", а второй раз как ответ на вопрос: "Кто я, исповедующий эту ценность?" Это двойное рождение личности и создает ту форму и то поле, на котором могут встре­титься ценность и деятельность, может произойти подлинная эк­зистенциальная оценка деятельности. Так, в приведенной выше метафоре дважды рождается звук — от камертона и от настраива­емого инструмента, и гитарист делает свой слух местом их встречи.

Ценностное сопоставление альтернатив и происходит в форме такого попеременного прислушивания личности к себе — к тому, как в ней откликается и звучит ценность, и как в ней откликается и звучит образ жизни, представляемый каждой из конкурирую­щих деятельностей.

На уровне сознания этот процесс может проявляться в ответах на вопросы: "Хочу ли я такой жизни? Кто я перед лицом своих ценностей, если выбираю эту жизнь? Могу ли я от нее отказаться? Кем я окажусь в этом случае? Соответствую ли я такой жизни? Могу ли ее вынести? и т.д." Происходит сложная внутренняя дискуссия, в ходе которой каждая из конкурирующих альтернатив многократно и в разных вариантах и сочетаниях появляется на сцене в силу того, что подготовительный процесс воображаемого преобразования дея­тельности в образ жизни и превращения ценности в Ты может во­зобновляться и варьироваться в рамках уже начавшейся оценки.

С. 297

В идеальном случае рано или поздно наступает момент, когда вдруг внутри личности возникает созвучие двух ее образов, — иду­щего от ценности, и идущего от предлагаемой одной из альтерна­тив жизни. Этот момент знаменуется ощущением внутренней согласованности, радостного узнавания себя и своей жизни, воо­душевления, чувством подлинности, осмысленности, принятия судьбы, мужества жить.

Разумеется, это лучший, но не единственный возможный ис­ход. В реальных условиях дефицита времени, ресурсов, резко ограниченного поля внешних и внутренних возможностей могут избираться и закрепляться решением субъекта дисгармоничные выборы, когда оказывается, что образ жизни, личность и ценно­сти не соответствуют друг другу, в личности создается мучитель­ная и болезнетворная раздвоенность.

Анализ этой фазы выбора позволяет преодолеть распростра­ненную в научно-психологических описаниях иллюзию констант­ности личности до, во время и после выбора. Выбор же зачастую мыслится как действие, совершаемое как бы за границами самое личности, сохраняющей самотождественность. В действительнос­ти это не так. Человек выбирает не один из двух предметов или даже мотивов. Он выбирает себя. Выбор изменяет его личность. Парадоксально выражаясь, не столько личность делает выбор, сколько выбор делает личность, формирует ее.

5) Решение. Даже если в фазе оценки альтернатив возникло очевидное предпочтение одной из них, это автоматически не пред­решает выбор в пользу этой альтернативы. Необходимо специаль­ное внутреннее действие — решение, которое скажет "Да" одной из конфликтующих сторон, и "Нет" другой. Этот акт может быть подготовлен очень хорошо или почти вовсе не подготовлен, в любом случае он необходим. Никакие внутренние постижения и очевидности сознания сами по себе не перетекают в действие, для этого требуется решение — акт мужества и риска принятия на себя ответственности. Это водораздел между сознанием и волей, ничем до конца не де

12Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: